История Полтавы

Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя

• 

Подробности

Просмотров: 248

Сенковский Осип Иванович. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя

Подається за виданням: [Сенковский О.] [Рец. на кн.: Сочинения Николая Гоголя] — «Библиотека для чтения», 1843, т. 57, ч. 1, отд. VI, с. 21—28.

Джерело: Вся периодика мира.

Переведення в html-формат: Борис Тристанов.

Сенковский О. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя — 21

Сочинения Николая Гоголя. Санкт-Петербург, в тип. Бородина и Комп., 1842, в-8. Четыре части, стр. 445—490—465—590.

Одно из величайших несчастий, какие только могут на литературном поприще постигнуть человека с истинным дарованием, это — ослепление непомерным тщеславием. Писатель, которому злая судьба послала это прискорбное ослепление, неизбежно теряет во всех отношениях: он не видит своих недостатков, не может ничего развить и усовершенствовать в своем таланте; пароксизмы необузданной самонадеянности нередко повергают его дикие корчи самолюбия, которые делают его смешным в глазах читателей; и люди основательные невольно начинают даже сомневаться в существенности такого таланта: они знают, как-нельзя лучше, что первый инстинкт большого дарования и хорошей науки — недоверчивость к собственным своим силам, или то чувство слабости человеческого искусства в сравнении с могуществом природы и творческой мысли, которое в людях с высшим умственным назначением необходимо поселяют робость и сомнение в самом себе. Авторская скромность — не пустая выдумка. У великих писателей она всегда была природным результатом их гения; у посредственностей она — искусное подражание великим писателям и хорошее средство скрыть недостаток в гении.

Автор этих «Сочинений» начал, как известно, свое литературное поприще изданием собрания нескольких анекдотов, рассказанных в виде небольших повестей под заглавием «Вечера на хуторе близ Диканьки». Эти анекдоты, рассказы или повести, понравились. В них пробивался, возле приятного дарования, особенный провинциальный юмор, малороссийское жартование, которого тип и идеал — малороссийская Энеида.

Выше этого знаменитого творения, с таким наслаждением перечитываемого земляками поэта, украинский юмор не создавал ничего. Эпитеты Котляревского, иногда

Сенковский О. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя — 22

через-чур отважные другие заменяют словами более гармоническими, подлец, свинья, каналья, нагружая свои картины пудами прибавочной грязи (по-малороссийски — поэзии)... Конечно, такой способ быть забавным ни сколько не согласуется с изяществом литературных понятий; но как в первых повестях господина Гоголя господствовала некоторая воздержность, и как притом предметы этих повестей были заимствованы большей частью из местных преданий и требовали местного колорита, то и этот украинский юмор не произвел своим запахом и цветом слишком неприятного ощущения. Было сносно. Но большое тщеславие, среди первого успеха, всегда плывет в лодке без весел и руля, увлекаясь игрою волн, в которые попасть ему случилось. Это, судьба каждого тщеславия. Первое приятное качание волн убаюкивает его: оно предается лестньм сновидениям, а между тем лодка несется, и — дарование очутилось в грязном прибережье, в вязкой тине, закрытой тростником. Жарты, более или менее забавные шутки, картины, не совсем миловидные, повторились с большим изобилием в другом собрании анекдотов-повестей автора, изданных под заглавием «Миргород». Около того же времени явился в свет ряд более серьезных статей того же пера, окрещенный «Арабесками». Этот томик много повредил ему в мнении людей основательных: страшное тщеславие пробивалось сквозь каждую строчку; заносчивые суждения о предметах, очевидно известных писателю очень поверхностно, напыщенность выражений, замашки старой семинарской риторики, жестокое притязание на блестящий слог — при печальном неустройстве фразы и неуменье владеть языком, все это весьма неприятно поразило тех, которые, по двум первым книгам, радовались появлению примечательного таланта, надеясь, что он современен образуется, очистится и подчинит себя законам хорошего вкусу.

Надежда эта уже не могла сбыться при таком направлении ума молодаго писателя. Он смело, и даже с гордостью, брел далее и далее в тину украинского юмора,

Сенковский О. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя — 23

хотя, должно сказать тут же с большей зрелостью автора, произведения его получали более окончательности, до такой степени, что «Старосветские помещики», обрисованные опять по несколькими местным анекдотам, относительно к повествовательному искусству могли уже почитаться образцом наивности и деревенской прелести. Это — совершенно малороссийская идиллия, но идиллия, исполненная художественной истины. С другой стороны «Тарас Бульба», новый старый анекдот в рассказе, представил повесть превосходно обдуманную, согретую живым чувством, исполненную характерного местного колорита. Чтобы усовершенствовать эту прекрасную повесть, стоило только исправить в ней русский язык, придать несколько более логической строгости фразе, устранить грубые жарты и немножко обмыть некоторый картины. Но тщеславие никогда не знает своих настоящих выгод. Понятия автора о своем значении в искусстве раздувались более и более. Литературная котерия, имевшая нужду в его таланте, разгорячала это болезненное тщеславие необузданными панегириками, чтобы удобнее им пользоваться. Автору показались его повести великими идеями, потому что они построены из крупных анекдотов, и он, поверив лести, стал приписывать им, не только поэтическую, но даже и философскую важность. Он доверился коварным советам, а эти советы были пустой плеск волн. В собрании его «Сочинений» мы уже не видим прежнего Тараса: из обширной по сюжету, по хорошо сжатой, повести, раскинулась целая украинская пустыня, и большая часть достоинств прежнего «Бульбы» утонула в степном ковыле. Еще заслуженный успех, — к нему повел снова один старый анекдот, переделанный в безвидную комедию с несколькими прекрасными сценами, — и наш автор, величая свои милые переделки старых анекдотов «моими творениями», бросился на утлой лодке в бурное и опасное море. Одной рукой схватил он за рога бодастую сатиру, а другой, по обыкновению, пошлый и совершенно не-литературный анекдот, отрекся от своего старого доброго конька, без утверждения публики провозгласил себя комико-сатирико-философо-поэтом, и

Сенковский О. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя — 24

напал, без слога, без воображения, без доказательства о своем тонком вкусе и чувстве приличий, на весь свет, па все его странности пороки и недостатки. На худой конец, для этого требовалась по-крайней-мере, наблюдательность, не та что умеет подмечать, в каком месте у какого чиновника протерлось платье и какой дух распространяют около себя лакеи, но та наблюдательность, которая следит за всеми биениями сердца, читает в душе, знает людей и свет, и умеет определить что важно для успехов нравственности, а что не стоит внимания в обычаях и занятиях сословий. Отсутствие этой художнической наблюдательности наш украинский юморист заменил коллекцией гротесков, оригиналов, чудаков и плутов без всякой важности для философической сатиры; их грязные похождения объявил «перлами своего создания»; тешится над ними от души, заставляет их, ради лирического смеха, сморкаться, чихать, падать, и ругаться сколько душе угодно канальями, подлецами, мошенниками, свиньями, свинтусами, Фетюками; марает их сажей и грязью; льет на них всякую нечисть: и все это, в своем тщеславии, очень серьезно называет поэмой, эпопеей, давая уразуметь, что он — новый Гомер. Это имя было даже неоднократно произнесено, без малейшей запинки, органами нашего украинского юмориста, теми же, которые уверили его, будто он философ и поэт. Несчастно, сто раз несчастно дарование, которое попадет в круг таких ценителей! С тех пор, усвоенный им юмор украинских чумаков сбросил последнюю узду вкуса: в «Чичикове» наш Гомер, для вящей потехи, без обиняков высовывал язык читателям; но в последней комедии его, «Женитьба», творении, ниже которого ничего не сотворило дарование человеческое, эти степные «жарты» дошли до того, что возбудили отвращение даже в самых неразборчивых любителях крупной театральной соли и жирного литературного соуса.

В «Мертвых душах» обрисовка некоторых характеров, бесспорно, показывает в авторе большой карикатурный талант, и есть страницы, где этот та-

Сенковский О. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя — 25

лант сильна похож на талант знаменитого английского юмориста, Диккенса. Честолюбие нашего украинского юмориста, если оно не совсем уже недоступно благоразумию, должно бы устремиться к достижению еще полнейшего сходства с этим писателем и избрать его образцом себе. Конечно, между литературным саном Гомера и чином Диккенса — целая пропасть; но если украинскому юмористу и его «органам» удастся когда-нибудь прочесть Гомера и еще кое-что из хороших вещей на свете, то они очень, очень будут рады удержать для певца Чичикова местечко хоть возле певца Пиквика. Не должно думать, чтобы это было сказано в унижение таланта певца Чичикова. Надобно же будет, рано или поздно, его колоссальному тщеславию подать в отставку от потешного звания «первого поэта нашего времени» за неспособностью к этому званию и за ранами, нанесенными самолюбию: а для отставного Гомера, право, очень лестно не стоять ниже Диккенса! «Записки Пиквикского Клуба» разошлись в первые годы в числе шестидесяти тысяч экземпляров и, до-сих-пор, беспрерывно перепечатываются и читаются. Этот страшный успех должен иметь основание. В самом деле, «Записки Пиквикского Клуба» едва-ли не самый примечательный сатирический роман нашего века. Не называя господина Диккенса английским Сервантесом, нельзя однако ж не видеть большого сходства между его знаменитым романом и «дон-Кихотом». Пиквик решительно — английский дон-Кихот, дон-Кихот великобританской филантропии, которая в наше время пускается в такие же подвиги как некогда странствующее рыцарство. От всей души можно пожелать новому Гомеру, чтобы ему удалось сделаться русским Диккенсом, но, покамест, мало надежды. Насчет грязи, наш Гомер может дружески пожать руку английскому Сервантесу. В веселости и карикатуре они не уступят друг другу. Но Диккенс доказал характером Пиквика, что он понимает сущность высшего сатирического романа: этот характер — в превосходной степени смишон, и, в то же время, читатель столько же привязывается к нему как

Сенковский О. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя — 26

и к дон-Кихоту. Пиквик — чудесный характер, не чета Чичикову, герою «Мертвых душ»!

Кроме того, у Диккенса есть воображение, изобретательность, план, хорошее действие: он не перестраивает старых анекдотов в мнимые «перлы создания» и «Ревизора» своего не разнообразит на разные виды.

У Диккенса есть также классические познания, образованный вкус, чувство приличий: он не называет своих романов поэмами, предоставляя этот пышный титул таким «перлам создания», в которых действующие лица ругаются как извозчики.

Наконец у Диккенса есть слог: он отлично знает свой язык, и его «Diary» может убедить всякого, что он владеет в совершенстве всеми тонкостями хорошего слога.

Еще одно важное преимущество Диккенса перед русским Гомером: он умеет пользоваться замечаниями и не сердится на своих критиков. Не то чтоб мы, здесь, боялись гнева почтеннейшего Гомера Второго: на нас раздражительное самолюбие украинского юмориста не может вооружиться. Не за что! мы критики не пишем! Где ж тут критика? Одни чистые факты, — дело летописное, — да и только! Но за своего «Ревизора», за печатные и изустные мнения о «Ревизоре», почтеннейший Гомер Второй до того рассердился, что в защиту этого плохого драматического анекдота, — анекдот плох: это также — факт, — написал огромную статью под названием «Разъезд», которым и заключается четвертый том его «Сочинений».

Этот «Разъезд» — самая смешная я жалкая вспышка уязвленного тщеславия, которое полагает, будто все точно так же заняты судьбой творения автора «Ревизора» как сам он, между тем как все давно уже забыли об его творении; самое неудачное подражание Байрону, Мицкевичу, Мольеру. В этом «Разъезде» столько лиц, что и десятой доли их не бывает в Александринском Театре при самых выгодных для Дирекции представлениях «Ревизора». Все разъезжающиеся зрители разделяются на две партии: одни утверждают, что должно бранить

Сенковский О. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя — 27

чиновников; другие говорят, что не должно. Разумеется, первые говорят не много по-красивее; но зато вторых, в числе которых помещены и литераторы. Из такой диалектики автор начинает выводить результаты в свою пользу, облекая ораторскую речь свою, трагическим патосом. Есть минуты, в которые читателю становится страшно, чтобы, для большего эффекта, почтеннейший Гомер Второй не закололся. К счастью, он пощадил себя. Посмеявшись, по-своему, с своим украинским юмором, над публикой, над критикой, над всей этой бессмысленной толпой, которая «не поняла моего творения» (да там ровно нечего понимать: это — факт!); наказав память покойного Дюра, разбранив всех, расхвалив себя, автор, который, судя по трагическому «Разъезду», уже возненавидел было и театр, и публику, я себя, вдруг ставит на сцену другую комедию, другой старый анекдотец «Женитьбу». Верно никто не ожидал такой комической развязки!... Но чем же Дюр виноват? спросите вы. — Как, чем! Он должен был сыграть Хлестакова лицом, даже добродетельным! Так хочет автор, Гомер Второй. — Но мосьё Хлестаков, возражаете вы, просто негодяй: он изволит бесстыдно обирать чужие карманы и отнимать у бедных людей даже полтинники и гривенники! — Все-равно: он — лицо даже добродетельное; ни Дюр ни вы ничего не понимаете: обирать чужие карманы, отнимать полтинники и двугривенники — да это лирический смех, а не мошенничество!... Странно только — одно: «Ревизор», творение, которого никто не понял, имел сначала большой успех: а «Женитьба», которую все поняли... как не понимать!... смыслу нет!... ясно, как дважды два четыре!... встречена всеобщим отвращением. Как согласить это?.. Разве автор напишет второй «Разъезд» и отделает по-свойски актеров и публику за то, что, теперь они, со страху, уж слишком хорошо все поняли, тогда как этих высоких красот следовало даже не понимать.

В издании «Сочинений» помещены некоторые драматические отрывки и род повести, «Шинель». Все то же

Сенковский О. Рецензия на книгу: Сочинения Николая Гоголя — 28

что и в «Ревизоре», что и в «Женитьбе», что и в «Чичикове»: такая же напряженная малороссийская сатира против великороссийских чиновников, такие же сказки про игроков. Но более всего поразительно в этом издании — предисловие, в котором автор свои лучшие вещи, именно, «Вечера на Хуторе», советует читателю пропустить без внимания, а заняться чтением, вероятно, его драматических и сатирических произведений. Не слушайте его, читатели: обманутый своим раздражительным самолюбием, он невольно вас обманывает. Это предисловие — то же что и послесловие, или «Разъезд». Он с родительской нежностью пристращается к своим хворым чадам и насильно хочет заставить вас читать самые слабые произведения свои. Читайте его повести!

Еще одно, весьма важное, явление в этом издании: автор отказался от учености в исключительную пользу сатиры. Все высокопарно ученые статьи, блиставшие некогда в «Арабесках»», из этого издания исключены, и об них ни помину. Вот это — дело! Право, не стоит хлопотать. Сатириком еще можно притвориться: но ученым — никак» нельзя.