История Полтавы

И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношении

• 

Подробности

Просмотров: 1614

Иван Стешенко. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношении.

Подається за виданням: Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях. — «Киевская старина», 1898, т. 62, кн. 7—8, с. 1—82.

Джерело: Internet Archive.

Переведення в html-формат: Борис Тристанов.

Дивись також:

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 1

И. П. КОТЛЯРЕВСКИЙ и ОСИПОВ

В ИХ ВЗАИМООТНОШЕНИИ.

I.

Одной из важных задач, какие представляются при изучении произведений Котляревского, является вопрос о степени самостоятельности его "Энеиды". Правильное решение этого вопроса имеет не только чисто-научное, теоретическое значение, но до некоторой степени и практическое: оно позволит сделать окончательную оценку этого художественного произведения и по степени его важности поставить в надлежащее место среди прочих произведений украинской литературы.

Решение упомянутой задачи может быть достигнуто только путем сравнения всех существовавших до Котляревского переделок Энеиды Вергилия, и в особенности путем сравнения Энеиды Котляревского с русской переделкой Осипова. Кроме того, как мы покажем далее, в силу недостатка исторических данных по вопросу о взаимоотношении двух последних произведений, важное, даже решающее значение должны иметь некоторые логические соображения: от большей или меньшей их удачности должно, по нашему мнению, зависеть и более или менее удачное разрешение нашего вопроса.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 2

Решение данного вопроса уже имеет свою небольшую историю: по вопросу о самостоятельности Энеиды Котляревского имеется ряд мнений, известной, конечно, ценности и правильности. Из рассмотрения этих мнений мы можем убедиться в том, что решавшие вопрос о самостоятельности Энеиды, за немногим исключением, более останавливались на логических соображениях по данному вопросу, чем на сравнении переделок Энеиды, этом фундаменте для решения данной задачи. Сравнения Энеид до сих пор почти не было, и в этом заключается слабая сторона некоторых исследователей Энеиды, затрагивавших вопрос о ее самостоятельности.

Первым более или менее серьезно отнесшимся к решению данного вопроса был известный ученый А. Котляревский. В 1856 г., в заметке о малорусской литературе, А. Котляревский (скубент Чупрына) ¹⁾ высказал мнение, что Энеида И. Котляревского есть только удачное продолжение Энеиды Осипова, ее подражание. В том же году ²⁾, на основании свидетельства "близко знавших" И. П. Котляревского людей, он высказал противоположное мнение: он рассказывал при этом, что рукопись Ив. Петровича попала в Петербург, в руки Осипова, что последний ее издал в переводе на русский язык, что возмущенный этим Ив. Петрович поспешил скорей издать свою Энеиду под своим именем и наказал Осипова в известном стихе в III-й части Энеиды ³⁾.

Якусь особу мацапуру
Тамъ шкварылы на шашлыку...

Нечего и говорить, что основания мнения А. Котляревского, опиравшегося на сообщение "близко знавших" людей, совершенно шатки, неверны и для решения вопроса, который занимал А. Котляревского, не имеют никакой цены. Некоторая внимательность к первым текстам Энеиды Котляревского уже могла бы сообщить А. Котляревскому более скептическое отношение

¹⁾ Московские Ведомости 1866 г. № 41.

²⁾ lb — № 46.

³⁾ Энеида Котляревского изд. 1842, стр. 46.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 3

к сведениям знакомых Ивана Петровича, чем то, которое мы видели только что. В самом деле, упомянутый обличительный стих автора украинской Энеиды находится в изданиях ее, начиная только с 1809 г. (авторского), — и его нет еще даже во втором ее издании 1808 г., между тем как по утверждению А. Котляревского этот стих должен уже был находиться в первом издании Энеиды, т. е. в 1798 г. Очевидно, что этот стих должен был относиться не к Осипову, а к кому-то другому... Точное и вполне правильное указание на то, против кого возмутился Иван Петрович в действительности, дает другой, более компетентный, знакомый Ив. Петровича — С. Стеблин-Каминский. Он именно и выясняет ¹⁾ что Ив. Петрович был обманут черниговским помещиком Парпурой, издавшим данные ему для прочтения три песни украинской Энеиды без спроса автора, и вот за это-то последний и поместил впервые в своем издании 1809 г. обличающие Парпуру стихи. Созвучное же слову Парпура — "мацапура", взятое автором для того, чтобы скорей можно было узнать, кого он разумел в своем обличении, еще более подтверждает достоверность сообщения Ст.-Каминского и опровергает доводы А. Котляревского. А раз дело обстоит так, то и мнение А. Котляревского о подражании Осипова И. П. Котляревскому теряет свой смысл и значение.

После А. Котляревского вплоть до 80-х годов вопросом о самостоятельности Энеиды интересуются мало. Так например, громивший в 60-х годах И. Котляревского Кулиш заявил даже: ²⁾ "кому он (Ив. Петрович) подражал и был ли ему известен тогда Скаррон или Баумгартен (?!), это занимает нас мало". Не больше почти сказал по данному вопросу и упомянутый биограф И. П. Котляревского — Ст.-Каминский. Он, впрочем, высказал мысль о том, что на избра-

¹⁾ Биографический очерк жизни И. П. Котляревского. Полтавские Губ. Вед. 1866 г., № 46. [см. Степан Стеблин-Каминский. Биографический очерк жизни Ивана Петровича Котляревского].

²⁾ Основа 1861 г. 1-я кн. стр. 245.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 4

ние Энеиды Вергилия для переделки повлияла его любовь к Вергилию ¹⁾ и что Котляревский при переделке имел перед собой ²⁾ латинский оригинал; но эти его мысли только лишь догадки, ни на чем прочном не основанные.

Сверх ожидания, ничего проливающего свет на данный вопрос не дает и г. Петров, историк украинской литературы; правда, в одном месте очерка об И. Котляревском ³⁾ г. Петров решительно заявляет, что он имеет основанье полагать, что самая идея перелицованной "Энеиды", вывороченной на изнанку, не принадлежит Котляревскому и заимствована у "Энеиды вывороченной на изнанку" Осипова и Котельницкого, 1791-1807, — однако этого основания он не показывает и остается голословным. Поэтому и после него вопрос о самостоятельности Энеиды Котляревского остается совершенно открытым.

Более, но не вполне обстоятельно, высказывается по тому же поводу г. Минский (Н.М.В). Он говорит: ⁴⁾ "нет никакого сомнения, что русская переделка (Осипова) вдохновила малороссийского поэта (Котляревского), подала ему первую мысль и служила образцом и канвою"... Основанием для такого убеждения г. Минского служат три разнообразных доказательства. Во-первых, г. Минский из прочитанной, очевидно, переделки, Блумауера и сравнения с ней Энеиды Осипова пришел к заключению, что последняя есть "искаженная копия переделки Блумауера"... Если значит, Осипов подражал Блумауеру, то он не подражал Котляревскому, а следовательно, и близость последнего к Осипову только тем и можно объяснить, что Котляревский подражал ему. Во-вторых, после сравнения Энеид Осипова и Котляревского в подражательности последнего убеждает г. Минского то обстоятельство, что в обеих пepeделкax "тот-же размер — четырехстопный ямб строфами

¹⁾ Полтавские Губ. Вед. 1866 № 46. [см. Степан Стеблин-Каминский. Биографический очерк жизни Ивана Петровича Котляревского].

²⁾ Ibidem — № 47.

³⁾ Очерки ист. украин. лит. XIX ст. Н. И. Петрова, 1884 г., стр. 30.

⁴⁾ Новь, 1885 г. т. I и II, №№ 4 и 5, И. II. Котляревский, статья Н. М. В.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 5

в десять строчек, то же расположение рифм в строфах, та же канва рассказа, тот же колорит, те же подробности, а местами те же слова, выражения и даже целые стихи". Это еще более заставляет г. Минского думать, что Энеида Котляревского есть подражание Осипову. Третьим решающим доказательством служит для Минского тот факт, что в 1795 г., по свидетельству современника И. Петровича ¹⁾, последний только писал свою Энеиду в то время, как Осипов уже напечатал свою переделку в 1791 г.

Эти главнейшие положения и обусловили собой вышеупомянутое мнение г. Минского о том, что пальма первенства по времени принадлежит Осипову.

Как вполне видно, такое бесповоротное мнение г. Минского является продуктом действительного изучения им всех переделок: это изучение дало ему возможность высказать определенное воззрение на данный вопрос, но для убеждения других — совершенно не достаточно даже всех его соображений, как документально необоснованных.

Рассуждения г. Минского о близости Осипова к Блумауэру, а с другой стороны Котляревского к Осипову теряют свою ценность именно потому, что автор статьи о Котляревском не показывает цитатами справедливости своих выводов, полученных из сравнения Энеид. В силу этого, хотя бы рассуждения г. Минского были безукоризненно верны, они все-таки отзываются голословностью и не достигают значения бесспорной научной истины.

Но помимо этого чисто методического или формального недостатка статьи г. Минского, последняя представляет и материальные пробели. Прежде всего г. Минским оставлена совершенно без внимания роль и влияние настоящей Энеиды Вергилия при создании переделок, как Осипова, так и Котляревского... Благодаря этому, остается непонятным, откуда, напр., Осипов брал места, которых нет у Блумауэра, как в

¹⁾ Северн. Пчела 1863 г. № 80.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 6

свою очередь и то, откуда Котляревский взял целые песни, которых нет у его образца — Осипова? Все это и было бы решено, если бы к исследованию привлечен был Вергилий, которые может быть, и для подтверждения мысли самого г. Минского дал бы прекрасный материал.

Впрочем, вопрос о самостоятельности украинской переделки занимала, вероятно, г. Минского не особенно, иначе для более доказательного изложения своей мысли по данному вопросу он приложил бы больше обстоятельности и внимания. Необстоятельность эту мы видели, а не особенно глубокое внимание к данному вопросу ясно из того предположения, которое он делает в объяснение факта, почему Осипов не продолжил своей работы; объясняет он это тем, что Блумауэр перестал служить образцом для Осипова, кончив, как и последний, на седьмой песне ¹⁾...

Это странное заключение только и можно объяснить тем неглубоким интересом, который проявил г. Минский при решении взаимоотношений известных ему переделок Энеиды: иначе занимающемуся изучением последних трудно не знать, что Блумауэр остановился не на седьмой, а на девятой песне, и что Осипов мог бы поэтому продолжать подражание Блумауеру, если бы последний был единственным его руководителем.

Обошел также г. Минский вопрос о присутствии в Энеиде Осипова слов, признаваемых за малорусские и являющихся поэтому наиболее сильным возражением против мысли, что Котляревский подражал Осипову.

Все эти недостатки много умаляют достоинство работы г. Минского и служат причиной того, что мнения его являются как бы висящими в воздухе.

Дальнейшим исследователем, затронувшим вопрос о самостоятельности Энеиды Котляревского, является проф. Дашкевич.

¹⁾ Новь 1885 г. № 4-й стр. 708.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 7

Судя по его работе ¹⁾, написанной в виде рецензии на книгу упомянутого проф. Петрова, проф. Дашкевич отличается прекрасной эрудицией в области украинской литературы, и поэтому его суждения по интересующему нас вопросу, естественно, должны были стоять au courant всех существующих мнений.

Действительно, проф. Дашкевич показывает знакомство со всеми предыдущими решениями данного вопроса, и если и не решает его, за то выдвигает такие положения, которые обнаруживают правильное понимание условий, необходимых для его решения, и поэтому наводят на серьезные размышления. Нечего и говорить, что мысли проф. Дашкевича по данному вопросу основаны на тщательном и более глубоком исследовании различных переделок, чем мы видели это до сих пор. Обратимся же к его соображениям.

Не смотря на знакомство пр. Дашкевича, с различными переделками Энеиды, он не решает прямо вопроса о том, кто кому подражал — Котляревский ли Осипову или наоборот. Он говорит ²⁾: "этот вопрос может быть решен только после обстоятельного сравнения Энеид Осипова и Котляревского и сопоставления их с латинским подлинником и французскими и немецкими переделками его. Такого сравнения мы еще не имеем".

Вопрос ставится совершенно правильно: нужно обстоятельное сравнение переделок Энеиды, которого мы еще не имеем. Преимущество этого мнения, по сравнению в особенности с г. Минским, заключается в том, что проф. Дашкевич настаивает на необходимости привлечения к делу латинского оригинала, что г. Минским игнорировалось.

В этом замечании обнаружился вполне научный прием в отношении к вопросу, который затронул проф. Дашкевич, и верное указание пути, по которому должен идти каждый из-

¹⁾ Отзыв о сочинении г. Петрова "Очерки истории украинской литературы XIX ст." — Зап. Имп. Ак. Наук. т. 59-й 1889 г.

²⁾ ibidem, стр. 66.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 8

следователь данного вопроса. Сам пока не решая этого вопроса, проф. Дашкевич высказывает однако ряд замечаний, которые позволяют заключить, что он склонен считать не Котляревского подражателем Осипову, а наоборот. Доводы его в пользу этого мнения имеют, разумеется, свое значение, как попытки хоть мельком бросить свет на темный вопрос о самостоятельности Энеиды, но не все они безусловно достигают своей цели. Эти его замечания и доводы мы и разберем. Прежде всего, проф. Дашкевич видит намек на следование Котляревского Вергилию в следующих его стихах¹⁾:

Я може що-небудь прыбавлю,
Переманю и що оставлю,
Пысну, як од старых чував.

Нам это замечание не говорит ничего подобного, хотя вне всякого сомнения, что Котляревский Вергилием пользовался, в подлиннике или в переводе ²⁾ — это безразлично... Доказательством этого служить уже одно то, что украинская Энеида заключает переделку всех песней Энеиды Вергилия, в то время, как Осипов дошел только до 8-й песни. Но хотя между Вергилием и Котляревским в известном отношении и есть большая связь, однако самый факт переделки Котляревским непосредственно Энеиды Вергилия, даже если бы его можно было доказать относительно первых четырех песен украинской Энеиды (7 песен Осипова и 7-же Блумауэра), не имеет абсолютно никакого отношения к вопросу о связи между Котляревским и Осиповым. Что пользование Вергилием обоих "перелицовщиков" Энеиды не помешало одному из них пользоваться другим, — это лучше всего доказывается самим фактом существования подражания одного из них другому поэтому, повторяем, вполне ясный факт пользования обоих авторов настоящей Энеидой на решение вопроса о том, кто кому подражал, не может оказать никакого влияния. Но, ра-

¹⁾ Энеида Котляревского 1842. стр. 26-я III-ей песни.

²⁾ Эней — героическая поэма Виргилия Марона — в переводе Петрова.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 9

зумеется, из этого не следует, чтобы вопрос о пользовании Вергилием для исследователей не имел значения: наоборот, только сличение обеих Энеид (русской и украинской) с латинской и может дать всякому исследованию по настоящему вопросу правильность и потому ценность. В этом смысле, замечание проф. Дашкевича о том, что Котляревский мог пользоваться Энеидой Вергилия ¹⁾ имеет большое значение.

Мы лично, будучи убеждены, что Котляревский пользовался и Вергилием, не вполне можем согласиться с проф. Дашкевичем, что Энеида Котляревского "передает лишь общую схему оригинала". Вопрос в том, что понимать под "общей схемой"? Если под ней разуметь краткий перечень событий, заключающихся в Энеиде Вергилия, то Энеиду Котляревского можно назвать общей схемой последней с большой натяжкой. У Котляревского имеется такая масса пропусков по сравнению с Вергилием — и пропусков не только классических легенд, — а с другой стороны так много своеобразных переделок эпизодов Вергилия, что ее скорей можно назвать самостоятельной разработкой только отчасти заимствованного сюжета. В частности, не совсем верно замечание проф. Дашкевича, что "Котляревский в описании ада пропустил Кентавров, Грифов и пр."; это сделано только в 3-ем издании Энеиды и имеется еще в издании ее 1808 г. ²⁾. Но если Котляревский и мог пользоваться Вергилием во время переделывания Энеиды, то уж Скаррон ³⁾, о котором также упоминает проф. Дашкевич, не оказал на украинскую Энеиду никакого влияния. Вряд ли, Котляревский так хорошо знал в бытность еще в семинарии французский язык, чтобы читать Скаррона, которого впоследствии, по написании первых песен своей переделки, он, разумеется, мог уже читать, научившись языку, как и другие французские книги; но если бы даже он и знал французский язык, когда писал свою Энеиду, то, как видно, пере-

¹⁾ Отзыв о соч. г. Петрова — Зап. Ак. 1889 г. т. 59-й — стр. 66, 67.

²⁾ Энеида — перелиціованная И. П. Котляревским изд. 1808 г. стр. 105. 3) "Virgile travesti en vers burloeques" (1618-1653). Paul Scarron.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 10

делка Скаррона не могла иметь на него иного влияния, кроме разве внушения ему идеи переделки Энеиды Вергилия. Другого влияния она на него и в самом деле не имела, и потому, при сравнении переделки Скаррона с украинской переделкой, общее между ними можно найти только в одном — во взятом у Вергилия сюжете. Скаррон своими выходками против ханжества и клерикального фарисейства мог оказать влияние на Блумауэра, который в своей Энеиде преследовал почти те же цели, но все таки Котляревский здесь не причем: французское общество 17-го века и интересы Скаррона были чужды Котляревскому, и цель, преследуемая им в своем произведении — несколько комической эпопеи украинского народа, ничего не имеет общего с целями Скаррона, осмеивавшего, как мы сказали, ханжество и классических богов. Так или иначе, но тот факт, что между украинской и французской переделками Энеиды нет ничего общего, указывает, что Скаррон на Котляревского не воздействовал совершенно, а если и воздействовал, то только, как мы сказали, внушением идеи написать украинскую переделку... Но согласившись даже с этим последним, мы все таки не можем решить вопроса о причине близости русской и украинской Энеид в то время, как первая была сделана под несомненным влиянием немецкой Энеиды Блумауэра.

Поэтому, ни действительная близость украинской Энеиды к латинской, ни близость ее к французской, если бы это можно было когда-нибудь доказать, все-таки не разрешают вопроса о том, заимствовался ли Котляревский у Осипова или наоборот? Мало что помогают в данном случае и ссылки проф. Дашкевича на Ст.-Каминского, биографа И. Котляревского, который в старом издании своих воспоминаний о Котляревском ¹⁾ высказывает мысли, наводящие проф. Дашкевича на соображение о том, что Котляревский долго подготовлялся к своему труду и, может быть, написал его поэтому раньше Осипова...

¹⁾ Северная Пчела 1839 г. № 146.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 11

Говоря о том, что Котляревский в бытность на селе, изучал народную украинскую жизнь, проф. Дашкевич, основываясь на словах Ст.-Каминского, сам замечает, что автор украинской Энеиды делал это, как бы подготовляя себя к предстоящему труду.. Последние слова, отмеченные проф. Дашкевичем жирным шрифтом, показывают, что исследователь Энеиды придал большое значение сведениям, заимствованных из Северной Пчелы. Что же говорить Стеблин-Каминский?

По поводу "хождения" Котляревского в народ, он замечает "время показало, что это было следствием поэтической деятельности, для удовлетворения которой Котляревский избрал поэму Вергилия".

В другом месте он заявляет: "по долгом, обдуманном приготовлении, Котляревский решился пародировать Энеиду Вергилия на Малороссийском языке". Из собранных нами сведений известно, что первые три части Энеиды написал он, едва вступив в военную службу".

Эти два замечания С.-Каминского и послужили проф. Дашкевичу одним из оснований, на котором он, судя по его работе, склонен построить мнение о первенстве по времени украинской Энеиды. Посмотрим, насколько можно в данном вопросе утилизировать сведения С.-Каминского, на которые мы лично много опираться не можем. Прежде всего — первое сведение: "время показало" и т. д.

В такой форме, в какой эта мысль выражена в Северной Пчеле 1839 г., действительно, возможно отчасти предположить, что произведение Котляревского возникло независимо, — но только отчасти... Если предположить, что Котляревский сначала писал, а затем изучал народную жизнь для создаваемой уже им Энеиды, что немножко странно, ибо Энеида с первой страницы обнаруживаем глубокое знание языка, обычаев, нравов народных и т. д., — то и тогда мысль о подражании Осипова Котляревскому разрушается следующими хронологическими данными. Осиповой Энеиды 1-я часть (2 песни)

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 12

была напечатана в 1791 году, следующие песни — в 1792-5 годах, а как раз в это время ¹⁾ Котляревский находился на селе и, как бы подготовлялся к будущему труду, т. е. Энеиде, по выражению г. С.-Каминского... Противоречие многозначащее: если по свидетельству биографа Котляревского, последний в периоде 1793-1795 только изучал жизнь, т. е. готовился в будущей работе, то очевидно, что Осипов написал свою Энеиду вне влияния Котляревского и что, наоборот, последний, имея под руками печатную Энеиду Осипова 1791 г., мог, следовательно, и подражать ей, — на что и наталкивает нас очевидная близость Котляревского к Осипову. Вопрос может быть только в том, верны ли хронологические даты, указывающие, что Котляревский именно в средине девятидесятых годов ходил в народ с упомянутой уже целью? Вполне верно! У нас есть данные, почерпнутые непосредственно нами из документов о Котляревском, которые свидетельствуют, что Котляревский мог заниматься хождением в народ только между 14-м сентября 1793 г. и 1-м июля 1796 г., т. е. по сле гражданской его службы (вопреки С.-Каминскому и проф. Дашкевичу) ²⁾ и до военной службы. Таким образом, 1-е свидетельство С.-Каминского идет как против него самого, так и против проф. Дашкевича, и если что-нибудь и доказывает, так только то, что Котляревский готовился к своему труду, вдохновившись уже Осиповым, а не, как можно было раньше думать, Скарроном.

Но такие минимальные колебания по поводу того, кто из двух авторов Энеид заимствовался один у другого, возможны только тогда, если мы будем строить свои мысли о самостоятельности Энеиды на упомянутом свидетельстве С.-Каминского в старой редакции. Совсем не то получится, если мы обратимся к мыслям С.-Каминского в новой их редакции, т. е. к его заметкам в Полтавских губ. Ведомостях 1866 г., издан-

¹⁾ Савинов — Северная пчела 1863 г. № 80.

²⁾ Отзыв о сочин. г. Петрова — стр. 58.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 13

ным отдельно после 1869 года ¹⁾. Еще в первой редакции усматривается хронологическое противоречие в отношении к времени написания Энеиды Котляревского; но даже и это противоречие не важно по сравнению с тем логическим противоречием, которое находится в свидетельстве С.-Каминского еще первой редакции и окончательно подтверждается теми же мыслями второй редакции, — и это противоречие опять таки говорит против мнения проф. Дашкевича... И вот почему: в приведенной нами 1-й цитате С.-Каминского старой редакции говорится, что "это". т. е. хождение в народ, было следствием поэтической деятельности (Котляревского), для удовлетворения которой Котляревский избрал поэму Вергилія". Логическое противоречие этих мыслей очевидное, и проф. Дашкевич мог основаться на них только по недоразумению. А именно: С.-Каминский, как мы упомянули, говорит, что Котляревский хождением в народ как бы подготовлялся к своему труду, т. е. идея Энеиды была причиной того, что он изучал народ, — это вполне понятно... Но дальше говорится, что хождение в народ Котляревского было следствием не идеи Энеиды, а "поэтической деятельности", для удовлетворения которой Котляревский избрал Энеиду", т. е. попросту говоря, следствием самого процесса созидания Энеиды... Выходит в одно и то же время, что наш поэт и не писал Энеиды, а только как бы готовился к ней, и писал ее, не зная народа, и только изучая его... Мысль крайне неясная, и уж для вывода из нее мнения о первенстве по времени Энеиды Котляревского совершенно непригодная.

И вот из тумана логического противоречия этой мысли выводит нас вторая редакция ее 1866-го года. Там то же свидетельство выражено следующим образом ²⁾: "время показало, что это все было прямое внушение поэтического дара, было потребностью его души, и для удовлетворения вспыхнув-

¹⁾ Полтавские Епарх. Ведомости 1869 г. № 18.

²⁾ Полтавские Губ. Вед. 1866 г. № 46. [см. Степан Стеблин-Каминский. Биографический очерк жизни Ивана Петровича Котляревского].

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 14

шего в ней творчества он избрал поэму Вергилия, как-бы подметив в ней некоторое сходство похождений Троянцев с подвигами козачества". Нечего и говорить, что основная мысль настоящей цитаты и по ясности и по логичности превосходить первую... Не говоря уже о том, что сам С.-Каминский смотрит на свою редакцию всех вообще мыслей и сведений в 1866 г. как на более точную и "дополненную совершенно новыми данными" ¹⁾, — большее совершенство второй редакции по поданному пункту бросается в глаза сразу... Теперь С.-Каминский определенно говорить, что автор украинской Энеиды изучал народную жизнь в силу внушения своего поэтического дара, что это изучение было потребностью его души и что затем, когда у него в душе зародилось желание создать что-нибудь, "удовлетворить вспыхнувшее в ней (душе) творчество", он и выбрал для себя Вергилия. Да и то этот выбор, по словам С.-Каминского, обусловливался тем, что наш поэт подметил в Энеиде Вергилия черты несколько близкие его родному народу... Словом, связь между предыдущим изучением народа Котляревским и последующим писанием Энеиды — у Ст.-Каминского может считаться установленной только в том смысле, что хождение Котляревского в народ не зависело от желания его написать именно переделку Энеиды, а являлось бессознательным инстинктом души поэта, — это во-первых, и во-вторых, что самое создание украинской Энеиды было, если не совершенно, то почти следствием того, что Котляревский нашел в ней нечто близкое по духу украинскому народу, который он, конечно, должен был изучать раньше. Только такой вывод и можно сделать из приведенных теперь слов С.-Каминского... Что делая такой вывод из слов С.-Каминского, мы правы, указывает, например, самый взгляд его на тот же предмет несколько выше. С.-Каминский говорит, что изучая народ, наш поэт, как бы подготовлялся к будущему труду. Вот это-то "как-бы" в

1) Полт. Губ. Вед. 1866 г. № 46 — примечание в начале очерка. [см. Степан Стеблин-Каминский. Биографический очерк жизни Ивана Петровича Котляревского].

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 15

данном случае имеет огромное значение. Если бы С.-Каминский предполагал, а тем более знал, что Котляревский изучал народ с предвзятой уже целью написать переделку римской Энеиды, то он прямо сказал бы, что наш поэт подготовлялся, а не как бы подготовлялся к будущему труду. Во-вторых, ему нечего было бы говорить несколько ниже, что хождение в народ Котляревского было только внушением его поэтического дара или потребностью души; он прямо мог бы сказать, что Котляревский потому именно и ходил в народ, что ему нужно было написать украинскую Энеиду. Однако ничего этого С.-Каминский не сделал и даже прибавил, что Котляревский написал Энеиду, как бы подметив в ней черты, родственные украинскому казачеству. Очевидно, что и словам "как бы подготовляясь" С.-Каминский придавал иное и, конечно, вполне определенное значение. Какое же именно? Об этом говорит сам С.-Каминский в том же месте: изучая народ, Котляревский, по словам его биографа, делал это, "как-бы подготовляясь к предстоящему труду, — и, действительно, из этой практической школы вынес он глубокое знание малорусского наречия и быта народного". В этой тираде совершенно ясно, что хотел сказать ее автор: Котляревский, изучая народ, вынес глубокое его знание, которое затем, действительно, и пригодилось ему для будущего труда. Смысл этого толкования вполне гармонирует с прочими мыслями того же автора и показывает, что выражению "как-бы подготовляясь" он придавал поэтому совсем не то значение, которое ему придал профессор Дашкевич.

Исследование той же второй редакции, выясняя путаницу первой, показывает не только то, что соответствующие мысли первой редакции нельзя понимать в смысле сознательного изучения Котляревским народа, но даже и то, что он без этого изучения не мог Энеиды даже и начать! И это потому, что сам С.-Каминский слишком серьезно смотрит на роль изучения народа в написании украинской Энеиды. Вот как Котляревский, по свидетельству биографа, готовился, повторяем — без-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 16

сознательно, к предстоящему труду ¹⁾: "он бывал на сходбищах и играх народных и сам, переодетый участвовал в них, прилежно вслушивался в народный говор, записывал песни и слова, изучал язык, нравы, обычаи, поверья, предания украинцев". При таком отношении к делу, разумеется, Котляревский без знания народа не мог написать и строчки своей Энеиды, которая, как мы сказали, представляет глубокое знание народного украинского языка и самого народа... А раз это так, то из путаницы первой редакции мы можем совершенно вычеркнуть ту мысль, что Котляревский уже писал Энеиду, после чего или одновременно с чем сталь изучать и народ... Что же тогда останется в первой редакции после придания ей действительного смысла? Отнюдь не то, что приписал ей проф. Дашкевич, а только то, что последний на туманной и противоречивой мысли С.-Каминского остановился с некоторой верой в нее и поставил ее в число тех оснований, на которых он мельком строит свое предположение о первенстве по времени нашей Энеиды.

Упоминания С.-Каминского о том, что привязанность поэта к римскому писателю (Вергилию) также имела влияние на выбор им для переделки Энеиды, наших возражений проф. Дашкевичу не опровергает ничем: разумеется, Котляревский должен был знать Вергилия, чтобы переделывать его Энеиду, но может ли Вергилий объяснить слишком большую связь между Котляревским и Осиповым, это вопрос другой... Мы показали выше, что не может, а потому и пункт о пользовании Котляревского Вергилием к данному вопросу никакого отношения не имеет. Взаимоотношение Осипова и Котляревского остается и после этого нерешенным у проф. Дашкевича, а у С.-Каминского даже незатронутым. Перейдем теперь ко второму свидетельству С.-Каминского, которое гласит, что Котляревский решился пародировать Энеиду "по долгом, обдуманном приготовлении". В разборе первого свидетельства мы уже показали, что, основываясь на сведениях С.-Каминского, ду-

¹⁾ Полт. Губ. Вед. 1866. № 46. [см. Степан Стеблин-Каминский. Биографический очерк жизни Ивана Петровича Котляревского].

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 17

мать о каком бы то ни было обдуманном хождении в народ Котляревского с целью написать Энеиду, никак не возможно. Из другого свидетельства выходит совершенно иное: биограф поэта говорит в нем, что Котляревский написал Энеиду по долгом обдуманном приготовлении ¹⁾. Но откуда же это заключение следует? Откуда угодно, но только не из предшествовавших мыслей того же автора!

Прежние заявления его о том, что Котляревский "как-бы приготовлялся", что ходил в народ лишь под влиянием поэтического внушения, что самое изучение народа дало возможность только избрать Энеиду, — все это не дает никаких оснований для того, чтобы вывести заключение, что наш поэт обдуманно готовился к своему труду. Очевидно, это — новое противоречие С.-Каминского, к логической устойчивости вообще не особенно склонного. Итак, мы видим, что ни одному из замечаний С. Каминского нельзя придавать серьезного значения, поэтому ни одно из приведенных проф. Дашкевичем свидетельств знакомого Котляревского, в силу своей противоречивости и неясности, для решения вопроса о самостоятельности Энеиды не имеет никакой цены. С.-Каминский, без всякого сомнения, получал свои сведения не от самого Котляревского, — иначе, например, он должен был бы знать, что Энеида издана впервые в 1798 г., — поэтому не на все его сведения можно и обращать внимание. Вопрос о самостоятельности Энеиды у него обставлен самым слабым образом, и эта слабость его решения так очевидна, что свидетельства его совершенно нужно исключить из числа тех, которые могут пролить какой-нибудь свет на данный вопрос. Итак, в данном пункте, точка опоры проф. Дашкевича, в силу слабости мнений С.-Каминского, также слаба...

Еще слабее основательность того замечания проф. Дашкевича, в котором он высказывает мысль о первенстве по времени украинской Энеиды, руководствуясь преданием, что Котляревский

¹⁾ Полт. Губ. Вед. 1866 г. № 46. [см. Степан Стеблин-Каминский. Биографический очерк жизни Ивана Петровича Котляревского].

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 18

переделывал Энеиду еще в семинарии... Где же это предание? О том, что оно есть, только мельком вспоминает в своей статье Кулиш ¹⁾, но его упоминание не имеет никакой ценности, так как не опирается на фактах... Предположим, что такое предание, действительно, есть, — по насколько оно вероятно, это другое дело, а в этом-то и весь вопрос! Мы лично не придаем веры этому преданию именно потому, во-первых, что оно недокументально, а во-вторых, если бы оно имело, в самом деле, какое-нибудь основание, то уже, наверно, о нем что-нибудь сообщили бы знакомые Котляревского — Сементовский и С.-Каминский... Между тем первый ничего о нем не говорит, а второй замечает ²⁾. — "Кто знает, не в эти ли молодые годы (семинарские) зародилась в нем первая мысль о переложении Энеиды Вергилия на малороссийское наречие, мысль так удачно выполненная потом?" Последняя мысль скорей указывает на противоположное, именно, что Энеида была начата не в семинарии, а потом... Ясно теперь, что и упомянутое предание мало чем может нам помочь в решении нашей задачи: оперируя с ними одними, мы не подвигаемся вперед ни на шаг... Разумеется, всякие соображения по данному вопросу важны, и за них мы проф. Дашкевичу весьма благодарны, но рассмотрение этих соображений, или, собственно говоря, их оснований, показывает нам, что, не доверяя последним, мы не можем воспользоваться и первыми...

Остается последнее и самое ценное соображение проф. Дашкевича: это именно замечание его о присутствии в "Энеиде" Осипова слов, как ему кажется, малорусских....

Замечание это, повторяем, ценно; но свой взгляд на вызываемые им соображения мы выскажем ниже, — при сравнении Энеид... Вот, таким образом, и все замечания по данному поводу проф. Дашкевича. Что же они нам говорят или

¹⁾ Основа 1861 г. Стр. 245 I-я книга.

²⁾ Полтав. Губ. Вед. 1866 г. № 46. [см. Степан Стеблин-Каминский. Биографический очерк жизни Ивана Петровича Котляревского].

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 19

какое в них можно предположить решение главного нашего вопроса — о взаимоотношении русской и украинской Энеид? Решения вопроса в них нет, есть только некоторые соображения, принять которых мы не можем, а на одно из них, как уже сказано, мы должны обратить особенное внимание. Поэтому, и после его замечаний, мы должны все-таки, как соглашается и проф. Дашкевич, обратиться к непосредственному сравнению переделок Энеид. Вопрос, значит, и теперь все-таки остается открытым!

В одном году с профессором Дашкевичем мнение свое по тому же поводу высказал и львовский профессор Ом. Огоновский ¹⁾. Но насколько мнения профессора Дашкевича самостоятельны, настолько мысли проф. Огоновского заимствованы у г. Минского. Проф. Огоновский счел, вероятно, вопрос о несамостоятельности Энеиды вполне решенным и поэтому без дальнейших оговорок заявляет: "тая-то Энеида вывороченная на изнанку Осиповым, послужыла подекуды взирцем до писання Енеиды перелицьованои. Вид Осипова переймыв Котляревский засновок пысання й особлыво сатиричне высмиювання всяких пьяниць: опроче украинскій поет користувався тою самою формою пысаня, яку выбрав соби Осипов. Се-бо добачаемо в "перелицьованій" Енеиди Котляревського таки сами чотыро-стопови ямбы, зложени в строфи по десять стричек и таке саме рифмоване, що й в Енеиди Осипова". Несколько далее проф. Огоновский замечает еще, что между обоими произведениями есть и разница, но, как показывает дальнейшее изложение мыслей упомянутого историка литературы, эта разница заключается только в идеях, но не в чем-либо другом. Приведенное же замечание его показывает зависимость проф. Огоновского от г. Минского, на которого он, впрочем, и ссылается, так что его (Огоновского) мысли особенного значения для нас не имеют: убеждение его есть убеждение г. Минского, а поэтому и все наши возражения последнему остаются теми же и для проф. Огоновского.

¹⁾ Исторія литературы рускои (украинской) ч. II, 1-й вôддил, Львивъ 1889 г., стр. 195-6.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 20

Затронул также данный вопрос в своих "Desiderata до ювілею Котляревского" и г. Сергиенко ¹⁾, но только затронул... Стоя на той реальной почве, необходимость которой указал и проф. Дашкевич, даже после решительной статьи г. Минского, г. Сергиенко еще раз подтвердил своей статьей настойчивость и необходимость сличения переделок Энеид. Большего он не дал ничего, да впрочем это и не было его задачей. Целью desiderata г. Сергиенко было только желание указать на те вопросы, которые возникают при изучении личности Котляревского и его произведений и которые важно было бы решить.

Ничего нового по данному вопросу не говорить и г. Н. С-в, автор заметки о Котляревском в Энциклопедическом Словаре Брокгауза ²⁾. Замечания его сводятся к следующему: "при переделке Энеиды Котляревский имел в виду вышедшую в 1791 г. русскую переделку Осипова, а последний, в свою очередь, подражал немецкому писателю Блумауэру († 1788 года)", — и затем: "К. подражал Осипову в выборе стиха и обрисовке пьянства. Самостоятельность К. обнаруживаем в языке и во многих оригинальных эпизодах, написанных с большим талантом". Вот и все.... Нужно сказать, что эти мысли автора заметки о Котляревском, при всей их решительной форме, мало фактичны и совсем не обоснованы. Верны ли эти мысли или нет, это другой вопрос, — а дело только в том, что их безапелляционность отнюдь не соответствует фактическому положению вопроса о самостоятельности Энеиды Котляревского.

Итак, мы начертали краткую историю вопроса о самостоятельности украинской Энеиды. Соображения по поводу него различные, но и в этом разнообразии мнений мы можем видеть два основные течения: во-первых, одни считают необходимым для выводов об украинской Энеиде подвергнуть различные переделки Вергилиевой Энеиды сравнению, а во-вторых, — другие признают это сравнение еще не совсем достаточным для

¹⁾ Записки наукового товариства імена Шевченка 1893 г. кн. II-я, Львов.

²⁾ Энциклопедический словарь — полутом 31-й.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 21

произнесения окончательного решения и прибегают, кроме того, к различным логическим соображениям. Значит, эти две черты в исследовании вопроса о самостоятельности Энеиды являются наиболее важными. Остается теперь приложить оба эти метода к решению нашей задачи.

II.

Знаменитое произведение римского поэта Вергилия Энеида оказало на потомство большое влияние. Благодарный ее сюжет — странствование Троянского Энея не только на земле, но и под землею — давал богатую канву для изображения на ней самых разнообразных идейных узоров... Формой Энеиды можно было с удобством пользоваться для бичевания пороков различных эпох, для помещения в ад многих представителей всевозможных жизненных зол и, наоборот, для возвеличения добродетелей. И действительно, все последующие поколения, занимавшиеся подражанием Энеиде, утилизировали ее с упомянутой целью. Разумеется, смотря по эпохам, в переделках Энеиды присутствует вь большей или меньшей степени тот элемент, который можно назвать реакцией псевдоклассицизму, но тем не менее сатирический элемент занимает в них выдающееся место и ничуть не затемняется течениями посторонними.

Процесс воздействия Вергилия на дальнейшие поколения имеет свою литературную историю. Первым в европейской истории, на которого он мог оказать поэтическое воздействие, может считаться Данте ¹⁾. При непосредственном знакомстве с Энеидой, последний не мог не заметить ее удобной формы для воплощения своих идеалов и, конечно, воспользовался этой формой для своих целей. Особенно могли затронуть фи-

¹⁾ Всеобщ. литерат. I. Шерра, 1867 г., стр. 234-5.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 22

лософский ум Данте места Энеиды об аде и рае, которые могли послужить ему основой для изложения собственных воззрений на различные метафизические и социальные вопросы. И, в самом деле, Данте до некоторой степени был под влиянием Вергилия. В своей "Divina comedia" он пользуется изречениями последнего, называет его самыми высокими эпитетами ¹⁾ и, наконец, избирает один из эпизодов Энеиды для развития из него собственного произведения. Но при несомненном факте воздействия Вергилия на Данте, необходимо, разумеется, заметить, что последний, в отличие от прочих последователей великого римского поэта, отличался глубокой самостоятельностью. У Вергилия он взял только один эпизод — сошествие Энея в ад, — и разработал его своеобразным и оригинальным образом. Кроме того, к Вергилию и ко всей изображенной классической мифологии он относится таким образом, что в этом его отношении нет и тени какой-нибудь карикатурности и смехотворства. Вергилий для Данте является даже руководителем в некотором отношении, в то время как для последующих переделывателей Энеиды классический ее элемент служит если не предметом осмеяния, то во всяком случае полного равнодушия. Поэтому итальянского писателя, хотя и возможно считать находившимся под влиянием Вергилия, но в ряд с прочими подражаниями последнего ставить невозможно.

Комически-сатирические переделки Энеиды начинаются только с 17-го столетия... Первым, после Данте, итальянцем, снявшим с Энея классическую драпировку, был Battista Lalli ²⁾; в его переделке впервые Энеида обращается в комическое похождение Энея, носящее черты современной переделывателю эпохи.. Произведение Лалли вызвано было духом времени, требовавшим сатиры над древними богами, и поэтому примыкает к ряду подобных же произведений, творцами которых были такие писатели 17-го века, как Франческо Браччиолини,

¹⁾ Этюды и очерки В. Лесевича, стр. 13, 15.

²⁾ Eneida travestita — 1663.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 23

Лоренцо Липпи, Паоло Минуччи и другие. Но независимо от него, даже несколько раньше, такую же переделку Энеиды сделал во Франции Paul Scarron ¹⁾, и его произведение имело громадный успех, вызвав массу подражаний. Задачей Скаррона было осмеяние классических богов и героев, что шло в разрез с глубоким уважением 17-го века к древности, и кроме того, порицание современных ему общественных недугов... Из последних Скаррон отмечал ханжество, невежество, деспотизм и проч., который и бичевал своей сатирой. В том же 17-м веке, в подражание Скаррону, была издана в Англии Карлом Котоном новая переделка Энеиды ²⁾, также пользовавшаяся громадным успехом... Эта переделка в свою очередь отличается комически-сатирическим характером... Наконец, в 18 в. немцем Блумауэром также была сделана переделка Вергилия ³⁾, пользовавшаяся большим успехом и, подобно прежним произведениям одного с нею типа, в обилии вмещавшая сатирический элемент. Нападки на псевдоклассицизм Блумауэром оставлены в стороне, и вместо этого вся переделка Энеиды (9 песен) наполнена выходками против монахов, суеверия, невежества и т. п.

Вот и все главнейшие переделки Энеиды, сделанные зап.-европейскими поэтами. Ни одна из этих переделок, кроме французской, на Котляревского не могла иметь никакого воздействия по самой простой причине: наш поэт не знал ни одного зап.-европейского языка, кроме французского. Но и французская переделка, как мы упоминали выше, не стоит ни в какой связи с произведением нашего поэта: ни в эпизодах, ни в манере писать, ни в отдельных выражениях между украинской и французский переделкой общего нет. При сравнении обеих Энеид это обнаруживается вполне. Причины такого несовпадения двух Энеид могут быть разные: или наш поэт, когда думал писать свой труд, не

¹⁾ Virgile travesti — 1618-1663. Paris.

²⁾ Scarronidea of Virgil travestie.

³⁾ Virgils Aeneis travestirt 1784-1793.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 24

знал французского языка, — что нам кажется наиболее вероятным; или же, если даже предположить, что он знал язык и мог читать Скаррона, то все-таки последний не мог содержанием своей переделки так повлиять на Котляревского, чтобы наш поэт написал свой труд близко к его труду: у последнего были свои цели, которые были чужды уже и для Блумауэра, а тем более для нашего поэта. Правда, наш поэт, отбросив, подобно Блумауэру, осмеяние богов древности, мог бы заняться осмеянием всякого фарисейства, монашества и т. п., — но дело в том, что русская жизнь, особенно современная нашему поэту, для такой сатиры была бы неблагоприятной...

Как бы то ни было, но Котляревский со Скарроном общего не имеет. Не находя образца Котляревскому в виде переделок Энеиды предшествующими ему зап.-европейскими писателями, мы, разумеется, легко могли бы подумать, что произведение нашего поэта, если не совершенно самостоятельно, то написано только под непосредственным влиянием одного Вергилия... Знакомство Котляревского с Энеидой Вергилия в семинарии, затем предание, впрочем не документальное, о том, что наш поэт переделывал свою Энеиду еще в бытность в семинарии, — эти соображения, вместе с другими, также должны были бы укрепить нас в той мысли, что Энеида Котляревского есть произведение почти самостоятельное. Но к утверждению такой мысли не позволяет нам окончательно придти одно препятствие: русская переделка Энеиды Осипова, вышедшая 1-м изданием 1791-1795 г.

Исследователи произведений Котляревского находят, что между русской и украинской переделками наблюдается большая близость, и некоторые из них категорически утверждают, что Котляревский подражал Осипову; другие держатся противоположного мнения и, приводя различные соображения, не разделяют категоричности первого мнения. На стороне первых — сравнение переделок Энеиды и некоторые хронологические данные; на стороне вторых — такое же сравнение переделок и осно-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 25

ванные на свидетельских показаниях логические соображения. На чьей стороне истина, пока не известно, но самый факт спора о самостоятельности Энеиды заставляет уже сомневаться в том, что Котляревский писал Энеиду независимо от Осипова, издавшего свою переделку в 1791 г., в то время как переделка украинская издана в 1798 г. Разумеется, ни одного из мнений без достаточных данных принять нельзя, но для того, чтобы увидать, на чьей стороне правда, необходимо во всяком случае проделать ту же работу, которую сделали более обстоятельные из исследователей данного вопроса, — т. е. подвергнуть сначала весь необходимый материал сравнению и привлечь к делу все возможные соображения.

Только сделав это, мы и можем надеяться поставить решение вопроса на более или менее прочную почву и вывести по данному вопросу определенное заключение. Итак, литература вопроса показывает, что можно сомневаться в полной самостоятельности украинской Энеиды, что ее можно ставить в зависимость от Энеиды русской. Основанием этого предположения является близость обеих Энеид, находимая при их сравнении. Ясно поэтому, что первым и важным вместе с тем пунктом, на который нужно обратить особенное внимание для правильного решения вопроса, должно стать выяснение близости обеих славянских переделок. Нужно, значит, прежде всего показать, существует ли между ними сходство и, если существует, то в какой мере? Очевидно, что для ответа на эти первые вопросы нужно сравнить обе Энеиды, и это сравнение даст в отношении сходства богатейшие результаты... Близость между обеими Энеидами обнаруживается самым ярким образом: общих мест находится множество. Вот образцы их:

¹⁾ Изд. 1808 г.

²⁾ Изд. 1801 г.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 26

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 27

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 28

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 29

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 30

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 31

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 32

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 33

Итак, вот те общие места, которые обнаруживаются при сравнении русской и украинской переделок Энеиды; мы могли бы указать подобных мест еще не мало, но это было бы излишне... Однако помимо отдельных мест в Энеидах славянских писателей есть еще один пункт, который говорить об их близости: это именно построение стиха. Возьмем пример:

Такими строфами написана вся Энеида, — при чем самый размер, четырехстопный ямб в 10 строчек, присутствует во всей Энеиде без исключения, а расположение рифм дает некоторые уклонения. Но, в общем, следовательно, и раз-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 34

мер, и расположение рифм представляют большое сходство... К какому же теперь заключению можем мы придти? К одному несомненному, — именно, что между обеими переделками есть большая близость; и теперь, имея в виду указанные образцы, факт этой близости мы должны считать бесспорным, стоящим вне всякого сомнения. Однако сделанное выше сравнение славянских Энеид, само по себе, все таки не может решить вопроса, кто у кого заимствовался, хотя теперь факт заимствования должен быть ясен. Теперь сказать, что один из переделывателей Энеиды не знал произведения другого, нельзя совершенно, и с этим фактом нужно уже серьезно считаться. Не решая вопроса о первенстве по времени той или другой переделки, факт их близости должен все-таки стать исходным пунктом по данному вопросу, должен стать руководящей нитью. Как же теперь данный вопрос решить?

При мысли о способе этого решения, прежде всего напрашивается обычный в таких случаях вопрос, — не является ли близость между обеими переделками именно потому, что авторы одинаково пользовались общим первоисточником — Энеидой Вергилия? Но небольшая доза сообразительности и, кроме того, самое сравнение общих мест славянских переделок с римским их оригиналом дает на упомянутый вопрос чисто-отрицательный ответ. Во-первых, если бы оба поэта переводили римскую Энеиду, то близость их переводов могла бы быть еще понятной, но при переделке даже очень близкой, вероятность независимого совпадения обеих переделок делается более сомнительной. Будучи уже сомнительной в последнем случае, бессознательная и независимая близость разно-национальных переделок делается совершенно невозможной при пародировании общего образца. Пародией произведение является только тогда, когда поэт вкладывает в него совершенно новые мысли, слова, дает совершенно иное направление, чем то, которое можно наблюдать в подлиннике. Пародия поэтому имеет общее с оригиналом только в сюжете, в форме эпизодов, но сущность последних, их ко-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 35

лорит и поэтому самое изложение должно быть оригиналу совершенно незнакомым. Говоря определеннее, — пародия дает новое содержание прежней форме. Очевидно поэтому, что пародия должна быть на оригинал похожа очень мало. А раз так, то и общность различных переделок может быть объяснена никак не из отношения их к Энеиде Вергилия, а только из взаимного их отношения. Это положение вполне применяется именно к данным двум пародиям, общее между которыми заключается в способе изложения, в массе одинаковых, иногда совершенно тождественных выражений. Ясно, что тождественность в выражениях и изложении не может быть истолкована случайным совпадением, — чересчур уж это совпадение часто и ярко. Ясно также, что в близости славянских переделок римская Энеида совершенно неповинна. В этом убеждают нас приведенные логические соображения прежде всего. Но эти логические соображения находят себе полное подтверждение при сличении обеих переделок с Энеидой Вергилия, — и это будет второе доказательство неповинности Энеиды римской в создании близости между Энеидами славянскими.

Результатом упомянутого сличения является следующий вывод: ни одно место, общее славянским переделкам, даже и тенью своей не находится в Энеиде римской, и, наоборот, эти общие места указывают подчас на радикальнейшее отступление от Вергилия. В этих общих местах оба славянина обнаруживают полную самостоятельность по отношению к Вергилию, полную независимость, хотя оба они, конечно, с Вергилием были знакомы. Что же это значит? Ничего больше, как опять таки то, что близость переделок Энеиды стоит вне их отношения к Энеиде Вергилия и может быть объяснена только из них самих. Итак, вопрос о роли Вергилия в близости славянских Энеид должен быть решен в смысле отрицательном.

Очевидно, значит, что один поэт заимствовался у другого, но кто же у кого? В этом и заключается весь вопрос,

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 36

который нуждается в разрешении. Оставим пока всякие посторонние — логические и хронологические соображения и постараемся подходить к решению данного вопроса, только опираясь на непосредственные данные — различные переделки Энеиды. В решении вопроса о самостоятельности Энеиды Котляревского мы будем находиться в беспомощном положении, если будем опираться только на Вергилия — с одной стороны и Осипова — с другой; ни первый, ни последний не могут сами по себе объяснить близости украинского произведения к русскому, тем более, что украинской Энеиды нельзя поставить в связь даже ни с какой другой иностранной переделкой: никакого иностранного языка, кроме французского, Котляревский не знал, а французская переделка с украинской общего не имеет. К счастью, из этого затруднения есть следующий выход, — это именно временное перемещение центра тяжести данного вопроса в другую сторону. Мы до сих пор старались определить сущность отношения Котляревского к Осипову, интересуясь только самостоятельностью украинской Энеиды, интересуясь только тем, как Котляревский относится к Осипову, а не наоборот. Теперь перевернем данный вопрос и, оставив в покое Котляревского, обратим все внимание на Осипова, и, может быть, тогда решение вопроса о самостоятельности Осипова даст положительные и верные указания и на способ решения главнейшей нашей задачи. Вопрос теперь, значит, такой: насколько самостоятельна Энеида Осипова? При ответе на этот вопрос у нас рождается другой, — в каком отношении Энеида русская стоит к Энеиде римской? Хотя сразу заняться разрешением этого вопроса было бы и важно, но более подробное его рассмотрение мы отложим до другого места; теперь же пока предположим, что Осипов Вергилием пользовался действительно, — позже мы увидим, что от такого априорного предположения мы в своем исследовании не теряем ничего, так как Осипов в самом деле был знаком с Энеидой Вергилия и ею пользовался. Значит, Энеида Вергилия была для Осипова образцом; но значит ли это, что последний был самостоятелен,

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 37

что никаких других образцов он не имел в виду? Предыдущее исследование показало, что нет, и поставило русскую Энеиду в тесную связь с украинской. Как объяснить эту связь по отношению к Осипову? На этот вопрос можно ответить таким же образом, как и на подобный же вопрос об отношении к Осипову Котляревского. Но относительно Котляревского мы еще выяснили то, что ни одна из иностранных переделок на него не имела влияния, и что ими нельзя объяснить общности изложения в славянских Энеидах. Можно ли то же самое сказать и об Осипове, — т. е., что он находится в своей работе вне влияния на него зап.-европейских образцов? Для этого стоит только обратиться к сличению переделки Осипова с западноевропейскими переделками Энеиды Вергилия, и тогда окажется следующее: итальянская и английская пародии Вергилия на него, как и на Котляревского, повлиять не могли, — крайне сомнительно, чтобы Осипов знал языки этих пародий; французский язык он мог знать, но Скаррон не отразился в русской переделке нисколько.

Остается Блумауэр. Была ли его переделка известна в Петербурге, где находился тогда Осипов? Да, была: в числе подписчиков на нее под рубрикой "Петербург" стоит указание "1. Ungenannter" ¹⁾. Вопрос только в том, кто этот подписчик? Если бы на это были указания, то это одно могло бы уже зародить в нас мысль о том, что Осипов подражал Энеиде Блумауэра... Но на это мы указаний не имеем и остаемся при одном только сведении, что Блумауэра Энеида в Петербурге была известна непосредственно. Знал ли ее Осипов? На это опять таки данных нет, — приходится обратиться к сравнению обеих Энеид — русской и немецкой. При первом же взгляде на ту и другую, мы замечаем, что и у Осипова, и у Блумауэра перед каждой песней Энеиды находится кратчайшее изложение, почти заглавие — соответствую-

^l) Virgils Aeneis — von Blumauer 1793. См. Fortgesestes Pränumeranten-Verzeichniss. — "Petersburg".

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 38

щей песни, — в одинаковых выражениях. И эта находка для нас неоценима по своему значению: значит, обе переделки находятся в связи между собой, значит Блумауэр или Осипов заимствовали один у другого!

Факт присутствия в обеих переделках конспектов песен, из которых один представляет почти дословный перевод другого, не оставляет по этому поводу никакого сомнения... Вопрос только в том, кто у кого заимствовал и в какой степени? На первый вопрос ответить легко: первая часть Энеиды Блумауэра вышла в 1784 г., а Осипова в 1791 г., затем остальные части изданы были Осиповым в 1792 и 1795 гг., а Блумауэром в 1788 и 1793 гг., т. е. опять таки раньше Осипова, и притом на две песни больше, чем у последнего... Очевидно, что Блумауэр не мог пользоваться Энеидой Осипова, издававшейся всегда после немецких переделок. Мы даже вполне убеждены, что Блумауэр и не слыхал никогда об Осипове, и уж менее всего полагаем, что Блумауэр мог знать русский язык. Да если бы он и знал его, то для того, чтобы предположить зависимость Блумауэра от Осипова, необходимо также предположить, что Блумауэр знакомился с русской переделкой в рукописи, — а это представляется чересчур уже фантастическим. Скорей можно предположить, что Осипов мог быть знаком с рукописями Котляревского, чем Блумауэр с рукописями Осипова!...

Да впрочем, на такие фантастические предположения не стоить обращать и внимания: у Блумауэра, в примечаниях, находятся указания, что он пользовался непосредственно Вергилием, которого излагал очень кратко. А если он пользовался Вергилием, то зачем ему нужен был Осипов? У Блумауэра главное место занимает осмеяние социальных предрассудков, у Осипова ничего этого нет. Чем же могла быть интересна бледная, неталантливая переделка Осипова, чтобы занять талантливого сатирика Блумауэра, — да еще тогда, когда она находилась в рукописи? Конечно ничем, — и смешно даже об этом много говорить. И время написания, и самая

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 39

обработка Энеиды Блумауэра говорят за ее первенство по времени и, следовательно, само собой устанавливает факт, что Осипов пользовался Блумауэром. Итак, первый вопрос решен: немецкая Энеида повлияла на русскую, но в какой степени? Этот частичный вопрос может быть выяснен только при сличении обеих переделок. Сделав это, мы найдем между ними столько же почти общих мест, сколько их получилось после сравнения переделок русской и украинской. Вот главнейшие из них:

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 40

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 41

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 42

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 43

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 44

Вот часть общих мест, находящихся в обеих разбираемых Энеидах; при сравнении их с римской Энеидой окажется, что соответствующих им у Вергилия или совершенно нет, или, если и есть, то между ними, с одной стороны, и русскими приведенными цитатами — с другой, нет ни малейшего сходства... Все это взятое вместе указывает на то, что Осипов подражал Блумауеру, и что, когда создавал свою переделку, то немецкую пародию имел перед собой всегда. Факт подражания Осипова немецкому пародисту должен считаться теперь несомненным и поэтому может пролить уже некоторый свет на взаимоотношение славянских переделок, — русской и украинской. В самом деле, если Осипов почти рабски подражал Блумауеру, то вполне логически будет заключить, что он тем же самым не подражал Котляревскому или, иными словами, что близость Котляревского к Осипову может быть объяснена только предположением, что Котляревский подражал Осипову, а не наоборот. И такое предположение нам кажется вполне правильным после установленного факта подражания Осипова Блумауеру.

На основании этого факта мы уже можем сделать упомянутый вывод, что если Осипов копировал Блумауера, то,

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 45

значит, не копировал Котляревского... Нам лично кажется, что уже одного этого вывода достаточно для того, чтобы, по крайней мере, колебаться в мнении о первенстве времени украинской Энеиды и независимости ее от русской, но не всем, вероятно, наши соображения явятся достаточным основанием для утверждения противоположного мнения, — что Котляревский подражал Осипову. Пойдем поэтому дальше, имея сначала в виду опять таки только Осипова. Разбираясь в вопросе о взаимоотношении славянских Энеид, проф. Дашкевич сделал одно важное замечание ¹⁾: для решения упомянутого вопроса он указал на необходимость выяснения тех источников, которыми пользовался Осипов, так как, и по его мнению, последний пользовался не одним Блумауером. Для большего доказательства проф. Дашкевич приводит соответствующей пример, — именно, что "у Котляревского и Осипова, как и у Скаррона, Энея с Сивиллою встречает смерть, и следующие затем у Осипова строфы не имеют соответствующих у Блумауера". Замечание, повторяем, совершенно справедливое, и не стоит большого труда, чтобы убедиться в том, что Осипов, в действительности, пользовался не одним Блумауером. Кем же? Решение этого вопроса должно еще более отдалить нас от мысли, что Осипов писал, находясь в какой бы то ни было зависимости от Котляревского. Исследуя вопрос о самостоятельности русской Энеиды, мы пришли к заключению, что Осипов писал под сильным влиянием Блумауера; однако это влияние не объясняет того обстоятельства, почему у Осипова встречаются многие места, которых нет у Блумауера? Но в самом ли деле можно считать фактом это последнее, — т. е. что Осипова Энеида является полнее по содержанию в сравнении с Энеидой Блумауера? Это пока остается неизвестным и нужно это доказать, чтобы в дальнейшем изложении исходить только из вполне

¹⁾ Отзыв о сочинении г. Петрова — стр. 67, примеч. 6.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 46

выясненных фактов; для этого, конечно, нужно лишь указать места из русской переделки, отсутствующие в немецкой. Вот они, — разумеется, только некоторые: в 4-й, очень типичной для сравнения, части обеих переделок появляется разностишие с совершенно различным содержанием: у Блумауера Дидона вверяет тайну своей любви "патеру", у Осипова — сестре Анне, прячем самые рассуждения в обоих случаях очень различны. В той же части у Блумауера пропущено описание охоты — у Осипова очень обширное; далеко шире у Осипова о Молве; наконец, в той же части у Блумауера отсутствует обширное изображение скорби Дидоны перед Анной, — находящееся у Осипова. В 5-й части у Блумауера иначе, чем у Осипова, изображен бег кораблей, затем очень кратко, по сравнению с Осиповым, описание Энтелла; в 6-й песне у Блумауера пропущена встреча Энея в аду со смертью.

В седьмой песне у Блумауера, по сравнению с Осиповым, выпущено место о совете Латина с Фавном; затем о чудесах, являвшихся Латину и его народу; отсутствует у Блумауера очень важное место объяснения съедения троянцами корок, заменявших им тарелки, и т. д. Нам нечего подробно останавливаться на перечислении мест русской Энеиды, или отсутствующих в немецкой переделке, или радикально иначе в ней изображенных; довольно и указанных примеров, чтобы убедиться, что Осипов пользовался не только Блумауером. Считая этот факт за несомненный, мы уже более уверенно можем отвечать на поставленный выше вопрос, — кем же еще, кроме Блумауера, пользовался Осипов? При этом сразу же напрашивается ответ, что Осипов мог таки пользоваться Котляревским. Но сравнение обеих славянских Энеид вовсе не допускает такого ответа, так как и у Котляревского нет тех мест, которые отсутствуют у Блумауера, — следовательно, опять-таки Осипов не мог всех упомянутых мест заимствовать у Котляревского. Ясно теперь, что ни у кого из подражателей Вергилия Осипов не

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 47

мог взять упомянутых нами эпизодов; остается предположить, что он их заимствовал у самого Вергилия. И это наше предположение будет самым верным. В самом деле, стоит только сличить хоть упомянутые места с римской Энеидой, и мы все их найдем там до единого. Мало того, мы увидим, что во многих местах, именно в тех, где Осипов не подражал Блумауеру, он почти переводил Вергилия: поэтому у него и эпизодов больше, чем у Блумауера, потому же вообще и изложение его шире, чем у последнего; таким образом, большую обстоятельность в изложении Осипова следует объяснять не так, как г. Минский, — т. е. растянутостью, — как отличительным свойством Осипова, а только тем, что он во многих местах следовал обстоятельному изложению Вергилия. Укажем для иллюстрации нашего положения один пример, отсутствующий у Блумауера и имеющийся у Осипова, — и этот пример покажет, насколько Осипов вообще близок к Вергилию:

Итак, мы нашли стоящий вне сомнения факт подражания Осипова Блумауеру и, кроме того, только что обнаружили, что первый пользовался и римской Энеидой. Немецкая и римская Энеида должны таким образом считаться единственными источниками Осипова и тем самым исключать

¹⁾ Virgilii Maronis Aeueidos Libri I—VI. Edidit P. Hofman Peerlkfmp. Leidae MDCCCXLIII стр. 225.

²⁾ Стр. 15.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 48

всякие другие источники, которыми, следовательно, Осипов не пользовался. Теперь мы смело можем утверждать, что все недоумения по вопросу о генезисе русской Энеиды должны рассеяться, лишь только мы обратимся к римской и немецкой Энеидам ¹⁾. Осипов, очевидно, хотел дать хоть и пародию Энеиды, но все таки возможно полнейшую пародию: потому непосредственным его образцом был Блумауэр, а Вергилий служит только подспорьем, помогая в тех случаях, когда материал у Блумауэра становился довольно скудным. В каком же положении, после утверждения двух данных фактов — пользования Осипова 1) Блумауером и 2) Вергилием, должен теперь оказаться вопрос о взаимоотношении русской и украинской Энеид? Во всяком случае упомянутые факты свидетельствуют не в пользу Котляревского. Если уже после утверждения первого положения, что Осипов копировал Блумауера, можно было думать, что Котляревский совершенно не повлиял на Осипова, то после утверждения второго положения — о пользовании Осипова Вергилием, независимость Осипова от Котляревского можно считать почти бесспорной. Теперь оказывается, что если бы даже Осипов и знал рукопись Котляревского, то она для него была совершенно бесполезна, — так как у Котляревского он не только не нашел бы тех мест, которых нет у Блумауера, но не нашел бы целых песен ²⁾... Ясно, что при всех натяжках, трудно предположить, чтобы Котляревский, при крайне неразвитом иногда содержании своей переделки, мог служить каким бы то ни было образцом для Осипова. У последнего были могущественные учителя — сам Вергилий и Блумауер, у которых он мог найти и нашел все содержание Энеиды, далеко не

¹⁾ Таким образом можно объяснить и отсутствующий у Блумауэра эпизод со смертью (в 6-й песне Осипова); из изложения проф. Дашкевича можно предположить, что встречу Энея со смертью Осипов заимствовал у Скаррона; но это предположение будет неправильное: о смерти упоминает сам Вергилий (VI — стр. 388)... Из Вергилия же и Осипов взял это место о смерти, а Блумауэр его упустил, — вот и все! Скаррон здесь не причем.

²⁾ По Вергилию 2-й, 3-й и ½4-й!

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 49

полное у Котляревского. Таким образом, все упомянутые положения говорят за первенство по времени русской Энеиды. Сильное подражание Осипова Блумауеру, извлечение недостающих у Блумауера мест из Вергилия, наконец, отсутствие в украинской Энеиде нескольких песен, имеющихся в русской Энеиде, — все это вместе говорит о полной независимости Осипова от Котляревского. Для нас лично и всего только что найденного довольно, чтобы утверждать совершенно объективно, что Котляревский сильно подражал Осипову, а не наоборот. Но, повторяем снова, и новые, приведенные нами доказательства могут показаться скептикам все же недостаточными. Поэтому мы приведем еще новый аргумент, который извлечен нами из самих переделок, и на этот раз уже полагаем, что приводимый ниже аргумент должен решить наш главный вопрос окончательно: он убедит самых скептических людей в том, что первенство по времени принадлежит русской Энеиде, и что Котляревский подражал последней.

III.

В предыдущей главе, при исследовании вопроса о взаимоотношении славянских переделок Энеиды, мы пришли к заключению, что данного вопроса нельзя выяснить, оставаясь на почве сравнения только двух упомянутых переделок. Для более успешного хода исследования, мы оставили на время украинскую Энеиду и занялись вопросом о генезисе русской Энеиды. Это изменение постановки вопроса дало уже известные нам результаты, которые мы можем считать плодотворными: на основании последних мы можем без колебания утверждать, что Осипов находился под неопровержимым влиянием двух писателей — Блумауера и Вергилия, — и можем, с другой стороны, глубоко сомневаться в том, что Осипов подражал Котляревскому. Обнаруженная нами близость между обеими

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 50

славянскими переделками не доказывает ничего и только сама становится загадкой, разрешение которой и составляет главную сущность нашего исследования. Удовольствуемся найденными результатами и приложим к решению нашей задачи совсем новый метод. Мы до сих пор делали сравнение различных Энеид только частичным образом, т. е. сравнивали Осипова с Котляревским, Осипова с Блумауером, Осипова с Вергилием и т. д.; теперь мы оставим эти частичные сравнения и дадим картину общего сравнения, где в одном стройном и последовательном ряду будут заключаться места из украинской Энеиды, русской, немецкой и римской. От такого метода мы ожидаем положительного результата и думаем, что только он и даст верное и окончательное решение главного нашего вопроса. Но почему? Ответом на это послужит более подробное объяснение сущности нашего последнего метода, который будет заключаться вот в чем: мы будем цитировать прежде всего места, общие украинской и русской Энеидам; сами по себе они, разумеется, ничего не в состоянии обнаружить, кроме только того, что обе славянские Энеиды близки. Поэтому мы подыщем соответствующие этим местам эпизоды в немецкой Энеиде. Если в немецкой Энеиде мы найдем в подробностях изложение, одинаковое с славянскими Энеидами, то уже это может зародить мысль, что Котляревский подражал Осипову, — и ясно почему: если близость Осипова к Блумауеру объясняется подражанием первого второму, то и близость Котляревского к Осипову в местах, которые этот последний заимствовал у Блумауера, должна быть также объяснена из подражания Котляревского Осипову. Впрочем и на этой ступени наше исследование не достигает бесспорности и логической необходимости, так как, несмотря на все только что высказанные нами соображения, места, общие Котляревскому, Осипову и Блумауеру, могут находиться у Вергилия, и потому общность всех трех пародистов может быть объяснена тем именно, что все они пользовались одним источником —

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 51

римской Энеидой. Такое, также логически-законное объяснение "ели и не разрушило бы успешности нашего метода на указанной ступени исследования, то во всяком случай дало бы повод к новым сомнениям и решительного ответа на главный наш вопрос не позволило бы дать совершенно. Поэтому мы идем дальше и к трем общим местам у названных пародистов подыскиваем у Вергилия четвертое. Вот в этом-то последнем приеме и заключается центр нашего метода и вместе с тем окончательное и верное решение нашей задачи. Если, в самом деле, общие места славянских переделок, близких и немецкой переделке, не находятся в римской Энеиде или находятся в ней совершенно иными, радикально измененными, следовательно, в трех переделках, — то сомнений уже не может быть никаких: каким образом места, находящиеся у Осипова и Блумауера и отсутствующие у Вергилия или изображенные им совершенно иначе, могли попасть в украинскую Энеиду? Очевидно, что Котляревский взял их у Осипова, взявшего их в свою очередь у Блумауера; очевидно, значит, что Котляревский подражал Осипову и позаимствовал у него даже такие места, которых нет у Блумауера. Против такого заключения спорить уже будет трудно, даже невозможно.

Вот первый образец, необходимый для наших целей.

Как очевидно, во всех трех переделках Энеиды говорится, что Юнона отправилась в Эолию на павлинах. Обращаясь к Вергилию, мы видим, что о павлинах нет даже упоми-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 52

нания, — они введены в изложение Блумауером, переняты Осиповым и, наконец, очутились у Котляревского. Вот, в самом деле, соответствующее место у Вергилия:

Вот и все: ни о каких павлинах нет здесь и речи! Затем следующее место:

Все эти цитаты являются в переделках Энеиды в виде ответа Эола на просьбу Юноны, желавшей, чтобы царь ветров приказал своим подчиненным взбушевать море и потопить корабли Энея. У Вергилия нет ничего подобного: Эол и не думает отговариваться отсутствием ветров и сразу же заявляет богине:

Вышеупомянутый ответ изобретен Блумауером, почти дословно переведен Осиповым и, как ясно, воспринят Котляревским... Теперь дальше:

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 53

Во всех этих цитатах Дидона намекает Энею на его нищету, говоря, что он, придя к ней, не имел даже сорочки. Об этой сорочке у Вергилия нет и помину; в 4-й песне он вкладывает в уста Дидоны следующие слова:

Еще новый пример:

Эти Элегические возгласы Энея по поводу кончины Дидоны и вместе с тем довольно откровенные желания найти себе "другую вдову" опять таки не имеют места у Вергилия. Там в соответствующей песне (V-й) сказано даже, что троянцы, а не исключительно Эней, могли только догадываться о причине пожара в Карфагене, но никаких замечаний по поводу этого пожара, да еще в такой форме, в какой мы это видим у Блумауера и прочих пародистов, — у Вергилия нет.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 54

Вот это место у Вергилия.

Речей Энея здесь неть. Пойдем дальше.

У Вергилия в 6-й песне находим следующее соответствующее место:

Во всех этих параллельных местах заключается сравнение толпившихся возле Харона душ с соответственными явлениями из мира физического и органического, но, по сравнению с римским оригиналом, прочие переделки представляют крупное отличие: в немецкой и русской переделках Энеиды толкотня душ сравнивается с рыбой (сельдями), —

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 55

в украинской переделке в упомянутом месте "рыбы" не фигурируют; однако, если обратиться несколько выше, то мы увидим почти то же сравнение с рыбой в предыдущей строфе:

Итак, снова мы находим место, которое изобрел Блумауер и бессознательно повлиял им на Осипова, а через него и на Котляревского, — но которое совершенно иным является у Вергилия. Путь, которым в украинскую Энеиду попало данное место, представляется нам теперь вполне очевидным. Котляревский не мог взять своего сравнения из Энеиды Вергилия, ибо там такого, как у Котляревского, сравнения нет, — значить он взял его у Осипова, ибо Осипов получил его от Блумауера. Еще пример:

Все эти места, указывающие на кавалерские приемы Энея по отношению к найденной им Дидоне, у Вергилия отсутствуют; у него только упоминается, что Эней...

Ничего донжуанского ни в этих действиях, ни в последующей затем речи Энея к Дидоне, у Вергилия нет, —

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 56

как это замечается, наоборот, у Блумауера и с легкой его руки у Осипова, а затем и у Котляревского.

Но в той же 3-й песне, у Котляревского есть одно очень интересное место, которого нет у Вергилия, да, — как мы увидим позже, не могло и быть. Наоборот, у Блумауера и затем у Осипова оно есть и опять таки, как мы увидим после, немогло в них и не быть, так как самый характер его таков, что оно не вяжется с общим колоритом украинской Энеиды и римской, — и должно было быть заимствовано из совершенно иных источников, — в данном случае из Осипова — Блумауера. При встрече Энея с Анхизом, последний, по Котляревскому, дает ему возможность узнать свою будущую судьбу. По редакции украинской Энеиды это предсказание делает горшок, в который было наложено различных трав и откуда вскоре послышался голос, произнесший, между прочим, следующие слова:

Вот это-то "ногы якоись постола", при всей незначительности данного места в общем содержании, играет громадную роль при определении взаимоотношений славянских переделок Энеиды. В самом деле, что это за таинственная "нога", чей это "постол"? Из украинской Энеида этого нельзя понять совершенно; само это место кажется в ней как будто лишним, непонятным, и, во всяком случае, требует разрешения и объяснения. Где же эта последнее найти? Естественно, конечно, прежде всего искать в римском оригинале Энеиды. Однако, при рассмотрении подобного же предсказания Энею у Вергилия, на всем протяжении его, мы не находим даже намека на то, что кому-то будут целовать "постол". Очевидно, таким образом, что Котляревский заимствовал это место у кого-то другого, только не у Вергилия. Обращаясь

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 57

к Осипову, мы, в самом деле, видим упомянутое место о целовании кому-то туфли, но и у Осипова это место в предсказании Энею является очень непонятным и требующим объяснения... Обращаемся к Блумауеру и у него находим соответственное место с определенным смыслом, вполне гармонирующим при этом с общим направлением немецкой пародии... Вот это место:

Как мы только что сказали, это место вполне гармонирует с общим колоритом немецкой Энеиды: в данном отрывке, как и в относящихся к нему примечаниях Блумауера видно, что последний насмехается над папским достоинством и саркастично замечаем, что предметом поклонения для всего католического мира являлись даже 12-летние мальчуганы, которым верующие, как святыне, целовали туфли. Выражение "папская туфля" употребляется в соответствующих случаях очень часто и поныне и сделалась вполне законным выражением с легкой руки различных осмеивателей злоупотреблений папского престола, в многочисленный ряд которых нужно поставить и Блумауера. Поэтому у Блумауера оно стоит совершенно кстати, ибо ему соответствует известный эпизод и общая сатира поэта, направленная против папства. Итак, вот что обозначает эта туфля у Блумауера, — "постол" у Котляревского... Как же объяснить теперь присутствие этой туфли у Котляревского? Ни с колоритом его Энеиды, ни с последующим и настоящим изложением, в которое включено место о туфле, — это последнее не имеет никакой связи. Как же оно появилось туда? Самым простым образом, — в виде подражания соответствующему месту в Энеиде Осипова. А раз дело обстоит таким образом, то

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 58

значит, Котляревский знал Осипова, следовательно, первый пользовался произведением последнего, а потому и близость его к Осипову, может быть объяснена, после всего вышесказанного, тем, что он подражал Осипову, — и только тем! После этих, как мы думаем, не опровержимым доказательств в пользу того мнения, что Котляревский отсутствующие места Вергилия взял чрез Осипова у Блумауера, — мы приведем еще более сильные доказательства.

4-я песнь Котляревского и 7-я — Блумауера и Осипова в этом отношении неоценимы по своему глубочайшему значению. Остановимся, например, на следующем месте украинской Энеиды ¹⁾:

Эти два параллельные места очень характерные. У Вергилия есть соответствующее место где также говорится о

¹⁾ Изд. 1842 г. IV-я пѣснь — стр. 11-12.

²⁾ Virgilii — Aeneidos VIII-XII — ст. 3.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 59

том, что на острове Цирцее находится много оборотней — зверей, но, разумеется, ни о каких Испанцах, Швейцарцах, Голландцах нет и помину... Можно было бы, хотя и с большим теперь риском, предположить, что Осипов и Котляревский создали приведенные здесь места независимо друг от друга, — однако это предположение разрушается сравнением этих мест с немецкой переделкой. Там мы найдем тождественное место, — те же имена и те же почти характеристики. Вот это большое место ¹⁾:

Стоит только сравнить это место с приведенными выше, чтобы убедиться в зависимости в данном случае Осипова от Блумауера, а Котляревского от Осипова. Все эти Голландцы, Португальцы, Швейцарцы, находящиеся в украинской и немецкой переделках, могли попасть в первую из последней опять таки только при посредничестве Осипова. Иного объяснения близости Котляревского к Блумауеру нельзя и подыскать. Пойдем дальше... Всем известно следующее место в украинской Энеиде, пересыпанное латинскими выражениями:

¹⁾ Virgils Aeneis — von Blumauer Dritter Band 1788 (?) Siebentes Buch — стр. 14-15.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 60

Не смотря на близость этих двух мест, Котляревский конечно, мог свои латинские выражения взять непосредственно из Энеиды римской (VII песнь); но дело в том, что у Вергилия в соответствующей речи Энеевых послов нет ни одного из упомянутых латинских слов украинской Энеиды, за исключением "rogamus" и "rex"... Посмотрим, что мы в данном случае найдем у Блумауера; у него соответственное место мы находим в таком виде:

Сравнивая это место с соответствующим русским, мы видим, что Осипов почти перевел немецкий оригинал в данной части. Латинские слова не взяты Котляревским ни из какой переделки, — они принадлежат только ему; но дело в том, что они являются отчасти простым переводом русского текста, взятого у Осипова, — напр.:

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 61

Ясно из этого, что подобно тому, как Осинов соблазнился латинскими выражениями Блумауера и поместилъ их у себя, так и Котляревский вдохновился теми же латинизмами у Осипова и, находя это, вероятно, очень остроумным, уснастил речь своих троянцев латинизмами в обильной степени. Здесь снова видно подчинение его Осипову. Приведем еще пример, который хотя и несколько циничен, но показывает вполне очевидно, как иногда остроумные места Котляревского брались им у Осипова... Вот это место:

У Вергилия о характере Латина сказано только следующее:

Да затем, когда латинцы требовали от него войны, то он был уподоблен за твердость характера скале, не поддающейся бурям... Но никаких эпизодов, касающихся отношений его к супруге Амате, нет у него совершенно... Ясно поэтому, что упомянутый плоский эпизод взят обоими авторами славянских Энеид не у Вергилия, но также и не изобретен ими. Легко догадаться, что Котляревский посредственно, а Осипов непосредственно обязаны этим понравившимся им местом Блумауеру. Стоит только обратиться к последнему, и мы сразу же увидим, что немецкий оригинал был для обоих славянских поэтов первоисточником. Чтобы не быть голословными, приводим это место:

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 62

Итак вот откуда попал к Котляревскому упомянутый эпизод об отношениях Латина гс его жене... Следующее место еще более характерно.

Вот что:

И у Блумауэра фигурирует та же "собачка"... Что же теперь имеется в соответствующем месте у Вергилия? В римском оригинале мы находим следующее:

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 63

Ясно, что у Вергилия говорится не о собачке, а об олене, из-за которого и произошла борьба между Латинцами и Троянцами. Ясно поэтому, что Котляревский своего эпизода о собачке не мог заимствовать у Вергилия, а взял его у Осипова, который в свою очередь быль несамостоятелен, а взял данное место у Блумауера.

Итак, мы имеем новое ясное доказательство, что Котляревский знал Осипова и пользовался им. Но пойдем еще дальше. У Котляревского, при описании военных приготовлений Латинцев, мы находим следующее место:

Тоже и у Осипова:

Само собой понятно, что такого места, где говорится об обучении военным приемам, которыми занимаются мужчины под наблюдением жен, у Вергилия нечего и искать: это место есть пародия на военные приготовления и не могла, конечно, попасть в серьезное изложение римского поэта. Но у Блумауера есть и это место в таком виде:

Сходство этого места с указанными выше полное. Что же этот новый факт показывает? Опять таки, что Осипов ревностно подражал Блумауеру, но за то с другой стороны, что и Котляревский почти перевел в данных эпизодах Осипова. Но и эти факты еще не все... В том же самом отделе, где говорится о военных приготовлениях, мы находим:

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 64

Ничего подобного, конечно, у Вергилия найти нельзя. За то у Блумауера мы находим то же самое:

Разумеется, каждый из предыдущих пародистов, смотря по силе своего остроумия, наделил каждого из действующих лиц этой пародии различными, даже отчасти оригинальными функциями, но не трудно видеть, что некоторые действующие лица фигурируют во всех трех переделках. Очевидно, что такая близость всех трех мест, при доказанном факте подражания Осипова Блумауеру, может быть объяснена только тем, что Котляревский заимствовал их у Осипова, а не Блумауер у Котляревского.

Интересно также, что стихи из известного места украинской Энеиды. —

являются, как и указанные выше места, опять таки не оригинальными. У Вергилия соответствующих им стихов нет, — за то у Осипова они есть, и не трудно видеть, что они заимствованы у Блумауера. В самом деле, у Осипова мы находим следующее:

Сходство между обоими местами положительное, и из него явствует, как данные строфы Осипова повлияли на Кот-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 65

ляревского. Итак, все перечисленные места ясно указывают на то, что самостоятельность их у Котляревского должна подлежать большому сомнению. Мы бы могли привести еще много месте такого же характера, т. е. соответствующих которым у Вергилия не находится, но довольно и приведенных; и с помощью их мы можем сделать решительный вывод. Что же, следовательно, показало последнее сравнение различных переделок? Показало следующее: в украинской Энеиде есть много эпизодов, имеющихся в русской и немецкой переделках римского произведения, но в последнем отсутствующих. В объяснение найденного факта может быть приведено три следующихь соображения: во-первых, все три писателя, одновременно и независимо друг от друга, ввели в свои переделки эпизоды, которых нет в римской Энеиде. Такое положение — слишком фантастичное и кроме внутренней, психологической несостоятельности разрушается указанными выше фактами. Другое объяснение может заключаться в том, что Осипов подражал Котляревскому. Однако это предположение опровергается тем, что Осипов копировал Блумауера и широко пользовался Вергилием, — т. е. у него было два могучих образца, по сравнению с которыми украинская Энеида является крайне неполной и сокращенной. Слишком точное подражание Осипова Блумауеру в особенности дает основание думать, что Когляревский не повлиял на Осипова совершенно.

Третье объяснение дает разрешение всемъ недоумениям: мы предполагаем, что Котляревский подражал Осипову. В самом деле, если несомненно, что Осипов подражал Блумауеру, то для объяснения присутствия в украинской Энеиде мест, отсутствующих у Вергилия, но находящихся у Осипова и Блумауера, только тем и можно объяснить, что Котляревский заимствовал эти места у Осипова. Это объяснение, повторяем мы, самое логическое и единое возможное, ибо к Котляревскому упомянутые места могли попасть из Блумауера только через Осипова...

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 66

Таким образом, все приведенные факты и особенно последний, воочию доказывают, что Котляревский подражал Осипову. Из всего приведенного здесь нет ни одного положения, которое могло бы опровергнуть это заключение и дать почву для противоположного мнения. Последнее доказательство — именно присутствие в украинской Энеиде месте, общих русской и немецкой, но чуждых римской Энеиде, решают вопрос в самом бесповоротном смысле.

Теперь, если бы сделаны были даже самые блестящие по логичности предположения о том, что Осипов подражал Котляревскому, а не наоборот, — если бы даже найдено было указание самого Котляревского (чего никогда не может быть!), что он написал свою Энеиду независимо от Осипова, — ничто все-таки не может разрушить правильности нашего заключения о том, что Котляревский знал Осипова Энеиду и подражал ей. Для опровержения нашего вывода необходимо показать, каким образом найденные у Котляревского места, столь общие Блумауеру, могли попасть к первому, когда украинский поэт не знал ни Блумауера, ни Осипова.

Впрочем об этом довольно... Теперь можно сказать, что сравнение различных переделок между собою и затем всех их с римской Энеидой дало много фактов в пользу мнения о несамостоятельности украинской Энеиды и ни одного факта в пользу противоположного мнения, так что к нашему выводу мы подошли прямо логическим путем, не находя при этом ни малейшего препятствия. Впрочем, проф. Дашкевич их находит. Посмотрим, насколько предостережения проф. Дашкевича могут служить помехой для нашего заключения. Вначале нашего исследования мы упоминали, что проф. Дашкевич, как бы в пользу мнения о самостоятельности нашей Энеиды, указывает на присутствие в русской Энеиде малорусских слов. Это замечание проф. Дашкевича мы назвали важным, — и оно действительно таково, ибо наводит нас на следующие размышления: ведь если в русской Энеиде есть малорусские слова, а их проф. Дашкевич даже

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 67

цитирует, то это, конечно, большой плюс в пользу мнения о самостоятельности украинской Энеиды; нельзя предположить что эти слова попали к Осипову вне влияния на него Котляревского! Близость Осипова к Котляревскому еще более позволяет думать, что малорусские слова перешли к Осипову с массой мест, заимствованных им, очевидно, у Котляревского. Нечего и говорить, что такой оборот дела много подрывает наше заключение по данному вопросу, хотя и теперь, конечно, не вполне его опровергает. Предположим, значит, на основании указания проф. Дашкевича, что Осипов, действительно, подражал Котляревскому; но тут сразу возникает недоумение, — откуда же все таки попали к Котляревскому те места, которых нет у Вергилия, но который есть у Осипова и взяты последним, как нами доказано, из Энеиды Блумауера. Выясняющего что-нибудь ответа на этот вопрос не может быть дано, и в конце концов получится cirkulus vitiosus, из которого никакого выхода нет, так как в одно и то же время выходит, что Осипов, судя по малорусским словам, подражал Котляревскому, а Котляревский, судя по упомянутым местам, подражал Осипову! Получается путаница, и в решении вопроса мы не подвигаемся с нею ни на шаг...

К счастью, данное недоумение разрешается легко и вот почему: это недоумение возникло при предположении, что указание проф. Дашкевича безусловно верно; если же в этом указании есть погрешности, то и рождаемое им недоумение исчезает совершенно... И оно, действительно, исчезает, так как мнение проф. Дашкевича совершенно не верно!

Почтенный профессор ошибся, допустив на данный пункт о малорусских словах в русской Энеиде односторонний взгляд. При более широком взгляде на указываемые проф. Дашкевичем малорусские слова, мы легко замечаем, что эти слова или великорусские или же общие обеим славянским народностям — великорусской и украинской. Если это, а самом деле, так, и проф. Дашкевич ошибся действи-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 68

тельно, значит, наше прежнее заключение верно и не подлежит никаким ограничениям. Посмотрим, кто из нас прав, и остановимся прежде всего на словах, указанных самим проф. Дашкевичем.

Первым словом у него стоит "забобоны". Это слово столько же малорусское, сколько и великорусское, — и действительно, в словаре великорусского языка Даля мы находим это слово с соответствующими значениями: "вздор, пустяки, враки, вздорные слухи".

Второе слово "пильнует" — также и великорусское слово; у Даля оно имеется с значением "стеречь, стараться" — одинаковым, как и его значение в малорусском языке.

Третье слово "завсегда" совершенно отсутствуете в переяславо-чигиринском наречии украинского языка, на котором писал Котляревский, но оно — коренное слово в народной великорусской речи, которой пользовался Осипов. "Всегда" на наречии Котляревского есть "завжди".

Выражение "без перестатку" чисто великорусское и совершенно правильно образовано от "перестать"; в малорусском языке есть только формы "без устанку, без перестанку", образованные от "перестануты, устануты".

Слово "сгодиться" одинаково обще обоим языкам. Кроме этих, указанных проф. Дашкевичем слов, есть еще довольно похожих на приведенные сейчас, — большинство их мы укажем.

"Тасовали" — слово общее обоим языкам, напр., — в русском "тасовать карты".

"Притулися" — от слова "тулиться" также общее слово; у Даля находится оно с значениями "прятаться, хорониться".

"С-позаранку" — от "позаранок" — общее слово и находится в словаре Даля.

"Слизко" — общее слово, находящееся и у Даля.

"Храбровать" — имеется и у Даля.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 69

"Повсечасно" — только похоже на малорусское "повсякчасно".
Общими словами являются даже такие, как "облещать", "вар" и "сивочалой"!

Итак, большинство приведенных здесь слов указывают ясно, что проф. Дашкевич ошибся... У Осипова нет ни одного специально малорусского слова; употребляя их в своей Энеиде, он считал эти слова так же великорусскими, как считал бы их, вероятно, Котляревский малорусскими. Оба они были бы правы с своей точки зрения, но оба говорили бы неправду, если бы стали утверждать, что упомянутые слона принадлежат только одной народности — великорусской или украинской, все равно... По тому же самому неправ с своим утверждением и проф. Дашкевич, и он тем более не прав еще потому, что многих из этих общих слов совершенно даже нет в украинской Энеиде, — откуда же Осипов их взял, это является загадкой, а по указанию проф. Дашкевича все таки выходит, что Осипов взял их из украинской Энеиды. Слабость этого указания является теперь вполне ясной... Возвратимся теперь к прежним положениям.

Мы пришли к заключению, что Котляревский подражал Осипову и что это заключение не опровергается никакими данными, выходящими из сравнения украинской Энеиды с прочими Энеидами. Это заключение явилось у нас путем сравнения: больших доказательств нашего положения, чем те, которые мы имеем, вряд ли можно найти; они почти лишни, да и то явятся из другой области, если только явятся... Новые доказательства могут явиться только в виде хронологических данных, которые должны быть вполне точны и документальны, но на это рассчитывать нельзя, да почти и не нужно... Конечно, к этим данным было бы прибегнуть лучше всего, но и они, как мы убеждены вполне, только подтвердили бы главный наш вывод. Наше убеждение еще более строится на тех хронологических данных, которые по данному вопросу уже имеются. Мы не хотим сказать,

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 70

чтобы мы этим данным доверяли, совершенно наоборот, — но и эти данные только подтверждают нашу главную мысль. В самом деле: еще в "Воспоминаниях" о Котляревском Савинова ¹⁾ есть указание на то, что Котляревский в промежутке 1793-96 г. и, собственно говоря, в 1795 г. только писал свою Энеиду, в то время, как Энеида Осипова, частью напечатанная в 1791 г., к 1795 году была уже закончена в печати. Каким же образом мог Осипов заимствоваться у Котляревского Энеидой, если последняя только находилась еще в рукописи и вряд ли кому была известна?

Другой биограф Котляревского г. Сементовский ²⁾ еще яснее заявляет, что Котляревский "написал несколько частей известной всем образованным читателям Энеиды в годы военной службы", т. е., прибавим мы от себя, не ранее 1796 года!

Наконец, самое главное: г. С.-Каминский, на которого так сильно опирается проф. Дашкевич, дает показание опять таки в нашу пользу, — и это в том же самом месте, откуда уважаемый профессор почерпнул основание для своего главного предположения. Раньше мы только на основании логических построений старались показать, что из свидетельств С.-Каминского нельзя было выводить тех оснований, на которых строил свое мнение проф. Дашкевич. Теперь мы увидим, что и хронологические данные подтверждают нашу мысль о времени и способе написания Энеиды и идут против всех прочих мнений по тому же поводу. В самом деле, в том же месте, где С.-Каминский говорит, что Котляревский "по долгом, обдуманном приготовлении решился пародировать Энеиду", прибавлено: "из собранных нами сведений известно, что первые три части Энеиды написал он, едва вступив в военную службу". Дальше прибавлено, конечно, неверно, что это было в 1803 г., но эта прибавка не важна,

¹⁾ Сев. Пчела 1863 г. № 80.

²⁾ Сев. Пчела 1846 г. № 82.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 71

так как С.-Каминский не знал просто, в котором именно году поступил наш поэт в военную службу. Отбросив этот придаток к мысли С.-Каминского, мы получаем новое доказательство того, что Котляревский написал свою Энеиду после Осипова, так как, по С.-Каминскому, он писал ее при вступлении в военную службу, т. е. не ранее 1796 года. Одно это замечание С.-Каминского могло бы уже опровергнуть все построения проф. Дашкевича, если бы только последний не остановился с чересчур большой верой на одних показаниях биографа Котляревского и не игнорировал других...

Так или иначе, но мы видим, что главнейшие биографы Котляревского, не упоминая об отношениях Котляревского, к Осипову, все в один голос говорят, что первый написал свое произведение не раньше 1793-6 года, и таким образом подтверждают сделанный нами выше вывод. Мы, конечно, при этом еще раз повторяем, что упомянутым сведениям мы придаем не много значения и приводим их вовсе не затем, чтобы убедить кого-нибудь в правоте нашего заключения, а только для того, чтобы показать, что и более достоверные биографии нашего поэта, при всей их противоречивости, все таки говорят в одно, — именно: что наша Энеида была написана в период до поступления или даже в первые годы военной службы поэта. Очевидно значит, что уже одни эти сведения способны дать основание мнению о зависимости Котляревского от Осипова, — а сравнение Энеид различных авторов подкрепляет эту мысль еще более. На этом мы свое рассуждение о первенстве той или другой Энеиды и закончим и, пользуясь имеющимся у нас фактическим материалом, постараемся разрешить другие вопросы, с данным находящиеся в тесной связи.

После выяснения вопроса о том, Котляревский ли подражал Осипову или наоборот, очень важно в отношении украинской Энеиды решить следующие вопросы: 1) когда была написана Энеида Котляревского и 2) какова литературная субстанция Энеиды, или те литературные влияния, под воздей-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 72

ствием которых сложилось украинское произведение. Прежде выяснения обоих вопросов мы считаем нужным прибавить, что эти вопросы мы будем обсуждать только относительно четырех первых частей украинской Энеиды, ибо последние две части сложились при совершенно других влияниях, который нам еще нужно будет доказать в другой статье и которые с выведенными теперь фактами и, значит, с Энеидой Осипова ничего общего не имеют. Предупредив об этом, вернемся теперь к нашей последней задаче. Итак, когда были написаны первые четыре части нашей Энеиды? Точного, не приблизительного ответа на данный вопрос получить нельзя...

Биографы Котляревского дают на этот счет самые разноречивые показания, и если поэтому их совершенно отбросить и нельзя, то, во всяком случае, пользоваться ими нужно с крайней осторожностью. Впрочем, даже помимо биографий нашего поэта, нам в данном вопросе поможет сделанный только что вывод о подражании Котляревского Осипову. Украинская Энеида издана была впервые в 1798 г. именно — напечатана были три ее части. Значит, написаны они были до 1798 г., но в какие же сроки? Это приблизительно может нам указать Осипов.

Первые части Энеиды Осипова были напечатаны в 1791 и 1792 гг., причем в первой части (1791 г.) заключается 2 песни Блумауера — Вергилия. Котляревский, как мы доказали, подражал Энеиде Осипова, следовательно, Энеиду начал писать или мог начать после 1791 г. или в том же году. Известно, что первая песнь украинской Энеиды соответствует 1-й песне Энеиды Осипова (I-я часть) и 4-й песне (II-я часть); а вторая часть Энеиды Осипова (3, 4, 5 песнь) вышла только в 1792 г., следовательно, кончить свою первую песнь (или часть) наш поэт мог или после 1792 г., или в том же году.

Вторая песнь украинской Энеиды соответствуем 5-й русской, относящейся к II-й части и вышедшей также, зна-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 73

чит, приблизительно в 1793 году. Третья и четвертая песнь украинской Энеиды соответствуют III-ей и IV-й частям русской Энеиды, изданным в 1795 году. Известно, что напечатаны были в 1798 г. только три первые части нашей Энеиды, следовательно, в то время, когда Котляревский отдавал Парпуре свою Энеиду для прочтения, этой четвертой части там не было. Вот, с этими данными и нужно попытаться хоть приблизительно разрешить поставленный нами вопрос. Вся трудность в решении данного вопроса заключается в том, что совершенно нельзя установить точно, какое количество времени употреблял Котляревский на создание каждой своей части. Поэтому, к решению нашей задачи можно подходить только ощупью. Первую часть Котляревский, как мы говорили, мог начать в 1791 году, в крайнем случае, в 1792 г., когда вышли обе части Энеиды Осипова, составляющая (4 песни) содержание первой части украинской Энеиды. Но начав свою Энеиду даже в 1791 году, наш поэт не мог окончить первой песни раньше 1792 года, ибо конец этой песни как раз и заключался в 4-й песне русской Энеиды, вышедшей в 1792 г. Однако мы лично думаем, что вряд ли Котляревский мог начинать в 1791 г. первую свою песнь, видя, что у него нет полного образца для его изложения, и зная, что этот образец будет, может быть, только впоследствии.

Котляревский знал, что ему придется оставить начатую работу на средине ее, так как заключительного эпизода 1-й его части — именно подробностей смерти Дидоны в 1-й вышедшей части Энеиды Осипова не было. Вероятнее всего, что Котляревский решился подождать выхода второй части русской Энеиды, которая и не замедлила появиться в 1792 г.

Теперь, т. е. в 1792 или начале 1793 года, Котляревский мог уже приниматься за свой труд и однако, как мы думаем, он его еще не начал... и вот почему. Всякому известно, что украинская Энеида есть отчасти широкая картина народного быта в его подробностях; — для того, чтобы сде-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 74

лать ее таковой, необходимо было иметь глубокое знание народной жизни. Котляревский сам, конечно, понимал необходимость этого знания и потому должен был его приобрести. Все старейшие биографы и знакомые поэта говорят, что он тщательно изучал украинскую жизнь, а С.-Каминский говорит даже, что он как бы подготовлялся к своей Энеиде. Эти свидетельства биографов вполне понятны, правильны и с нашими предыдущими построениями совпадают вполне; одна только беда, что ни один из биографов не указывает точно, когда же наш поэт ходил в народ? К счастью, как мы сказали раньше, у нас имеются данные, которые позволят нам определить это точно ¹⁾.

Эти данные говорят ясно, что в 1793 г. Котляревский оставил свою первую гражданскую службу по причинам, впрочем, неизвестным. Чрез несколько времени, по Савинову, мы видим уже его дающим уроки в Полтавской губернии. Отсюда можно сделать вполне правильное заключение, гармонирующее притом опять таки с нашим построением: в 1793 году наш поэт Энеиды еще не писал, в том же году он был уже на селе и, воодушевленный, без сомнения, переделкой Осипова, стал готовиться и к своей переделке, ходя в народ.

Чрез несколько времени, — положим, даже, через год или полгода, Котляревский подготовился к своему труду, т. е. более или менее совершенно изучил народную жизнь, хотя отчасти знал ее, вероятно, и раньше. Теперь он мог начинать свой труд и начал, вероятно, в конце 1793 г., вернее всего в 1794 г. В этот год он мог написать первую часть своей Энеиды, в следующем 1795 году — и 2-ю часть, и на этом остановился. Дальше он снова не имел под ру-

¹⁾ Эти данные почерпнуты нами из официальных документов об И. П. Котляревском, хранящихся в архиве Полтавского губернского земства в с готовностью доставленных нам уважаемым Л. В. Падалкою. Сведения, почерпнутые нами из этих документов, будут напечатаны после.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 75

кой образца, ибо остальные части Энеиды еще не вышли. Наконец, в 1705 г. вышли и эти последние. Котляревский снова мог начинать работу и в том же году или в начале 1796 г. начал 3-ю часть и кончил. Итак, три части Энеиды, написанные в 1794, 5 и 6 годах были уже готовы, конечно, вчерне. Тут подвернулся Парпура и списал у нашего поэта эти три части: если бы у Котляревского было больше трех песен, то он, конечно, их отдал бы Парпуре, как и первые три; с другой стороны, последнему ничто не помешало бы издать вместе с тремя песнями Энеиды и четвертую, если бы только последняя существовала. Ясно, что последняя еще не была написана. Впрочем, нужно заметить, что из рассказа Савинова ¹⁾ выходить даже, что Котляревский писал уже в 1795 г. V-ю часть своей Энеиды: на это указывают следующие приводимые им стихи Котляревского ²⁾.

Мій друже вирный, справедливый,
Чи дуже любыш ты мене?

Легко увидать, что настоящее место в показании Савинова, отличающееся анекдотическим характером, не имеет никакой цены. Оно приведено для эффекта, который заключается в некотором qui pro quo, вышедшем между Котляревским, яко бы декламировавшим упомянутые стихи, и помещиком, вообразившим, что эти слова относятся к его дочери. Но кроме этого эффекта, — повторяем мы, — за приведенным свидетельством Савинова другого значения не имеется. По приведенным доказательствам очевидно, что Котляревский не мог в 1795 году написать и четвертой песни, а тем более пятой. Во-первых, если бы она была, то она попала бы к Парпуре наверно, а во вторых, что самое главное, новые точные исторические данные, помимо уже приведенных, вполне убеждают, что в 1793-6 году пятой песни не могло и существовать.

1) Северная пчела 1863 г. № 80.

2) Энеида Котляревского 1842 г. V песнь стр. — 18.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 76

Эти данные следующие: дописав четвертую часть Энеиды и желая издать исправленные первые три части, Котляревский под личной редакцией выпустил в 1809 г. свою Энеиду, — и что же мы видим? В этом издании больше четырех песен нет ни одной... Почему? Да просто потому, что пятой части не существовало еще даже в 1809 году! Таким образом, приводимое Савиновым свидетельство — не верно. Оставим теперь в покое 5-ю песнь Энеиды Котляревского и возвратимся к четвертой. В 1796 г., как мы видели выше, Котляревский кончил третью часть своей Энеиды. За четвертую он приняться уже не успел, так как, в силу неудачной любви, должен был оставить помещика, где поэт давал уроки. В апреле 1796 г. Котляревский был уже на военной службе. Однако замысел окончить подражание Осипову у нашего поэта остался, и Котляревский, вероятно, на военной еще службе окончил свою 4-ю часть, соответствующую седьмой и последней песне переделки Осипова. Когда же, все таки, он написал четвертую часть своей Энеиды? Точно об этом не говорит никто, а С.-Каминский противоречит на каждом шагу, так что цифрам его доверять нельзя совершенно... Вообще же говоря, определить время написания 4-й песни более или менее достоверно — крайне трудно. Впрочем, можно сказать наверно, что она была написана до 1806 г., так как с этого года начинаются военные походы, в которых участвовал поэт и где ему было уже не до Энеиды. Между тем в 1809 г. четвертая часть была уже напечатана, — очевидно, она должна была уже быть готовой к печати, а, не будучи написанной в промежуток 1806-1808 г., должна была быть готовой, значит, до 1806 года. Но все-таки, когда именно? Некоторые соображения позволят нам сделать, как кажется, более или менее правильный вывод. Как известно, остальные 2 части украинской Энеиды были напечатаны только в 1842 году; такая медлительность Котляревского в издании и, конечно, написании последних песен Энеиды в данном случае для нас знаменательна. Объясняет ее С.-Каминский

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 77

довольно правильно тем, что Котляревскому мешали писать свою Энеиду различные обязанности по службе и другие обстоятельства ¹⁾. Но если нашему поэту трудно было уже писать во время покойной гражданской службы, то тем труднее было писать в службе военной, и после 1806 года в особенности: во первых, эта жизнь была для офицерства довольно таки бурной, а во вторых, и простое исполнение служебных обязанностей всегда могло отвлекать поэта от беседования с музами. Это видно уже потому, что за 13 лет (1796-1809), Котляревский успел написать только одну часть Энеиды, в то время, как первые три он написал сравнительно очень быстро. Итак, вряд ли наш поэт мог написать четвертую часть близко от беспокойного 1806-го года, — он должен был написать ее как можно дальше от этого года, и именно — едва вступив в военную службу. В этом пункте мы согласны с С.-Каминским, который при том заявляет (вопрос о трех частях), что у него имеются для утверждения такого мнения собранные данные. С.-Каминский сделал по данному пункту правильное замечание, только неправильно приурочил к тому же времени первые три песни, напечатанные уже в 1798 году, — и написанные, очевидно, далеко раньше.

Но сделать такой вывод о четвертой части можно вполне логично. В самом деле, до половины 1796 года, когда Котляревский не поступал еще в войско, четвертая часть Энеиды написана быть не могла: в ней находится место о войске, с различными специально-военными терминами, знать которых невоенный не может. Это одно показывает, что четвертая часть была написала Котляревским, как военным. Медлительность писания последних частей Энеиды (3, 4, 5), сообразно нашему и С.-Каминского объяснениям, имела главной причиной обязанности службы, в особенности военной. Поступив на службу, Котляревский далек был от писаний, вряд

¹⁾ Полтавские губ. вед. 1866 г. № 47.

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 78

ли притом тогдашним офицерством и одобряемых, поэтому написать четвертую часть во время службы, — например, в середине ее и конце в особенности, — поэт не мог: для этого нужно было бы слишком сильного стимула, у поэта отсутствовавшего. Наиболее достоверно предположить, что Котляревский написал свою четвертую часть в самом начале военной службы; но в 1796 году, даже в конце его, он еще не успел бы ее написать, так как обучался военной науке и, вероятно, был сначала довольно занят. Нужно, значить, предположить, что он написал четвертую часть в 1797 году и, кончив ее, почил на лаврах. Последние части и другие произведения он написал далеко позже, но речь о них будет в других местах, а теперь пока они нас не интересуют.
После всего этого, можно, значит, более или менее определенно ответить на заданный нами выше вопрос о времени написания таким образом: 1-я часть украинской Энеиды была написана в 1794 г., 2-я — в 1795-м, 3-я — в 1796-м и, наконец, четвертая — в 1797-м. Более точных дат мы указать не можем, да вряд-ли, за трудностью вопроса, можно указать и вообще. Обратимся теперь к второй частичной нашей задаче — к выяснению литературной субстанции первых частей Энеиды.

После всего вышесказанного, эту задачу можно решить очень легко, в особенности, если к прежним фактам мы прибавим еще найденные новые.

Мы раньше нашли, что Котляревский писал в сильной зависимости от Осипова. Очевидно, первый источник влияния на нашего поэта найден: это есть Осипов, которому Котляревский подражал... Но что нужно разуметь под этим подражанием? Сравнение славянских переделок дает на это вполне точный ответ. Мы видели массу мест, общих обеим данным переделками, общий размер и употребление рифм, общие обороты и слова. Однако до сих пор мы не указывали

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 79

на отличие Котляревского от Осипова, замечающееся в трех даже общих местах, — а между тем указание это в данном случае очень важно. Не смотря на то, что Котляревский в некоторых местах просто почти переводит Осипова, однако и в этих местах виден самостоятельный колорит, сообщаемый им украинским поэтом, и большая свежесть и остроумие, отсутствующие у Осипова. Видно затем далее, что всей обстановке и внешности самих персонажей Энеиды придан чисто украинский, национальный и народный характер, в силу чего украинская Энеида является широкой картиной народного быта. Но самое главное — это то, что характеры или психика персонажей украинской Энеиды изображены типично-украинскими, и притом необыкновенно правдиво... Мы указывали уже в других местах на украинские характеры и внешние этнографические черты Энеиды, теперь только приведем те эпизоды, где эта этнографичность проявляется необыкновенно ярко. Такими местами являются в 1-й книге: все времяпрепровождение Троянцев у Дидоны с играми и танцами и обед у царицы; во 2-й книге — поминальные приготовления троянцев, новые игры и кулачный бой; в 3-й — все описание ада и рая, сделанное почти самостоятельно: в 4-й — намеки на школу, домашнее устройство и т. д. В этих местах наш поэт обнаруживает крупную самостоятельность и от Осипова удаляется совершенно. Особенно самостоятельность Котляревского видна в массе диалогов, переработанных им иначе, чем у Осипова. Итак, мысль о подражании Осипову Котляревского, в виду только что сказанного, должна подлежать большому ограничению: Котляревский действительно, имел образцом Осипова и в некоторых местах держался его точно. Но в чем же Осипов был для нашего поэта образцом? Это теперь ясно: Котляревский держался фабулы или канвы рассказа Осипова, перерабатывая однако эпизоды его Энеиды совершенно оригинально и самостоятельно: в чем заключается эта самостоятельность переработки, мы уже видеди. Но и этого мало: Котляревский не только пересоздавал эпизоды, взятые у Осипова, — он делал боль-

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 80

шее... Художественное чутье подсказало нашему поэту, что эпизоды Вергилия, даже в том их сокращенном виде, в каком они часто имеются у Осипова, будут совершенно лишни для его целей изображения украинского народа. Поэтому он сделал над русской Энеидой большую операцию, сокращая ее изложение и выбрасывая много эпизодов, а то и целые песни; благодаря этому, ми видим такие пропуски в украинской Энеиде, по сравнению с русской: в 1-й ее книге пропущена встреча Энея с Венерой, у Осипова — с цыганкой; 2-я и 3-я песни русской Энеиды пропущены нашим поэтом совершенно, а 4-ю ее песнь он начинает переделывать с середины. Во 2-й части пропущены некоторый игры; в 3-й пропущены — эпизод о Дедале, место о встрече Энея у леса с трубачом его, разговор Энея с Палинуром в аду, объяснения Сивиллы о мучимых Тезифоной и о причине их муки; в 4-й части пропущены видения Латину и его народу; объяснения его с Фавном—прорицателем; эпизод с корками и т. д. Как можно из этого видеть, Котляревский обращался с русской переделкой весьма радикально. Очевидность этого для нас очень важна; на основании ее мы можем сделать такое заключение: бесспорно, что наш поэт имел своим образцом русскую Энеиду, но бесспорно и то, что рабом последней он не был: она ему служила только канвой, на которой он создал совершенно оригинальный мир украинских образов и обстановки, чего, конечно, не могло бы быть, если бы наш поэт только переводил Осипова. Итак, первый источник, откуда заимствовал чисто формальную сторону Котляревский, нами определен: это совершенно переделанная Котляревским русская Энеида. Какие же дальнейшие источники украинской Энеиды? Биографы говорят, что Энеида Вергилия, но это большой вопрос; хотя наш поэт и знал римскую Энеиду, однако следы последней в украинской переделке совершенно отсутствуют, и, нам кажется, понятно почему: нашему поэту нужны были существенные эпизоды, которые все он и нашел в русской переделке. Очевидно, что

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 81

Вергилий, при обширности изложения, мог бы мешать нашему поэту, который, как мы видели, страшно даже урезал переделку Осипова. Последней для Котляревского было более, чем достаточно, — а ведь Вергилий, кроме некоторых эпизодов, имевшихся и у Осипова, ничего больше Котляревскому не мог и сообщить!.. Тот же факт, что у Котляревского нет ни одного эпизода, который был бы у Вергилия и отсутствовал у Осипова, и тем самым указывал бы, что Котляревский пользовался непосредственно и Вергилием, — этот факт доказывает, что хотя наш поэт и знаком был с римской Энеидой, однако последняя ничего больше не прибавила, да и не могла прибавить, к украинской Энеиде, кроме того, что наш поэт взял у Осипова и что прибавил от себя. Вергилий, конечно, мог повлиять на идею написания пародии Энеиды до появления таковой же русской пародии, но это, во-первых, вопрос, а во-вторых, и выходит из пределов нашей задачи: мы определяем не генезис Эвеиды, как идеи, а только степень ее литературной самостоятельности. Итак, пока на украинской переделке отразились только формальное влияние Осипова и существенное влияние самого Котляревского. Но последнее, как мы сказали, заключается в сообщении переделке украинского колорита, выражающегося в характерах, обстановке, преданиях и т. д. Откуда же наш поэт мог этот колорит почерпнуть? Как мы знаем, он этим обязан изучению народной жизни, как с внешней, так и с внутренней ее стороны. Этот факт может помочь нам сделать заключение, что наш поэт был также под влиянием и народной поэзии: многие места Энеиды свидетельствуют об ее народно-поэтическом элементе, а 3-я часть особенно нуждалась в помощи народного творчества с его представлениями о загробной жизни. В этом отношении все первые части Энеиды, особенно четвертая, находятся под несомненным влиянием народного творчества вообще и легенд об аде и рае в частности. На существование подобных легенд указывает напечатанная легенда о Марке, о которой

Стешенко И. И. П. Котляревский и Осипов в их взаимоотношениях — 82

упоминает в своем месте и проф. Дашкевич и которой также пользовался и Котляревский... Впрочем, широко распространяться здесь о влиянии на Котляревского легенд в роде вышеприведенной, мы не будем: это дело совершенно отдельного исследования о генезисе украинской Энеиды, как эволютивной форме ее в ряду соответственных произведений украинской народной литературы. Нам важно было еще раз напомнить, что украинская типичность нашей Энеиды есть продукт влияния народной поэзии. Раз это так, то мы можем сделать окончательный вывод, что субстанция Энеиды есть переработанная фабула русской переделки Энеиды, измененная однако влиянием украинской поэзии и бытовой колоритностью настолько, что украинскую Энеиду скорей нужно рассматривать, как почти совершенно самостоятельное произведение.

И. Стешенко.