История Полтавы

Примечания и комментрии к дневнику и письмам В. Г. Короленко

• 

Подробности

Просмотров: 24127

Лосев Владимир Иванович. Примечания и комментарии к дневнику и письмам В. Г. Короленко.

Публикуется по изданию "Владимир Короленко. Дневник. Письма. 1917-1921. — М.: Советский писатель. 2001".

© Лосев В. И., составление, текстология, комментарии и послесловие, 2001

Книга в формате .djvu с сайта http://ldn-knigi.lib.ru (http://ldn-knigi.narod.ru) Nina & Leon Dotan

Перевод в html-формат - Тристанов Борис.

Содержание:

          

Примечания и комментарии к дневнику
В. Г. Короленко за 1917 год

¹ В. Короленко не указал в дневниках, от кого и каким образом поступали к нему письма с фронта. Возможно, их посылали ему солдаты и офицеры как авторитетнейшему человеку в России. [к тексту]

² А. Д. Протопопов (1866—1918) — помещик и фабрикант, октябрист, член IV Государственной думы. Осенью 1916 года был выдвинут банковскими кругами, при содействии Григория Распутина, на пост министра внутренних дел. Назначение А. Протопопова было для многих неожиданным, в том числе и для В. Короленко, поскольку Протопопов входил в члены думского «прогрессивного» блока. После назначения министром Протопопов совершенно разошелся со своими политическими единомышленниками. [к тексту]

³ И. Г. Щегловитов (1861—1918) — государственный деятель, в начале 1917 года был назначен председателем Государственного совета. Начинал свою юридическую деятельность (окончил училище правоведения в 1881 году), придерживаясь либеральных позиций, что и сблизило его с В. Короленко в Нижнем Новгороде. Однако взгляды его менялись в сторону монархических. При нем практиковались военно-полевые суды и политические процессы. После Февральской революции был арестован. Расстрелян в 1918 году. [к тексту]

⁴ Осенью 1885 года В. Короленко ездил в уездный город Горбатов, где выездной сессией нижегородского окружного суда рассматривались крестьянские дела «о сопротивлении властям». Решительно приняв сторону крестьян, Короленко поместил несколько корреспонденции с судебного процесса в «Русских ведомостях» (13, 15 и 16 ноября и 16 декабря 1885 года). [к тексту]

⁵ Осенью 1901 года в селе Павловка Сумского уезда Харьковской губернии произошли столкновения групп населения на религиозной почве. Секта штундистов (сектантское течение, возникшее под влиянием протестантизма и слившееся позднее с баптизмом) разгромила православную церковь и школу, готовилась к дальнейшим погромам. Произошло жестокое побоище. В. Короленко видел в этой трагедии полицейскую провокацию властей, он поехал на суд, состоявшийся в г. Сумы в январе 1902 года, в качестве корреспондента. — См. его корреспонденции в «Русских ведомостях», 4 февраля и 6 марта 1902 года. [к тексту]

⁶ П. Ф. Якубович (1860—1911)—деятель революционного народничества, поэт, беллетрист, критик. С 1895 года — сотрудник журнала «Русское богатство».

В. Короленко и П. Якубович посетили И. Щегловитова в марте 1907 года, когда из сибирских тюрем были получены сведения о возможных столкновениях между политическими заключенными и тюремной администрацией из-за тяжелого тюремного режима. [к тексту]

⁷ Известное «дело Бейлиса» широко освещено в литературе. В. Короленко был убежден в невиновности подсудимого. Это и заставило его принять активное участие в защите Бейлиса, суд происходил в Киеве в октябре 1913 года. В решающие дни процесса Короленко опубликовал в киевских газетах статью «Господа присяжные заседатели», в которой утверждал, что состав присяжных подобран специально из малообразованных людей — крестьян, чиновников, мещан. После объявления судом присяжных заседателей оправдательного приговора Бейлису его статья была названа клеветнической и Короленко пытались привлечь к ответственности. После многочисленных отсрочек дело было прекращено лишь после Февральской революции 1917 года. [к тексту]

⁸ Н. А. Маклаков (1871—1918) — министр внутренних дел России в 1912—1915 годах. Сторонник неограниченной монархии. В 1918 году расстрелян. [к тексту]

⁹ А. Г. Горнфельд (1867—1941) — литературный критик. Приведенные в дневнике строки не являются точной копией отосланного Горнфельду письма. — См.: «Письма В. Г. Короленко к А. Г. Горн-фельду». Л., 1924, с. 139-141. [к тексту]

¹⁰ А. М. Щербина (1855—1937) — приват-доцент кафедры психологии Московского университета, ослепший в двухлетнем возрасте и не сохранивший в памяти никаких зрительных впечатлений. В октябре 1915 года он выступил в Московском психологическом обществе с докладом «Слепой музыкант» В. Короленко, как попытка зрячих проникнуть в психологию слепых (в свете моих собственных наблюдений)». Впоследствии Щербина выступал с этим докладом в различных городах России. Доклад опубликован отдельной книгой (М., 1916).

Щербина оспаривал мысль Короленко о врожденной потребности слепого человека к недостижимому — стремлению воспринять световые ощущения. Об этом он говорил во время беседы с Короленко в 1916 году в Полтаве, где читал лекции о «Слепом музыканте». После беседы каждый остался при своем мнении. «Если на место Щербины, — делился Короленко впечатлениями от встреч со слепым ученым, так счастливо наделенного спокойным и реальным темпераментом и попавшего в благоприятные (по-своему) условия, — Вы поставите натуру художественную, в романтическое время и в романтической среде, — то будет совершенно понятно, что стремления романтических поколений, принимавшие формы тоски «по голубом цветке» или исканий «синей птицы», — у моего слепого легко и естественно выливаются в мечту: «хочу видеть». — См.: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 10. М., 1956, с. 546. [к тексту]

¹¹ Вильям Бенджамен Карпентер (1813—1885) — английский естествоиспытатель и ученый. Книга «Основания физиологии ума» — издание журнала «Русское богатство» (СПб., 1886, ч. И). Первая часть этой книги была издана журналом «Знание» (СПб., 1877). [к тексту]

¹² В. Короленко разделял многие идеи публициста и ученого Н. К. Михайловского (1842—1904), стремившегося философски обосновать возможность изменения общественного развития в избранном передовой интеллигенцией направлении. При этом отдельна личность («неделимое»), ее развитие рассматривались Н. Михайловским как высшее мерило общественного прогресса. Идеал Михайловского — всестороннее развитие человека, «нормального» не только физиологически, но и поставленного в благоприятные условия. [к тексту]

¹³ А. Ф. Трепов (1862—1928) — в ноябре 1916 года был назначен Николаем II на пост председателя Совета Министров с сохранением должности министра путей сообщения. После убийства Распутина получил отставку от царя 27 декабря 1916 года. П. Н. Игнатьев (1870—1926) — с 1915 года министр народного просвещения России. Пытался провести реформу средней школы, ввести всеобщее начальное образование. Правительство отвергло его проекты, и он вынужден был уйти в отставку. После Октябрьской революции — эмигрант. [к тексту]

¹⁴ Очевидно, речь идет о Сергее Гарине (С. А. Гарфильде, 1873— 1927) — писателе дальневосточной темы (роман «У моря». М., 1915; двухтомник рассказов. М., 1911—1912), печатавшемся в «Русском богатстве». [к тексту]

¹⁵ Период с 1876 года по 1884-й для В. Короленко был периодом арестов, тюрем и ссылок. Усть-Сысольск, Кронштадт, Глазов, Выш-неволоцк, Томск, Пермь, Иркутск, Якутия — вот те места, где, по словам писателя, накапливались его «самые глубокие и сознательные впечатления». [к тексту]

¹⁶ Скорее всего речь идет о серии статей, написанных В. Короленко в 1916 году: «Заточение графа Шептицкого» («Русские ведомости», 25 октября), «Вера отцов», «Котляревский и Мазепа», «Уголок Галиции в Ростове-на-Дону», «Опыт ознакомления с Россией» («Русские записки», кн. 9, 10, 11) и другие, в которых он затронул целый ряд вопросов, связанных с украинским национальным движением. [к тексту]

¹⁷ А. В. Амфитеатров (1862—1938) — писатель, журналист, работал в ряде изданий противоположных политических направлений. С 1921 года — эмигрант. [к тексту]

¹⁸ Очевидно, речь идет о В. И. Мамонтове — главноуправляющем Канцелярии прошений, члене Государственного совета. [к тексту]

¹⁹ В. А. Сухомлинов (1848—1926) — один из видных царских чиновников, занимал пост военного министра с 1909 года по 1915-й. В июне 1915 года Николай II освободил его от высокого поста в связи с делом «об измене в верхах» (общественность обвиняла В. Сухомлинова, его жену и их окружение в шпионаже в пользу Германии), но воспрепятствовал привлечению генерала к суду. В апреле 1916 года Николай II все же был вынужден отдать распоряжение о судебном деле против Сухомлинова. Несмотря на тяжкие обвинения, выдвинутые против него следствием (государственная измена, шпионаж, мошенничество, превышение власти и т. д.), реальных судебных действий не последовало: за генерала хлопотали царица, Распутин и придворная камарилья. И лишь после Февральской революции Сухомлинов был приговорен к пожизненному заключению. В 1918 году он был освобожден «по старости»; эмигрировал. [к тексту]

²⁰ Имеется в виду письмо В. Короленко от 14 февраля 1917 года (часть его цитируется в дневнике) С. Д. Протопопову (1861 — 1933) — юристу и журналисту (имел образование горного инженера), сотруднику ряда петербургских газет, члену редакции «Нижегородского листка» (1896—1904), давнему знакомому писателя по Нижнему Новгороду, к которому он относился очень уважительно и переписывался до конца своих дней.

Была в этих отношениях одна особенность: дело в том, что С. Д. Протопопов был родным братом А. Д. Протопопова, которого Короленко также знал по Нижнему Новгороду. В период непомерного возвышения А. Протопопова некоторые либерально настроенные интеллигенты стали настороженно относиться и к его брату. Об этом, в частности, писал в октябре 1916 года Короленко М. Горький, который также хорошо знал С. Протопопова по Нижнему. В ответ Короленко написал 30 ноября 1916 года очень обстоятельное письмо: «Я его (А. Д. Протопопова. — В. Л.) знал — через Сергея Дмитриевича. С последним у нас были очень хорошие отношения в Нижнем, и они сохраняются и теперь... Думаю, что о нем лично действительно говорят многое напрасно. Очень ведь трудное положение — министерского брата, да еще брата такого «неожиданного» министра. Отблески такой славы — освещение чрезвычайно невыгодное и портрет при таком освещении едва ли может быть верен». — См.: «М. Горький и В. Короленко. Сборник материалов». М., 1957, с. 83—84. [к тексту]

²¹ И. Ф. Манасевич-Мануйлов (1870—1918) — бывший агент Департамента полиции, прозванный за свои необычайные приключения «российским Рокамболем», входил в «распутинский кружок» и был причастен ко многим великосветским аферам. По его рекомендации и с согласия Распутина Николай II в январе 1916 года назначил на пост председателя Совета Министров Б. В. Штюрмера (1848-1917).

При утверждении кандидатуры Б. Штюрмера на столь высокий пост Николай II выразил лишь сожаление по поводу «немецкой фамилии» претендента. Штюрмер мгновенно дал согласие на замену своей фамилии на русскую. Но царь милостиво разрешил сохранить фамилию.

И. Манасевич-Мануйлов был предан суду за попытку шантажировать правление Соединенного банка с целью получения крупной суммы. Штюрмеру было предложено уйти в отставку 10 ноября 1916 года. [к тексту]

²² П. И. Лелянов (1855—1937) — в то время петроградский городской голова. [к тексту]

²³ М. В. Родзянко (1859—1924) — председатель III и IV Государственной думы, затем — Временного комитета Государственной думы. В годы гражданской войны находился при деникинской армии. В 1920 году эмигрировал в Югославию, где и умер. [к тексту]

²⁴ А. А. Бубликов (1875—1941) — инженер, депутат IV Государственной думы, «прогрессист»; был назначен Временным комитетом Государственной думы комиссаром Министерства путей сообщения до образования Временного правительства. После Октябрьской революции — эмигрант. [к тексту]

²⁵ С. В. Короленко (1886—1957) — старшая дочь Владимира Галактионовича. [к тексту]

²⁶ М. А. Коломенкина — знакомая семьи Короленко, издательница для народа некоторых рассказов В. Короленко. [к тексту]

²⁷ См. статью В. Короленко «Сорочинская трагедия». — «Русское богатство», 1907, № 4, а также: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 9. М., 1956, с. 423—471. [к тексту]

²⁸ Г. И. Маркевич — украинский общественный деятель. [к тексту]

²⁹ Текст статьи был передан по телеграфу без заглавия. Появилась она в нескольких столичных газетах 14 марта под заголовками «Отечество в опасности» и «Родина в опасности». [к тексту]

³⁰ О непротивлении В. Короленко написал в статье «Разговор с Толстым. Максимализм и государственность» (отрывок из очерков «Земли! Земли!» — См.: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 8. М., 1955, с. 139-141). [к тексту]

³¹ Имеется в виду рассказ В. Короленко «Сказание о Флоре, Агриппе и Менахеме, сыне Иегуды». [к тексту]

³² Очевидно, М. А. Кудельская была одним из многочисленных корреспондентов В. Короленко. [к тексту]

³³ Начиная с этой записи дневники конца 1917 года и начала 1918-го велись в одной из старых тетрадей. [к тексту]

³⁴ «Вперед» (нем.) — ежедневная газета, центральный орган Социал-демократической партии Германии, выходила в Лейпциге с 1876 года под редакцией К. Либкнехта. В 1933 году издание было прекращено. [к тексту]

³⁵ Других отрывков из дневника за этот период, к сожалению, не сохранилось. Возможно, это объясняется тем, что все лето (с конца апреля до 10 сентября 1917 года) В. Короленко провел на даче в Миргородском уезде. [к тексту]

³⁶ К. И. Ляхович (1885—1921) — муж младшей дочери Короленко Наталии Владимировны Короленко-Ляхович (1888—1950); социал-демократ (меньшевик). В 1909 году был судим в Полтаве за принадлежность к партии и приговорен к ссылке на поселение. После приговора бежал, эмигрировал во Францию. В Россию возвратился после Февральской революции. Был гласным полтавской думы и активным деятелем, помощником В. Короленко. Умер весной 1921 года от сыпного тифа, заразившись во время заключения в тюрьме. В дальнейшем Короленко в дневниках часто называет его Костей. [к тексту]

³⁷ Газета «Известия Военно-революционного комитета Юго-Западного фронта» — орган Исполкома Юго-Западного фронта. [к тексту]

³⁸ И. Л. Дзевалтовcкий — штабс-капитан гвардии гренадерского полка. В 1917 году обвинялся вместе с 79-ю другими чинами того же полка в том, что под влиянием их агитации первый гренадерский корпус отказался принимать участие в боях под Тернополем и отошел в тыл. Суд, проходивший в Киеве, закончился 3 (16) октября оправдательным приговором всем обвиняемым. [к тексту]

³⁹ Статья под названием «Испытание», о которой упоминает В. Короленко, появилась в «Полтавском дне» 29 октября. [к тексту]

⁴⁰ Речь идет о статье В. Короленко «Испытание». [к тексту]

⁴¹ М. Н. Лошкарева (1891—1972) — племянница В. Короленко, автор воспоминаний о писателе. См.: М. Н. Лошкарева. Из моих воспоминаний. — В сб.: «В. Г. Короленко в воспоминаниях современников». М., 1962, с. 233—252. [к тексту]

⁴² Статья Короленко «Прежде и теперь» появилась в «Вестнике Полтавского губернского общественного комитета» 7 ноября. [к тексту]

⁴³ См.: «Русские ведомости», 5 июля 1917 года. [к тексту]

⁴⁴ Имеется в виду В. С. Ивановский (1845—1911) — врач, брат жены В. Короленко. Участник революционного народнического движения. В 1877 году бежал из заключения, эмигрировал в Румынию, где и жил в Тульче многие годы под именем Петра Александрова. Короленко изобразил его в очерке «Наши на Дунае» и посвятил ему статью-некролог «Памяти замечательного русского человека» в «Русских ведомостях» (30 августа 1911 года). [к тексту]

⁴⁵ В Лондоне В. Короленко находился в июле 1893 года проездом в Америку. Эпизод этот изображен в очерке Короленко «В борьбе с дьяволом» (см.: В. Г. Королеко. Полн. собр. соч., т. 4. СПб., 1914). [к тексту]

⁴⁶ Эпизод с солдатом у цейхгауза был опубликован с сокращениями С. В. Короленко в «Книге об отце» (Ижевск, 1968). [к тексту]

⁴⁷ Выступая на заседании ВЦИК 4 ноября 1917 года, В. И. Ленин в своей речи выразил принципиальное отношение к печати: «Мы и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмем власть в руки. Терпеть существование этих газет, значит, перестать быть социалистом... Мы не можем дать буржуазии возможность клеветать на нас. Нужно сейчас же назначить комиссию для расследования зависимости буржуазных газет от банков. Какая свобода нужна этим газетам? Не свобода ли покупать массу бумаги и нанимать массу писак? Мы должны уйти от этой свободы печати, зависящей от капитала. Этот вопрос имеет принципиальное значение» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 54). [к тексту]

⁴⁸ В. Короленко потрясло сообщение о произведенном 31 октября 1917 года обыске на квартире Г. В. Плеханова (1856—1918), в котором Короленко видел выдающуюся личность (Г. Плеханов возвратился в Россию после 37 лет эмиграции 31 марта 1917 года. Сотрудничал в меньшевистской газете «Единство». В августе выступил на Всероссийском государственном совещании с призывом к классовому миру и войне с Германией до победного конца. Не принял Октябрьской революции). Ухудшение состояния здоровья Плеханова началось еще до обыска, перед Октябрьскими событиями. [к тексту]

⁴⁹ У П. Якубовича:

Не тот, кто на землю упал, — побежден,
Не тот, кто разит, — победитель! [к тексту]

⁵⁰ Телеграмма В. Короленко была напечатана в петроградской газете «Слово в цепях» 22 ноября 1917 года. [к тексту]

⁵¹ Многие либеральные газеты писали в те дни об изолированности большевиков от других партий и движений, об их приверженности к автократии и охлократии, сравнивали их с поверженным самодержавием. Так, в статье «Раздробленная Россия» («Киевская мысль», 16 ноября 1917 года) говорилось: «...Монархисты не имеют никакого основания питать враждебные чувства к большевикам. На днях в печати появилась анкета о новейшем режиме, устроенном в Петропавловской крепости среди министров царского строя, Щегловитов весьма благосклонно отозвался о большевиках, и прямое сочувствие им выразил Белецкий, это и неудивительно. Белецкий хорошо знаком с большевизмом еще со времени совместной своей деятельности с Малиновским».

С. П. Белецкий (1873—1918) — товарищ министра внутренних дел России, был тесно связан с Распутиным. Р. В. Малиновский (1876—1918) — тайный агент царской охранки в социал-демократическом движении, связь с охранкой была раскрыта в июне 1917 года, в ноябре 1918-го расстрелян по приговору Верховного трибунала ВЦИК. [к тексту]

⁵² Речь идет о статье В. Короленко «В успокоенной деревне», напечатанной в «Русских ведомостях» (4 февраля 1911 года) и перепечатанной в 9-м томе Поли. собр. соч. В. Короленко (СПб., 1914). [к тексту]

⁵³ Центральная украинская рада — объединенный орган националистических партий и организаций на Украине в 1917—1918 годах. Создана 4 (17) марта 1917 года в Киеве на заседании совета партии социалистов-федералистов с участием представителей других партий, в том числе меньшевиков и эсеров. Октябрьскую революцию Центральная рада не приняла. 7(20) ноября в третьем «универсале» она объявила себя верховным органом «Украинской народной республики» в составе России (УНР), а в четвертом — 11 (24) января 1918 года — провозгласила УНР независимой. Тем не менее на местах положение сохранялось неопределенное, поскольку созданные повсеместно «советы революции» стремились проводить в жизнь декреты Советской республики, мешая осуществлять власть комиссарам. [к тексту]

⁵⁴ С. А. Будаговский — сын врача А. В. Будаговского, у которого В. Короленко снимал квартиру в Полтаве. [к тексту]

⁵⁵ Н. В. Крыленко (1885—1938) — советский партийный, государственный деятель. В Октябрьскую революцию — член Петроградского Военно-революционного комитета. В 1917—1918 годах — нар-комвоенмор, Верховный главнокомандующий. Принимал активное участие в переговорах с германским командованием о перемирии. В последующие годы — на руководящих государственных постах. В 1938 году репрессирован, посмертно реабилитирован. [к тексту]

⁵⁶ М. И. Селитренников (1860—1938) — статистик Полтавского губернского земства, близкий знакомый семьи Короленко. [к тексту]

⁵⁷ М. А. Муравьев (1880—1918) — подполковник царской армии. Во время Октябрьской революции предложил свои услуги Советскому правительству и был 28 октября 1917 года назначен начальником обороны Петрограда. С декабря того же года — начальник штаба Южного революционного фронта, в начале 1918 года командовал войсками, действовавшими против Центральной украинской рады. 13 июня 1918 года назначен командующим Восточным фронтом. Получив известие о левоэсеровском мятеже в Москве, 10 июля поднял мятеж в Симбирске. Арестовал командующего 1-й армией М. Н. Тухачевского и других военачальников и партийных работников. Телеграфировал Совнаркому, германскому посольству и командованию Чехословацкого корпуса об объявлении войны Германии. Приказал войскам фронта и Чехословацкому корпусу двигаться на запад, якобы для отпора наступающим германским войскам. 11 июля Совнарком объявил Муравьева вне закона. Симбирские большевики ликвидировали мятеж. Муравьев, оказавший сопротивление при аресте, был убит. [к тексту]

⁵⁸ Более подробно о В. Шнеуре можно прочитать в редакционной статье «Парламентер Шнеур». — «Киевская мысль», 21 ноября 1917 года. [к тексту]

⁵⁹ «Частные объявления, — заявил В. И. Ленин 4 ноября 1917 года на заседании ВЦИК, — должны быть признаны монополией. Члены союза печатников смотрят с точки зрения куска хлеба. Мы дадим им его, но в другом виде» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 54). [к тексту]

⁶⁰ А. В. Пешехонов (1867—1933) — экономист, публицист, с 1897 года постоянный сотрудник журнала «Русское богатство», с 1904 года — член его редколлегии. Один из организаторов партии народных социалистов, министр продовольствия Временного правительства (май — август 1917 года). В 1922 году выслан за границу. В 1927-м ему было возвращено советское гражданство, работал консультантом в торгпредстве СССР в Прибалтике. [к тексту]

⁶¹ В. М. Чернов (1876—1952) — политический деятель, был главным теоретиком в партии эсеров, особенно по аграрному вопросу, автор программы этой партии. В мае — августе 1917 года — министр земледелия Временного правительства. Был избран председателем Учредительного собрания (5 января 1918 года). С 1920 года — в эмиграции. [к тексту]

⁶² Б. Д. Камков (наст. фам. Кац; 1885—1938) — член ЦК партии левых эсеров, возглавлял левое крыло организации. Избирался членом ВЦИК 1-го и 2-го созыва. В январе 1920 года был впервые арестован, затем — тюрьмы, ссылки, 29 августа 1938 года был приговорен к расстрелу. [к тексту]

⁶³ Г. И. Шрейдер (1860—1940) — публицист, общественный деятель, эсер. В 1880—1900-х годах сотрудничал в «Русских ведомостях», «Русском слове», в 1904—1905-м редактировал «Сын отечества», в 1917—1918-м редактировал газету «Самоуправление» (орган партии социал-революционеров). С 20 августа 1917 года — городской голова Петрограда. После поражения Добровольческой армии — в эмиграции. [к тексту]

⁶⁴ М. А. Спиридонова (1884—1941) — политический деятель, в 1917 — 1918 годах один ив лидеров партии левых эсеров, известный руководитель левоэсеровского мятежа, после подавления которого арестована, амнистирована ВЦИК, отошла от политической деятельности. Последние годы провела в ссылке и тюрьмах, расстреляна в Орловской тюрьме. [к тексту]

⁶⁵ А. А. Шрейдер (?—1930) — философ, один из лидеров партии левых эсеров. С осени 1922 года — в эмиграции. [к тексту]

⁶⁶ М. А. Натансон (1850—1919) — один из организаторов общества «Земля и воля», с 1879 года по 1889-й находился в сибирской ссылке. В. Короленко был доставлен в слободу Амгу Якутской области в декабре 1881 года, за отказ подписать письменную присягу новому царю, Александру III. [к тексту]

⁶⁷ Н. С. Тютчев (1856—1924) — революционер-народник, член общества «Земля и воля». В 1878 году был сослан в Якутию, где и встретился с В. Короленко. Участвовал в организации партии «Народное право», за что в 1894 году был вновь арестован и сослан в Сибирь. После Октябрьской революции работал в Историко-революционном архиве в Петрограде. Автор воспоминаний о Короленко.— См. сборник «В. Г. Короленко в воспоминаниях современников». М., 1962. [к тексту]

⁶⁸ О. В. Аптекман (1849—1926) — революционер-народник, член общества «Земля и воля». После его раскола примкнул к группе «Черный передел». В 1880 году был сослан в Якутию, где и познакомился с Короленко. В 1893 году участвовал в создании партии «Народное право». В 1906 году эмигрировал. Вернулся в Россию после Февральской революции, работал в Историко-революционном архиве в Петрограде. Автор воспоминаний о Короленко. — См. сборник «В. Г. Короленко в воспоминаниях современников». [к тексту]

⁶⁹ И. И. Ясинский (1850—1931) — писатель, журналист. Был редактором журналов «Беседа», «Новое слово» и др. Активно сотрудничал также и в советской печати, редактировал журнал «Красный огонек», «Пламя», принимал участие в работе Пролеткульта. Повесть И. Ясинского «Тараканий бунт» была напечатана под псевдонимом Максим Белинский («Северный вестник», 1897, № 1), о ней критик «Русской мысли» писал: «Давно уже в нашей литературе, даже в журналах консервативных, мы не встречали ничего равного по кавалерственно-нахальному отношению к народу... Только ловкая и искусная рука такого, с позволения сказать, литератора, как М. Белинский, могла святотатственно заклеймить весь русский народ, всю серую, мужицкую Русь» (1897, № 2, с. 92). [к тексту]

⁷⁰ С. М. Проппер —в то время издатель газеты «Биржевые ведомости», в которой с середины 90-х годов состоял редактором И. Ясинский. [к тексту]

⁷¹ Далин (Д. А. Линев; 1852— ?) — публицист и писатель; сотрудничал в газетах «Голос», «Неделя», «Русский курьер», «Биржевые ведомости», которые благодаря ему превратились в своего рода «апелляционную инстанцию» для пострадавших от произвола властей, за что он был изгнан из этой газеты по требованию начальника Главного управления по делам печати М. П. Соловьева. [к тексту]

⁷² Н. Н. Духонин (1876—1917) — генерал-лейтенант, последний главнокомандующий русской армии (с апреля 1917 года). После того, как в Могилеве была занята ставка революционными войсками, солдаты убили Духонина. [к тексту]

⁷³ Неточность В. Короленко, надо читать: 1901 года. [к тексту]

⁷⁴ Л. Г. Корнилов (1870—1918) — после Февральской революции был назначен Временным правительством начальником петроградского военного округа, а в июле — верховным главнокомандующим. 26 августа 1917 года поднял мятеж с целью захвата власти, однако был разбит революционными частями армии, арестован и заточен в тюрьму города Быхова. В ноябре Корнилову с помощью охранявшего его георгиевского батальона удалось бежать из тюрьмы. С образовавшимся отрядом он двинулся на Дон. Очевидно, один из эпизодов продвижения этого отряда и отмечен в записи В. Короленко. Впоследствии Корнилов стал одним из организаторов Добровольческой повстанческой армии и первым ее главнокомандующим. Был убит зимой 1918 года при штурме Екатеринодара. [к тексту]

⁷⁵ А. И. Деникин (1872—1947) — в 1917 году командовал Западным, затем Юго-Западным фронтами. Содержался под арестом в Быхове и был выпущен из тюрьмы на несколько дней раньше Корнилова. Участвовал в формировании Добровольческой армии и после смерти Корнилова стал ее главнокомандующим, затем (с января 1918 года) главнокомандующим Вооруженными силами Юга России. После разгрома белогвардейцев (1920 г.) эмигрировал. [к тексту]

⁷⁶ В. Короленко имел в виду согласие В. Чернова занять пост министра земледелия во Временном правительстве (май 1917 года). [к тексту]

⁷⁷ Выйдя в конце августа 1917 года из состава Временного правительства, В. Чернов подверг резкой критике политику А. Керенского. Так, в статье «Единственный выход» («Дело народа», 30 сентября) Чернов упрекал Керенского в том, что тот, не решив земельный вопрос, дождался крупных массовых волнений, а это предвещало падение буржуазного правительства. [к тексту]

⁷⁸ Газета «Свобода и жизнь» издавалась с июля по ноябрь 1917 года. [к тексту]

⁷⁹ В. А. Маклаков (1870—1957) — один из лидеров кадетской партии, член II—IV Государственной думы. После Октябрьской революции эмигрировал. [к тексту]

⁸⁰ Сравнение не есть доказательство (фр.). [к тексту]

⁸¹ Уклоняющихся (фр.). [к тексту]

⁸² Настоящая запись появилась в связи со следующим фактом. 7 ноября 1917 года «Киевская мысль» поместила заметку под названием «Перепуг большевика», в которой говорилось: «Некоторые большевики, даже из тех, кто участвовал в перевороте, в ужасе отпрянули от той стихии, которую вызвали. Наиболее ярким образчиком такого перепуга является заявление народного комиссара Министерства просвещения А. В. Луначарского. Вот его заявление:

«Я только что услышал от очевидцев то, что произошло в Москве.

Собор Василия Блаженного, Успенский собор разрушаются. Кремль, где собраны сейчас все важнейшие художественные сокровища Петрограда и Москвы, бомбардируется.

Жертв тысячи.

Борьба ожесточается до звериной злобы.

Что еще будет? Куда идти дальше! Вынести этого я не могу. Моя мера переполнена. Остановить этот ужас я бессилен.

Работать под гнетом этих мыслей, сводящих с ума, нельзя.

Вот почему я выхожу в отставку из Совета народных комиссаров.

Я сознаю всю тяжесть этого решения. Но я не могу больше.

А. В. Луначарский.

2 ноября 1917 г.».

На следующий день нарком заявил, что остается на посту вследствие того, что народные комиссары считают его отставку недопустимой». [к тексту]

⁸³ В. Е. Скалон (?—1917) — генерал царской армии, служивший в Генеральном штабе; был включен в состав мирной советской делегации в качестве военного консультанта. После самоубийства его заменил другой генерал — А. Самойло. В своих мемуарах «Две жизни» (Л., 1963) он отметил другой мотив — личный — самоубийства В. Скалона.

В. Короленко, разумеется, ничего не знал об «особом мнении» А. Самойло. В газете «Киевская мысль» (1 декабря 1917 года) он прочитал: «...генерал Скалон покончил в Брест-Литовске жизнь самоубийством. В письме к жене покойный пишет, что дальше жить и переносить настоящий позор России и тот еще более ужасный позор, который ожидает ее в ближайшем будущем, он не может, а потому уходит из жизни». [к тексту]

⁸⁴ В. Е. Скалон был родственником Г. А. Скалона, генерала от кавалерии, командующего войсками Варшавского военного округа и генерал-губернатора Варшавы, прослывшего жестоким наместником Царства Польского. [к тексту]

⁸⁵ В. Короленко в то время чрезвычайно волновали экономические проблемы. Он признавал социализм как идеал отдаленного будущего, но полагал, что вводить его в отдельной стране (да еще средствами насилия), в которой и капитализм еще не развернул своих возможностей, — авантюра, за которую ждет расплата. Успех социализму, считал Короленко, принесет только постепенный переход к новым формам производства, об этом он подробно писал в письмах А. В. Луначарскому: «...по обыкновению самоуверенно, недолго раздумывая над разграничительной чертой, вы нарушили неприкосновенность и свободу частной жизни, ворвались в жилье... стали производить немедленный дележ необходимейших вещей... Не создав почти ничего, вы разрушили очень многое, иначе сказать, вводя немедленный коммунизм, вы надолго отбили охоту даже от простого социализма, введение которого составляет насущнейшую задачу современности» (см.: «Новый мир», 1988, № 10, с. 215). [к тексту]

⁸⁶ Статья «Торжество победителей» была послана В. Короленко во многие газеты (впервые напечатана в «Русских ведомостях» 3 декабря) как отклик на статью А. В. Луначарского «Сретение» («Известия», 17 ноября 1917 года), в которой с восторгом сообщалось о приходе И. И. Ясинского в Зимний дворец с приветствием новой власти. Отметив, что творческий путь Ясинского отличался резкими поворотами к тем или иным — противоположным — направлениям общественной мысли, Короленко откровенно и резко высказался против ограничений, жестко вводимых большевиками при выражении различных, не совпадающих с их точкой зрения, мнений. «Вы задавили на время русскую свободу, но вы не победили ее, — обращался писатель к большевистскому правительству в лице А. Луначарского. — Это не победа, пока мысль народа, его литература — вся против вас. Ваше торжество зловеще и страшно. В минуту этого торжества даже ваше сердце, гражданин Луначарский, поскольку вы тоже были русским писателем, дрогнуло от тоски, ужаса и отвращения перед тем, что сделано. В минуту этого торжества от вас поспешил отмежеваться Горький, и, быть может, еще знаменательнее, что в эту минуту приходит Иероним Иеронимыч Ясинский... Горький уходит, приходит Ясинский... И я поздравляю вас, бывший писатель, а ныне министр-комиссар, гражданин Луначарский, с этой воистину символической заменой». [к тексту]

⁸⁷ Украинцами В. Короленко называл приверженцев Центральной рады. [к тексту]

⁸⁸ В ноябре — декабре 1917 года на Дону и на Кубани были сформированы войсковые правительства, которые установили тесную связь с украинской Центральной радой, Терским и Оренбургским войсковыми правительствами. В Новочеркасске был создан руководящий центр — Триумвират (М. В. Алексеев — А. М. Каледин — Л. Г. Корнилов). [к тексту]

⁸⁹ Речь идет о статье украинского писателя, публициста и общественного деятеля И. Я. Франко (1856—1916), опубликованной в венской газете «Zeit» («Время», 1897, № 136) под названием «Ein Dichter des Verrates» («Поэт измены»). Статья эта вызвала бурю негодования в среде польской буржуазии и националистически настроенной интеллигенции. Писателя преследовали, пытались даже убить. В письме к языковеду И. А. Бодуэну де Куртенэ, которое, по мнению исследователей, относится ко второй половине февраля 1898 года, И. Франко объяснил причину появления указанной статьи: «...мотивы, толкнувшие меня написать статью о Мицкевиче, заключались в явлениях нравственного упадка, которые с такой очевидностью выросли среди польского общества в Галичине во время выборной кампании в сейм в 1896 и в парламент в 1897 годах. Во всем этом меня интересовало только одно — психическая организация нации, которая так чувствительна к малейшей несправедливости к себе и в то же время готова обидеть или по меньшей мере желающая обидеть другую, словно это самая естественная вещь на свете... Поймите... что я разыскивал источник этого специального «национального воспитания» и нашел его (возможно, ошибочно) у таких гениев, как Мицкевич и Красинский... Я предпочел сносить оскорбления, чем оправдываться перед такими судьями» (И. Франко. Сочинения в 10-ти томах, т. 10. М., 1959, с. 645-646, 647). Зигмунд Красинский (1812-1859) — польский поэт-романтик. [к тексту]

⁹⁰ В статье «Котляревский и Мазепа» («Русские записки». 1916, № 10) В. Короленко защищал национальные устремления украинцев против шовинистических посягательств российских чиновников, объявивших украинский язык — «языком Мазепы». [к тексту]

⁹¹ В. П. Науменко (1892—1919) — писатель, педагог и общественный деятель. В 1917 году был попечителем Киевского учебного округа. Именно с этой должности подал в отставку из-за разногласий по вопросам национальной политики с генеральным секретариатом по народному образованию. 28 ноября в «Киевской мысли» появилось сообщение об уходе Науменко, а на следующий день в этой же газете было опубликовано его «Открытое письмо к сообществу». [к тексту]

⁹² Кружок последователей М. П. Драгоманова (1841—1895) — украинского историка, фольклориста и общественного деятеля; отстаивал федеративный принцип в организации межнациональных отношений. [к тексту]

⁹³ М. С. Грушевский (1866—1934) — историк. Выступал за автономию Украины в составе федеративной России. В годы Первой мировой войны придерживался прогерманской ориентации. В конце 1914 года был выслан властями в Симбирск. В марте 1917 года примкнул к партии украинских эсеров. С созданием Украинской центральной рады был избран ее руководителем. В феврале 1918 года выступил одним из инициаторов «приглашения» австро-немецких войск на Украину. После изгнания немецких интервентов с Украины Грушевский эмигрировал в Австрию (начало 1919 года), где создал идеологический центр украинского националистического движения. Впоследствии вернулся на родину и с 1924 года стал заниматься научной работой. В 1929 году был избран действительным членом Академии наук СССР. [к тексту]

⁹⁴ С. К. Ляхович (1914—1992) — внучка В. Короленко. [к тексту]

⁹⁵ В «Киевской мысли» (22 декабря 1917 года) были опубликованы три документа М. Спиридоновой разным адресатам. В редакцию «Киевской мысли» она писала о Деконском как о человеке, который «принадлежит к числу таких людей и работников, чистота которых бросается в глаза»; в редакцию эсеровской газеты «Земля и воля» Спиридонова сообщала иное: в телеграмме требовала от товарищей «изъятия из документов симферопольской охранки расписки Деконского получении денег... воздержаться печатания документов в целях ликвидации шумихи перед Учредительным». В другой телеграмме друзьям по партии она была еще более откровенна: «...я заинтересована, и не я, а партия, в том, чтобы поскорее вся шумиха кончилась... Нам важно иметь его под рукой в абсолютной тени, в неизвестности...». [к тексту]

⁹⁶ Б. В. Савинков (1879—1925) — в 1903 — сентябре 1917 года эсер, организатор многих террористических актов, антисоветских заговоров и контрреволюционных мятежей; в 1904—1906 годах возглавлял «Боевую организацию» эсеров. Белоэмигрант. Арестован в 1924 году при переходе советской границы, осужден.

По одной версии, покончил жизнь самоубийством, по другой — был выброшен в окно чекистами. [к тексту]

⁹⁷ Речь идет о бакалейном и гастрономическом магазине, находившемся в самом центре Полтавы. [к тексту]

          

Примечания и комментарии к дневнику
В. Г. Короленко за 1918 год

¹ П. С. Ивановская (по мужу — Волошенко; 1853—1935) — сестра жены В. Короленко. Активная участница революционного народнического движения. В 1883 году была приговорена к смертной казни по процессу «17-ти народовольцев», связанному с убийством Александра II. Смертная казнь была заменена пожизненной каторгой. В 1903 году ей удалось бежать из Читы, вступила в «Боевую организацию» эсеров, участвовала в организации убийства министра внутренних дел В. К. Плеве. Несколько лет жила в Румынии, а в начале Первой мировой войны вернулась в Россию. Все последующие годы жила в Полтаве в семье В. Короленко. [к тексту]

² И. Г. Горячев (псевд. Горчаков) — писатель-самоучка из народа. См. предисловие В. Короленко к его автобиографической повести «Обманчивые огни» («В. Г. Короленко о литературе». М., 1957, с. 292— 293). [к тексту]

³ Молдавский — богатый полтавский купец. [к тексту]

⁴ И. А. Думбадзе (1851—1916) — генерал-майор, ялтинский градоначальник. В 1907 году В. Короленко опубликовал статью «Генерал Думбадзе, ялтинский уездный генерал-губернатор» («Русское богатство», № 5), в которой рассказал о том, что «неограниченный ялтинский владыка в ответ на произведенное на него покушение приказал разгромить без суда и следствия не только все квартиры дома, из которого была брошена бомба, но и соседнего. Таким образом, писал Короленко, за недосмотр лиц, наблюдающих за действиями анархистов, мирные жители подверглись бомбардировке и уничтожению жилищ и имущества. [к тексту]

⁵ С. Г. Семенченко — известный в Полтаве общественный деятель, кадет. После Февральской революции был избран городским головой. [к тексту]

⁶ После этой фразы текст обрывается — нижняя часть листа отрезана. Вероятно, владельцы архива решили этот «острый» отрывок изъять (разумеется, до его поступления в ОР РГБ). Однако в машинописной копии текста «Дневников», которая была подготовлена к публикации (но не напечатана) в собрании сочинений В. Короленко в 1928 году, этот отрывок сохранился. Таким образом, текст, начиная со слов «Ленин прислал» и до слов «свои плоды», а затем, начиная от «...ного вопроса» и до слов «200 тысяч», отмеченный квадратными скобками, печатается не по автографу, а по машинописной копии «Дневников». [к тексту]

⁷ Речь идет о телеграмме В. И. Ленина в Харьков от 29 декабря 1917 года командующему по борьбе с контрреволюцией на Юге России В. А. Антонову-Овсеенко, в которой приветствовалась энергичная деятельность главкома против вооруженных формирований, настроенных против новой власти (см.: В. И.Ленин. Поли. собр. соч., т. 35, с. 567). [к тексту]

⁸ 1 января 1918 года В. И. Ленин выступил с приветственной речью на митинге, посвященном проводам на фронт первого сводного отряда Красной Армии. Автомобиль, в котором Ленин возвращался с митинга, был обстрелян. Оппозиционная печать отнеслась к этому событию с некоторой иронией, полагая, что оно было инспирировано большевиками, чтобы «подогреть настроения перед разгоном Учредительного собрания» («Киевская мысль», 8 января 1918 года). [к тексту]

⁹ А. И. Шингарев (1869—1918) — видный деятель кадетской партии, врач, публицист. Избирался депутатом II—IV Государственной думы, в 1917 году был министром Временною правительства. Ф. Ф. Кокошкин (1871—1918) — один из лидеров кадетской партии, юрист, публицист. Депутат I Государственной думы. Во Временном правительстве был государственным контролером.

Газеты рассказывали о подробностях этого злодеяния. В «Киевской мысли», которую В. Короленко не только прочитывал, но наиболее интересные материалы вырезал (эти газетные вырезки сохранились в архиве писателя), 9 января 1918 года появилась статья под заголовком «Большой террор», в которой говорилось: «Тела убитых Шингарева и Кокошкина лежат в покойницкой Мариинской больницы с трупами павших в Петрограде 5-го января во время мирных манифестаций. Тела Шингарева и Кокошкина покрыты брезентом и представляют почерневшие окровавленные массы. Над ними издевались... Издевательства над трупами продолжались, как передают в Мариинской больнице, два часа.

Толпы граждан приходят в больницу и проходят молча в покойницкую. В толпе раздается плач... Среди толпы много рабочих.

Когда в покойницкую вошли Крыленко и Бонч-Бруевич, молчание толпы на минуту прервалось упреками и возгласами: «Убийцы!»

Крыленко ответил, что народные комиссары примут все меры для разыскания виновных и будут бороться с самосудами». [к тексту]

¹⁰ Эйзлер — богатый полтавский мукомол. [к тексту]

¹¹ Речь идет о семье Гриневичей — крупных полтавских землевладельцев. [к тексту]

¹² Ю. В. Будаговская (1857—1920) — хозяйка дома, в котором снимала квартиру семья В. Короленко. [к тексту]

¹³ 12 декабря 1917 года в Харькове была установлена советская власть. [к тексту]

¹⁴ Семья Горбачевских-Селиховых, проживавшая в Полтаве, была дружна с семьей В. Короленко. М. Н. Горбачевская (урожд. Присецкая) и ее родная сестра О. Н. Селихова и их дети активно участвовали в революционном движении. Е.С Горбачевская — член партии социалистов-революционеров; погибла при расстреле манифестации. [к тексту]

¹⁵ А. И. Робсман (Вагранская) — член Полтавского совета и Военно-революционного комитета. [к тексту]

¹⁶ В СССР новый (григорианский) календарь введен с 14 февраля 1918 года. Различие между старым (юлианским) и новым стилем в XX веке составляет 13 суток. [к тексту]

¹⁷ А. С. Короленко (урожд. Ивановская; 1855—1940) — жена писателя, участница народнического движения. [к тексту]

¹⁸ Речь идет о большой публицистической работе В. Короленко «Война, отечество и человечество», напечатанной в «Русских ведомостях» от 15, 18, 22, 25, 27 августа 1917 года. Отдельной брошюрой работа была издана в том же году почти одновременно в разных городах страны. [к тексту]

¹⁹ 1 февраля 1918 года отмечался юбилей «Русского богатства». В № 1—3 журнала за 1918 год было опубликовано приветственное письмо В. Короленко редакционной коллегии «Русского богатства». Короленко был близок новой редакции журнала, возглавленной Н. К. Михайловским, с момента покупки журнала в ноябре 1892 года; в 1894 году он стал пайщиком и членом литературно-редакционного комитета «Русского богатства», в июне 1895-го — официальным издателем, с 1896 года вошел в редакционный триумвират (Михайловский, Короленко, Н. Ф. Анненский), в 1904—1918 (после смерти Михайловского) возглавлял редакцию и товарищескую артель по изданию журнала, то есть был редактором-издателем, хотя были времена, когда его имя как редактора, по цензурным причинам, исчезало с обложки журнала, в частности на весь период с сентября 1914 года по апрель 1917-го, когда «Русское богатство» выходило под заголовком «Русские записки». Журнал был закрыт осенью 1918 года вместе со всеми «частными» изданиями. [к тексту]

²⁰ С. А. Малышев (1854—1927) — свояк В. Короленко, участник революционного народнического движения. У него был хутор в Саратовской губернии, где он жил по законам «опрощения», сам занимался земледельческими работами. [к тексту]

²¹ С. А. Жебунев — социалист-революционер, проведший почти всю свою жизнь в царских тюрьмах и ссылках. О нем см.: «Деятели СССР и революционного движения в России». М., 1989, с. 136. [к тексту]

²² Речь идет о боях в Киеве между отрядами Красной Армии и Центральной рады, возвратившейся сюда вместе с австро-немецкими войсками. 17 февраля 1918 года Киев был оставлен красноармейцами. [к тексту]

²³ А. М. Каледин (1861—1918) — генерал от кавалерии, возглавлял казачье восстание на Дону (октябрь 1917 — январь 1918 года), после поражения которого застрелился. [к тексту]

²⁴ В. Короленко работал над второй книгой своих воспоминаний «История моего современника», начатой в 1909 году. Отдельное издание вышло в 1919 году в Одессе и в 1920-м — в Москве. [к тексту]

²⁵ П. Д. Долгоруков (1866—после 1931) — князь, земский деятель, один из создателей и лидеров «Союза освобождения» и «Союза земцев-конституционалистов». С самого начала организации конституционно-демократической партии стал одним из ее руководителей. Был избран депутатом I Государственной думы. С 1918 года — в эмиграции. [к тексту]

²⁶ Часть города в Полтаве, где жили в основном железнодорожные рабочие. [к тексту]

²⁷ Г. И. Чудновский (1890—1918) — деятель революционного движения, играл заметную роль в Октябрьском перевороте (член ВРК, ВЦИК). Во время штурма Зимнего дворца шел во главе частей, арестовавших Временное правительство. Воевал на Юго-Западном фронте. В конце 1917 года был арестован Центральной радой. Затем — после падения Рады — был назначен военным комиссаром Киева. Руководил эвакуацией красногвардейцев из этого города перед вторжением немецких войск и отрядов украинских националистов в конце февраля 1918 года. Погиб в бою в апреле 1918 года (по другой версии — застрелился сам, когда был окружен петлюровцами). [к тексту]

²⁸ X. Г. Раковский (1873—1941), находясь в Румынии и будучи одним из лидеров румынской социал-демократии, поддерживавшей тесные контакты с эмигрантами из России, часто встречался с В. Короленко во время приездов того в Добруджу, к шурину В. С. Ивановскому. Раковский произвел на писателя благоприятное впечатление. Поэтому, когда в прессе появились статьи (в том числе В. Л. Бурцева), обвиняющие Раковского в том, что он является «немецким агентом», Короленко встал на его защиту. — См.: «Русские ведомости», 17 июня и 12 августа 1917 года. [к тексту]

²⁹ Е. Д. Саков — присяжный поверенный, знакомый В. Короленко. [к тексту]

³⁰ Доброджяну-Геря (К. А. Кац; 1855—1920) — писатель и публицист, социолог, русский эмигрант в Румынии, один из зачинателей и лидеров румынской социал-демократии. В начале 70-х годов участвовал в народническом движении в России, входил в состав харьковского революционного кружка. Был арестован и осужден. Бежал из ссылки и поселился в Румынии. Русские социал-демократы называли его Костиком Доброджяну. В. Короленко познакомился с ним в 1893 году, находясь в гостях у В. Ивановского. Знакомство вскоре переросло в дружбу. Короленко, будучи в Румынии, беседовал там с местными социал-демократами, и прежде всего с Доброджяну. Это видно из содержания его писем к А. В. Луначарскому, в которых многие рассуждения писателя как бы продолжают споры, которые он вел в Румынии. При этом имя Доброджяну и его теоретические посылки многократно повторяются в письмах. — См.: «Владимир Короленко. Письма к Луначарскому». — «Новый мир», 1988, № 10. [к тексту]

³¹ См.: «Нужна ли Дума?» (Ответ «Вистям Ради»). — «Свободная мысль», 22 марта 1918 года. [к тексту]

³² Густав Барабаш (1888—1938) — участник гражданской войны. Хорват по происхождению, служил в австро-венгерской армии, в сентябре 1915 года вместе со своей ротой сдался в плен. С 1916 года — в рядах Сербского добровольческого корпуса. После Февральской революции вышел из Сербского корпуса и вступил в русскую армию. Принимал активное участие в формировании отрядов из военнопленных, которые затем вошли в состав 4-й революционной армии под командованием В. И. Киквидзе. В декабре 1918 года Г. Барабаш был назначен начальником штаба 2-й Украинской дивизии, а летом 1919-го — начальником штаба Интернациональной дивизии. В августе 1919 года он с группой воинов-интернационалистов возвратился на родину в Югославию. [к тексту]

³³ Пропуск у В. Короленко. [к тексту]

³⁴ Г. Е. Старицкий — адвокат, близкий знакомый В. Короленко; в то время, когда Полтаву занимала Добровольческая армия, был губернатором города. [к тексту]

³⁵ Здание полтавской духовной семинарии, где помещалось юнкерское училище, ранее переведенное сюда из г. Вильно. [к тексту]

³⁶ К. И. Товкач — полтавский присяжный поверенный. [к тексту]

³⁷ Речь идет о статье В. Короленко «Грех и стыд». — «Свободная мысль», 2 апреля 1918 года. [к тексту]

³⁸ Пропуск у В. Короленко. [к тексту]

³⁹ М. Я. Герценштейн (1859—1906) — экономист и публицист, член I Государственной думы, видный деятель партии кадетов; ему посвящена целая глава в очерках В. Короленко «Земли! Земли!» («Новый мир», 1990, № 1, с. 185—187). Убит летом 1906 года в Териоках (Финляндия). Один из участников убийства, А. Половнев, был осужден финляндским судом, но впоследствии помилован. Другие участники, и в их числе И. Я. Рудзик и А. Гамзей, вообще не были привлечены к ответственности. [к тексту]

⁴⁰ «Ответ украинского офицера В. Г. Короленку» был напечатан в газете «Наша мысль» 7 апреля 1918 года. [к тексту]

⁴¹ В тетради эта фраза автором зачеркнута и на полях написано: «неверно относительно Решетиловки». [к тексту]

⁴² Герман фон Эйхгорн (1848—1918) — германский генерал-фельдмаршал, с конца марта 1918 года — главнокомандующий группой армий «Киев», оккупировавшей Южную Белоруссию, Украину и Юг России. 30 июля 1918 года был убит левыми эсерами. [к тексту]

⁴³ Против этого места на полях дневника написано: «Из этого я сделал небольшой фельетон в «Нашей мысли» от 15 (28) апр., № 30. Фельетон этот появился в указанном номере газеты под заглавием «Характерное».

«Мораль этого многозначительного анекдота, — писал В. Короленко, — в нем же самом: самонадеянность, презрение к общественным учреждениям, презрение к народу, к «мужику-буржую», презрение просто к человеку, к женщине, уверенность, что перед ним никто не смеет пикнуть, так как за ним пулеметы и штыки, — таковы черты, отличающие эту смешную и зловещую современную фигуру, мелькающую в брожении наших смутных времен. Порой она выступает не с такой внезапной яркостью, но она тем более опасна, чем труднее различить сразу ее нелепость...

Единственная защита от нее в деятельности общественных учреждений. Если пока мы не проявляем выдающихся творческих талантов, пусть хотя бы хор средних голосов покрывает резкие ноты библейского «осла дивия», стремящегося во что бы то ни стало в капельмейстеры и регенты не наладившегося еще хора». [к тексту]

⁴⁴ П. П. Скоропадский (1873—1945) — генерал-лейтенант, входивший в свиту Николая II. Крупный землевладелец. После Октября — в Германии, туда же вернулся после крушения гетманства на Украине. Первая его грамота от 29 апреля 1918 года гласила: «...Настоящим актом я объявляю себя гетманом Украины. Управление краем будет осуществляться через посредство назначаемого мною кабинета министров.

Центральная и Малая рады, а также все земельные комитеты с настоящего числа распускаются. Министры и товарищи министров распускаются» («Киевская мысль», 1 мая 1918 года). [к тексту]

⁴⁵ Ю. Ю. Соколовский — полтавский агроном, ведавший продовольственными делами губернии. [к тексту]

⁴⁶ Ф. А. Лизогуб (1851—1928) — полтавский землевладелец, бывший председатель полтавской губернской управы. При гетмане Скоропадском был премьер-министром и министром внутренних дел. [к тексту]

⁴⁷ Н. П. Василенко (1866—1935) — историк, общественный деятель. В правительстве Скоропадского состоял министром народного просвещения и иностранных дел. [к тексту]

⁴⁸ Сечевиками называли солдат-украинцев, входивших в состав галицийского корпуса петлюровцев. Название это восходит к Сечевой раде — верховному органу Запорожской Сечи. [к тексту]

⁴⁹ Статья В. Короленко «Что это?» была напечатана в полтавской газете «Вольная мысль» (19 мая 1918 года) со значительными цензурными сокращениями, полностью опубликована в «Киевской мысли» 26 мая того же года. [к тексту]

⁵⁰ А. В. Кривошеин (1857—1921) — министр земледелия России в 1908—1915 годах, управляющий Дворянским и Крестьянским банками. В 1920 году возглавлял Правительство Юга России. [к тексту]

⁵¹ Петроградская газета «Новая жизнь» опубликовала сообщение из Полтавы: «Уже второй раз в Полтаве статьи Короленко зачеркиваются цензурой. В первый раз это сделал цензор большевиков портной Городецкий, во второй раз — окончивший четыре года тому назад коммерческое училище в Полтаве некий Козлов. Редактор «Вольной мысли» Софья Короленко привлекается по 3-му пункту 1034-ой ст.» («Новая жизнь», 28 мая 1918 года). [к тексту]

⁵² В. Володарский (М. М. Гольдштейн; 1891—1918) — один из активных деятелей революционного движения в России. Начинал в «Малом Бунде» (еврейский рабочий союз), затем в «Спилке» (украинская социал-демократическая партия). В 1913 году уехал в США. В Россию вернулся после Февральской революции. Примкнул к большевикам, вскоре вошел в Президиум ВЦИК, стал комиссаром Петрокоммуны по делам печати. Был убит эсером по дороге на митинг. [к тексту]

⁵³ Речь идет об убийстве в 1906 году чиновника полтавского губернского правления, Ф. В. Филонова (1858—1906). Филонов был инициатором организации «карательной экспедиции» против крестьян в местечках Сорочинцы и Устивцы Миргородского уезда, в результате которой было убито и изувечено несколько крестьян. В. Короленко откликнулся на это событие гневной статьей в газете «Полтавщина» (12 января 1906 года), в которой обвинил в происшедшем Филонова и требовал суда над ним. А 18 января Филонов был убит террористом эсером Д. Л. Кирилловым. Писателю пытались предъявить обвинение в подстрекательстве к убийству. (См. статью В. Короленко «Сорочинская трагедия», где филоновская история изложена подробно и документально. — В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 9. М., 1955, с. 466.) [к тексту]

⁵⁴ Вильгельм Мирбах (1871 — 1918) — граф, германский дипломат, с апреля 1918 года — посол в Москве при правительстве РСФСР. Убит левым эсером Я. Г. Блюмкиным, что послужило сигналом к левоэсеровскому мятежу в Москве.

О мятеже написано много исследований, вопрос этот достаточно изучен. Однако представляют интерес те архивные документы, которые еще не введены в полном объеме в научный оборот. Речь идет о сообщениях Я. Блюмкина и В. Карелина на заседании исторической секции Дома печати в марте 1921 года. Запись сообщения Блюмкина:

4 июля 1918 года Блюмкина вызвали на заседание ЦК партии левых с.-р. и потребовали от него сведений о германском посольстве. Из вопросов выяснилось, что ЦК намерен организовать покушение на Мирбаха<...>. Блюмкин предложил в качестве исполнителей акта себя и Н. Андреева <...>. ЦК согласилось с предложением Блюмкина. Общее руководство покушением было возложено на Спиридонову, Майорова и Голубовского. Спиридоновой была проделана репетиция террористического акта. Во время первого заседания 5-го съезда Советов Спиридонова выразила готовность принять на себя выполнение убийства, воспользовавшись тем, что Мирбах присутствовал в одной из лож; но бомбы не были готовы.

Утром, в день покушения, Блюмкин посвятил в план покушения Александровича, потребовав от него, чтобы тот поставил печать ВЧК на подложном удостоверении Блюмкина, дал автомобиль для поездки в германское посольство и дежурил у телефона для того, чтобы подтвердить полномочия Блюмкина и Андреева на тот случай, если из германского посольства пожелают проверить мандат Блюмкина. Александрович, противник покушения, из соображений партийной дисциплины подчинился. Разговор проходил в кабинете председателя ВЧК. По окончании его Александрович и Блюмкин заметили, что за ширмами спит Дзержинский. Они испугались, что он слышал разговор; однако выяснилось, что он крепко спал и ничего не слышал.

По дороге в германское посольство Блюмкин и Андреев заехали в «Националь» и там у Прошьяна получили бомбы. Присутствовавшая при этом Биценко выразила им горячее пожелание удачи <...>".

Запись сообщения Карелина:

«После доклада Блюмкина выступил с дополнениями бывший член ЦК левых с.-р. Карелин. Он рассказал, что еще во время 2-го съезда партии левых эсеров состоялось закрытое заседание, в котором был поставлен вопрос о терроре в международном масштабе. Было решено направить террор против виднейших представителей обеих враждовавших между собой империалистических коалиций: против Вильсона, Ллойд Джорджа, Клемансо и Вильгельма II. Это решение не осталось на словах. В Англию и в Германию были посланы члены партии для организации покушения; им было поручено войти в сношение с соответствующими партийными группами этих стран. Встретив со стороны последних возражения, ЦК отказался от своего намерения. В Германию были отправлены Смолянский, Ирина Александровна Каховская и (кажется) Донской. Они вошли в сношение с К. Либкнехтом и Мерингом. И тот, и другой высказались против покушения на Вильгельма, указывая, что оно может быть неправильно понято. В нем могут увидеть национальную месть побежденного русского народа победителю. Зато именно спартаковцы подали мысль об организации покушения на Мирбаха и Эйхгорна» (ОР РГБ, ф. 520, карт. 36, ед. хр. 12). [к тексту]

⁵⁵ Имеются в виду дочь В. Короленко Н. В. Ляхович (1888—1950) и А. Л. Кривинская (1876—1944), старшая из трех сестер Кривинских (Анна, Любовь, Мария), близких знакомых семьи Короленко. Об этом см.: Л. Л. Кривинская. Из воспоминаний о В. Г. Короленко. — В сб.: «В. Г. Короленко в воспоминаниях современников». М., 1962, с. 515-547. [к тексту]

⁵⁶ Н. П. Урусов — князь; с апреля 1904 до начала (?) 1906 года был губернатором в Полтаве. См. о нем в статье В. Короленко «Г.г. полтавские губернаторы» («Русские ведомости», 10 марта 1913 года). [к тексту]

⁵⁷ Е. И. Сияльский (1850—1933) — юрист, общественный деятель Полтавы. [к тексту]

⁵⁸ 13 августа В. Короленко узнал, что зять его выслан за пределы Украины. На следующий день он вместе с дочерью Натальей выехал в Киев, чтобы хлопотать об освобождении Ляховича. Хлопоты оказались безрезультатными, и Ляхович был отправлен в концентрационный лагерь в Бялу (недалеко от Брест-Литовска), откуда возвратился только 25 ноября, после революции в Германии. [к тексту]

⁵⁹ Датировка следующей записи в дневнике ошибочна. В соответствии с местом ее в «Дневниках» и содержанием она произведена после 6 августа. [к тексту]

⁶⁰ Указанной статьи В. Короленко не обнаружено. [к тексту]

⁶¹ И. А. Кистяковский (1889—1921) — приват-доцент Московского университета, присяжный поверенный. Некоторое время был министром внутренних дел при гетмане П. Скоропадском. [к тексту]

          

Примечания и комментарии к дневнику
В. Г. Короленко за 1919 год

¹ Вера Чеберяк получила известность по нашумевшему делу М. Бейлиса (Киев, 1913). На основании ее показаний и других свидетельств Бейлису было предъявлено обвинение в ритуальном убийстве мальчика Ющинского. [к тексту]

² «Лига спасения детей», созданная на Украине в 1918 году, оказывала большую помощь в спасении голодающих детей России. В Петроград, Москву, в разные районы отправлялись продукты питания, наиболее ослабевших от голода детей вывозили на Украину, в Крым и Новороссию, где были созданы специальные детские колонии. По инициативе В. Короленко в октябре 1918 года было основано Полтавское отделение Лиги. Вскоре он был избран его почетным председателем. В. Короленко принимал деятельное участие в работе Лиги и отстаивал ее существование перед всеми сменяющимися властями. [к тексту]

³ Г. С. Петров (1866—1925) — известный публицист, бывший священник. Во время Первой мировой войны был военным корреспондентом газеты «Русское слово». После революции выступал в разных городах с евангельскими проповедями. [к тексту]

⁴ Н. И. Бобриков (1839—1904) — генерал-адъютант, начальник штаба войск гвардии и Петроградского военного округа, финляндский генерал-губернатор (с 1898 года). Был убит в Гельсингфорсе местным националистом. [к тексту]

⁵ Вероятно, речь идет о С. Е. Бразоле (1851—?) — предводителе полтавского дворянства, гофмейстере, члене Государственного совета от дворянской общины. [к тексту]

⁶ С. К. Глинка-Янчевский (1844—?) — редактор газеты «Земщина», отражавшей взгляды монархистов. [к тексту]

⁷ Газета «Полтавщина,» издавалась в 1905—1906 годах кружком местной интеллигенции. Редактировал газету Д. О. Ярошевич. В. Короленко состоял членом редакции газеты и поместил в ней несколько своих статей. [к тексту]

⁸ И. О. Немировский — бывший присяжный поверенный, в то время являлся членом тюремной инспекции. [к тексту]

⁹ Жена В. Короленко — Авдотья Семеновна с осени 1918 года находилась в Крыму, а затем в Одессе. [к тексту]

¹⁰ Очевидно, В. Короленко имел в виду В. Майского (И. М. Ляховецкий; 1884—1975). Короленко располагал неверными сведениями о том, что В. Майский был расстрелян Колчаком. В 1917—1918 годах В. Майский — член ЦК РСДРП. Осенью 1918 года — министр труда в правительстве Самарского Комуча, за участие в котором был исключен из РСДРП. В 1920 году порвал с меньшевиками, в 1921- был принят в РКП(б). С 1922 года — на дипломатической работе. В конце февраля 1953 года был арестован, в 1955-м — помилован. Академик АН СССР.

В юбилейные дни «Русского богатства» в 1918 году В. Майский послал в редакцию большое приветствие — «Русскому богатству» в день его двадцатипятилетнего юбилея». — См.: «Минувшее. Исторический альманах», вып. 1. Париж, 1986; Москва, 1990, с. 307—311. [к тексту]

¹¹ Историк, известный общественный деятель, издатель С. П. Мельгунов (1879—1956) в первые годы после Октябрьской революции арестовывался многократно. Первый раз — в сентябре 1918 года, затем в ноябре того же года. В. Короленко обращался к X. Раковскому по этому вопросу; за освобождение С. Мельгунова боролись и многие известные деятели: В. Д. Бонч-Бруевич, К. И. Ландер, А. В. Луначарский, В. Н. Подбельский, Д. Б. Рязанов, В. М. Фриче и др. (подробнее см.: С. Дмитриев. По следам красного террора.— «Наш современник», 1991, № 1, с. 142—155). [к тексту]

¹² И. П. Белоконский (1855—1931) — публицист, прозаик, земский деятель, занимался статистикой. Был близок к народникам, в 1879 году арестован и в 1880 году сослан в Сибирь (Красноярск, Минусинск). На этапе познакомился с В. Короленко, переписка с которым продолжалась около сорока лет. В 1900-х годах был близок к «Союзу освобождения», затем к партии кадетов. После 1918 года И. Белоконский отошел от литературной работы. [к тексту]

¹³ В письме от 20 марта 1919 года В. Короленко писал X. Раковскому: «Прежде всего о «неблагонадежности». Теперь она у вас называется «контрреволюционностью». <...> Она — средство глупое, бесцельное и глубоко безнравственное, так как судит и карает не за поступки, а за «образ мыслей». <...> Когда люден сажают в тюрьму только за то, что они хлеборобы, или за то, что они монархисты, то я считаю это посягательством на ту область, которая должна оставаться неприкосновенной, с чем можно бороться лишь убеждением и положительной деятельностью, но не карой. Карать можно лишь за поступки, а не за мысли. <...>

Далее: с кем или с чем вы воюете? Достаточно ли того, чтобы данный человек принадлежав к буржуазии или к хлеборобам, чтобы объявить его врагом народа, поставленным вне закона? Очевидно, недостаточно. <...> Иначе это будет не борьба за идеи и за новый уклад жизни, а звериная свалка. Если бы у нас была независимая печать <...> то Вы бы узнали, сколько по разным чрезвычайкам, особенно уездным, томится людей только за «звание» или за убеждения. Сколько льется слез <...> сколько это вызывает недоумения, сочувствия к жертвам и даже негодования в самой широкой простой среде. И <...> из этих слез, вздохов, суждений, как из незаметных испарений, накопляются грозовые тучи. <...>

Почему я — не большевик и даже выступающий против большевизма — пишу все это? Вот почему. Приглядываясь к происходящему, я ниоткуда не вижу того, что мог бы признать настоящим, правильным, верным. Все партии несут односторонность, ослепление, жестокость. <...> Пока среди людей растет только озверение и свирепость. <...> И никто из вас, взаимно враждующих, этого не хочет как следует увидеть. Всем только бы победить противника. Это как в этой войне: не догадались, что проиграли все, в конце концов, даже победители. Мы, может быть, близки к таким страшным бедствиям, о которых нынешнее положение далеко еще не дает полного понятия. <...>

Еще два слова. Тюрьмы и чрезвычайки у нас перегружены. Когда-то один жандармский генерал <...> показал мне целый сундук, наполненный доносами, и сказал: «Мы не можем не давать им хода. Мы сами во власти доносчиков». Подлейшее из бытовых явлений — охочий донос — действует во все времена при бессудности и произволе. И те самые охочие люди, которые прежде доносили жандармам, часто теперь доносят чрезвычайкам. <...> Но нет ничего опаснее, как очутиться во власти доноса. А ваши администраторы уже в значительной степени попали под эту власть. И это опять опасно для вас самих.

Говорят, что скоро откроет свои действия революционный трибунал. Говорят, предстоят расстрелы. Берегитесь этого средства. Виселицы не помогли Романовым, несмотря на 300-летние корни.

В политической борьбе казни вообще недопустимы, а их было уже слишком много. Жестокость запивает всю страну, и все «воюющие» на внутренних фронтах в ней повинны. Вы, большевики, не меньше других. <...> А вот если бы нашлась сторона, которая сказала бы: довольно жестокостей, довольно мести. Мы не мстим политическим противникам, а только боремся с ними в открытом бою, — то это прежде всего поразило бы всех. Это было бы ново, и это показало бы поворот, на который способна только сила, сознающая себя и свои задачи.

Боюсь, что это утопия... Постарайтесь хоть ограничить, насколько возможно, применение казней. Я когда-то боролся с казнями, ставшими «бытовым явлением», при царской власти. И теперь продолжаю следить за этим явлением. И должен сказать: такого разгула казней, подчас ничем, да, ничем не оправдываемых, я никогда себе не представлял.

Если бы Вы захотели и смогли положить предел хотя бы этому разгулу политических казней, — это было бы новое, истинно разумное и истинно полезное человеческое слово в страшной свалке, которою охвачена вся Россия и от которой она погибает <...>» (Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (РГБ), ф. 135, разд. 11, карт. 16 а, ед. хр. 63, лл. 1—4. Письма В. Короленко к X. Раковскому опубликованы с разночтениями в «Вопросах истории», 1990, № 10). [к тексту]

¹⁴ Третий раз С. Мельгунов был арестован в марте 1919 года. Жена С. Мельгунова вновь обратилась за помощью к видным общественным деятелям, в том числе к В. Короленко. Тот немедленно написал письмо X. Раковскому. «Помните, я раз писал Вам об аресте С. П. Мельгунова в Москве. Вы тогда ответили, что, по справкам, среди арестованных его фамилия не значится. Это было верно: к тому времени он был уже отпущен. Но вчера я получил известие, что он арестован опять. Не знаю, какие преступления на него возводятся в смысле «неблагонадежности». Но думаю, и даже уверен, что они не могут быть серьезны. А арест его — дело очень серьезное: он душа кооперативного издательства «Задруга», около которого существует много литературных работников и работников печатного дела. <...> Не благодарю специально за приостановку бессудных казней, так как уверен, что Вы сделали это в интересах справедливости и самого большевистского правительства. Во всяком случае — это было нужное и хорошее дело со всех точек зрения». — Письмо от 15 апреля 1919 года (ОРРГБ, ф. 135, разд. 11, карт. 16а, ед. хр. 63, л. 15). [к тексту]

¹⁵ В. В. Меллер-Закомельский — барон, государственный и общественный деятель, член Государственного совета. В августе 1915 года в результате объединения в Прогрессивный блок буржуазно-помещичьих фракций IV Государственной думы н Государственного совета был избран председателем Бюро этого блока. Возглавлял контрреволюционную организацию «Совет государственного объединения России». [к тексту]

¹⁶ Д. Ф. Андро (1866—?) — землевладелец Волынской губернии, предводитель дворянства, член I Государственной думы; когда Одесса была занята французами, был эфемерным «министром внутренних дел». [к тексту]

¹⁷ 21 марта 1919 года в Венгрии была провозглашена Венгерская советская республика, после падения которой 1 августа 1919 года была установлена диктатура Хорти. [к тексту]

¹⁸ Н. А. Григорьев (1894—1919) — штабс-капитан царской армии, украинский националист, петлюровский атаман, присоединился со своим отрядом к Красной Армии и участвовал в боях за Одессу; 7—9 мая он поднял антисоветский мятеж, который был подавлен. Григорьев убит махновцами 27 июля 1919 года. 24 августа в Одессу пришли войска Деникина, власть которого продержалась здесь до 7 февраля 1920 года. [к тексту]

¹⁹ Егоров Павел Васильевич (1889— ?), один из видных военачальников гражданской войны. Из крестьян. Участник первой мировой войны, капитан. С января 1918 г. командовал 1-й рев. армией, действовавшей против войск Центральной Рады. В апреле — мае 1919 г. командовал Полтавской группой войск. Далее возглавлял различные воинские соединения, воевал против Врангеля. Затем занимал командные должности. [к тексту]

²⁰ Имеется в виду «анархистский полк» из местечка Диканька между Миргородом и Полтавой. [к тексту]

²¹ Речь идет о жене С. Г. Семенченко. [к тексту]

²² В начале июня В. Короленко написал несколько писем X. Раковскому. 2 июня он писал: «<...> Нельзя не приветствовать упразднения уездных чрезвычаек... После вмешательства здешнего губисполкома и Вашей телеграммы бессудные расстрелы, о которых я Вам писал, прекратились в Полтаве. Но уездные чрезвычайки продолжали расстрелы до последнего времени. Еще недавно расстреляли до десятка человек в Кобеляках, да и в других уездных городах происходит то же.

Недавно, говорят, увезли к Вам в Киев троих миргородцев. <...> Я не знаю, какие против них улики. Знаю только, что вне политики это прекрасные молодые люди. Одного из них, Шаруду, я знал по крестьянской семье, живущей в Шишаках. И у меня сжимается сердце при мысли, что, быть может, эта молодая жизнь уже прекратилась... Ах, как нужно, как нужно побольше гуманности <...>» (ОР РГБ, ф. 135, разд. 11, карт. 16 а, ед. хр. 63, лл.22—23).

11 июня: «сегодня (11 июня) в местных «Известиях» напечатано сообщение о том, что по постановлению полтавской губернской Чрезвычайной Комиссии расстреляны четыре «контрреволюционера»: Никитюк, Красиленко, Запорожец и Марченко (последний почти мальчик 17 лет) <...> начались опять бессудные расстрелы. <...> Мне говорят, что в других местах совершается еще больше жестокостей, и у Вас в Киеве они происходят «в порядке красного террора». Недостаточно назвать данное явление «порядком», чтобы совлечь с него позорный характер свирепой и бессудной жестокости, и когда я читаю в ваших газетах известия о «палачах белогвардейцах», то мне невольно приходит в голову, что и их газеты в свою очередь пишут о том, что происходит у нас. И мне грустно думать, что со всем этим связывается Ваше имя. <...> Я Вам пишу не для полемики, а потому, что не могу молчать, вспоминая то время, когда мы о многом (важнейшем) думали одинаково. <...> И, может быть, иное слово старика Короленка, сохранившего буржуазные предрассудки о свободе, о правосудии, о святости человеческой жизни, найдет отклик и в большевистских душах» (там же, л. 24).

13 июня (приписка): «Ради всего святого,— прекратите бессудные расстрелы, кто бы ни производил их: особый отдел, чрезвычайка или еще кто-нибудь. Сейчас узнал, что агенты чрезвычайки провоцируют юношей, искусственно создают заговоры и уже опять в результате намечаются будто бы расстрелы по этим «заговорам», вызванным искусственно. Это нужно прекратить спешно. <...> Боюсь, что мое письмо опоздает. Буду хлопотать и здесь, в том числе и в самой чрезвычайке. <...> Неужели этот позор... может совершиться?!» (там же, лл. 24—26). [к тексту]

²³ Г. Л. Пятаков (1890—1937) — советский государственный и политический деятель. Юношей, осенью 1907 года, как сам писал в автобиографии, «вошел в совершенно автономную террористическую группу в целях убийства киевского генерал-губернатора Сухомлинова» (см.: «Деятели СССР и революционного движения России», ч. II. «Деятели Союза Советских Социалистических Республик и Октябрьской революции (автобиографии и биографии)». М., 1989, с. 133). За революционную деятельность в 1913 году был сослан в Иркутскую губернию. Оттуда бежал в Японию, затем в Европу. Участвовал в Февральской и Октябрьской революциях. Участник гражданской войны. В 1918 году воевал на Украине, при этом, как признавался в той же автобиографии, «чинил суд и расправу» (с. 135). В декабре 1918 года был избран председателем Временного рабоче-крестьянского правительства Украины. Имел прямое отношение к «красному террору». Впоследствии находился на ответственных государственных и партийных постах. Репрессирован, реабилитирован посмертно. [к тексту]

²⁴ Речь, по-видимому, идет о Н. П. Глебове-Авилове (1887—1942) — видном деятеле советского государства. [к тексту]

²⁵ Над подчеркнутыми словами в дневнике стоит знак вопроса. О чудовищных злодеяниях ЧК см.: Воспоминания князя Н. Д. Жевахова. Новый Сад, 1928, с. 179—193; В.В. Шульгин. «Что нам в них не нравится...». Париж, 1929, с. 89—100 и др. [к тексту]

²⁶ Речь идет об убийстве в 1906 году чиновника полтавского губернского правления, Ф. В. Филонова (1858—1906). Филонов был инициатором организации «карательной экспедиции» против крестьян в местечках Сорочинцы и Устивцы Миргородского уезда, в результате которой было убито и изувечено несколько крестьян. В. Короленко откликнулся на это событие гневной статьей в газете «Полтавщина» (12 января 1906 года), в которой обвинил в происшедшем Филонова и требовал суда над ним. А 18 января Филонов был убит террористом эсером Д. Л. Кирилловым. Писателю пытались предъявить обвинение в подстрекательстве к убийству. (См. статью В. Короленко «Сорочинская трагедия», где филоновская история изложена подробно и документально. — В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 9. М., 1955, с. 466.) [к тексту]

²⁷ В этом неудачном сравнении Ю. М. Стеклова (Нахамкеса, 1873— 1941), революционного публициста, с М.О. Меньшиковым (1859— 1918), публицистом-патриотом, сказался весь либерализм В. Г. Короленко. [к тексту]

²⁸ Штакельберг Николай Иванович (1871—1956) — барон, генерал-майор, с 1917 г. командир гвардейской стрелковой дивизии. В Добровольческой армии с марта 1919 г., командовал сформированной им Гвардейской стрелковой бригадой. [к тексту]

²⁹ Имшенецкий Я. К. — кадет, член 1-й Госуд. Думы. [к тексту]

³⁰ Корецкий Д. А. — полтавский присяжный поверенный. [к тексту]

³¹ Герценвиц М. И. — полтавский предводитель дворянства. [к тексту]

³² Фролов Д. М. — член полтавской городской управы. [к тексту]

³³ Пешехонов А. В. (1867—1933)/— публицист, историк, общественный и госуд. деятель, член редакции «Русского богатства». Один из организаторов партии народных социалистов. В мае — августе 1917 г. — министр продовольствия Временного правительства. В 1922 г. выслан из СССР. [к тексту]

³⁴ Мякотин В. А. (1867—1937) — историк, публицист, член редакции «Русского богатства», эсер. С 1922 г. выслан за границу. [к тексту]

³⁵ Возможно, В. Г. Короленко неточен. В многотомнике «Незабытые могилы» числится: Львов Петр Сергеевич (1875—1942). [к тексту]

³⁶ Имшенецкий А. Я. — адвокат, сотрудник «Полтавского дня». [к тексту]

³⁷ Общество помощи военнопленным было основано в Полтаве в 1917 г., его почетным председателем был избран В. Г. Короленко. [к тексту]

³⁸ Панчулидзев Александр Давидович (?—1929). [к тексту]

          

Примечания и комментарии к дневнику
В. Г. Короленко за 1920 год

¹ Отъезд В. Г. Короленко из Полтавы был вызван его болезнью (сердечная недостаточность). По приглашению доктора В. И. Яковенко писатель решил отдохнуть и поправить здоровье в его санатории на Бутовой Горе, близ станции Яреськи. Здесь Короленко прожил четыре месяца и вернулся в Полтаву уже после отступления Добровольческой армии. Дневник в это время Короленко не вел, но закончил статью «Земли! Земли!» и работал над третьим томом «Истории моего современника». [к тексту]

² Сезеневская Е. О. — давнишняя знакомая семьи Короленко. [к тексту]

³ В. Г. Короленко справедливо отмечает одну из самых «страшных черт» русского народа — неоправданную доверчивость и покорность, о которой писали также В. В. Розанов, И. А. Бунин, М. А. Булгаков и др. Этот порок стал одной из причин и нынешнего ужасного состояния России. [к тексту]

⁴ Этот явно субъективный взгляд иа происходившие события в России роднит В. Г. Короленко с такими ниспровергателями самодержавия, как Е. Д. Кускова, П. Н. Милюков, М. Осоргин и др. [к тексту]

⁵ Красная Армия вошла в Полтаву 10 декабря 1919 г. [к тексту]

⁶ О зверствах и ритуальных убийствах, совершенных киевской, харьковской и другими чрезвычайками, написано довольно много (достаточно привести, например, книгу С. П. Мельгунова «Красный террор в России», в которой была сделана попытка систематизировать и обобщить материал по «свежим следам»). Мы могли бы представить огромное число ужасающих фактов из «деятельности» киевских чрезвычаек, но ограничимся лишь некоторыми свидетельствами, близкими к тому, о чем писал в своем дневнике В. Г. Короленко. Так, в газете «Киевское эхо» (11, 16 и 19 сентября 1919 г.) был помещен репортаж о чудовищных жестокостях киевских чекистов. Вот некоторые фрагменты из этого репортажа:

«Последнее, заключительное злодейство, совершенное палачами из ЧК, расстрел в один прием 500 человек, как-то заслонило собою ту длинную серию преступлений, которыми изобиловала в Киеве работа чекистов в течение 6—7 месяцев.

Сообщения в большевистской печати дают в Киеве цифру, не превышающую 800—900 расстрелов. Но помимо имен, попавших в кровавые списки, ежедневно расстреливались десятки и сотни людей... И большинство этих жертв остались безвестными, безымянными... «Имена их Ты, Господи, веси...»

Кроме привлекшего уже общественное внимание застенка на Садовой, 5, — большинство убийств производилось в темном подвале под особняком князя Урусова на Екатерининской, №16. Несчастные жертвы сводились по одиночке в подвал, где им приказывали раздеться догола и ложиться на холодный каменный пол, весь залитый лужами человеческой крови, забрызганный мозгами, раздавленной сапогами человеческой печенью и желчью... И в лежащих голыми на полу, зарывшихся лицом в землю людей стреляли в упор разрывными пулями, которые полностью сносили черепную коробку и обезображивали до неузнаваемости

В «работе» чекистов поражает не только присущая им рафинированная, утонченно-садистская жестокость. Поражает исключительная бесцеремонность в обращении с живым человеческим материалом. В глазах заплечных дел мастеров из ЧК не было ничего дешевле человеческой жизни... Нередки бывали случаи, когда люди расстреливались просто для округления общей цифры за день... Весьма часты также бывали случаи, когда заключенные расстреливались без всякого допроса... Имели также место в советских застенках случаи расстрела «по ошибке»...

Играя роль «культурных и гуманных» деятелей, Раковский и Мануильский, как передают заключенные, иногда пытались сдержать кровавый пыл чрезвычаек, но Лацис, игравший роль маленького Фуке Тиенвилля и находящийся в неприязненных отношениях с «предсовнаркомом» и его заместителем, стремился всегда идти своей дорогой, принимал меры к тому, чтобы известия об арестах видных в городе лиц не доходили до «совнаркомовцев» и чтобы вынесенные приговоры исполнялись без промедлений в самом ускоренном порядке.

Среди многих, содержавшихся в заключении, существует уверенность, что «трения» эти сыграли свою роковую роль в деле убийства покойного В. П. Науменко. Лацис и его приближенные боялись, что «мягкий человек и дипломат» Раковский, под влиянием хлопот извне, примет какие-либо меры к спасению В. П., и потому вся процедура ареста, допроса и расправы с покойным была проделана с такой исключительной быстротой и поспешностью...» [к тексту]

⁷ Давая в целом правильную оценку «двум утопиям» в русской действительности, В. Г. Короленко в то же время «уходит» от ответа на чрезвычайно важный вопрос: а что же, революционно настроенная интеллигенция, активно ниспровергавшая самодержавие в России, не предполагала такого развития событий после насильственного изменения государственного строя? Кто же в таком случае является главным виновником разыгравшейся трагедии — не сама ли интеллигенция, в течение десятилетий целенаправленно подтачивавшая государственные устои России? Ответ на этот роковой для России вопрос содержится в работах И. А. Ильина и других немногочисленных ученых-государственников, но в наиболее яркой художественной форме он дан Михаилом Булгаковым в знаменитой повести «Собачье сердце», истолкованной, кстати, в наше время крайне односторонне (подчеркивается лишь ее антисоветская направленность). Между тем главная мысль повести состоит в том, что российская интеллигенция (почти всех направлений и оттенков), стремясь создать «лучшее общество», произвела в этих целях «операцию» над русским народом, не просчитав ее возможных крайне негативных последствий (мы не берем ту часть интеллигенции, которая прекрасно знала о тяжких последствиях и жаждала их!). В результате же «операции» получилось нечто ужасное, отчего содрогнулись даже некоторые творцы и исполнители содеянного. Булгаков гениально в одном эпизоде с операцией над собакой Шариком показал все то. что проделали творцы-интеллигенты над Россией и русским народом.

«И Шарика заманили и заперли в ванной... Внезапно... вспомнился... двор у Преображенской заставы... вольные псы-побродяги... Потом полутьма ванной стала страшной... померещились отвратительные волчьи глаза... И он поехал лапами по скользкому паркету, и так был привезен в смотровую... В белом сиянии стоял жрец профессор Преображенский... Руки в черных перчатках... Пес здесь возненавидел больше всего тяпнутого Борменталя... за его... глаза. Они были настороженные, фальшивые, и в глубине их таилось нехорошее, пакостное дело, если не целое преступление... «Злодей... — мелькнуло в голове. — За что?»... Затем весь мир перевернулся кверху дном».

Сама операция описана Булгаковым как насильственное злодейство.

«Тут шевельнулся жрец... Нож!.. Борменталь... вынул маленький брюхатый ножик и подал его жрецу. Затем он облекся в такие жечерные перчатки, как и жрец... Зубы Филиппа Филипповича сжались, глазки приобрели остренький колючий блеск, и, взмахнув ножичком, он метко и длинно протянул по животу Шарика рану. Кожа тотчас разошлась, и из нее брызнула кровь... Борменталь набросился хищно, стал комьями марли давить Шарику рану... Филипп Филиппович полоснул второй раз, и тело Шарика вдвоем начали разрывать крючьями... Выскочили розовые и желтые, плачущие кровавой росою ткани... Затем оба заволновались, как убийцы, которые спешат... Лицо Филиппа Филипповича стало страшным. Он оскалил фарфоровые и золотые коронки и одним приемом навел на лбу Шарика красный венец... Один раз ударил тонкий фонтан крови, чуть не попал в глаза профессору и окропил его колпак. Борменталь... как тигр, бросился зажимать... Филипп Филиппович стал положительно страшен... И вот на подушке появилось на окрашенном кровью фоне безжизненное потухшее лицо Шарика с кольцевой раной на голове. Тут же Филипп Филиппович отвалился окончательно, как сытый вампир... Зина появилась на пороге, отвернувшись, чтобы не видеть Шарика и кровь... Жрец снял меловыми руками окровавленный клобук...»

Любопытен финал операции. Профессор Преображенский, этот «вдохновенный разбойник», «подбородком лег на край стола, двумя пальцами раздвинул правое веко пса, заглянул в явно умирающий глаз и молвил:

— Вот, черт возьми. Не издох! Ну, все равно издохнет. Эх, доктор Борменталь, жаль пса! Ласковый был, но хитрый».

Беда России заключалась в том, что в ее недрах так и не зародилась русская национальная интеллигенция. После гражданской войны в «русской» зарубежной печати идеологи «обновления» России (от Струве до Керенского) яростно спорили о причинах происшедшей русской трагедии, и что характерно: обвиняя в случившемся всех и вся, они ни словом не обмолвились о своей собственной громадной вине в этом историческом русском позоре! А это означало, что «русское зарубежье» («интеллектуальная» его часть) ничего путного для спасения России не сделает (так и произошло).

Отсутствие национальной русской интеллигенции сыграло роковую роль и в российских событиях конца XX века (так называемая «перестройка» и ее последствия). И надо полагать, что будущее возрождение России начнется именно с создания и формирования русской национальной интеллигенции. [к тексту]

⁸ Демьян Бедный был одной из тех фигур в красном стане, которую белые ненавидели и презирали. Своими многочисленными стихами и фельетонами, наглыми и оскорбительными по отношению к белым генералам, Д. Бедный «поднимал дух» красноармейцев. Уже после сообщения о его смерти Д. Бедный опубликовал в «Известиях» послание генералу Деникину, в котором, в частности, были такие строки:

«Нынче мертвый над вами в гробу хохочет:
Красный унтер, Буденный, вас бьет, где захочет,
Генералов, хе-хе! Полководцев, ха-ха!
Полководцу годитесь ли вы в конюхи?

Вон, Юденич, второй генерал от Антанты,
В быстрых пятках своих обнаружил таланты.
Отличился под Питером тоже:
Синяки по всей роже!..»

Так что Д. Бедный очень быстро заставил друзей и недругов поверить в ошибочность сообщения о его гибели. [к тексту]

⁹ Петровский Григорий Иванович (1878—1958), один из виднейших партийных и госуд. деятелей СССР. В 1919 г. председатель Всеукраинекого ревкома, в 1919—1938 гг. — председатель ВУЦИК. В. Г. Короленко неоднократно обращался к нему с ходатайствами о помиловании. [к тексту]

¹⁰ 3атонский Владимир Петрович (1888—1938), государственный и партийный деятель, один из руководителей установления советской власти на Украине. На втором Всеукраинском съезде Советов (март 1918 г.) избран председателем ЦИК Украины, с июля 1919 г. член коллегии Накромпроса республики, в 1919—1920 гг. член Всеукраинского ревкома. С февраля 1920 г. нарком просвещения Украины, академик АН УССР (1929 г.). Занимал видные посты в ВКП(б) и СССР. [к тексту]

¹¹ Мануильский Дмитрий Захарович (1883—1959), деятель российского и международного революционного движения, академик АН УССР (1945 г.). С декабря 1917 г. член коллегии Наркомпроса, с 1918 г. член Всеукраинского ревкома, затем наркомзем УССР. В последующие годы занимал видные посты в органах международного рабочего движения и в аппарате центральных государственных учреждений. [к тексту]

¹² Гринько Григорий Федорович (1890—1938), государственный деятель. С июля 1919 г. член коллегии Наркомпроса Украины, в 1919—1920 гт. член Всеукраинского ревкома. С февраля 1920 г. нарком просвещения Украины. В последующие годы занимал государственные должности республиканского и союзного значения (с октября 1930 г. нарком финансов СССР). [к тексту]

¹³ Ермощенко Вениамин Иосифович (1889—1937), участник рев. движения на Украине. В 1920—1925 гг. ответственный секретарь ВУЦИК. [к тексту]

¹⁴ Владимиров (Шейнфинкель) Мирон Константинович (1879—1825), госуд. и партийный деятель. В дни Октябрьского переворота возглавлял Петроградскую прод. управу, затем был членом коллегии Наркомпрода. В 1919 г. член Всеукраинского ревкома и председатель особой продовольственной комиссии Южного фронта. В 1921 г. нарком продовольствия, затем нарком земледелия Украины. В 1922— 1924 гг. наркомфин РСФСР и зам. наркомфина СССР. С ноября 1924 г. зам. пред. ВСНХ СССР. [к тексту]

¹⁵ Чубарь Влас Яковлевич (1891 —1939), госуд. деятель. С 1920 г. входил в государственные, военные и партийные организации Украины: член Ревкома, СНХ и СНК. С 1923 г. председатель СНК УССР, с 1934 г. зам. председателя СНК СССР и СТО. С 1937 г. наркомфин СССР. [к тексту]

¹⁶ В. Г. Короленко вскользь упоминает об одной из позорнейших страниц в истории революционного движения и политического сыска в России, использовавшего провокаторство как метод работы. Об этом деле В. Г. Короленко в «Истории моего современника» пишет так: «...третьему суждено было приобрести громкую, но печальную известность: это был Дегаев, ярый революционер, террорист, потом предатель, выдавший, между прочим, Веру Фигнер, и, наконец, в довершение всего, устроивший убийство Судейкина, который втянул его в предательство (В. Г. Короленко. Собр. соч., т. 6, с. 191— 192).

Действительно, Дегаев Сергей Петрович (1857—1920), член центральной военной группы «Народной воли», будучи арестованным в 1882 г. по одному из уголовных дел, был завербован петербургской секретной полицией (полковником Судейкиным Григорием Порфирьевичем) и выдал большую группу крупных деятелей «Народной воли», в том числе и Веру Фигнер. В 1883 г., признавшись перед эмигрантским центром «Народной воли» в предательстве, он обязался (в частичное оправдание свое) убить полковника Судейкина, что и было сделано в том же году его дружками. Приговоренный «Народной волей» к изгнанию, Дегаев сбежал в Америку, став там преподавателем математики. [к тексту]

¹⁷ Речь идет о выдающемся (в своем роде) публицисте Сосновском Льве Семеновиче (1886—1937), чьи статьи, очерки, фельетоны появлялись регулярно в «Правде», «Известиях», «Рабочей газете» и в других советских газетах. Л. В. Сосновский стал создателем трех газет: «Красной Газеты», «Бедноты» (ее главным редактором он был в 1918—1924 гг.), «Гудка». В 1921 г. был назначен заведующим Агитпропом ЦК РКП(б). Сочинения его всегда отличались остротой и знанием обстановки (основные его работы вошли в четырехтомник под названием «Дела и люди»; М., 1924—1927). Редактировал полн. собр. соч. Д. Бедного.

В 1918—1919 гг. избирался (на несколько месяцев) пред. Харьковского губкома КП(б)У, внимательно изучал положение крестьянства в новых условиях, о чем довольно часто выступал со статьями в газетах («Легче на поворотах» — одна из них). Не раз выступал с резкой критикой и в адрес руководителей партии и государства, в частности против Сталина. Видимо, это обстоятельство и послужило одной из причин его изгнания из партии в 1927 г., а затем и в 1936 г. (после восстановления в партии в 1935 г.). Репрессирован в 1937 г., посмертно реабилитирован. [к тексту]

¹⁸ Преображенский Евгений Алексеевич (1886—1937). один из активнейших революционеров и партийных работников, редактор «Правды», автор многочисленных сочинений, из которых назовем лишь небольшую часть: «Анархизм и коммунизм», «Азбука коммунизма» (совместно с Бухариным), «Бумажные деньги в эпоху пролетарской диктатуры», «От нэпа к социализму», «О морали и классовых нормах», «Новая экономика». В 20-х годах член коллегии Наркомфина, член президиума Комакадемии, член редакции Большой Советской Энциклопедии. Трижды (1927, 1933, 1936) исключался из партии и дважды (1929, 1933) восстанавливался. [к тексту]

¹⁹ История с Кубанской радой очень цепко подмечена В. Г. Короленко. Действительно, стремление Кубанской рады к независимости и самостоятельности Кубани (фактически это была позиция измены), с одной стороны, и чрезмерная свирепость А. И. Деникина (после попустительства и халатности), с другой стороны (разгон Рады в ноябре 1919 г. и казнь А. И. Калабухова через повешение происходили в самые критические моменты для белого движения), нанесли серьезнейший удар по Добровольческой армии, которая вскоре была разгромлена Красной Армией. История эта оказалась трагической и для казачества, утратившего в результате четкие ориентиры в условиях гражданской войны. Не имея возможности подробно рассмотреть этот чрезвычайно важный (особенно для нашего времени) вопрос, мы отсылаем читателя к некоторым работам по данной теме: см., например: В. фон Дрейер. Крестный путь во имя Родины. Двухлетняя война красного севера с белым югом. Б.м., 1921; В.М. Красно в. Из воспоминаний о 1917—20 гг. Архив русской революции, т. 11. Берлин, 1923; А.П. Филимонов. Разгром Кубанской рады. Архив русской революции, т.5. Берлин, 1922. [к тексту]

²⁰ Шейдеман Филипп (1865—1939), один из «правых» лидеров социал-демократической партии Германии (член правления партии с 1911 г.). В ноябре 1918 — февр. 1919 г. один из председателей (наряду с Ф. Эбертом) Совета народных уполномоченных, ставшем фактически гибким препятствием для дальнейшего развития революции в Германии. В феврале — июне 1919 г. — глава правительства. [к тексту]

²¹ Речь идет о так называемом «Капповском путче» (март 1920 г.), во главе которого стоял крупный помещик В. Капп и ряд генералов-реваншистов. В марте путчисты ввели войска в Берлин и образовали свое правительство во главе с В. Каппом. Президент Германии Фридрих Эберт (1871—1925) оставил столицу. В защиту республиканского строя выступил рабочий класс, объявивший всеобщую забастовку. В. Капп бежал в Швецию. Вернувшиеся в столицу президент и правительство подавили восстание. [к тексту]

²² Тирпиц Альфред фон (1849—1930), германский военно-морской и политический деятель, гросс-адмирал (1911). В 1897—1916 гг. статс-секретарь военно-морского ведомства (морской министр). В сентябре 1917 г. вместе с В. Каппом основал крайне реакционную Немецкую отечественную партию, участник Капповского путча. [к тексту]

²³ Лютвиц Вальтер (1859—1949), немецкий военный деятель, генерал. В 1914—1918 гг. командовал армейским корпусом. Возглавил войска, введенные в январе 1919 г. социал-демократическим правительством, и подавил восстание революционных рабочих. В марте 1919 г. вместе с В. Каппом, генералом Людендорфом (1865—1937) возглавил контрреволюционный мятеж, но потерпел поражение. [к тексту]

²⁴ Тимирязев Климент Аркадьевич (1843—1920), выдающийся ученый-ботаник, профессор Петровско-Разумовской академии и Московского университета, автор многочисленных работ о жизни растений. В. Г. Короленко был студентом (1874—1876 гг.) Петровско-Разумовской академии и слушал лекции К. А. Тимирязева. И как к ученому, и как к человеку писатель питал к нему исключительно добрые и теплые чувства, сохранив их до конца своей жизни. О Тимирязеве писал Короленко и в «Истории моего современника» (т. 2, гл. XVI — «Волнения в Петровско-Разумовской Академии») и в рассказе «С двух сторон» (Тимирязев выведен под именем профессора Изборского). [к тексту]

²⁵ Ринкман И. Д. — служащий московского книгоиздательства «Задруга». [к тексту]

²⁶ Рязанов (Гольдедах) Давид Борисович (1870—1938), один из активных участников и теоретиков революционного движения в России. Не был склонен к ортодоксальным направлениям в этом движении и стремился, напротив, к компромиссам и к объединению различных его течений. Рано проявил способности к научной работе, составив обширный каталог для чтения по всеобщей истории, философии, политэкономии, социологии, истории социализма и революционных движений. С 1907 г. в течение нескольких лет писал историю I Интернационала по архивным источникам. В это же время выпустил два тома «Nachlass» К. Маркса и Ф. Энгельса и опубликовал две свои работы, получившие высокую оценку специалистов: «Англо-русские отношения в оценке К. Маркса», и «К. Маркс и русские люди сороковых годов». В 1909 г. читал»лекции в профессиональных школах для революционеров на Капри и в Лонжюмо. После Октябрьской революции читал лекции в Свердловском университете. В 1921 г. создает Институт К. Маркса и Ф. Энгельса, директором которого был до 1931 года. Неоднократно занимал особую позицию по важнейшим вопросам государственной и политической жизни (выступал за создание коалиционного правительства с участием меньшевиков и эсеров, выходил из партии из-за несогласия с заключением Брестского мира, был в оппозиции во время профсоюзной дискуссии в 1920—1921 гг.). В связи с этим к нему часто обращались представители других партий, пытаясь найти у него поддержку.

В 1931 году «за связь с заграничным центром меньшевиков» был исключен из партии, в 1938 году — уничтожен. [к тексту]

²⁷ Кускова (Прокопович) Екатерина Дмитриевна (1869—1938), публицист, идеолог «экономизма», автор «Кредо». После Февральской революции выпускала газету «Власть народа», в начале двадцатых годов работала в Помголе. В 1922 г. выслана из РСФСР. Автор многочисленных публикаций в эмигрантских газетах. Внимание к ее имени было привлечено после публикации ее писем в 1962 г. (см.: Аронсон Г. Россия накануне революции: Исторические этюды. Монархисты, либералы, масоны, социалисты. Нью-Йорк, 1962, с. 138— 143), в которых приоткрывалась завеса масонства. После этого во весь голос стали говорить о роли масонства в революциях и о месте самой Кусковой в этой организации и в «обновлении» России. Но пока общественность «питается» тем, что открывают для публики сами масоны... [к тексту]

²⁸ Прокопович Сергей Николаевич (1871—1955), один из главных идеологов «экономизма», член «Союза освобождения», с июля 1917 г. министр торговли и промышленности во Временном правительстве. Весной 1918 г. вошел в «Союз возрождения России». В 1921 г. вместе с Е. Д. Кусковой и И. М. Кишкиным работал во Всероссийском комитете помощи голодающим Поволжья (Помгол). В 1922 г. выслан из России за границу. Играл крупную роль в масонском «движении». [к тексту]

²⁹ Доброджяну-Геря (К. А. Кац; 1855—1920) — писатель и публицист, социолог, русский эмигрант в Румынии, один из зачинателей и лидеров румынской социал-демократии. В начале 70-х годов участвовал в народническом движении в России, входил в состав харьковского революционного кружка. Был арестован и осужден. Бежал из ссылки и поселился в Румынии. Русские социал-демократы называли его Костиком Доброджяну. В. Короленко познакомился с ним в 1893 году, находясь в гостях у В. Ивановского. Знакомство вскоре переросло в дружбу. Короленко, будучи в Румынии, беседовал там с местными социал-демократами, и прежде всего с Доброджяну. Это видно из содержания его писем к А. В. Луначарскому, в которых многие рассуждения писателя как бы продолжают споры, которые он вел в Румынии. При этом имя Доброджяну и его теоретические посылки многократно повторяются в письмах. — См.: «Владимир Короленко. Письма к Луначарскому». — «Новый мир», 1988, № 10. [к тексту]

³⁰ Видимо, речь идет о Берзине Рейнгольде Иосифовиче (1888—1939), видном военачальнике, в 1918 г. командовавшем войсками в борьбе с Центральной радой, а затем (1919—1924 гг.) возглавлявшем РВС ряда фронтов, в том числе и Южного фронта. [к тексту]

³¹ Егоров Александр Ильич (1883—1939), выдающийся полководец Красной Армии, Маршал Сов. Союза (1935). Во время гражданской войны командовал армиями и фронтами, в том числе в 1919—1920 гг. Южным фронтом, а затем Юго-Западным фронтом в войне против поляков. В 1931—1935 гг. начальник штаба РКК, в 1935— 1937 гг. начальник Генштаба, в 1937—1938 гг. первый зам наркома обороны СССР. Устранение его от командования войсками в 1939 г. имело тяжкие последствия в начале войны с немецкими захватчиками в 1941-1942 гг. [к тексту]

³² Коцюбинский Юрий Михайлович (1896—1937), государственный деятель. [к тексту]

³³ Об этом имеются многочисленные свидетельства. Мы приведем небольшой отрывок из очерка 3. Ю. Арбатова «Екатеринославль 1917— 22 гг.» («Архив русской революции», т. 12. Берлин, 1923).

«Почувствовав непрочность положения Советской власти на Украине, узнав о сохранившемся ядре новой русской армии, идущей из Крыма на большевиков, имеющей на своих знаменах лозунги: «земля — крестьянам», — мужички стали исподтишка резать коммунистов и открыто не выполнять советских распоряжений... Большевики сейчас же всенародно объявили Махно вне закона, но это нисколько не помешало ему самым жестоким и беспощадным путем истреблять не только коммунистов, но даже все то, что носило на себе хотя бы какие-нибудь следы коммуны...

В село Перещепино был выслан удвоенный продовольственно-карательный отряд. Въехавший отряд крестьяне встретили угрюмо... Глава отряда, коммунист, выступил перед крестьянами с речью... Крестьяне молча слушали оратора и, когда тот кончил, заявили, что они все согласны сдать продналог, только у них нет ни одного мешка, и предложили оратору пойти с ними до «млына» и там выяснить дело с мешками. Коммунист от счастия просиял; приказал всадникам расседлать лошадей и, беседуя с окружившими его крестьянами, направился с ними к млыну... Только они завернули к млыну, послышался частый пулеметный огонь и в ту же секунду коммунист свалился, получив в упор выстрел в череп. Из ловко скрытых и умело расставленных пулеметов крестьяне перебили до одного весь отряд. Коммунисту крестьяне векцыли живот, всыпали в брюшную полость зерна, привязали к груди записку с надписью: «Получайте продналог» — и с одним оставшимся в живых, но тяжело раненным продработником на подводе отравили труп в город...

И по всей губернии, как и по всей тогда клокотавшей Украине, в том или другом виде, повторялись такие же картины». [к тексту]

³⁴ Дочь В. Г. Короленко, Наталья Владимировна, с мужем и дочерью находилась в это время в Крыму (уехала туда осенью 1919 г.). [к тексту]

³⁵ Беренштам Владимир Вильямович (1870—?), бывший петербургский присяжный поверенный, в Полтаве исполнял обязанности юрисконсульта при местном Исполкоме, автор книги «В. Г. Короленко как общественный деятель и в домашнем кругу» (1923). [к тексту]

³⁶ Лошкарева М. Н., племянница писателя. [к тексту]

³⁷ Горбачевский В. С., заведующий полтавской общественной библиотекой (бывший политический ссыльный). [к тексту]

³⁸ Острогорский Моисей Яковлевич (1852—?), историк-государствовед, депутат 1-й Госуд. Думы. Автор ряда учебников, переиздававшихся с 1873 по 1917 гг. Среди них: «Хронология русской истории» (Спб., 1872); «Краткая хронология всеобщей и русской истории» (Спб., 1873); «Хронология всеобщей и русской истории» (Спб., 1873); «История России для народных и других низших училищ» (Спб., 1875); «Учебник русской истории для III класса гимназий» (Спб., 1891). С 1876 г. издавал ежегодно «Юридический календарь». Из фундаментальных работ следует отметить его: «La democratie et l'organisation des partis politiques» (т. 1—2, Paris, 1903 (переведена на английский язык). Была издана в переработанном виде под названием: «La democratie et les partis politiques» (Paris, 1912). Переведена на русский язык и издана Комакадемией в 1927—1929 гг. (Т. 1—2). Переиздана в наши дни (М., 1997). Переизданы в наши дни и почти все его учебники по истории (М., 1995—1997). Из других его работ назовем: «Завоевание Кавказа» (Спб., 1874); «Конституционная эволюция Англии в течение последнего полувека» (Пг., 1916); «Борьба за Октябрь на Артемовщине» (Харьков, 1921). [к тексту]

³⁹ Острогорский Александр Яковлевич (1868—1908), писатель, общественный деятель, с 1899 г. — директор Тенишевского училища, в котором он применял «новые» методы обучения. Его наиболее важные сочинения: «Коммерческое образование в России» (Спб., 1895); «Низшие учебные заведения» (Н. Новгород, 1896); «Как устроить среднюю школу» (Спб., 1903); «Народы земли» (Спб., 1903); «Живое слово» (Спб., 1907; 11-е изд., 1915); «Русское правописание» (Спб., 1908; 11-е изд., 1915). С 1896 г. редактировал журнал «Образование», был организатором «Учительского союза» и «Высших юридических курсов». [к тексту]

⁴⁰ Арсеньев Константин Константинович (1837—1919), юрист, публицист, литературовед, обществ, деятель, почетный академик Петерб. АН (1900). Сын известного русского ученого (историк, географ и статистик) К.И. Арсеньева, академика Петерб. АН (1836). Сотрудничал в «Русском вестнике» (1858—1861), «Отечественных записках» (1862—1864), «Вестнике Европы» (1866—1918). С 1891 г. один из главных редакторов «Энциклопедического словаря» Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона; с 1911 г. — главный редактор «Нового энциклопедического словаря» тех же издателей. В 1906—1907 гг. вместе с М. М. Ковалевским руководил партией демократических реформ. Автор многих и разноплановых трудов. Среди них отметим следующие: «Судебное следствие» (Спб., 1870); «Заметки о русской адвокатуре» (Спб.. 1875); «Критические этюды по русской литературе» (Спб., 1888), «Законодательство и печать» (Спб., 1903); «Главные деятели и предшественники судебной реформы» (М., 1904); «Об устройстве управления в России с XI в. до исхода XVIII в.»; «Свобода совести и веротерпимость» (Спб., 1904); «Салтыков-Щедрин» (1906); «Интеллигенция в России» (Спб., 1910); «За четверть века» (1871—1894). Сб. ст. (Пг., 1915). [к тексту]

⁴¹ Скорее всего, речь идет о проф. Исаеве Андрее Алексеевиче (1851—1924), известном ученом-экономисте и финансисте народнического направления, трудами которого (прежде всего его статистическими данными) пользовались и политические деятели, в их числе В.И. Ленин («Развитие капитализма в России», гл. 5 и 6). Но в таком случае В. Г. Короленко ошибся, ибо А. А. Исаев умер в 1924 г. Он (Исаев) оставил огромное творческое наследие, среди которого выделяются такие работы, как: «Промыслы Московской губ.» (1876); «Освобождение крестьян от крепостной зависимости в России» (1881); «О мерах к развитию артельного производства» (1882); «Государственный кредит» (1886); «Очерки теории и политики налогов» (1887), «Большие города и их влияние на общественную жизнь» (1887); «Наши финансы и подоходные налоги» (1887); «Переселения в русском народном хоз-ве» (1891); «Неурожай и голод» (1892); «Нужна ли земская статистика» (1888); «Начала политической экономии» (1894); «Настоящее и будущее русского общественного хозяйства (1896); «О социализме наших дней» (1902); «Вопросы социологии» (1906); «Мировое хозяйство» (1910); «Л.Н. Толстой как мыслитель» (1911); «Кризисы в народном хозяйстве» (1913). [к тексту]

⁴² Видимо, речь идет об Острогорском Алексее Николаевиче (1840—1917), педагоге и писателе, редакторе «Педагогического сборника» (1882—1910). Среди многочисленных его сочинений отметим следующие: «В своем кругу» (1875); «Среди природы» (1874); «Детский альманах» (1876), «Образование и воспитание» (1897); «Как устроить нашу среднюю школу» (1903); «Об отношении семьи к школе» (1900); «Педагогическая хрестоматия (1905); «Н. И. Пирогов и его педагогические заветы» (1914). В наши дни некоторые его сочинения изданы в сб.: Избранные педагогические сочинения» (М., 1985). [к тексту]

⁴³ Вероятно, упоминается художник Гужавин Михаил Маркелович (1888—1931), довольно известный живописец, лауреат ряда премий, в том числе и премии им. А. И. Куинджи. [к тексту]

⁴⁴ Смутные времена в России всегда отличались проявлениями самыми низкими и подлыми, но в описываемые годы сама власть организовала систему и механизм грабежей, а также выработала формы присвоения награбленного. Об этом прекрасно сказано в рассказе А. И. Куприна «Александриты». Приведем фрагмент из этого рассказа:

«В конце 1918 года мне пришлось быть по одному делу в Москве, на Тверской, в старинном генерал-губернаторском доме, занятом тогда... Московским Советом... Мне пришлось там беседовать довольно долго с одним видным лицом большевистского мира... Этот человек был — Л. Б. Каменев. Его на минуту отозвали. Но за время его отлучки, оглядевшись вокруг, я был не менее изумлен и заинтересован другим зрелищем... На столе были грудами навалены серебряные и золотые вещи — миски, призовые кубки, венки, портсигары и т. п., многие — в скомканном и в сплющенном виде. Тут же помещались железные гарницы, доверху наполненные золотой и старинной, времен императриц, монетой... В Совдепии нет ни одного взрослого человека «некоммуниста», не подвергшегося тюрьме и предварительному обыску с попутной реквизицией драгоценных вещей. На то, что перепадает в руки комиссаров и их жен, правительство смотрит сквозь пальцы. Но оно не напрасно состоит из людей тонких и ловких. Предоставляя мелким агентам лакомиться мелким пескарем и плотвичкой, красную рыбу, по безмолвному уговору, оно оставляет за собою. Таким образом оно и наложило тяжелую лапу не только на сейфы, но и на все заклады ссудных касс и ломбардов...»

К Каменеву (Розенфельду) в Моссовет свозились колоссальные богатства, награбленные его подопечными. Вот как это происходило (сообщаем на основе архивных данных).

В Москве, в самые голодные годы (1918—1919) была создана организация под названием «Горпродукт» (возглавлял ее Гроссберг), которая подчинялась фактически Л. Б. Каменеву. Этой организации было поручено проведение «муниципализации» торговли в столице. И она ее провела! Виденные А. И. Куприным в Моссовете у Каменева золотые и серебряные изделия — лишь ничтожная часть того, что было изъято людьми Гроссберга в результате «муниципализации». В ходе проведенного изъятия ценностей в системе торговли работники «Горпродукта» и их родственники так «озолотились», что Госконтроль вынужден был (под давлением московских рабочих) провести в начале 1919 года ревизию «Горпродукта». Результаты оказались чудовищными: описи на изъятые товары и ценности не составлялись, учет денежных средств не велся, все изъятое зачастую развозилось по квартирам, то есть разворовывалось. Как отмечалось в акте ревизии: муниципализация «не имеет признаков организованного общественного дела, а скорее напоминает какой-то погром». Далее в акте указывалось, что «какие угодно хищения могли иметь место... Ущерб, причиненный народному имуществу, невозможно определить», так как руководители мероприятия смотрели на народное достояние как на собственное предприятие». Гроссберг и его ближайшие помощники (Голендер, Шумлинский и др.) совершили бесчисленное число хищений и злоупотреблений. Так, путем подложных записей. Гроссберг присвоил себе «единственную по ценности и известную всей Москве (и даже Европе) соболью ротонду Ушковой за 400 руб., в то время как действительная ее стоимость составляла свыше двухсот тыс. руб.». Ротонда эта, «представлявшая собой экземпляр единственный и составлявшая государственное сокровище», была переделана Гроссбергом в мужскую шубу, в которой он и разъезжал по Москве, «руководя» муниципализацией торговли. Более того, было установлено, что, в то время как население Москвы голодало, работники Горпродукта, их родственники и знакомые (в подавляющем большинстве люде не русского происхождения) имели собственную систему снабжения и «купались в масле». Как отмечалось в докладе комиссии, «Горпродукт обратился в частный орган самоснабжения, совершенно не считавшийся с обносившимся и измученным населением, брошенным на произвол судьбы».

Характерно, что Л. Б. Каменев полностью стал на сторону Гроссберга, а председатель МЧК Бреслав арестовал проводивших ревизию московских рабочих-коммунистов, объявив их «белогвардейцами и контрреволюционерами»! Тяжба по делу Горпродукта продолжалась несколько месяцев, и в нее были втянуты высшие руководители государства (Аванесов, Дзержинский, Сталин, Ленин). В результате Гроссберг и его «команда» были преданы суду. Но это, быть может, единственное судебное дело подобного рода, закончившееся более или менее справедливо... Но богатства уже были разворованы!

Автор сайта рекомендует также прочитать Дневник А. А. Несвицкого (запись за 13 июня 1921 г.):

«Арестовано несколько лиц из властей. В Одессу должен был ехать член Опродкомарма Петров. За ним должно было следовать 3 вагона с надписью на них: «контролю не подлежит». Вагоны были наполнены разными ценными вещами, реквизированными в Полтаве и других местах: были найдены драгоценности, бриллианты и т.п., много золота и николаевских денег. Вагоны были задержаны на станции Головач. В числе арестованных жена Дробниса, комендант ЧК Гуров, завед. ЧК Рудаков. «Панаму» эту раскрыла жена Дробниса, стоящего во главе Одесского губисполкома. Уезжая из Полтавы, Дробнис оставил здесь жену, не желая ее брать с собою. Она хотела отправиться вслед за ним, но он распорядился, чтобы ее не брали. Рассерженная баба и подняла истерию. Очевидно, имелось в виду все эти ценности переправить через Одессу за границу. А их, говорят, на громадную сумму!.. Грандиозный грабеж!..» [к тексту]

⁴⁵ Сам Я. Н. Дробнис так описывал этот случай в своей автобиографии: «За время гражданской войны я был под угрозой расстрела 4 раза... В 4-й раз, как председатель Полтавского исполкома, я был захвачен бандитами, на ст. Ковяга Харьковской губ. Был жестоко избит и брошен в погреб, как заложник. Энергичным наступлением члена Реввоенсовета Южного фронта Берзина я был спасен...» [к тексту]

⁴⁶ О роли Винничеико в создании «самостийной» Украины прекрасно написал Михаил Булгаков в романе «Белая гвардия». [к тексту]

⁴⁷ В мае 1926 года Петлюра был убит. Вот как об этом писала парижская газета «Последние новости» (№ 1990, 26 мая), издаваемая П. Н. Милюковым, озаглавившая свое сообщение ярким заголовком: «Убит С. В. Петлюра». В сообщении говорилось:

«Вчера в Париже убит Петлюра. Убийца выпустил в Петлюру 6 пуль. Петлюра, тяжело раненный, был доставлен агентом полиции в госпиталь Шаритэ, где он через несколько минут скончался. Убийца задержан.

Личность убийцы Петлюры установлена. Он — еврей, выходец из России, родившийся в Смоленске, Самуил Швариборд.

На допросле Шварцборд заявил, что он отомстил Петлюре за жестокости, которые тот чинил над евреями, в частности, за убийство его родителей.

Шварцборд не выражает никакого сожаления по поводу совершенного им преступления. «Я убил убийцу, — говорит он. — Я отомстил за замученных евреев Украины — и убил его как собаку».

Поймавшие Шварцборда люди чуть было не растерзали его. Полиция вырвала его из рук толпы».

31 мая 1926 года эта газета так сообщала о похоронах Петлюры:

«Пышные похороны, при большом стечении народа — украинцев. Большинство делегаций — от всевозможных организаций, — прибыло с венками, перевитыми желто-голубыми лентами... Всеобщее внимание обратили на себя два венка с красными лентами. Первый от украинских социалистов во Франции с надписью: «Вождю за освобождение украинского трудового народа», и второй — от украинской социал-демократической рабочей партии: «Революционеру и демократу Петлюре».

Похороны шли на кладбище Монпарнас».

Убийца был судом оправдан и выпущен на свободу. [к тексту]

⁴⁸ Батюшков Федор Дмитриевич (1857—1920), писатель, историк литературы и критик, друг В. Г. Короленко. Внучатый племянник великого поэта К. Н. Батюшкова. Преподавал в Петербургском ун-те и на Высших женских курсах историю французской, итальянской и др. литератур. Был знатоком редких старых европейских языков. Редактировал журнал «Мир Божий» (1902—1906). Наиболее значительные его работы: «Сага о Финибоге Сильном» (1885); «Сказание о споре души с телом в средневековой литературе» (1891); «Энциклопедия романской филологии» (1886); «Женские типы в трагедиях Расина» (1896); «Комедия Мольера «Школа жен» (1891); «Корнелев «Сид». Историко-литерат. анализ пьесы» (1895); «Критические статьи и заметки», ч. 1—2 (1900—1902); «Пушкин и Расин» (1900); «История западной литературы (1800—1910)». Ред. 1912—1917; «Принципы художественного перевода» (1920); «Западная литература накануне XIX в.» (Изд. 1924 г.).

Свои статьи, в том числе и о творчестве В. Г. Короленко, Ф. Д. Батюшков печатал во многих журналах. В 1922 году в издательстве «Задруга» вышла его книга «В. Г. Короленко, как человек и писатель». [к тексту]

⁴⁹ Об этом осталось следующее свидетельство А. И. Куприна: «Последняя моя встреча с Ф. Д. была в конце девятнадцатого года, на углу Садовой и Инженерной. Он шел в Публичную библиотеку и остановился взять с лотка полугнилое яблоко. Я спросил — зачем? «Это мой завтрак...» Он умер от истощения» (Памятная книжка. «Общее дело», 1921, № 200). [к тексту]

⁵⁰ Ашешов Николай Петрович (1866—1923), публицист и литературный критик. В 1894—1895 гг. редактировал «Самарскую газету», в 1896—1897 гг. был редактором «Нижегородского листка». В письме к Горькому от 7 августа 1895 г. Короленко писал: «С Ашешовым я был знаком и ранее, теперь познакомился ближе. Он мне очень нравится...» [к тексту]

⁵¹ Махди Суданский Мухаммед Ахмет (1844—1885), вождь освободительного движения народов Восточного Судана, начавшегося в 1881 г. («восстание махдистов»), В 1883 г. он разбил наголову английские войска, а в 1885 г. взял Хартум. В ходе восстания возникло независимое государство. Но в 1896 г. английские войска возобновили военные действия, и в 1898 г. армия махдистов потерпела сокрушительное поражение. Судан был превращен в английскую колонию. Но восстания (под знаменем легендарного Махди) против колонизаторов продолжались и в последующие годы, вплоть до 1956 г., когда Судан завоевал независимость. [к тексту]

⁵² О палачах ЧК см.: С. П. Мельгунов. Красный террор в России. Главы: «Цинизм в казни», «Истязания и пытки», «Разнузданность палачей». [к тексту]

⁵³ Хатки — деревня Миргородского уезда. Здесь (в 1903 г.) В. Г. Короленко приобрел участок усадебной земли, на котором был выстроен небольшой деревянный дом, где семья писателя жила в летние месяцы. [к тексту]

⁵⁴ Богданович Ангел Иванович (1860—1907), публицист и критик, редактор журнала «Мир Божий» (1894—1906). Познакомился с В. Г. Короленко в Н. Новгороде и после этого стал печататься в ряде изданий. С 1893 г. сотрудничал с журналом «Русское богатство». [к тексту]

⁵⁵ Крюков Федор Дмитриевич (1870—1920), писатель и общественный деятель. Известен своими рассказами и очерками о донском казачестве. Ему ошибочно приписывалось авторство «Тихого Дона». [к тексту]

⁵⁶ Шмелев Иван Сергеевич (1873—1950) — выдающийся русский писатель и публицист. Яркий представитель консервативно-христианского направления русской словесности, был одним из самых известных и популярных писателей России начала века. В 1918 Шмелев уезжает с семьей в Алушту, где покупает дом с участком земли. Осенью 1920 г., после занятия Крыма красными частями, единственный сын Шмелева, Сергей, как офицер царской армии был арестован и без суда расстрелян. Ужасы массовой резни, устроенной большевиками в Крыму в 1920—21, потрясающие страдания и гибель тысяч неповинных людей привели Шмелева к тяжелой душевной депрессии. В ноябре 1922 г. он выезжает в Берлин, а с 1923 живет в Париже, где и проходит последующая часть его творческого пути. Картина гибели всего живого в Крыму в период красного террора открывается в эпопее Шмелева «Солнце мертвых» (1924). Шмелев рисует торжество зла, голод, бандитизм, постепенную утрату людьми человеческого облика. Стиль повествования отражает запредельное отчаяние, смятенное сознание рассказчика, который не в силах понять, как мог осуществиться такой разгул безнаказанного зла, почему вновь настал «каменный век» с его звериными законами. [Примечание написано мною по материалам сайта http://www.hrono.ru, т.к. в книге, изданной издательством "Советский писатель", примечание 56 отсутствует - Т.Б.] [к тексту]

⁵⁷ С. А. Малышев (1854—1927) — свояк В. Короленко, участник революционного народнического движения. У него был хутор в Саратовской губернии, где он жил по законам «опрощения», сам занимался земледельческими работами.

С. А. Жебунев — социалист-революционер, проведший почти всю свою жизнь в царских тюрьмах и ссылках. О нем см.: «Деятели СССР и революционного движения в России». М., 1989, с. 136. [к тексту]

⁵⁸ Видимо, речь идет об одном из братьев семьи Косиоров: о Станиславе Викентьевиче (1889—1939) или об Иосифе Викентьевиче (1893—1937) — известных политических деятелях. [к тексту]

⁵⁹ В. Г. Короленко действительно в некоторой степени наивен, но только в иной плоскости. Он постоянно подчеркивает, что большевики действуют так же, как действовали царские власти, что красный и белый террор примерно равновелики (точнее, равно ужасны) и т. д. Именно в этом и состояла «наивность» писателя. По этому поводу очень сильно и аргументировано высказался С. П. Мельгунов в своей работе «Красный террор в России». Отмечая большие заслуги В. Г. Короленко в раскрытии темных сторон самодержавия (речь шла о «Бытовом явлении» — рассказе о «смертниках»), Мельгунов подчеркивает: «По сравнению с нашими днями эпоха «Бытового явления» даже не бледная копия» (с. 4). И далее, рассматривая «красный» и «белый» террор, он делает исключительно важное заключение: «Я не избегаю характеристики «белого террора»... Я допускаю, что мы можем зарегистрировать здесь факты не менее ужасные... Но нельзя пролить более человеческой крови, чем это сделали большевики; нельзя себе представить более циничной формы, чем та, в которую облечен большевистский террор. Это система, нашедшая своих идеологов: это система планомерного проведения в жизнь насилия, это такой открытый апофеоз убийства как орудия власти, до которого не доходила еще ни одна власть в мире» (выделено В. Лосевым).

К сожалению, В. Г. Короленко до этого понимания природы красного террора не дошел. Не «фальшивые шаги» делали большевики, а планомерно уничтожали лучшую часть русского народа, чтобы без помех править остальной его частью (что, кстати, и было сделано). [к тексту]

⁶⁰ Венгеров Семен Афанасьевич (1855—1920), историк литературы и библиограф, составитель многотомных биографических и библиографических словарей, автор сочинений о творчестве К. С. Аксакова, В. Г. Белинского, И. А. Гончарова, Н. В. Гоголя. [к тексту]

⁶¹ Капнист Н. Р., бывший член Полтавской губернской земской управы. [к тексту]

⁶² Горбунов-Посадов Иван Иванович (1864—1940), педагог, издатель, последователь Л. Н. Толстого. Один из основателей и руководителей книгоиздательства «Посредник» (1897—1925). Автор «Азбуки-картинки». В 1920 г. жил в Полтаве. [к тексту]

⁶³ См. соч. В. Г. Короленко «В голодный год». [к тексту]

          

Примечания и комментарии к дневнику
В. Г. Короленко за 1921 год

¹ Рудинский, археолог, заведовал Полтавским музеем. [к тексту]

² Скуревич Е. О., сестра матери писателя, прожившая более тридцати лет в семье Короленко. [к тексту]

³ «Истязательная оргия» («Речь», 1911, № 347). [к тексту]

⁴ Неточность автора. Возражение появилось в официальном органе «Россия». [к тексту]

⁵ Речь идет об убийстве в 1906 году чиновника полтавского губернского правления, Ф. В. Филонова (1858—1906). Филонов был инициатором организации «карательной экспедиции» против крестьян в местечках Сорочинцы и Устивцы Миргородского уезда, в результате которой было убито и изувечено несколько крестьян. В. Короленко откликнулся на это событие гневной статьей в газете «Полтавщина» (12 января 1906 года), в которой обвинил в происшедшем Филонова и требовал суда над ним. А 18 января Филонов был убит террористом эсером Д. Л. Кирилловым. Писателю пытались предъявить обвинение в подстрекательстве к убийству. (См. статью В. Короленко «Сорочинская трагедия», где филоновская история изложена подробно и документально. — В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 9. М., 1955, с. 466.) [к тексту]

⁶ См. статью: «О «России» и о революции» («Речь», 1911, № 353). [к тексту]

⁷ Здесь писатель проявляет крайний субъективизм в своих взглядах. Уже упомянутый С. П. Мельгунов ссылается на следующие данные П. А. Сорокина о казнях в период реакции: 1901 — 1905 гг. — 93; 1906 г. — 547; 1907 г. — 1139; 1908 г. — 1340; 1909 г. — 771; 1910 г. — 129; 1911 г. — 73. [к тексту]

⁸ В своем обращении писатель настаивал на том, чтобы дело было передано в ревтрибунал. [к тексту]

⁹ Уже с осени 1920 г. начали обнаруживаться первые признаки тяжелого заболевания, от которого и умер В. Г. Короленко и которое диагностировалось вра [к тексту]чами как бульбарный прогрессивный паралич.

¹⁰ Расследованием выездной сессии Ревтрибунала в марте 1921 г. дело закончилось освобождением всех обвиняемых. [к тексту]

¹¹ В Полтаве произведены были многочисленные аресты в среде украинской интеллигенции. [к тексту]

¹² Владимир Туцевич, двоюродный брат В. Г. Короленко, с которым у писателя в молодости была большая дружба. [к тексту]

¹³ Потанин Григорий Николаевич (1835—1920), известный путешественник и исследователь Азии и Сибири. Совершил ряд экспедиций в Монголию, Туву, Северный Китай, Тибет, на Б. Хинган. В 1865 г. привлекался по делу о «сибирском сепаратизме» и был приговорен к каторге. [к тексту]

¹⁴ Пребывание В. Г. Короленко в Кронштадте относится к 1876— 1977 годам (административная ссылка в связи со студенческими волнениями, происходившими в Петровско-Разумовской академии). [к тексту]

¹⁵ Григорьев Василий Николаевич (1865—1925), известный статистик, бывш. член Московской гор. Думы, близкий друг писателя по Петровско-Разумовской академии. Из-под ареста был освобожден и присутствовал на похоронах В. Г. Короленко. [к тексту]

¹⁶ Анненский Николай Федорович (1843—1912), экономист, публицист, общественный деятель. Сотрудничал в журналах «Дело», «Отечественные записки», «Русское богатство». Руководил земской статистикой в ряде губерний. Друг В. Г. Короленко. [к тексту]

¹⁷ Пругавин Александр Степанович (1850—1920), исследователь русского сектантства. Писал и о Гр. Распутине. Старинный знакомый В. Г. Короленко. [к тексту]

¹⁸ Речь идет о Комитете помощи голодающим. 24 июля В. Г. Короленко получил телеграмму об избрании его председателем этого комитета, а до этого М. Горький просил его написать воззвание к Европе по поводу голода. [к тексту]

          

Примечания и комментарии к Письмам
из Полтавы В. Г. Короленко

¹ После занятия населенных мест войсками Добровольческой армии, грабежи становились явлением обыденным. Вот свидетельства очевидца (З. Ю. Арбатова) из Екатеринослава (Архив русской революции, т. 2, с. 91—95):

«В город стали проникать слухи о том, что идет генерал Деникин... По вечерам шептались о том, что Деникин, занимая город, отпускает коммунистов на все четыре стороны, что большинству не понравилось, но зато Деникин ведет за собой прекрасно сформированную и крепко сплоченную армию, вслед за которой идет закон и право.

На угрюмых лицах граждан появлялись загадочные улыбки, и Тройка решила проучить торжествующих контрреволюционеров... В одну ночь было арестовано свыше пятисот человек: судьи, купцы, учителя, общественные деятели, священники, фабриканты, врачи, адвокаты, и вся эта масса была загнана в трюм большой дряхлой баржи... Остальное мужское население... было выгнано на окопные работы...

Так продолжалось около двух недель... и все были уверены в том, что еще час, еще два, и вот... вот покажутся освободители, борцы за право, борцы за закон, борцы за Великую Россию...

Слезы, восторженные крики радости... все высыпали на улицы, создавая небывалый подъем и неповторимую радость.

Легкой рысью проносились по широкому проспекту сотни казаков: добродушные улыбки кубанцев, загорелые лица офицеров, часто мелькавшие беленькие Георгиевские кресты и бесконечный восторг, неимоверное счастье освобожденных людей.

Никаких вопросов добровольцам никто не задавал, и у всех была в душе одна скрытая молитва, а в мозгу одна спасительная мысль: «только бы устояли... только бы не откатились, только бы не отошли... только бы довели свое святое великое дело до счастливого конца...»

В тот же день к вечеру... по городу был расклеен приказ коменданта о присоединении Екатеринославской губернии к территории Добровольческой армии, о восстановлении полностью права собственности и о введении в действие всех прежних законов Российской Империи и о смертной казни на месте за бандитизм.

Но наутро другого же дня восторженность сменилась досадливым недоумением... Вся богатейшая торговая часть города, все лучшие магазины были разграблены... и по улицам конно и пеше бродили казаки, таща на плечах мешки, наполненные всякими товарами... Грабеж шел вовсю... По ночам раздавались отчаянные крики подвергшихся ограблению...

В гостинице «Франция» расположилась приехавшая вслед за Шкуро добровольческая контрразведка... И началось хватание людей на улицах, в вагонах трамваев, в учреждениях... Арестовывали по самым бессмысленным доносам...

К частым дневным и ночным грабежам прибавилось еще колоссальное пьянство; казаки случайно открыли местонахождение двух огромнейших складов вина... И круглые сутки весь гарнизон тащил из погребов вино в бутылках, ведрах, напиваясь до полной потери сознания...

Трех пойманных [коммунистов] доставили в комендатуру, и комендант города, молодой есаул, отдал приказ: «Всех трех тут же и сейчас же повесить!»

На бульваре, против гостиницы «Астория», среди движущейся оживленной толпы, казаки поставили приговоренных... и закинули за суки деревьев три петли...

Эпштейн, прыгая на одной ноге, оставляя после себя следы капавшей с оторванной ноги крови, добравшись до дерева, зашатался, взмахнул руками и, что-то прохрипев, замертво упал. Он правильно рассчитал время, приняв дозу яда; но казаки, матерно ругаясь, спокойно подняли труп с земли и, просунув мертвую голову в петлю, сильно за ноги потянули к земле охладевшее тело...

Улица опустела...

Трупы висели целую ночь, и только к полудню другого дня казаки стали ловить на улице бородатых евреев, заставляя их снять с петли висевшие трупы.

А спустя день на Троицком базаре какая-то баба указала казакам на каких-то трех простых людей, будто что-то у нее во время большевиков реквизировавших, и казаки сейчас же вынесли всем трем смертный приговор.

Тут же на перекладинах навеса были заброшены три петли и совершенно растерявшимся и ничего в те минуты не понимавшим людям было предложено: либо в петлю, либо быть зарубленными шашкой...

Ни нечеловеческий рев, поднятый бабами и всем базаром, ни клятвы попавших в несчастье людей о их невиновности ни к чему не привели, и, когда одним размахом саблей голова одного из несчастных покатилась по мостовой, забрызгав вблизи стоявших горячей кровью, оставшиеся два, перекрестившись, покорно полезли в петлю...

Трупы висели два дня, а изрубленный саблей был во многих местах обкусан крысами...

Повешенные оказались жителями загородной слободки, никогда «ни в чем дурном не замеченные» и занимавшиеся штукатурными работами...

Город, являвшийся центром одной из богатейших русских губерний, был в полном распоряжении пьянствовавших казаков; грабежи не прекращались...

Творилось что-то кошмарное...

Государственная же стража часто выезжала в ближайшие села, вылавливала дезертиров и не являвшихся на объявленную добровольцами мобилизацию.

Как-то вернулся из уезда полковник Степанов и, рассказывая журналистам о своей работе в уезде, отрывисто бросил:

— Шестерых повесил...

Губернатор со стражей сгонял на опушку леса сотни крестьян, бежавших от мобилизации, и косил их пулеметным огнем...

Результаты быстро и катастрофически дали себя почувствовать. Негодование среди крестьян росло с неописуемой быстротой... Быстрые кони унесли казаков под самый Орел, а на Украине нарастало грозное негодование, угрожающее каждую минуту разразиться страшным всеуничтожающим движением». [к тексту]

² Непенин Петр Павлович (1872—1932), генерал-майор. Типичный представитель лучшей части русского офицерства. Участник военных действий в Китае в 1900—1901 гг., русско-японской и Первой мировой войн. Командир стрелкового полка Железной дивизии, Георгиевский кавалер — за участие в Брусиловском прорыве. В Добровольческой армии с ноября 1918 г. Командовал 7-й пехотной дивизией в составе Кавказской армии генерала Врангеля и произвел на последнего «прекрасное впечатление» (во время штурма Царицына). После переброски 7-й дивизии (летом 1919 г.) на Украину участвовал в занятии Полтавы и Киева. Участник боевых действий в Крыму, где командовал пехотной дивизией. [к тексту]

³ Вопрос этот многократно обсуждался и в эмигрантской прессе и среди близких друзей В. Г. Короленко. Мы сошлемся вновь на С. П. Мельгунова, который, быть может, глубже других проник в природу террора как такового и постоянно сравнивал при этом террор «красный» и «белый». Вот что он писал по этому поводу: «А белый террор?.. Это главное оружие в руках известной группы социалистов. Это аргумент и части западноевропейской печати. К сожалению, это противопоставление приходится слышать и в рядах более близких единомышленников. Не кто иной, как А. В. Пешехонов в своей брошюре «Почему я не эмигрировал?» во имя своего писательского беспристрастия счел нужным сопроводить характеристику большевистского террора радом именно таких оговорок. Говоря о правительстве ген. Деникина, Пешехонов писал: «Или вы не замечаете крови на этой власти? Если у большевиков имеются чрезвычайки, то у Деникина ведь была контрразведка, а по существу — не то же самое? О, конечно, большевики побили рекорд и количеством жестокостей намного превзошли деникинцев. Но кое в чем и деникинцы ведь перещеголяли большевиков».

И А. В. Пешехонов в пояснение рассказывал об ужасах виселиц в Ростове-на-Дону. Как убедится Пешехонов из этой книги (речь идет о книге «Красный террор в России», из предисловия к которой мы и приводим цитату. — В. Л.), он и здесь ошибался — «перещеголять» большевиков никто не мог. Но не в этом дело... Я не избегаю характеристики «белого террора»... Я допускаю, что мы можем зарегистрировать здесь факты не менее ужасные... Но... «белый» террор явление иного порядка — это прежде всего эксцессы на почве разнузданности власти и мести. Где и когда в актах правительственной политики и даже в публицистике этого лагеря вы найдете теоретическое обоснование террора, как системы власти? Где и когда звучали голоса с призывом к систематическим официальным убийствам? Где и когда это было в правительстве ген. Деникина, адмирала Колчака или барона Врангеля?.. Нет, слабость власти, эксцессы, даже классовая месть и... апофеоз террора — явления разных порядков» (выделено нами. — В. Л.).

Конечно, белый террор ни в какое сравнение не шел с красным, явно не русским террором, но распущенность и зверства Добровольческой армии (точнее, ее «преломляющей среды», как определяет В. Г. Короленко) были одной из причин ее поражения. Это признавали и многие белые генералы, и сам Деникин, и В. В. Шульгин, и другие видные деятели белого движения. [к тексту]

⁴ Ирония по поводу «нелепого» устройства русской жизни суть главное в творчестве упомянутых В. Г. Короленко писателей. Но мало кто предполагал, что их некоторые саркастические соображения об «устройстве» русской жизни окажутся почти пророческими, а некоторые актуальными и в наше время. Например, такое «соображение» Салтыкова-Щедрина (из «Дневника провинциала в Петербурге»):

«Для того, чтобы искоренить зло, необходимо вооружить власть.

Для того же, чтобы власть чувствовала себя вооруженною, необходимо повсюду оную децентрализовать.

Затем, уже руководствуясь такими соображениями, предлагаю:

1) Губернаторов назначать везде из местных помещиков (олигархов. — В. Л.), яко знающих обстоятельства. Чинами при сем не стесняться, хотя бы был и корнет, но надежного здоровья и опытен.

2)  По избрании губернатора, немедленно оного вооружить, освободив от всяких репортов, донесений, а тем более от советов с палатами и какими-либо присутствиями.

3)  Ежели невозможно предоставить губернатору издавать настоящие законы, то предоставить издавать правила и отнюдь не стеснять его в мероприятиях к искоренению зла.

4)  На каждых пяти верстах поставить особенного дистанционного начальника из знающих обстоятельства местных земледельцев, которого также вооружить, с предоставлением искоренять зло по обстоятельствам.

5)  Дистанционному начальнику поставить в обязанность быть праздным, дабы он, ничем не стесняясь, всегда был готов принимать нужные меры.

6)  Уезды разделить на округа (по четыре на уезд), и в каждом Округе учредить из благонадежных и знающих обстоятельства помещиков (олигархов. — В. Л.) особливую комиссию, под наименованием: «Комиссия для исследования благонадежности».

7)  Членам сих комиссий предоставить: а) определять степень благонадежности обывателей; б) делать обыски, выемки и облавы, и вообще испытывать: в) удалять вредных и неблагонадежных людей, преимущественно избирая для поселения места необитаемые и ближайшие к Ледовитому океану;

8)  В вознаграждение трудов положить всем сим лицам приличное и вполне обеспечивающее их содержание.

Излагая все сие, не ищу для себя почестей, но буду доволен, ежели за все подъятые мною труды предоставлено мне будет хотя единое утешение — утешение сказать: «И моего тут капля меду есть». [к тексту]

⁵ О причинах краха России мнений было много, и все они высказывались с точки зрения принадлежности авторов к тому или иному политическому течению. Поэтому ни о каком «единстве мысли и воли», о котором упоминает Короленко, не могло быть и речи. Мы приведем в качестве примера мнение опытнейшего политического и государственного деятеля, обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева, «извлекая» это мнение из его писем к архиепископу Томскому Макарию.

«Усерднейше благодарю за сообщенные известия о ваших непорядках и соблазнах... Не оставляю сообщать об этом кому следует (разумеется, царю Николаю II. — В. Л.), — но нельзя не видеть, что ныне многое, бывшее твердым, поколебалось. Начало сего, узел всех этих соблазнов... есть столица, и все это распространяется из центра к окружности. Как бы худо у вас ни было, — здесь, у всех на глазах, не менее худо... И нет руки, которая могла бы и решилась бы остановить это» (1896 г.).

«Ныне больше от нас всюду требуется, нежели мы по силам своим дать можем, и в то же время, будучи лишены прежней от гражданских властей поддержки, принуждены лишь одними силами Церкви вести борьбу с плодящимися повсюду лжеучениями, опасными не только для Церкви, но и в особенности для Государства, — в виду всеобщего упадка нравов, который не может не отразиться и на самом духовенстве» (1898 г.).

«Могу себе представить, сколько смущения и огорчений доставили Вам поднявшиеся в Томске беспорядки безумной толпы студентов. К сожалению, это безумие, подобно заразительной болезни, охватило всю Россию. И не было бы оно так повально, когда бы не поддерживалось еще вятщим безумием взрослых людей, составляющих у нас общество. Горячка не успокаивается и до сих пор, — ибо, к сожалению, нет еще властной той руки со властным голосом, который изрек бы: до сего дойдеши и не прейдеши... Время повсюду смутное, и дай Бог нам дождаться успокоения смятенных всюду умов. Остается каждому делать свое дело, доколе можно. Приятно узнать от Вас, что Вы замечаете поднятие религиозного духа в городском населении. Народ благочестив еще всюду, и здесь церкви не могут вмещать всех молящихся; но так называемая интеллигенция погрязла в тупом искании увеселений и в разврате мысли... Якоже бысть во дни Ноевы» (1899 г.).

«Стоим даже на пороге Нового года в трепетной молитве, «яже имуть приключитися нам не ведуще». Уповаем на милость Божию, но не можем не ощущать, сколь мы Ея не достойны и какими являемся безумными чадами Божией благодати. Озираясь на истекающее столетие, особливо на вторую его половину, можем ужаснуться, — чего мы в духе лишились и что приобрели для себя, духу противное. Скорбеть надобно особливо о том, что утрачено много простоты и в мыслях и в обычае, и приобретено для сердца много новых желаний и похотей и злых помышлений: все хотят денег и наслаждения, все готовы за деньги поступиться правдою. Да стоит твердыня Церкви Божией... (31.12.99 г.)

«И тому не удивляйтесь, что газеты, кои все безумны, нахальны и продажны, печатают клеветы и брань на церковно-приходские школы. Это — «собачий лай», на который отвечать не следует, а следует вдвое внимательнее смотреть за делом, чтобы в нем обмана не было; ибо внутренние враги человеку, «домашние его», всего опаснее. Враги сии суть: лень, неправда, обман, равнодушие, своекорыстие» (1900 г.).

«...крайне умножились и разврат, и преступление в среде духовенства, особливо же по монастырям, и много срамных дел обличается...» (24.12. 1900 г.)

«...нынешнее тяжелое смутное время, когда по судьбам Господним отнят у людей разум, и простые люди молятся Богу и страдают, а сильные мира сего живут, яко же во дни Ноевы. Поистине наступает время, к коему прилагаются слова Ангела, Тайновидцу сказанные: «Скверный да сквернится еще, и праведный да творит правду» (1904 г.).

«...Вы знаете душу народную, которую разучились ныне понимать многие во власти сущие...» (1906 г.)

«Тяжкие дни проживаем мы ныне, русские, верные люди, дети своего Отечества, и не видим спасения. Блаженны те, кто не дожил до наших дней...» (1907 г.)

Многое совпадает во взглядах писателя-демократа В. Г. Короленко и «махрового реакционера» К. П. Победоносцева, и прежде всего в предчувствии гибели самодержавной России. Но первый жаждал краха Русской Империи, страстно мечтал о рождении новой либерально-демократической России, а второй умирал в душевных муках вместе со смертельно больной страной... Первый дожил до своей мечты, воспрял, «воссиял духом» и в марте 1917 года с восторгом восклицал: «В несколько дней политическая физиономия России меняется, как по волшебству... Над русской землей загорелась... немеркнущая заря свободы...» Но не прошло и полугода, как писатель с горечью заметил: «Вот мы и дожили до революции, о которой мечтали, как о недосягаемой вершине стремлений целых поколений. Трудновато на этих вершинах, холодно, ветрено...» Что было дальше, прекрасно видно из искреннейших дневников и писем Короленко... Так что, быть может, все-таки прав был именно Победоносцев, задолго до революции увидевший смертельную опасность для родины. Еще в 1887 году он так выразил свое предчувствие в письме к императору Александру III: «Тяжело теперь жить всем людям русским, горячо любящим свое отечество и серьезно разумеющим правду. Тяжело было, и есть, — горько сказать — и еще будет. У меня тягота не спадает с души, потому что вижу и чувствую ежечасно, каков дух времени и каковы люди стали. На крапиве не родится виноград; из лжи не выведешь правды, из смешения лени и невежества с безумием и развратом сам собою не возникает порядок. Что мы посеяли, то и должны пожинать». Когда же он увидел (после смерти Александра III), что реальная власть стала переходить в руки «космополитов и либералов», то скептическое настроение его переросло в убеждение, что Россия пошла по гибельному пути самоуничтожения. Он нарисовал своеобразный образ уходящего отечества: «Россия — это бесконечный мир разнообразий, мир бесприютный и терпеливый, совершенно темный: а в темноте этой блуждают волки». [к тексту]

⁶ При всем своем либерализме во взглядах на устройство России, Короленко и в мыслях не держал возможность деления государства на национальные или автономные республики. Эта гибельная идея родилась уже в смертельно больном мозгу Ленина. [к тексту]

          

Примечания и комментарии к Письмам
В. Г. Короленко к А. В. Луначарскому

¹ См.: «Дневник В. Г. Короленко...», 26 мая / 8 июня 1920 г. [к тексту]

² Речь идет о чеченце Юсупове, ошибочно приговоренном судом к смертной казни за грабеж. Дело осложнялось тем, что суд формально был прав, т. е. были соблюдены все процедурные формальности, однако при этом не были выявлены имевшие место лжесвидетельства. Шансов на спасение у осужденного практически не было никаких, и это прекрасно понимал и Короленко, к которому обратились за помощью. Но он все-таки решил ходатайствовать перед главным военным прокурором генералом Н. Н. Масловым. К радости писателя и родственников осужденного, Н. Н. Маслов приостановил исполнение приговора и через кавказского наместника князя Голицына добился административного расследования по данному делу, в результате которого приговор был отменен. [к тексту]

³ Это дело получило всероссийскую известность. В Мглинском уезде Черниговской губ. была зверски вырезана большая еврейская семья Быховских. Чудом осталась в живых раненая девочка. Она-то и показала, что среди убийц был некий Глускер, ранее работавший у Быховских. Суд, не разбираясь в «тонкостях» дела (достоверно было известно, что Глускер в момент совершения преступления был за сто километров от этого места), приговорил Глускера к смертной казни (спешка судебного разбирательства объяснялась и тем, что в это время в здешних местах, в собственном имении, находился министр юстиции И. Г. Щегловитов, и местные власти, как это водится, решили проявить усердие в раскрытии дела). Более того, спешка была проявлена и при исполнении приговора: Глускера повесили, а вскоре были выявлены настоящие убийцы. Короленко, сожалея о том, что он не успел помочь невинно осужденному, придал этому делу гласность и сам выступил с рядом обличительных статей на эту тему (см., например: «Черты военного правосудия»). Его возмущал не только проявленный судебными органами формализм, но и «своеобразный» подход к этой важной проблеме некоторых газет. В частности, он привел такую любопытную цитату из статьи, помещенной в газете «Земщина»: «Вполне возможно, что если бы alibi Глускера подтвердили люди, заслуживающие доверия, то суд счел бы необходимым дополнить следствие. Но когда против обвиняемого говорили люди, не доверять которым не было основания, а за него выступили евреи, которые тысячелетиями всегда лгут и которым их закон вменяет в обязанность лгать, — суд мог ошибиться». И Короленко заключает: «Воистину бывали, может быть, времена хуже, но такого циничного времени не было».

Конечно, эти «циничные времена» в сравнении с эпохой чрезвычаек и красного террора казались писателю уж не столь мрачными. [к тексту]

⁴ В. Е. Скалон (?—1917) — генерал царской армии, служивший в Генеральном штабе; был включен в состав мирной советской делегации в качестве военного консультанта. После самоубийства его заменил другой генерал — А. Самойло. В своих мемуарах «Две жизни» (Л., 1963) он отметил другой мотив — личный — самоубийства В. Скалона.

В. Короленко, разумеется, ничего не знал об «особом мнении» А. Самойло. В газете «Киевская мысль» (1 декабря 1917 года) он прочитал: «...генерал Скалон покончил в Брест-Литовске жизнь самоубийством. В письме к жене покойный пишет, что дальше жить и переносить настоящий позор России и тот еще более ужасный позор, который ожидает ее в ближайшем будущем, он не может, а потому уходит из жизни». [к тексту]

⁵ Вводя понятие «систематизированная ярость», Короленко вплотную подходит к тому пониманию «красного террора», о котором говорил С. П. Мельгунов. [к тексту]

⁶ Мишле Жюль (1798—1874), знаменитый французский историк «романтического направления». Сочувствовал революциям, но заботился о благе всего французского народа, а не о каких-то классах. Написал множество исторических трудов, отличавшихся своеобразной формой построения, живостью языка. В зрелые годы посвятил себя истории Франции и истории Революции, соединение которых в единое целое дало многотомную полную историю Франции. [к тексту]

⁷ Доброджяну-Геря (К. А. Кац; 1855—1920) — писатель и публицист, социолог, русский эмигрант в Румынии, один из зачинателей и лидеров румынской социал-демократии. В начале 70-х годов участвовал в народническом движении в России, входил в состав харьковского революционного кружка. Был арестован и осужден. Бежал из ссылки и поселился в Румынии. Русские социал-демократы называли его Костиком Доброджяну. В. Короленко познакомился с ним в 1893 году, находясь в гостях у В. Ивановского. Знакомство вскоре переросло в дружбу. Короленко, будучи в Румынии, беседовал там с местными социал-демократами, и прежде всего с Доброджяну. Это видно из содержания его писем к А. В. Луначарскому, в которых многие рассуждения писателя как бы продолжают споры, которые он вел в Румынии. При этом имя Доброджяну и его теоретические посылки многократно повторяются в письмах. — См.: «Владимир Короленко. Письма к Луначарскому». — «Новый мир», 1988, № 10. [к тексту]

⁸ В высшей степени любопытную мысль по этому поводу высказал в 1923 году писатель Михаил Булгаков. В своем дневнике он записал (30 сентября): «...в Болгарии идет междоусобица. Идут бои с... коммунистами! Врангелевцы участвуют, защищая правительство... Для меня нет никаких сомнений в том, что эти второстепенные славянские государства, столь же дикие, как и Россия, представляют великолепную почву для коммунизма». [к тексту]

⁹ В «Письме английским рабочим» Ленин указывал: «Меня не удивило, что ряд членов вашей делегации стоит не на точке зрения рабочего класса, а на точке зрения буржуазии, класса эксплуататоров, ибо во всех капиталистических странах империалистическая война вполне обнаружила застарелый нарыв: именно переход большинства парламентских и тредюнионистских вождей рабочих на сторону буржуазии... В Англии еще есть «влиятельные рабочие вожди», помогающие капиталистам эксплуатировать рабочих!

Некоторые члены вашей делегации с удивлением спрашивали меня о красном терроре, об отсутствии свободы печати в России, свободы собраний, о преследовании нами меньшевиков и меньшевистских рабочих и т. п. Я отвечал, что настоящие виновники террора — империалисты Англии и их «союзники», которые проводили и проводят белый террор в Финляндии и Венгрии, в Индии и в Ирландии, поддерживали и поддерживают Юденича, Колчака, Деникина, Пилсудского, Врангеля. Наш красный террор есть защита рабочего класса от эксплуататоров, есть подавление сопротивления эксплуататоров, на сторону которых становятся эсеры, меньшевики, ничтожное число меньшевистских рабочих. Свобода печати и собраний в буржуазной демократии есть свобода заговора богачей против трудящихся, свобода подкупа газет и скупки их капиталистами» (В. И. Ленин. ПСС, т. 41, с. 124-127).

Конечно, Короленко более всего волновали именно вопросы «несвободы» в России и он обратил также внимание на ответ Ленина корреспонденту газеты «Дейли-Ньюс» г. Сегрю, который в своей радиограмме попросил вождя большевиков прокомментировать антисоветские выступления ряда социалистов, побывавших в советской России. Ленин в своем ответе ничего нового не сообщил, но подчеркнул, что такие выступления его не удивляют (на то они и есть «правые независимцы» «вроде Дитмана»), не удивляют его и возмущения расстрелами меньшевиков (при этом Ленин сам возмутился: как это можно не понимать действия большевиков, если «меньшевиков расстреливают революционные рабочие»!) (ПСС, т. 41, с. 277—278).

Вскоре Ленин обратился с письмом к немецким и французским рабочим и разъяснил им, что нужно решительно размежеваться с «правыми элементами» в социалистическом движении, которые «не умеют мыслить революционно» (ПСС, т. 41, с. 295). Надо полагать, что Короленко уяснил для себя, что он тоже «не умеет мыслить революционно».

Характерной чертой для «русских» политиков XX века является то, что они выдвигали (и выдвигают, например, в настоящее время!) абсурдные с точки зрения интересов всего народа идейки, но чрезвычайно полезные (практически!) для каких-то групп населения (как правило, эти группы относительно малочисленны и «интернациональны») и, получив в свои руки власть (как правило путем обмана, подтасовок и провокаций), проводят в жизнь свои идейки последовательно, целеустремленно и кроваво. При этом инакомыслящим людям, т. е. нормальным русским людям приклеивают заранее заготовленные ярлыки — простые, примитивные, но действующие неотразимо. Например: «контрреволюционер» (во времена короленковские), «красно-коричневый», «фашист» (в настоящее время). [к тексту]

¹⁰ «Логический винтик» в миллионах русских голов в XX веке поворачивался не один раз. В последний раз он «повернулся» совсем недавно, когда лжепастыри русского народа решили резко развернуться в противоположную сторону и построить в стране олигархический капитализм — путем присвоения небольшой частью «посвященных» практически всей народно-государственной собственности. Весь мир пребывает по этому поводу в удивлении, ибо в России вновь произошли события, которые не могут произойти больше нигде: присвоенная «посвященными» собственность исчисляется триллионами долларов, а трудящийся русский народ оказался единственным народом на земле, согласившимся работать без зарплаты и доживать свой век без пенсии (нельзя же всерьез принимать зарплату в 20 долларов, а пенсию в 15 долларов; народ утешился лишь тем, что прозвал эти вознаграждения «демпайками»). Известные зарубежные политологи и политики пришли в связи с этим к неожиданному для себя выводу: с русским народом можно сделать все, что угодно власть имущим, кроме, быть может, введения «сухого закона». Кстати, эта способность русского народа переносить любое глумление над собой многое объясняет в нашей истории... [к тексту]

¹¹ Карлейль Томас (1795—1881), английский историк, философ и публицист, придававший нравственному аспекту в истории большое значение. При этом он полагал, что исповедовать нравственный принцип в своей деятельности должны прежде всего руководители государств, правительства и вожди, то есть герои, которых он и наделял функциями, определяющими поступательное движение истории. Взгляды Карлейля, разумеется, не разделялись прежними политиками (за редким исключением), не говоря уже о политиках настоящего времени, провозгласившими это направление деятельности «грязным делом». Ложь, как основа политической деятельности, занимает все более доминирующее положение.

Из трудов ученого, переведенных на русский язык, следует отметить следующие: История французской революции (М., 1866; Спб., 1907; М., 1991); Исторические и критические опыты (М., 1878); Герои и героическое в истории (Спб., 1891); Загадка сфинкса (М., 1900); Новалис. Этюд Карлейля (М., 1901; Спб., 1995); Теперь и прежде (М., 1906; М., 1994); Этика жизни. Трудиться и не унывать! (Спб., 1906). [к тексту]

¹² Смертная казнь на Руси существовала и до принятия христианства либо в виде мести, либо регулировалась обычным правом. Другoe дело, что с принятием христианства на Руси стали быстрее оформляться государственные начала, а следовательно, и смертная казнь стала определяться законом. Казни в России были публичными (это было как бы народным торжеством). Уложение 1649 года санкционировало, например, три вида квалифицированной смертной казни: сожжение, залитие горла расплавленным металлом и закапывание живого в землю. Были также в употреблении колесование, четвертование и сажание на кол. Смертная казнь в царствование Алексея Михайловича использовалась в 60 случаях, а воинский устав Петра I предусматривал смертную казнь в 200 случаях (артикулах). В настоящее время в России смертная казнь от имени государства фактически приостановлена, но зато как бы поощряются преступные формы казни: убийства по приговорам мафиозных сообществ, убийства политические и т. д. То есть Россия в этом вопросе опустилась ныне ниже времен языческих. [к тексту]

¹³ Махно Нестор Иванович (1889—1934), анархист, сыгравший заметную роль в смутное революционное время. Фигура колоритная, претендовавшая на особое место в русской истории. В сохранившихся воспоминаниях Махно «Русская революция на Украине» запечатлены многие интересные факты того времени, но мы приведем из этих воспоминаний отрывок, раскрывающий отношение атамана к власти и вождям.

«...Очень часто можно было услышать среди крестьян их настоящее мнение о дореволюционных и революционных властях. Они говорили как будто шутя, но в действительности самым серьезнейшим образом и всегда с особой болью и ненавистью, что «дурака» Николку Романова от власти прогнали, второго «дурака» начал было разыгрывать из себя Керенский; теперь и этого прогнали. Кто же после него начнет разыгрывать в наш век, за наш счет этого «дурака»?

— Володька Ленин! — говорили одни.

Другие говорили: без «дурака» не обойтись (причем под словом «дурак» они разумели всегда только власть). Город только для этого и существует: его идея и система — дурная: город вызывает к жизни этого «дурака», говорили крестьяне.

В действительности мудрый Ленин правильно понимал город. Поставил на пост этого «дурачка» под флагом диктатуры пролетариата — группу лиц, возомнивших о себе, как о знающих эту роль, лиц, способных на что хотите, лишь бы быть на посту властелина и навязывать свою подчас дурную волю другому человеку и целому роду человеческому. Мудрый Ленин сумел вознести роль «дурака» на необыкновенную высоту и этим соблазнить не только учеников симпатичнейшей по своей исторической революционно-боевой деятельности политической партии — левых социалистов-революционеров, превратя их в своих недоучек, но и некоторых анархистов...» («Слово», 1990, № 10, с. 55).

Мудрый Володька Ленин «соблазнил» и самого Махно (и не один раз), отведя ему роль «недоучки»... Выступая 9 октября 1920 года на совещании партийного актива, Ленин по поводу Махно заявил следующее: «По словам Троцкого, вопрос о Махно обсуждался весьма серьезно в военных кругах и выяснилось, что ничего, кроме выигрыша, здесь ожидать нельзя. Объясняется это тем, что элементы, группировавшиеся вокруг Махно, уже испытали на себе режим Врангеля и то, что он им может дать, их не удовлетворило. Договор наш с Махно обставлен гарантиями, что против нас он не пойдет. Здесь получилась такая же картина, как и с Деникиным и Колчаком: как только они затронули интересы кулаков и крестьянства вообще, последние переходили на нашу сторону» (ПСС, т. 41, с. 340). По сути, в этом выступлении Ленина содержался ответ писателю на его сомнения относительно политики и действий Махно. Большевики и в дальнейшем поступали с Махно исключительно практически, разорвав с ним договор, когда в нем уже не было никакой необходимости. [к тексту]

¹⁴ Будучи внутренне порядочным человеком, Короленко не допускал и мысли о том, что Ленин со своей компанией могли войти в тесные финансово-политические отношения с Германией, направленные против России. Но это оказалось реальностью... [к тексту]

          

Примечания и комментарии к Письмам
В. Г. Короленко к А. М. Горькому

1

¹ Шнеерсон Залман Мендель — представитель известной семьи цадиков, предок которой Залман бен Барух Шнеур стал основателем одного из направлений хасидизма (литовско-белорусского). [к тексту]

² Хасидизм — распространенное религиозное движение, возникшее среди польских евреев в XVIII в. Творцом хасидизма был Израиль Бешт, учивший, что истинная религиозность не в талмудистской учености, а в сердечной привязанности к Богу, в горячей вере и молитве. Это учение увлекло за собой огромную массу еврейского населения. [к тексту]

³ Любавич — поселок в Смоленской области (ранее местечко в Могилевской губернии). Постепенно стал центром литовско-белорусского хасидизма. [к тексту]

⁴ Судьба письма пока неизвестна. [к тексту]

2

¹ См.: «В голодный год» (В. Г. Короленко. Собр. соч. М., 1955, Т.7, с. 144, 145, 177). [к тексту]

² Б. Ф. Филатов умер 13 ноября 1920 г. С. Д. Протопопов в письме к Короленко от 31 октября 1920 г. сообщал: «Черноморская чека постановила выслать Б. Ф. Филатова и его семью в возрасте от 18 до 60 лет в Холмогоры, а все имущество конфисковать. При Б.Ф. жили: его жена, сыновья Виктор и Юрий (чахоточный). При последнем жена и дети. Вдова умершего Глеба и дети. Еще не ясно, кому придется ехать в Холмогоры...» (ОР РГБ, ф. 135/11, к. 32, ед. хр. 30). [к тексту]

3

¹ В ответ (28 февраля) Горький сообщал: «До 21-го Филатовых в Иваново-Вознесенске — не было. Поверьте, что я в достаточной мере усердно старался выяснить, где Филатовы... Единственный человек, который мог бы отнестись к поискам их внимательно и человечно — Ф. Дзержинский — в Харькове, я писал и телеграфировал ему туда — ответа нет. Позвольте советовать Вам следующее: если это письмо попадет в Ваши руки до 5-го, — телеграфируйте в Харьков Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому или еще лучше — вызовете его к телефону. Это не значит, что я слагаю с себя обязанность выяснить судьбу Филатовых, — через несколько дней еду в Москву и там снова начну искать...» ( М. Горький. Неизданная переписка, с. 156). [к тексту]

² В том же письме Горький отвечал: «О С. Д. Протопопове. Я сделал все возможное, чтоб ему дали «ученый» паек, — безуспешно. «Комиссия по улучшению быта ученых» хотя и основана мною и хотя я председатель ее, но делом распределения и выдачи пайков ведает особая «пайковая» комиссия, в состав коей входят: С. Ф. Ольденбург, В. Н. Шимкевич, Осадчий — кстати: он только что арестован сегодня в ночь, вкупе с десятком профессоров Политтехникума — В. Н. Тонков и другие. Как видите — все «специалисты». Пайков за «Домом Ученых» зафиксировано 2026, — разумеется, для Петрограда этого мало и у нас числится около 700 человек кандидатов на пайки, — все это люди с крупными заслугами в области положительных и гуманитарных наук. Судите сами, как трудно выделить паек человеку не «ученому», каким является С.Д. по сравнению хотя бы, напр., с А. Ф. Кони, С. Платоновым и т. д. Начальство не любит «Дом Ученых», считая его «белогвардейской организацией», рабочие ворчат, что их объедают «буржуазные саботажники». На днях правильность выдачи пайков будет проверяться комиссией, — это третья проверка за 14 месяцев!

Вот каково положение. А жить — все труднее... Смертность среди людей науки ужасная... Ко всему этому здесь и в Москве начались антисоветские выступления рабочих — это в рабочем-то государстве. Пышно расцветает антисемитизм и — более отвратительный, чем всегда. Вообще — не весело!...» (М. Горький. Неизданная переписка, с. 157-158).

С Сергеем Дмитриевичем Протопоповым В. Г. Короленко переписывался много лет, затрагивая самые сокровенные вопросы. Так, в письме от 16/29 июля 1920 года он подводил некоторые итоги своей жизни и деятельности. Вот отрывок из этого письма: «Порой свожу итоги, оглядываюсь назад. Пересматриваю старые записные книжки и нахожу в них много «фрагментов» задуманных когда-то работ, по тем или иным причинам не доведенных до конца. Такие отрывки выписываю в отдельную большую книгу, чтобы облегчить дочерям работу по приведению в порядок моего небольшого, впрочем, литературного наследства. Вижу, что мог бы сделать много больше, если бы не разбрасывался между чистой беллетристикой, публицистикой и практическими предприятиями, вроде мултанского дела или помощи голодающим. Но — ничуть об этом не жалею. Во-первых, иначе не мог. Какое-нибудь дело Бейлиса совершенно выбивало меня из колеи. Да и нужно было, чтобы литература в наше время не оставалась безучастной к жизни. Вообще я не раскаиваюсь ни в чем, как это теперь встречаешь среди многих людей нашего возраста: дескать, стремились к одному, а что вышло. Стремились к тому, к чему нельзя было не стремиться при наших условиях. А вышло то, к чему привел «исторический ход вещей». И, может быть, без наших «стремлений» было бы много хуже».

В этом высказывании — весь Короленко! Но сомнения относительно праведности пройденного пути и целесообразности некоторых своих действий все-таки посещали писателя, особенно под конец жизни. [к тексту]

³ Речь идет о книге: Жизнь и литературное творчество В. Г. Короленко. Сб. статей и речей к 65-летнему юбилею. Пг., 1919. Здесь был помещен и текст выступления М. Горького на юбилейном заседании, устроенном обществом «Культура и свобода» в Петрограде, под названием: «Из воспоминаний о Короленко». [к тексту]

5

¹ О В. Н. Григорьеве см. примечание 15 к Дневнику за 1921 г. О знакомстве с Григорьевым Короленко вспоминал с воодушевлением: «Как-то в жаркий день начала лета, проходя по площадке мимо академии, я увидел молодого офицера, шедшего под руку с маленькой старушкой... Увидев меня, он вежливо поклонился и спросил, можно ли теперь осмотреть академию... В парке было почти пусто, и мы разговорились. Оказалось, что его зовут Василий Николаевич Григорьев, а старушка — его мать. Он офицер инженерной академии, второго курса, но сейчас подал прошение о приеме его в Петровскую академию... Это вызвало во мне внезапный интерес и глубокую симпатию... И меня точно вдруг прорвало... и вот перед этим незнакомым человеком, возбудившим во мне внезапную симпатию, я неожиданно для себя излил всю горечь, накопившуюся за эти годы... Григорьев слушал внимательно, и в его серых глазах, глядевших на меня из-под крутого лба, я видел глубокий интерес и участие...

В одну из последующих встреч Григорьев по какому-то поводу процитировал из Писарева: «Скептицизм, переходящий за известные пределы, становится подлостью». У Писарева это сказано несколько иначе, но мысль та же, и именно в этой форме в устах Григорьева она произвела на меня сильное и неизгладимое впечатление...» (Собр. соч., т. 6, с. 137 — 138). [к тексту]

² В уже цитированном письме от 28 февраля Алексей Максимович писал: «В.Г.! Я прочитал II-ю часть «Записок Современника» и слышал, что у Вас готова III-я. Если Вы желаете видеть этот ценный, интереснейший труд напечатанным хорошо и в достаточно обильном количестве — я могу устроить это Вам в Берлине у частного издателя. В случае согласия — пришлите в Петроград на мое имя заказным пакетом, — а еще лучше — с оказией в Москву Екатерине Павловне Пешковой-Горькой... просмотренные Вами экземпляры книг... Сообщите Ваши условия. В высшей степени важно дать эту книгу читателю сего мрачного дня. Звереют люди...» (М. Горький. Неизданная переписка, с. 156—157). [к тексту]

³ Конечно, Короленко уже прекрасно понимал, что Луначарский не решится вступить с ним в публичный спор в виде обмена письмами и их публикацией. И дело было не в Луначарском, а в людях, стоявших гораздо выше его в партийной и служебной иерархии. [к тексту]

6

¹ Имеется в виду поворот Ленина в сторону новой экономической политики, налаживания разрушенного хозяйства и привлечения на сложные участки работы квалифицированных специалистов из «буржуазии». [к тексту]

² Горький уже знал о переживаемом Короленко горе из письма С. Д. Протопопова и был возмущен расправой над Ляховичем. Владимиру Галактионовичу он сообщал (13 июля 1921 г.): «...об аресте, болезни и смерти К. И. Ляховича знал давно... По этому поводу я посылал телеграмму Ленину и Луначарскому, первый, очевидно, ничего не сделал, второй — бессилен сделать что-либо. (В высшей степени замечательное наблюдение Горького, еще раз указывающее на то, почему Луначарский не вступил в переписку с Короленко. — В. Л.).

Удар, Вам нанесенный, мне понятен, горечь Вашего письма я очень чувствую, но — дорогой мой В. Г. — если б Вы знали, сколько таких трагических писем читаю я, сколько я знаю тяжких драм! У Ивана Шмелева расстреляли сына, у Бориса Зайцева — пасынка. К. Тренев живет в судорожном страхе, А. А. Блок, поэт, умирает от цинги, его одолела ипохондрия, опасаются за его рассудок, — а я не могу убедить людей в необходимости для Блока выехать в Финляндию, в одну из санаторий. Не могу перевести из Крыма в Москву Тренева, Шмелева, Сергеева-Ценского, Деренталя — не могу уже третий месяц.

Вчера Ревтрибунал судил старого большевика Станислава Вольского, сидевшего десять месяцев в Бутырской тюрьме за то, что он издал во Франции книжку, в которой писал неласково о своих старых товарищах по партии. Я за эти три года много видел, ко многому «притерпелся», но на процессе, выступая свидетелем со стороны защиты, прокусил себе губу насквозь. Плохо мы живем, — будем жить еще хуже» (М. Горький. Неизданная переписка, с. 161—162). [к тексту]

³ Говоря о терроре, всевозможных запретах и т.п., Короленко упорно ставит знак равенства между, грубо говоря, царизмом и коммунизмом. Это можно объяснить следующими обстоятельствами: а) прекрасным знанием на практике многих отрицательных сторон и вопиющих безобразий, имевших место при царизме, б) знанием опять-таки на практике тюремных и прочих условий того времени, в) отсутствием достаточно полной информации о масштабах и жутких методах красного террора, г) приверженностью к либеральным ценностям и абсолютной неприемлемостью самодержавия как такового.

Подчеркнем при этом, что В. Г. Короленко и многочисленные его единомышленники из широчайшего либерально-демократического спектра ни при каких условиях не допускали возможности возрождения в России самодержавия. Ненависть их к царизму была патологической. Можно было бы привести тысячи и тысячи высказываний их по этому поводу, но мы ограничимся лишь мнением одиозной личности — Бориса Савинкова, который знал толк в терроре, провокациях и их влиянии на политику. Так вот в августе 1920 года Борис Савинков обратился к генералу Врангелю со следующим «программным» заявлением в виде «открытого письма»:

«Господин генерал! Ко мне явились казаки-терцы из армии генерала Бредова. Они мне высказали то, что давно тревожило мою мысль, что тревожит мысль всех русских людей...

Мы, русские патриоты, без различия партий, монархисты, республиканцы и социалисты — видим в Вас носителя русского национального флага (начало весьма характерное: заявка идет от «всех русских людей» и даже от «монархистов»; но далее раскрывается вся сущность «демократических» требований. — В. Л.)... Мы верим, что Вы не пойдете по дороге генерала Деникина. Мы верим, что Вы учли ошибки прошлого и проникли в глубокую сущность событий, происходящих ныне не только в России, но и во всем мире. Старого не вернешь! Его и нельзя пытаться вернуть. Царя не восстановишь. Его и нельзя пытаться восстановить. Россия построится как великая казачья и крестьянская демократия через Учредительное собрание, или она не построится вовсе. Мы верим, что Вы пытаетесь воссоздать Россию не царскую, не помещичью, не чиновничью, а Россию «третью», ту Россию, где все будут равны перед законом (первично не «равенство перед законом», а содержание самого закона, который может быть по сути антинародным. — В. Л.), где будет порядок, где каждый казак и каждый крестьянин будут иметь свою землю, будут мирно трудиться на ней и мирно обогащаться, ту Россию, которая не будет ни теснить, ни насиловать никого — ни эстонца, ни латыша, ни украинца, ни еврея, ту Россию, которая утвердит свободу и мир — мир всему миру...»

Подвергая резким обвинениям Деникина, Б. Савинков подчеркивал, что Добровольческая армия «восстановила против себя всех... и Грузию, и Украину, и Польшу... и главное — крестьян... Не большевики одолели его, не в бою проиграл он свое святое дело, не самоотверженные бойцы виноваты в его поражении... Его одолели расстрелы и грабежи, «Осваги»...» (Газета «Последние известия», Ревель, 23 августа, № 9).

Мы в данном случае не разбираем «программу» возрождения России, написанную главным террористом страны, а отмечаем, что и Б. Савинков более всего боялся восстановления законного строя! Что же говорить о керенских, Милюковых, черновых, кусковых и прочих ревнителях западных ценностей...

В. В. Шульгин, будучи все-таки православным человеком и глубоко сознавая свою вину перед Россией (его роль в отречении императора Николая II не была ведущей, но и не была самой последней), находясь в эмиграции, фактически стал отстаивать промонархические идеи. И прежде всего он призывал каждого русского эмигранта прочувствовать и признать свою вину перед свергнутым монархом и перед обманутым русским народом. Мы приведем отрывок из малоизвестных его высказываний, которые он публиковал в суворинском «Новом времени» (Белград).

«Сколько лет русские, сами русские, распространяли небылицы об «ужасах царизма». Сколько талдычили о мрачных застенках самодержавия, о невероятных погромах, устраиваемых царским правительством, о «кровавом царе Николае», о несчастном народе, у которого помещики отняли всю землю, а чиновники всю свободу, столько врали о жестокостях русских жандармов, о невыносимости самодержавного гнета.

Все это тогда была ложь. Ну вот с тех пор как революция (желанная, «святая», благостная революция) произошла, все это стало правдой: нет такого ужаса на земле, который не происходил бы теперь в России. И что же? Когда это была ложь, этой лжи верили, а теперь, когда это правда, не верят. И это наказание клеветникам, ибо клеветали почти все: нагло лгали левые, либерально обращались с истиной средние, раздражительно брюзжали правые. И редко, и редко кто гордился быть русским и смело говорил врагам и друзьям, что его родина прекрасна» (№ 1330, 4 октября 1925 г.).

Перед революцией Шульгин относился к Короленко как к откровенно «левому», революционному деятелю и даже называл его «писателем-убийцей» после «дела Филонова». Только на примере взаимоотношений Шульгина и Короленко можно представить себе ту концентрацию неприязни, ненависти и злобы, которая витала над Россией. А ведь оба — русские, редкого таланта люди, сыгравшие заметную роль в важнейших российских событиях и повлиявшие на ход русской истории... [к тексту]

⁴ «Творческая история» писем В. Г. Короленко к Луначарскому довольно подробно изложена в следующих изданиях: Литературное наследство. Т. 80. В. И. Ленин и А. В. Луначарский. М., 1971, с. XXXIX, XL, XLI, 198-199, 720-726; П. И. Негретов. В. Г. Короленко. Летопись жизни и творчества. 1917—1921. М., 1990, с. 271—274 и др. И тем не менее хотя бы вкратце об этом важном эпизоде в жизни Короленко (да и Луначарского) необходимо рассказать.

Собственно, рассказывать надо о том, почему не получилось переписки «из двух углов» и почему Луначарский фактически струсил. История эта несколько темновата, но все же кое-какие свидетельства и документы уже известны. Сошлемся прежде всего на воспоминания В.Д. Бонч-Бруевича, опубликованные в сб.: В. Г. Короленко в воспоминаниях современников. М., 1962, с. 507—508.

«С наступлением Октябрьской революции мне пришлось неоднократно получать официальные сведения... о том, что В. Г. Короленко весьма неодобрительно относится к деятельности представителей советской власти, считает совершенно ненужным и зловредным решительную борьбу диктатуры пролетариата с эксплуататорскими классами, называя ее «излишней жестокостью». Он доказывал, что мирная эволюция в лоне республиканской конституции скорее достигнет желаемой цели, чем решительная, беспощадная, нередко кровавая борьба классов, которая, по его мнению, только напрасно озлобляет народ. С присущей ему откровенностью и бесстрашием, Владимир Галактонович это свое мнение, шедшее вразрез с указаниями директивных органов партии и правительства, открыто высказывал всюду и везде, как в письмах, так и устно при разговорах, и на собраниях.

Все сведения об этих фактах были известны Владимиру Ильичу.

— Не понимает он задачи нашей революции, — говорил Владимир Ильич. — Вот они все так: называют себя революционерами, социалистами, да еще народными, а что нужно для народа, даже и не представляют. Они готовы оставить и помещика, и фабриканта, и попа — всех на старых своих местах, лишь бы была возможность поболтать о тех или иных свободах в какой угодно говорильне. А осуществить революцию на деле — на это у них не хватает пороха и никогда не хватит. Мало надежды, что Короленко поймет, что сейчас делается в России, а впрочем, надо попытаться рассказать ему все поподробней. Надо просить А. В. Луначарского вступить с ним в переписку: ему удобней всего, как комиссару народного просвещения и к тому же писателю. Пусть попытается, как он это отлично умеет, все поподробней рассказать Владимиру Галактионовичу — по крайней мере пусть он знает мотивы всего, что совершается. Может быть, перестанет осуждать и поможет нам в деле утверждения советского строя на местах.

При первом же свидании с Анатолием Васильевичем Владимир Ильич рассказал ему о возмущениях В. Г. Короленко и распорядился все сведения из Полтавы о выступлениях Короленко в дальнейшем пересылать лично А. В. Луначарскому».

Трудно сказать, чего больше желал Ленин, «перевоспитания ли писателя (в это он почти не верил) или найти способ «приглушить» мощную критику. Во всяком случае, было ясно (прежде всего Луначарскому), что поставленную задачу выполнить практически невозможно. Тем более что нарком к тому времени прекрасно знал о письме Ленина к Горькому, в котором вождь с редкой гневливостью отозвался о статье Короленко «Война, отечество и человечество». Вот фрагмент из этого письма, касающийся писателя:

«Интеллектуальные силы» народа смешивать с «силами» буржуазных интеллигентов неправильно. За образец их возьму Короленко: я недавно прочел его, писанную в августе 1917 г., брошюру «Война, отечество и человечество». Короленко ведь лучший из «околокадетских», почти меньшевик. А какая гнусная, подлая, мерзкая защита империалистической войны, прикрытая слащавыми фразами! Жалкий мещанин, плененный буржуазными предрассудками! (выделено нами. — В. Л.). Для таких господ 10 000 000 убитых на империалистической войне — дело, заслуживающее поддержки (делами, при слащавых фразах «против» войны), а гибель сотен тысяч в справедливой гражданской войне против помещиков и капиталистов вызывает ахи, охи, вздохи, истерики.

Нет. Таким «талантам» не грех посидеть недельки в тюрьме, если это надо сделать для предупреждения заговоров (вроде Красной Горки) и гибели десятков тысяч. А мы эти заговоры кадетов и «околокадетов» открыли. И мы знаем, что околокадетские профессора дают — сплошь да рядом заговорщикам помощь. Это факт.

Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно» (выделено нами. — В. Л.). (В. И.Ленин. ПСС, т. 51, с. 48).

Жаль, что Короленко не узнал об этом «мнении» Ленина, ибо Горький, конечно жалеючи писателя, ничего ему об этом не сообщил. Надо полагать, что Короленко в этом случае нашел бы достойный ответ и сами «письма к Луначарскому» приобрели бы совершенно иную окраску. Что же касается Ленина, то он и после смерти Короленко помнил злополучную статью и, просматривая вышедшую в 1922 году книгу «Письма В. Г. Короленко к И. П. Белоконскому», подчеркнул на полях концовку текста, написанного от редакции («...духовный облик писателя-гуманиста наших дней, того писателя, которому в последние его годы единодушный голос родной литературы присвоил имя «совести русского общества») и написал: «А брошюра его за войну 1917 года?» (Литературное наследство, т. 80, с. 724).

Между тем Луначарский, получив «задание», делал попытки его исполнить. Получив первое письмо от Короленко, он направляет его Ленину со следующей сопроводиловкой от 7 июля 1920 г.: «...Посылаю Вам первое письмо Короленко. По-видимому, за ним последуют более интересные.// В объяснение факта, о котором пишет В. Г., сообщаю Вам следующее: В. Г. приехал в театр, когда я должен был выступить там с речью, и стал хлопотать в присутствии детей Аронова и Миркина за их судьбу. Я немедленно подозвал председателя ЧК т. Иванова и просил его принять к сведению факты, передаваемые Короленко.// Самым существенным была бумага от местного заведующего губпродкомом, в которой этот заведующий... констатировал, что преступления за Ароновым и Миркиным нет. // На эту бумажку председатель ЧК... только пожал плечами и сказал: «разберемся». // Когда В. Г. отошел от меня, Иванов заявил мне, что люди эти уже расстреляны. Факт произвел на меня, конечно, тяжелое впечатление, и я передал его так, как передаю Вам, т. Дзержинскому. Он очень взволновался и заявил, что это дело не может пройти так: либо, сказал он, Иванов действительно расстрелял людей зря, и в таком случае он должен быть сам отдан под суд, либо он расстрелял их за дело, и в таком случае бумажка продкома, попавшая в руки Короленко, является в свою очередь преступной бумажкой. Он затребовал при мне все это дело телефонограммой к себе и обещал рассмотреть его лично (дело Аронова и Миркина было рассмотрено центральным управлением ЧК Украины, которое одобрило приговор Полтавской губчека. — В. Л.).

Думаете ли Вы, что я должен сообщить об этом Короленко?» (Литнаследство, с. 198).

Таким образом, Луначарский решил о ходе «перевоспитания» писателя немедленно докладывать Ленину. Об этом свидетельствует также его записка Ленину от 27 июля 1920 г.: «...Вы не вернули мне первое письмо Короленко, хотя я очень просил об этом. Если Вы его не потеряли, то я еще раз прошу Вас вернуть его мне. А теперь направляю Вам копию второго, копию из предосторожности, чтобы и это письмо не оказалось потерянным. Письмо, представляется мне, сравнительно мало интересно, но тем не менее заслуживающее того, чтобы Вы его прочитали» (Литнаследство, с. 207).

Рукою Л. А. Фотиевой на письме было начертано: «В архив».

На этом заканчивается «официальная часть» истории с письмами писателя (не исключено, что тщательное изучение вновь открывшихся архивов даст нам продолжение этой «официальной части») и начинается много вариантная версия Луначарского о судьбе писем и о непоявлении ответов на них. По подсчетам П. И. Негретова, Луначарский за десять лет (1921—1931) «шесть раз возвращался к истории своей несостоявшейся переписки с Короленко, каждый раз видоизменяя ее и противореча себе, пока окончательно не запутался» (П. И. Негретов. Указ. соч., с. 273).

Действительно, Луначарский многократно возвращался к этой теме (более шести раз), но ни разу не был искренним до конца. Это и понятно: не мог он сказать откровенно, что переписка полноценная могла состояться лишь в том случае, если бы Короленко хотя бы частично отошел от своей позиции. Тогда эта переписка заинтересовала бы и Ленина. Но коль скоро писатель остался на своей позиции, то что же мог написать Луначарский (в душе, кстати, типичный либерал!), прекрасно зная твердое и резкое «заключение» на эту позицию самого вождя?! После первых писем Короленко он пытался получить «ориентировку» от Ленина, но тот, ознакомившись с текстами писем, решил сдать их в архив...

Из ряда высказываний Луначарского о несостоявшейся переписке с Короленко мы приведем два: первое и последнее. После смерти писателя Луначарский выступил в «Правде» с большой статьей (28 декабря 1921 г., № 294), в которой уделил место и письмам: «За год до своей смерти он предложил мне написать несколько писем о революции. Я сговорился, что я отвечу ему и что, может быть, мы решим оба издать эту переписку. Несколько писем от него мною были получены, но благодаря, вероятно, почтовым затруднениям, далеко не все и мне не удалось восстановить всю их серию. В виде ответов я послал В. Г. книгу Троцкого «Терроризм и коммунизм», которая содержала в себе, на мой взгляд, победоноснейшее опровержение всех его, увы, обывательских соображений, которыми он переполнил все письма» (заметим, кстати, что все письма писателя были доставлены наркому с оказией и вручены его секретарю). 30 октября 1930 г. Луначарский в письме к Н.К. Пиксанову сообщал: «...Что касается моей переписки с Короленко, то ее издать никак нельзя. Ибо и переписки-то не было. После получения 1-го письма Короленко я показал и его, и проект моего короткого ответа Владимиру Ильичу, и мы с ним установили дальнейший план (ни о содержании проекта ответа, ни о «плане действий» нарком нигде не упоминал. — В. Л.). В первом же ответе я сообщил Короленко (после нескольких возражений и советуя ему прочесть книгу Троцкого о терроре), что я не буду ему отвечать на каждое письмо, но подожду, пока мысль его будет мне окончательно ясна, и тогда отвечу большим письмом. Но письму стали доходить очень неаккуратно. Об этом я опять писал, просил прислать недостающие, и весь этот инцидент оборвала смерть Владимира Галактионовича. // Как видите, довольно крупные снаряды, частью, правда, буквально недолетевшие (по почте), которыми стрелял Короленко, не находили ответа с моей стороны. Издавать же письма Короленко без самой резкой отповеди невозможно» (П. И. Негретов. Указ. соч., с. 273—274).

Мы полагаем, что ставить точку в этой истории пока рано... [к тексту]

⁵ Мы уже упоминали о Ясинском Иерониме Иеронимовиче (псевд. Чуносов, Максим Белинский, Независимый) (1850—1931) в примечаниях к дневнику Короленко (примечание 86 к Дневнику за 1917 г.), но требуются, видимо, дополнения. Плодовитейший писатель, автор 12 романов (Путеводная звезда, Вечный призрак, Жар-Птица, Трагики, Муза, Нечистая сила, Ординарный профессор, Старый сад, Иринар Плутархов, Петербургские туманы, Крепостники, Под плащом сатаны), многих томов с повестями и рассказами, сборников стихов, редактор нескольких журналов, сборников и газет. Словом, личность в литературе довольно известная. Но при этом Ясинский менял свои политические взгляды, сотрудничая поочередно как в либерально-демократической, так и в консервативной печати. После Октябрьского переворота пришел с поклоном и приветствием новой власти к Луначарскому. Тот не преминул тут же этим похвастаться в печати (Известия ВЦИК и Петросовета, 17 ноября 1917 г.), сравнив приход Ясинского с библейским Симеоном Богоприимцем, что вызвало бурю негодования в среде писателей. Даже Горький (Новая жизнь, 6 декабря 1917 г.) с горечью заметил: «...бестолковый Луначарский навязывает пролетариату в качестве поэта Ясинского, писателя скверной репутации». Короленко же «поздравил» Луначарского с таким «уловом» и язвительно отметил, что «Горькие уходят, Ясинские приходят...». Но надо отметить, что Ясинский плодотворно работал и при большевиках, редактируя журналы «Красный Огонек» и «Пламя», переводя поэму Ф. Энгельса «Вечер», выпуская сборники своих стихов и других сочинений. Свою долгую и противоречивую жизненную эпопею он отразил в довольно интересном «Романе моей жизни» (1926). Но слава писателя-перебежчика закрепилась за ним прочно. [к тексту]

⁶ Яблоновский Александр Александрович (1870—1934), известный писатель, критик, фельетонист, автор многих рассказов и очерков, издал у Сытина «Родные картинки» (Т. 1—3. М., 1912—1913 гг.). В гражданскую войну сотрудничал в нескольких газетах антибольшевистского направления. В эмиграции в основном писал фельетоны. Очень злые. Доставалось особенно тем, кто стал сотрудничать с советской властью: Луначарскому, Горькому, Свидерскому и многим другим. [к тексту]

⁷ Горький давно собирался уехать за границу. Об этом он писал многим писателям и знакомым. В письме к Нансену (сентябрь 1920 г.) он сообщал: «Я действительно устал и был бы рад несколько отдохнуть, работая над книгой, которую мне хочется писать» (М. Горький. Неизданная переписка. М., 2000, с. 182). [к тексту]

8

¹ В. Г. Короленко отвечает на ряд поступивших к нему обращений в связи с организацией Помгола и на письмо Горького от 13 июля 1921 года, в котором тот подробно изложил ситуацию с надвигающимся в стране голодом и созданием Общественного комитета помощи голодающим:

«Голод принимает размеры катастрофы небывалой. Необходимо бороться с ним всячески. Патриарх Тихон послал воззвание о помощи Архиепископу Кентерберийскому и Епископу Нью-Йорка; я тоже послал воззвания всем знакомым: Масарику, Уэллсу, Бласко Ибаньесу, Синклеру, Анат. Франсу, Гауптману и др. Надеюсь получить некоторые крохи хотя бы для ученых и детей. Но — нам необходимо свыше ста миллионов пудов хлеба, — это по официальным данным, которые всегда — как Вы это знаете — стремятся уменьшить размеры несчастья.

Владимир Галактионович! Я убедительно прошу Вас — напишите и Вы воззвание к Европе. Это необходимо. Ваше почтенное имя несомненно повлияет на ту часть русской политической и обывательской эмиграции, которая в ослеплении злобы на власть будет мешать сбору хлеба и медикаментов для прокорма и лечения народа. Они будут делать это, поверьте! Ибо озлобление их — ужасно.

Посылаю Вам копию воззвания Патриарха. Это очень умный и честно мыслящий человек, он хорошо знает печальные недостатки великорусского племени.

Я прошу Вас — если Вы напишете воззвание — послать его на мое имя, а уж я направлю его за границу.

Здесь организуется «Комитет борьбы с голодом» в таком составе: председатель Л. Каменев, члены президиума: Н. Семашко, А. Рыков, засим — вероятно — бывший министр при Керенском Н. В. Некрасов, кадеты Кишкин и Щепкин, члены: Кускова, Прокопович, Кутлер, М. Н. Покровский, Левицкий, кооператоры и еще человек двадцать «Общественных деятелей». Я тоже вхожу в этот комитет. А Вы? Не согласитесь ли?

Цель Комитета — выпустить за подписями своими воззвание о помощи к Европе. Я думаю, что это — все, что может сделать подобный комитет. Его воззвание тоже несколько умерит противодействие эмиграции сборам денег, медикаментов и хлеба... Жду скорого ответа, если можно — пошлите с оказией» (М. Горький. Неизданная переписка, с. 162—163).

Всероссийский общественный комитет помощи голодающим был создан 21 июля 1921 года, и через несколько дней Короленко получил телеграмму следующего содержания: «В годину великого народного бедствия общественными силами Москвы, по соглашению с правительством, организован Всероссийский Комитет помощи голодающим. На первом заседании Комитет единогласно избрал Вас, глубокоуважаемый Владимир Галактионович, своим почетным председателем. Просим принять избрание и оказать Вашу ценную помощь в трудном деле».

Короленко, уже будучи тяжело больным, но видя размеры надвигающегося на народ бедствия, согласился участвовать в Помголе. 27 июля он направляет Л. Д. Каменеву телеграмму следующего содержания: «Я болен и слаб, силы мои уже не те, какие нужны в настоящее время, но тем не менее я глубоко благодарен товарищам, вспомнившим обо мне в годину еще не бывалого бедствия, и я постараюсь сделать все, что буду в силах».

Короленко был искренним до наивности человеком и не мог предположить, что вокруг Помгола разыгрываются всякие политические интриги, весьма далекие от истинных проблем. [к тексту]

² Мы не имеем возможности подробно изложить сущность затронутой Горьким и Короленко проблемы — реакции эмиграции на голод в России. Отметим лишь, что эмиграция осталась в политическом отношении столь же разношерстной, как и была в России до революции. И Горький, и Короленко были правы по-своему, но истина заключалась в другом: ни эмиграция, ни верхушка большевиков ничего существенного не сделали для того, чтобы предотвратить катастрофу — те и другие прекрасно знали, что за все их политические преступные игры будет расплачиваться миллионами своих жизней простой русский народ. Милюковские «Последние новости» (Париж, 1921, № 488) писали: «Положение России безнадежно. Идет полное уничтожение русского народа. Число голодающих перевалило за 30 миллионов. Никто и ничто их спасти не может (вот позиция либеральной демократии! — В. Л.). Накормить такое количество голодных людей путем Филантропии немыслимо». И тут же газета глумливо добавляет: Ленин в последнее время разочаровался в русском народе и сожалеет о допущенных жестокостях против интеллигенции. Затем из этого высказывания преподносится следующая «цитата»: «Если бы я знал, каков русский народ, я бы не сделал своего опыта, а работал бы сначала с интеллигенцией. Теперь уже поздно: интеллигенция почти вся перебита». То есть Милюковцы продолжали забавляться спекуляциями на беде народной.

Даже советские газеты не могли скрыть чудовищного бедствия, охватившего страну. Так, «Правда» (27 января 1922 г.) писала: «В богатых степных уездах Самарской губернии, изобиловавших хлебом и мясом, творятся кошмары и наблюдается небывалое явление повального людоедства»... «Тайком родители поедают собственных умерших детей...» Аналогичные сообщения поступали из многих губерний.

Та же газета (29 января 1922 г.) подвергла яростной критике позицию П. Н. Милюкова, который увязывал возможность переговоров с Москвой на Генуэзской конференции со сменой общественно-политического строя в России. Более того, он рекомендовал западным странам воздержаться от помощи голодающим в России до тех пор, пока в стране не будут в корне изменены «хозяйственные условия», которые, по его мнению, и являются причиной голода («Последние новости», 17.01.1922).

Такие, по сути кощунственные заявления некоторых эмигрантских кругов (как видим, Горький прекрасно ориентировался в политической жизни эмиграции), а также пассивная позиция Лиги наций по вопросу о помощи голодающим в России, позволяли большевистскому руководству утверждать, что русская эмиграция и ее западные партнеры занимаются политическими спекуляциями, используя нарастающий голод в стране. «Над Волгой умирает 20 млн. человек, — отмечалось в одной из статей «Правды», — они умирают медленной смертью. Они варят траву. Они едят глину, смешанную с растениями, дабы заполнить желудок, избавиться, хотя бы на момент, от чувства страшного голода. Они пухнут, они лежат бессильные, пока милосердная природа не отнимет у них сознания... Почему капиталистические державы не оказывают помощи голодающим массам в Поволжье? Они оттягивают эту помощь для того, чтобы... вырвать у советской России согласие на выплату старых долгов, вырвать у нее согласие на целый ряд экономических уступок, которые дадут миллиарды накоплений. Пусть умирают миллионы; за это время капиталисты сговорятся между собою, как совместно надавить на советскую республику».

Следует отметить, что, несмотря на выход в свет целого ряда научных работ по этой страшной трагедии, пережитой русским народом, все же эта тема до сих пор остается, к сожалению, малоисследованной. [к тексту]

³ «Черносотенное злодейство» — есть один из мифов, созданных либеральной демократией. Как мы уже видели, политические игры на голоде вели не монархисты, а именно либералы, предрекавшие гибель большевизма в несколько месяцев. [к тексту]

⁴ Весьма характерное для Короленко рассуждение, отвергавшего уже к тому времени насильственные методы в политической борьбе, с какой бы стороны они ни исходили. [к тексту]

⁵ Мишле неоднократно утверждал о том, что террор погубил Французскую революцию. Возможно, Короленко имел в виду следующее высказывание французского историка: «Вступая в полосу якобинства, революция должна была неминуемо через известное время погибнуть...» (Мишле Ж. Кордельеры и Дантон. Пбг., 1920, с. 89). [к тексту]

9

¹ Об этом же Короленко писал и С. Д. Протопопову (13 августа): «Мне выпало на долю написать обращение к Европе. Сделаю, что могу, но у меня нет цифровых данных, да, кажется, и нигде их нет. Написал Григорьеву и Пешехонову, но ответов еще не получил. Обратился и к местным статистическим силам. Здесь есть люди очень серьезные...» (Вестник литературы, 1921, № 10, с. 15). [к тексту]

² Уэллс Герберт Джордж (1866—1946) находился в советской России с конца сентября до середины октября 1920 года. Его поездка в Россию, а затем и книга «Россия во мгле» вызвали бурю негодования прежде всего в писательских кругах эмиграции. Почти все эмигрантские газеты были переполнены материалами исключительной резкости в адрес Уэллса. Так, А. И. Куприн выступил в газете «Общее дело» (24.10.1920) со статьей «Два путешественника», в которой сравнивал творческую и нравственную сущность Нансена и Уэллса. Разумеется, Уэллс в этом сравнении получался в творческом отношении пигмеем, а в нравственном — политическим спекулянтом. В частности, Куприн отмечал: «Значительные события часто совпадают на маленьком земном шаре. Почти одновременно мы услышали о том, что Нансен и Уэллс собираются ехать в советскую Россию для глубоких и всесторонних исследований ее состояния.

Нансен не поехал. Кто мог бы осмелиться заподозрить в нерешительности его, видевшего так близко перед собою смерть и — не мгновениями, а месяцами? Привыкший к научному и практическому методу мышления, он, вероятно, сказал себе: «Я и без путешествия в центр этой несчастной страны знаю о ее положении. Несколько сотен безумных, но хитрых негодяев кровавыми путами опутали загнанный, усталый, голодный, больной, многомиллионный народ. Всей реальной правды эти негодяи мне не скажут и не позволят ее увидеть. А народ не может этого сделать и не посмеет. Не хочу же я быть в положении водевильного дурачка, водимого за нос».

И не поехал.

Но Уэллс поехал. Для этой поездки у него уже был в голове готовый, изображенный им самим «каворит» — утопическое представление о благах, сопряженных с первым мировым опытом великой коммунистической республики. Иными словами, абсурдное основание будущему роману для клерков у него было заложено.

О том, как мыкали Уэллса по всем утопическим учреждениям Совдепии Горький, Луначарский и К°, о том, как он слушал Шаляпина и созерцал балет, я не буду говорить... Но одна мысль меня занимает и смешит.

Не может быть, чтобы вожди Совдепии не предложили знаменитому романисту за его благосклонное, приятное и рассеянное внимание какой-нибудь веской мзды, хотя бы и в весьма замаскированном виде. Ведь они так привыкли к тому, что все берут. Однако я верю и в то, что Уэллс откажется от этого бакшиша. И тем не менее положение его будет крайне двусмысленно...»

Куприн сознательно ошибся, Уэллс довольно быстро написал не «роман», а политическое эссе, которое в эмиграции вызвало еще большее негодование, чем поездка писателя. Переведенная на русский язык Н. С. Трубецким и изданная в Софии (февраль 1921 г.), она уже в предисловии авторском содержала неприятие ее русской эмиграцией. Резолюция была такова: «Нас, русских, за исключением разве некоторой части коммунистов, предложенное Уэльсом разрешение русского вопроса ни в коем случае удовлетворить не может. Поэтому, с точки зрения большинства из нас, книга эта должна быть признана вредной».

Короленко познакомился с книгой в мае 1921 года (X. Г. Раковский, отлично зная настроение и мысли писателя, специально препроводил ее для Короленко, видимо, понимая, что тот во многом согласится с Уэллсом, особенно в оценке действовавшего тогда коммунистического правительства), и она произвела на него сильнейшее впечатление. [к тексту]

³ Действительно, в книге есть места, которые могли возбудить у Короленко неприятные чувства. Укажем на некоторые из них.

Вот, например, что пишет Уэллс об основной массе русского народа:

«Огромная масса населения России — крестьяне, неграмотные, жадные и политически пассивные (здесь и далее выделено мною. — В. Л.). Они суеверны, постоянно крестятся и прикладываются к иконам — особенно это заметно в Москве, — но они далеко от истинной религии (надо полагать, что Уэллс под истинной религией подразумевает полухристианские англиканские вероисповедания! — В. Л.). Политические и социальные вопросы интересуют их только поскольку дело идет об их собственных нуждах. В основном большевиками они довольны. Православный священник совершенно не похож на католического священника Западной Европы; он сам — типичный мужик, грязный и неграмотный, не имеющий никакого влияния на совесть и волю своей паствы. Ни у крестьян, ни у духовенства нет никакого творческого начала. Что касается остальных русских, как в самой стране, так и за ее пределами, — это пестрая смесь более или менее культурных людей, не связанных ни общими политическими идеями, ни общими стремлениями. Они способны только на пустые споры и беспочвенные авантюры» (Герберт Уэллс. Россия во мгле. М., 1959, с. 50).

Такого рода высказываний, рассыпанных по тексту, в книге довольно много. Короленко, конечно, понимал, что даже в оскорблениях Уэллс в чем-то прав, но читать это от имени европейца было неприятно.

Для сравнения мы приведем мнение о русских священниках А. И. Куприна, высказанное примерно в то же время: «...Но как преобразовалось, как выросло в буре и пламени все рядовое, будничное белое русское духовенство!.. Что говорить, слаб и немощен перед искушениями бывал нередко наш заурядный попик... Слишком близок он был всегда к нашей темной, грешной, черноземной жизни... Но только в русских попах так цельно сохранилась расовая чистота крови. Почти без преувеличения можно сказать, что путем браков, заключающихся исключительно в своем классе, русское священство, начиная от времени Владимира Великого и до наших дней, совсем избегло примеси чужих элементов к своей добротной славянской крови. А ранние браки и здоровая деревенская жизнь предохранили эту кровь от порчи... Духовенство русское всегда выдвигало из своей среды великих пастырей, учителей, борцов и мучеников. И если наше духовенство, легко сбросив с себя... даже самый страх смерти, так смиренно, просто и бескорыстно совершает свое высокое служение церкви и народу — то в этом вернейший и, может быть, самый величайший признак того, что и народ близок к невиданному духовному обновлению... Церковь, как и в старые времена, является и символом, и прибежищем, и опорой» («Малое стадо»).

О большевистском правительстве он писал так: «...И вот, когда произошла катастрофа в России, где не осталось других сил, которые могли бы бескорыстно сплотиться для общего блага (разве мог Короленко согласиться с этим утверждением? — В. Л.), из Америки и Западной Европы вернулось много эмигрантов, энергичных, полных энтузиазма, еще молодых людей, утративших в более предприимчивом западном мире привычную русскую непрактичность и научившихся доводить дело до конца. У них был одинаковый образ мыслей, одни и те же смелые идеи, их вдохновляло видение революции, которая принесет человечеству справедливость и счастье. Эти молодые люди составляют движущую силу большевизма. Многие из них — евреи; большинство эмигрировавших из России в Америку было еврейского происхождения (эти строки вызывали в эмиграции воодушевление, ибо такая констатация фактов как бы подтверждала устоявшиеся в монархических кругах эмиграции утверждения, что «в России произошла еврейская революция», что «советское правительство является еврейским» и что Россию теперь следует называть «Советской Иудеей»; для Короленко эти строки были, конечно, крайне неприятными. — В. Л.), но очень мало кто из них настроен националистически. Они борются не за интересы еврейства, а за. новый мир (эти утверждения вызывали в эмигрантских кругах гомерический хохот. — В. Л.). Большевики отнюдь не намерены продолжать традиции иудаизма, они арестовали большую часть сионистских лидеров и запретили преподавание древнееврейского языка, как «реакционного» (на примере Шнеерсона мы видели, что Короленко к этим «мероприятиям» относился крайне отрицательно. — В. Л.). Некоторые из самых видных большевиков, с которыми я встречался, были вовсе не евреи, а светловолосые северяне (в этом слове «некоторые» — несмываемый позор России, продолжающийся вот уже около века. — В. Л.). У Ленина, любимого вождя всего живого и сильного в сегодняшней России, татарский тип лица, и он, безусловно, не еврей» (с. 43). В эмиграции в это время была любимая игра: монархисты составляли списки руководителей советской России с указанием их национальности, и получалась картина удручающая — русских там было очень мало; сионисты же в своей «Еврейской трибуне» уточняли эти данные, и у них получалась уже совсем иная картина — более или менее «приемлемая; при этом монархисты сокрушались по поводу русского происхождения Ленина и Луначарского. Знали бы они их истинное происхождение!

Многие места в книге вызывали буквально ярость в эмигрантских кругах, но особое внимание привлекло следующее заключение, сделанное английским писателем: «Если мы поможем какому-нибудь новому Врангелю свергнуть не такое уж прочное московское правительство, ошибочно полагая, что этим самым установим «представительный строй» и «ограниченную монархию», мы можем весьма сильно просчитаться. Всякий, кто уничтожит теперешнюю законность и порядок в России, уничтожит все, что осталось в ней от законности и порядка. Разбойничий монархический режим оставит за собою новые кровавые следы по всей русской земле и покажет, на какие грандиозные погромы, на какой террор способны джентльмены, пришедшие в ярость: после недолгого страшного торжества он распадется и сгинет...» (с. 48). И еще: «Для того чтобы удержать власть, коммунистическое правительство создало Чрезвычайную Комиссию, наделив ее почти неограниченными полномочиями, и красным террором подавило всякое сопротивление. Красный террор повинен во многих ужасных жестокостях; его проводили по большей части ограниченные люди, ослепленные классовой ненавистью и страхом перед контрреволюцией, но эти Фанатики по крайней мере были честны. За отдельными исключениями, расстрелы ЧК вызывались определенными причинами и преследовали определенные цели, и это кровопролитие не имело ничего общего с бессмысленной резней деникинского режима, не признававшего даже, как мне говорили, советского Красного Креста. И, по-моему, сейчас большевистское правительство в Москве не менее устойчиво, чем любое правительство в Европе...» (с. 37—38).

Конечно, такого рода выводы, оправдывающие фактически красный террор и низводящие Добровольческую армию на уровень «разбойников», вызвали в монархических рядах эмиграции подозрение, что Уэллс писал свою книгу в соавторстве с кем-то из бойких на перо большевиков или «попутчиков» (намекали даже на Горького). [к тексту]

⁴ Какие же мысли английского писателя проникли в сердце полтавского мыслителя и заставили его «примириться» и с содержанием книги и с выводами «фантаста»?

Уэллс очень настойчиво, через всю книгу проводил генеральную мысль: несмотря ни на что, Россию могут спасти только большевики! Вот вариации этой мысли:

«Я сразу же должен сказать, что это единственное правительство, возможное в России в настоящее время. Оно воплощает в себе единственную идею, оставшуюся в России, единственное, что ее сплачивает» (с. 11).

«И во всей России, и среди русских, разбросанных по всему свету, была лишь одна организация, объединенная общей верой, общей программой; это была партия коммунистов» (с. 36).

«Крушение цивилизации в России и замена ее крестьянским варварством (вспомним «крестьянскую державу» Б. Савинкова! — В. Л.) на долгие годы отрежет Европу от богатых недр России, от ее сырья, зерна, льна и т. п. Страны Запада вряд ли могут обойтись без этих товаров. Отсутствие их неизбежно поведет к общему обнищанию Западной Европы.

Единственное правительство, которое может сейчас предотвратить такой окончательный крах России, — это теперешнее большевистское правительство, при условии, что Америка и западные державы окажут ему помощь. В настоящее время никакое другое правительство там немыслимо. У него, конечно, множество противников, — всякие авантюристы и им подобные готовы с помощью европейских государств свергнуть большевистское правительство, но у них нет и намека на какую-нибудь общую цель и моральное единство, которые позволили бы им занять место большевиков. Кроме того, сейчас уже не осталось времени для новой революции в России. Еще один год гражданской войны — и окончательный уход России из семьи цивилизованных народов станет неизбежным. Поэтому мы должны приспособиться к большевистскому правительству, нравится нам это или нет» (с.79).

По сути, Короленко в конце своего письма к Горькому соглашается с этими высказываниями Уэллса, добавляя лишь к этому спасительное: «всякий народ заслуживает то правительство, какое имеет», и выражая в высшей степени сомнительную надежду на то, что большевики «повернут к свободе». [к тексту]

⁵ Комнезаможи — комитеты незаможних селян, то же, что и комбеды в РСФСР. [к тексту]

10

¹ Короленко сообщал этот чудовищный факт на основе сведений, которые он получал с мест. В архиве писателя сохранились различные обращения крестьян (да и рабочих), требовавших организации власти без коммунистов. Неверными в связи с этим представляются размышления Уэллса относительно того, что крестьяне имеют «сытый вид», что живется им при советской власти лучше, чем при царе, и что периодические стычки их с большевиками объясняются тем, что «крестьяне стараются повольготнее устроиться при существующем режиме» (Указ. соч., с.15). [к тексту]

12

¹ В письме от 31 августа Горький сообщал: «Вы, вероятно, знаете уже, что Московский — «Всероссийский» — комитет закрыт и все его члены — за исключением В. Н. Фигнер, Л. А. Тарасевича, Диатроптова и еще пяти — арестованы. Мотивы роспуска Комитета изложены в статьях советской прессы, но не настолько убедительно, чтобы я мог понять их, тем более непонятны для меня мотивы ареста. Все это случилось в субботу, 27-го.

Ранее того — 24 — Петроградский областной комитет, в котором я был председателем, а С. Ф. Ольденбург — заместителем моим — получил от Петросовета телефонограмму, которая предлагала «немедленно прекратить» деятельность Комитета. Собрав президиум, я огласил телефонограмму и заявил о моем отказе от чести быть председателем Комитета, а также и об выходе из членов Всероссийского, — об этом немедленно была послана телеграмма в Москву, Председателю Всерос. ком. — Льву Каменеву... Вот каково положение... Настроение отвратительное. Извините меня, если я кончу письмо, — сил нет писать, руки дрожат...» (М. Горький. Неизданная переписка, с. 170—171).

Это письмо Горького требует некоторых пояснений.

Помгол был разогнан 27 августа 1921 года постановлением ВЦИК. Этот орган, как всегда в такого рода случаях, оформлял решения, принятые фактической властью в стране, в данном случае решение было принято лично Лениным и поддержано Политическим бюро. Записка Ленина под названием «И. В. Сталину и всем членам Политбюро ЦК РКП (б)» от 26 августа не только раскрывает сущность дела, но и великолепно показывает стиль работы большевистского руководства. Процитируем записку Ленина с максимальной полнотой:

«т. Сталин! Наглейшее предложение Нансена (назначить кадета из Комитета помощи)^*, поведение этих «Кукишей»^** и прилагаемая телеграмма яснее ясного показывают, что мы ошиблись. Или если не ошиблись раньше, то теперь жестоко ошибемся, если прозеваем.

---

^* Ленин ранее согласился с требованием Нансена, который обусловил помощь продовольствием населению Петрограда участием в ее распределении иностранного представителя, но категорически отверг назначение туда же кадета.

^** «Кукиш» — ироническое сокращение фамилий Кусковой и Кишкина. В ходу также был «Прокукиш» (с добавлением Прокоповича).

Вы знаете, что Рыков незадолго до своего отъезда пришел ко мне и сказал, что некий Рунов, свой человек, рассказал ему о собрании, на котором Прокопович держал противоправительственные речи. Собрание это устроил Прокопович, прикрывался он Комитетом помощи голодающим.

Чего же еще ждать теперь? Мыслимо ли терпеть их явную подготовку?

Абсолютно немыслимо.

Предлагаю: сегодня же, в пятницу, 26/8, постановлением ВЦИКа распустить «Кукиш» — мотив: их отказ от работы, их резолюция...

Прокоповича сегодня же арестовать по обвинению в противоправительственной речи (на собрании, где был Рунов) и продержать месяца три, пока обследуем это собрание тщательно.

Остальных членов «Кукиша» тотчас же, сегодня же выслать из Москвы, разместив по одному в уездных городах по возможности без железных дорог, под надзор.

Ей-ей, ждать еще — ошибка будет громадная. Пока Нансен не уехал, дело будет сделано; Нансену поставлен будет ясный «ультиматум». Игре (с огнем) будет положен конец.

Напечатаем завтра же пять строк короткого, сухого «правительственного сообщения»: распущен за нежелание работать.

Газетам дадим директиву, завтра же начать на сотни ладов высмеивать «Кукишей». Баричи, белогвардейцы, хотели прокатиться за границу, не хотели ехать на места. Калинин поехал, а кадетам «не вместно». Изо всех сил их высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев.

Больной зуб будет удален сразу и с большой пользой во всех отношениях.

Не надо колебаться. Советую сегодня же это покончить в Политбюро.

Иностранцы начнут приезжать, надо «очистить» Москву от «Кукишей» и прекратить их игру (с огнем). Покажите это членам Политбюро».

Ленин знал, кому поручать дела, требующие пунктуального исполнения. Задание Ленина было исполнено в точности: Политбюро ЦК 27 августа приняло решение об аресте членов Помгола «ввиду их контрреволюционной деятельности», ВЦИК тут же оформил это постановление, газета «Правда» (30 августа) опубликовала «правительственное сообщение», а пресса развернула против арестованных мощную травлю.

Этот ленинский документ проясняет почти всю ситуацию, но не освещает ее нюансы. Поэтому важно посмотреть на все это дело со стороны противной. Имеются воспоминания Кусковой, Осоргина и других активнейших участников этого противостояния. Но мы воспользуемся воспоминаниями Б. К. Зайцева, менее политизированного члена Помгола и более объективного. Вот некоторые фрагменты из его воспоминаний («Веселые дни», соч. в 3-х томах, т. 2, с. 472—483):

«...Осоргин многозначительно сообщил, что в городе организован Комитет Помощи Голодающим, состоять он будет из «порядочных» людей, но под контролем власти. Голод в то лето правда был ужасный... Власть растерялась. И под минутой паники согласилась на «Общественный Комитет». Нам, представителям литературы, предложили тоже войти... Предложение шло от Прокоповича, Кусковой и Кишкина. От «власти» председателем назначили Каменева...

На другой день уже весь город знал о Комитете. Тогда еще считали, что «они» вот-вот падут. Поэтому Комитет мгновенно разрисовали. Было целое течение, считавшее, что это — в замаскированном виде — будущее правительство! Другие ругали нас, среди них С. П. Мельгунов, «за соглашательство»: ведь мы должны были работать под покровительством Льва Борисовича...

Мы ходили в переулочек у Арбата к Кусковой. В ее квартире шла непрерывная суматоха. Являлись, совещались, заседали. Смесь барства, интеллигенства с крепкой настойкой Москвы... И Сергей Николаевич и Екатерина Дмитриевна были очень серьезны. Их положение не из легких. Все это они затеяли, предстояло найти линию и достойную, и осуществимую... Мы составили литературную группу. Осоргин редактировал газету Комитета — «Помощь». Ее внешний вид вполне повторял «Русские ведомости». Как только появился первый номер, по Москве прошел вздох. «Теперь уж падут! «Русские ведомости» вышли, стало быть, уж капут!»...

Подготовительная часть у Кусковой окончилась, открылись собрания уже с «ними»... «Наших» было числом гораздо больше: профессора, статистики, агрономы, общественные деятели, литераторы, — вроде парламента... С «их» стороны: Каменей, Рыков, Луначарский. Большинство было у «нас», права «наши» считались большие, и настроение (в наивности нашей) такое:

— А п-па-звольте спросить, милостис-дарь, а и-на каком основании вы изволили обобрать Нижегородскую губернию? А н-не угодно ли вам будет срочно отправить пятьсот вагонов в Самар-р-рскую?...

Из этих шумных заседаний я вынес такое наблюдение: «они» и «мы» — это название комедии Островского «Волки и овцы». У них зуб, наглость, жестокость... «Мы» настаивали, чтобы была послана в Европу делегация от Комитета, чтобы можно было собрать там денег, раздобыть хлеба и двинуть в голодные места. «Им» это не так-то нравилось. Началась торговля. То ли мы им должны уступить, то ли они нам...

Мы собрались в свой особняк часам к пяти, на заседание, как было назначено. Сегодня решалось все дальнейшее. Комитет поставил ультиматум: или нашу делегацию выпускают в Европу для сбора денег, или мы закрываемся, ибо местными силами помочь нельзя. Настроение нервное, напряженное... Время идет, вечереет. Под окнами какие-то куртки, а Каменева все нет... Помню, — в прихожей раздался шум... сразу стало ясно: идет беда. В следующее мгновение с десяток кожаных курток с револьверами, в высоких сапогах, бурей вылетели из полусумрака передней, и один из них гаркнул:

— Постановлением Всероссийской Чрезвычайной Комиссии все присутствующие арестованы!...

...Мы остановились у «приветливых» дверей дома «России», на Лубянской площади... Здесь перст Судьбы сортировал: жизнь — смерть, смерть — жизнь. Кускову, Прокоповича и Кишкина очень скоро увели от нас во внутреннюю тюрьму... Клонили к тому, чтобы весь наш Комитет рассматривать как «заговор» и соответственно расправиться... Прокопович, Кишкин и Кускова в эти дни были на черте смерти. Их гибель была решена, спасло вмешательство Нансена. Насколько знаю, он поставил условием своей помощи сохранение их жизней.

Что можно прибавить о нас? Кускова, Прокопович, Кишкин, Осоргин и еще некоторые просидели долго. Потом были сосланы. Потом попали за границу. Пользы голодающим мы, конечно, не принесли. Предсказания наших жен при начале Комитета («через месяц будете все в чека») с точностью осуществились... Мы ошиблись в расчете. Но мне не стыдно, что я сидел. И Кусковой не стыдно... Ну а вот Каменеву...» [к тексту]

² Н. М. Кишкин, один из руководителей Помгола, подвергся новым испытаниям: ему было предъявлено обвинение в связях с тамбовскими повстанцами Антонова и проч. Как мы уже знаем, вмешательство Нансена спасло ему жизнь. [к тексту]

³ Речь идет о письме Е. Д. Кусковой к Короленко (от 22 августа), в котором она обращалась к писателю с просьбой написать воззвание к Европе и давала развернутую характеристику задач Помгола, а также подчеркивала важность сотрудничества с правительством большевиков в сложившихся чрезвычайных условиях массового голода (ОР РГБ, ф. 135/Ш, к.1, ед. хр. 37). Короленко в ответном письме одобрил «линию, которую взял комитет», и выразил недоумение по поводу «подозрительности правительства» (там же, ф. 135/П, к.16а, ед. хр. 43). [к тексту]

⁴ Это «политиканство правительственное» имело отрицательные последствия не только для членов Помгола, но прежде всего для населения. Впрочем, разве можно сравнивать неприятности «прокукишей» с массовой гибелью простого народа от голода?! [к тексту]