История Полтавы

Южнорусская литература

• 

Подробности

Просмотров: 594

Франко Иван. Южнорусская литература.

Подається за виданням: Франко І. Южнорусская литература. // Франко І. Зібрання творів у 50-ти т. Київ, 1976—1986. Т. 41: Літературно-критичні праці (1890—1910) — К.: Наукова думка, 1984. Стор. 101-161. Примітки: стор. 574-585.

Вперше надруковано у вид.: Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, т. 41. Спб., 1904, с. 300—325. Існує окрема відбитка цієї публікації, текст якої ідентичний із текстом словника. Подається за першодруком.

Джерело: Електронна бібліотека "Чтиво".

Переведення в html-формат: Борис Тристанов. Примітки перенесено під відповідні абзаци. Зважайте на рік написання коментарів - 1984.

Франко І. Южнорусская литература — 101

ЮЖНОРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

I. Вступление. Это название употребляется здесь не в смысле географическом; оно применяется не к литературе (вернее — литературам) юга России, а к литературе одной из славянских этнических особей, именуемой также малорусскою, русинскою или украинскою. Как этнически, так и в смысле историко-литературном эта особь представляет столь цельную и резко определенную физиономию, что, напр[имер], самую новейшую эпоху ее литературы, наиболее полно отражающую национальную жизнь во всех ее отправлениях, нельзя рассматривать отдельно от предшествующих эпох, не рискуя разорвать связь явлений. В ю[жнорусской] литературе, как и во всякой другой славянской, духовная жизнь нации о незапамятных времен отражалась параллельно в словесности (устной традиции мифологической и поэтической) и письменности; первая была достоянием более или менее широких масс народа, вторая была преимущественно органом государства, церкви и школы, проникая, однако, постепенно в более или менее широкие народные массы. Одна из самых характерных черт ю[жнорусской] литературы — параллельность и близость этих двух течений. С одной стороны, в устной словесности южнорусса, даже в том ее составе, какой сохранила народная память еще в XIX стол[етии], мы можем проследить отражение всех исторических судеб и всей культурно-исторической эволюции народа почти с доисторических, дохристианских времен до наших дней; с другой стороны, и письменные памятники ю[жнорусской] литературы с самых древних времен, несмотря даже на некоторую ненародность их языка, имеют всегда более или менее яркую окраску народного южнорусского элемента. С течением времени это сближение и взаимодействие обеих ветвей литературы делается все теснее и живее. Как вся культурная история южнорусского народа, так и его литература разделяется

Франко І. Южнорусская литература — 102

естественно на три эпохи: 1) эпоху самостоятельной политической жизни, от ее начала до половины XIV стол[етия]*; границей можно принять год 1340, когда окончательно было упразднено галицко-русское княжество*; 2) эпоху литовского и польского владычества, с последующим за ней периодом включения южнорусских земель в состав государств российского и австро-венгерского, с половины XIV по конец XVIII стол[етия1; 3) эпоху национального возрождения южнорусского племени преимущественно путем литературы.

* С. 102. ... эпоху самостоятельной политической жизни, от ее начала до половины XIV стол[етия]... — Сучасна радянська історична наука розглядає цю епоху як час формування й розвитку єдиної давньоруської народності, яка протягом XIII-XVI ст. розгалузилась на три братні східнослов'янські народності — російську, українську і білоруську, відповідно і письменство цієї епохи розглядається марксистсько-ленінським літературознавством як письменство спільносхіднослов'янське, давньоруське, що з часом розгалузилося на літератури давньоросійську, давньоукраїнську й давньобілоруську.

* ... год 1340, когда окончательно было упразднено галицко-русское княжество. — Йдеться про Галицько-Волинське князівство, яке проіснувало до 1349 р.

II. Эпоха самостоятельной политической жизни. Характерные черты этой эпохи — возникновение государственной организации с князем во главе, с дружиной, вечами свободных граждан, с концентрацией политической и духовной жизни в городах, с военными походами за море и в степи. Наиболее важное событие этого времени — принятие христианства. Начало южнорусской изустной словесности, равно как и письменности, недоступно для наших изысканий. В древнейших южнорусских обрядных песнях (колядках, щедривках, веснянках, свадебных, конечно не всех) мы имеем довольно живые отражения языческой старины, воззвания к языческому Даждьбогу*, останки культа природы. Есть указания на существование письмен в дохристианской Руси (тексты договоров Игоря с греками*, свидетельства арабов и автора паннонского жития Кирилла*). Как бы скептически мы не относились к этим свидетельствам, всетаки очень правдоподобно, что в таких древних центрах торговли, как Киев, Чернигов, Новгород, Переяславль, имевших частые торговые сношения с цивилизованными народами Запада и Юга, знание письма (какого бы то ни было — греческого, ил и латинского, или готского) должно было существовать в более или менее широких размерах. Мы знаем также, что и христианство имело в Южной Руси немало приверженцев задолго до официального крещения; значит, и первые южнорусские церкви должны были иметь хоть какие-нибудь начатки письменности, поучения на местном языке, ежели даже принять, что они пользовались греческими литургическими книгами. Официальное принятие христианства вводит Южную Русь в тесные дружественные сношения с Византией. Отсюда, а, может быть, еще более из близкого Корсуня*, получает Русь свое первое духовенство, церковные книги и произведения религиозного искусства (иконы, образцы церквей). Специально влияние Корсуня (греч[еского] Херсонеса Таврического) оставило много-

* Даждьбог, Дажбог — у слов'янській міфології бог сонця, світла й вогню, жнив, добра й достатку.

* ... тексты договоров Игоря с греками...— Йдеться про договори, укладені великим князем київським Ігорем з Візантією 944 p., вони забезпечували інтереси Русі на Чорному морі, тексти цих договорів дійшли до нас в складі «Повѣсті временных лѣт».

* ... паннонского жития Кирилла... — Йдеться про поширене житіє Кирила-Костянтина Філософа, найдавніші списки якого датуються XV ст.; вважається, що створене було житіє в Моравії кимось із найближчих учнів Кирила між 869 і 882 pp.

* ... из близкого Корсуня... — Йдеться про Херсонес Таврійський (Херсон, Корсунь) — давнє місто на південно-західному березі Криму, засноване в V ст. до н. е. греками.

Франко І. Южнорусская литература — 103

численные следы в древнерусской легенде и традиции; оно легло в основание первой русской национальной легенды о крещении Руси и связанного с ней цикла легенд о Клименте Римском* и обретении его мощей в Корсуне.

* Климент Римський. — Йдеться про першого римського єпископа, замученого близько 103 р. у Херсонесі, куди він був засланий імператором Траяном.

Принятие Русью христианства упрочило сношение Руси с Болгарией, которая предшествовала ей на пути христианизации. Исторических свидетельств о сношениях древней христианской Руси с Болгарией у нас нет, но мы имеем вещественные доказательства таких сношений в церковных и других книгах, переведенных с греческого на древнецерковный язык в Болгарии и занесенных на Русь в эту первую эпоху. Вместе с переводами к нам приходили из Болгарии и первые начатки оригинальных сочинений на этом языке, напр[имер], так назыв[аемые] паннонские легенды о славянских апостолах Кирилле и Мефодии*, сочинение монаха Храбра* об изобретении славянских письмен, сочинения Климента Болгарского*, Иоанна Экзарха*, житие Вячеслава и Людмилы чешских*. Шла ли к нам из Болгарии в ту раннюю эпоху пропаганда болгарской ереси, так назыв[аемого] богомильства, в форме изустной проповеди болгарских миссионеров, как это имело место на западе Европы, — не знаем; глухие и притом несколько более поздние упоминания о болгарских книгах, содержащих всякие басни и вредные учения, позволяют лишь догадываться, что Русь усваивала себе у болгар, кроме книг литургических, священного писания и отеческих поучений, также многочисленные произведения так назыв[аемой] отреченной, апокрифической литературы, из коих многие, восполняя пробелы в официальной церковной традиции, или соприкасаясь с исконными народными верованиями, или, наконец, удовлетворяя народную потребность в свободной игре фантазии и поэтических эмоциях, сделались достоянием широких масс народа, влияли на его изустную словесность или подвергались многочисленным переделкам и подновлениям и до сих пор не потеряли среди него своей силы и своего влияния.

* ... паннонские легенды о славянских апостолах Кирилле и Мефодии... — про «паннонське» житіє Кирила див. вище; «паннонське» житіє Мефодія писане в Паннонії, а завершене, мабуть, у Болгарії, після смерті Мефодія в 885 p.; найдавніший список його датується XII ст.

* Храбр Чорноризець (IX) — болгарський чернець, який у творі «Сказання про письмена» твердив, що ще до прийняття християнства на Русі використовували для письма якісь «черты и рѣзы».

* Климент Болгарський або Охрідський (бл. 840— 916) — болгарський церковно-політичний і освітній діяч, письменник, учень Кирила і Мефодія.

* Іоанн Екзарх (IX-X ст.) — болгарський церковно-політичний діяч і письменник; написав «Шестоднев» — тлумачення біблійної розповіді про створення світу.

* ... житие Вячеслава и Людмилы чешских... — Йдеться про агіографічні легенди, героями яких є чеські князі, записані ці легенди були на чеських землях у X ст., перенесені на Русь в XI ст.

Из прочих посторонних влияний, которые в эти древние времена участвовали в формировании духовного облика народа, можно оставить в стороне варяжское и готское, как слишком затемненные и почти неуловимые.

Гораздо яснее выступает влияние еврейское, собственно иудейско-раввинское. Уже легенда о крещении Руси говорит о иудейских миссионерах, пытавшихся обратить Владимира

Франко І. Южнорусская литература — 104

в еврейство. Сила и продолжительность еврейского влияния объясняется соседством и сношениями Руси с хозарами, правящие классы которых держались одно время Моисеева закона*, а также соседством Крыма, с его караимскими колониями*. Прямое влияние еврейской пропаганды в древней Руси мы видим, — оставляя в стороне спорный вопрос о секте жидовствующих*, — в перенесении непосредственно из еврейских источников (Талмуда*, Мидрашей* и более поздней иудейской литературы) некоторых легенд, апокрифов (Соломон и Китоврас), притч (о слепце и хромце), вероятно не в виде переводов, а скорее посредством изустной передачи, и даже некоторых религиозных и догматических воззрений, следы которых встречаются, напр[имер], у Кирилла Туровского. Интенсивностью еврейского влияния объясняется также существование в Южной Руси оживленной антиеврейской полемики, венцом которой была книга «Палея толковая», составленная в значительной части из произведений (апокрифов) еврейской литературы.

* ... Мойсеева закона... — тобто іудаїзму.

* Караїмські колонії — поселення караїмів, тюркського племені, що у VIII-X ст. входило до Хозарського каганату.

* Секта жидовствуючих. — Йдеться про учасників раціоналістичних та гуманістичних рухів на українських та білоруських землях у другій половині XV ст., в середовищі яких виник цикл своєрідних перекладів переважно з давньоєврейської мови, відомих у списках XV-XVIII ст.

* Талмуд — збірка догматичних, релігійно-етичних і правових положень іудаїзму, що склалася протягом III ст. до н. е. — V ст. н. е.

* Мідраші — збірник тлумачень культових книг іудаїзму.

Греческие иерархи, приходившие из Византии, под свежим впечатлением борьбы между церквями восточной и западной, перенесли к нам также полемику против латинян, идущую в Южной Руси беспрерывно до самых новейших времен. Нельзя сказать, чтоб эта полемика уже в те древние времена была у нас чем-то экзотическим; при непрерывных и довольно широких купеческих и дипломатических сношениях Киевской, а потом Галицкой Руси с католическим Западом возможность латинской пропаганды была всегда довольно велика, хотя прямых культурных или литературных влияний Запада на Русь до самого XIV стол[етия] мы почти не замечаем.

Самая сильная и широкая струя культурного и литературного влияния шла к нам из Византии. Мы получили оттуда не только священные и литургические книги, но массу поучительной и назидательной литературы, в том числе такие капитальные в культурно-историческом отношении книги, как «Четью-минею» и «Пролог»*, переведенные с греческого по всей вероятности на Руси и расширившиеся здесь новыми вставками местного происхождения. Из Византии пришли к нам образцы исторической литературы в форме хроник Малалы, Амартола и патриарха Никифора, компиляций вроде хронографов*, продолжавших свое развитие на русской почве. Византия дала нам в разных святоотеческих писаниях, шестодневах и апокрифических сочинениях

* Пролог — збірка стисло викладених житій святих, окремих епізодів про їхні подвиги, казань і повчальних оповідань, розміщених у календарному порядку.

* Хронографи — зведені огляди всесвітньої історії, збірники розповідей з історії країн Сходу, Троянського царства, держави Александра Македонського, Риму, Візантії, Русі, Болгарії, Сербії, Польщі та інших земель.

Франко І. Южнорусская литература — 105

некоторые скудные элементы естественных познаний. От нее же идут образцы изящной словесности не только в отрывках религиозной гимнологии, вошедших в церковные песнопения, но и в повестях и песнях мирского содержания, как известная «Александрия», вошедшая в состав хронографов, как «Девгениево деяние» — довольно самостоятельная переделка греческого национального эпоса о Дигенисе Акрите, как переведенное с греческого, первоначально индийское собрание сказок и басен «Стефанит и Ихнилат», как первоначально семитское, но тоже перешедшее к нам через Византию сказание об Акире премудром, как произведения духовной эпики вроде романа «Варлаам и Иоасаф» и масса древних новелл и сказаний, включенных со временем в громадные сборники житий святых (о Егории Храбром, Алексее, человеке божием, Евстахие Плакиде, Марии Египетской и т. п.). Эти последние сочинения, переводившиеся в самую раннюю эпоху нашей письменности, не только удовлетворяли потребность наших предков в чтении поэтических созданий, но давали готовые образцы и мотивы для собственных произведений. Наконец, нельзя не упомянуть об образцах церковного, канонического права, полученных нами из Византии в виде разных пандектов*, номоканонов* и законоправилыников*, коих собрание опять таки обогащалось на Руси собственными уставами и правилами, соответствовавшими потребностям русской церковной жизни. В разных редакциях греческого индекса книг истинных и ложных, переводимых у нас, Русь получила первый, хотя довольно примитивный, образчик религиозно-литературной критики, тоже не оставшийся без влияния на движение русской мысли. Но для оценки влияния Византии на Русь не менее важно знать и взвесить то, чего она нам не дала, не потому, может быть, что не хотела, как позже утверждали многие полемисты, а потому, что была неспособна дать, или мы не были способны воспринять и культивировать получаемое. Она не дала нам систематической, для образования широких масс приспособленной школы, потому что не имела ее и для своих масс: более высокое просвещение в ней было доступно только немногим избранным. Она не дала нам знакомства с древнеклассической литературой и наукой потому, что и в ней самой эти традиции были в то время в загоне, да и Русь не была способна воспринять их. Как среди различных влияний развивалась ю[жнорусская] литература с XI до половины XIII в., это в существен-

* Пандекти — збірники уривків із Біблії і творів церковних письменників.

* Номоканони — збірники приписів візантійського церковного права і моралістичних настанов.

* Законоправильники — те саме, що й номоканони.

Франко І. Южнорусская литература — 106

ных чертах указано в статье А. Н. Пыпина (см. XXVIII, стр. 581 и cл.).

Характеристической особенностью древней ю[жнорусской] литературы является обилие сборников разнообразного содержания, составленных более или менее систематически, с более или менее определенной целью дать читателю в руки энциклопедию самонужнейшего и заменить ему школу. Образцы таких сборников Русь получила из Болгарии (Сборники Святослава 1073 и 1076 гг.); впоследствии мы видим целый ряд подобных полуоригинальных произведений («Златая цепь», «Матица», «Измарагд», «Златоструй», «Златоуст» и др.), составленных обыкновенно из отрывков переводных, но иногда и оригинальных русских произведений. Особое место среди этих сборников занимает «Пчела», сборник апофегм и мудрых изречений, переведенный с греческого. «Пчела», вместе с книгами притч, Екклезиаста и Иисуса, сына Сирахова, имела значительное влияние на составление древнерусских памятников подобного рода (напр[имер], «Моление Даниила Заточника»). Непосредственно к греческим образцам примыкает и даже кое-где пользуется греческими шаблонами древнерусская агиобиография*, создавшая, однако, несколько циклов оригинальных произведений легендарного характера, из которых самый важный — «Печерский патерик», имеющий гораздо более литературное, чем историческое значение. Кроме «Патерика», важны легенды о равноапостольном Володимире и крещении Руси, о убиении Бориса и Глеба и о св. Николае Мирликийском, который с началом XIII в. делается как бы национальным русским святым и медленно устраняет более давний культ Климента Римского.

* Агіобіографія, тобто агіографія — література житій святих.

Гораздо менее шаблонного и гораздо более непосредственных следов живой действительности мы имеем в древнерусском летописании. Началось оно несомненно еще в начале XI стол[етия], вероятно — в центре политической жизни древней Руси, в Киеве. При живом участии значительного большинства свободных людей в политической жизни страны неудивительно, что интерес к удержанию на письме воспоминаний об этой жизни пробуждается скоро и в других центрах, оживляет людей разных сословий и званий. Возникают многочисленные и разнообразные по характеру и колориту записки и сказания, которые в XII и XIII веках входят в состав так назыв[аемой] «Повести временных лет» и тех больших компиляций нашей древней

Франко І. Южнорусская литература — 107

исторической традиции, которые дошли до нас в многочисленных изводах и редакциях. Эти летописные компиляции имеют большой интерес и для историка литературы, так как в их состав вошли целиком или с некоторыми изменениями сочинения, неизвестные из других источников (Поучение Владимира Мономаха*), многие сказания, взятые из уст современников, пересказы древних песен и былин (борьба отрока с печенегом и основание Переяславля, белгородский кисель) или живые рассказы очевидцев, полные драматизма, как рассказ некоего Василия об ослеплении Василька Теребовельского и волынской войне 1097-1099 гг., рассказ о походе Игоря на половцев и т. п.

* Поучение Владимира — в першодруці «Ярослава».'

В летописях мы находим не только многочисленные указания на песни, пение и певцов в древней Руси, но и некоторые образцы древней поэзии: поговорки и пословицы, местные и героические предания, отрывки песен, из коих самый интересный — сказание о половецком хане Отроке и гудце Оре (в самом начале так назыв[аемой] Галицко-Волынской летописи). Этот отрывок вместе с присоединенным к нему отрывком похвалы князю Роману составляет почти единственный ценный pendant¹ к уцелевшему до наших дней более обширному произведению древней южнорусской дружинной поэзии, известному «Слову о полку Игореве». Много остатков этой поэзии сохранилось, в более или менее видоизмененном состоянии, в устах южнорусского народа в форме обрядных песен, а главным образом колядок, щедривок и свадебных. Упоминания о событиях и лицах в этих песнях выветрились совершенно, но образ быта, сословной среды осталcя нетронутым: боярство и «дружба» (дружинник), князь и его двор, походы и оружие (лук и стрелы), охота с соколами, убивание туров и оленей, костюмы мужской и женский — все указывает на быт свободных, богатых людей XII-XIII в.

Кроме памятников мирской поэзии, существовала в древней Руси аналогическая поэзия духовная — каноны, песни и сказания на мотивы церковные и апокрифические; интересен образчик внецерковной поэзии, близко подходящий к складу «Слова о полку Игореве» — так назыв[аемое] «Слово о Лазареве воскресении».

В 1240 г. происходит разгром Киева — главного центра древнерусской политической и духовной жизни. Ежели

¹ Відповідник (франц.). — Ред.

Франко І. Южнорусская литература — 108

до тех пор южнорусская жизнь и литература была до известной степени общерусской, то теперь общее течение видимо все более и более разветвляется; один поток отливает на север (Владимир, Суздаль, Москва), другой — на запад (Волынь, Галич). Сначала мы видим еще следы общности: Серапион Владимирский* — по происхождению киевлянин, Петр — уроженец Галицкой Руси*; составленные в Киеве летописные записки входят в состав летописи, редактированной в конце XIII стол[етия] в Суздали; киевские митрополиты идут на север и возвращаются оттуда. Но уже в XIV стол[етии] течения расходятся; на севере возникает новая литература, хотя и на основании южнорусской письменной традиции, но с физиономией другого этнического облика; на юго-западе продолжается старая традиция и в свою очередь осложняется новыми, западноевропейскими течениями, вырабатывая новый тип, отличный от северного.

* Серапіон Владимирський (? — 1275) — давньоруський письменник і проповідник, був архімандритом Києво-Печерського монастиря, в 1274 р. став епископом у Владимирі на Клязьмі.

* ... Петр — уроженец Галицкой Руси... — Йдеться про Петра (? — 1326), давньоруського письменника, митрополита всієї Русі (з 1305 р. до смерті); народився на Волині, після 1305 р. жив у Москві.

III. Эпоха литовско-польского владычества. После монгольского разгрома 1240 г. политическая жизнь, хотя и в некоторой зависимости от татар, продолжалась в Галицкой Руси еще 100 лет. Оторванная от своего естественного центра, Киева, она тянется к Западу, входит в разнообразные сношения с Венгрией, Австрией, Польшей, Германией, Римом. Впервые под давлением татарского ига возникает мысль о более тесной связи с Западом посредством унии с Римом, и эта мысль со времен Данила Галицкого* не исчезает; Южная Русь теперь, так сказать, поворачивается лицом к Западу. Почти целое столетие кажется, что духовная жизнь и литература Южной Руси не изменилась, но только оскудела. Летописные повествования продолжаются: к Галицко-Волынской летописи примыкает Литовская*, к Киевской, включенной в Ипатьевский свод, — Краткая киевская*, повествующая главным образом о южнорусских событиях конца XV и первой половины XVI стол[етия]. Церковно-учительная письменность состоит по-прежнему из поучений митрополитов (Киприан, Фотий*, Цамблак, Исидор). Вместе с тем, однако, чувствуется веяние нового времени. Русские митрополиты принуждены обращать свои взоры на Запад: Цамблак присутствует на католическом соборе в Констанце* (1414-1418), Исидор — в Ферраре и Флоренции (1439)*. Туда же обращают свои взоры и светские южноруссы: политическая уния Литвы с Польшей* втягивает русских бояр и князей в общение с польской

* Данило Галицький (1201-1264) — князь Галицько-Волинської землі.

* Литовський літопис. — Йдеться про так звані білорусько-литовські літописи — групу літописних творів, що є пам'ятками білоруської, литовської і української історіографії та літератури; писані вони в XIV-XV ст. «руською» (білорусько-українською) книжною мовою, а в XVI ст. частково польською мовою.

* Короткий Київський літопис — частина Супрасльського літопису, складеного на межі XV і XVI ст. у Білорусії.

* Фотій (XIV-XV ст.) — митрополит київський і всієї Русі з 1409 p., суперник Григорія Цамблака в боротьбі за київський митрополичий престол і керівництво православною церквою в межах Великого князівства Литовського.

* Собор у Констанці. — Йдеться про Констанцський католицький церковний собор, що відбувся у південнонімецькому місті Констанці в 1414-1418 pp. з метою розроблення заходів для зміцнення католицької церкви і боротьби з наростанням реформаційного руху; засудив учення Дж. Уїкліфа і Я. Гуса, за його постановою Я. Гуса було спалено.

* Собор у Феррарі і Флоренції... — Йдеться про церковний собор, який розпочався 1438 р. у Феррарі і мав на меті об'єднати католицьку і православну церкви, в зв'язку з епідемією чуми в 1439 р. був перенесений до Флоренції.

* ... политическая уния Литвы с Польшей... — Йдеться про так звану Кревську унію (умову) 1385 p. між Польським королівством і Великим князівством Литовським; за цією умовою великий князь литовський Владислав Ягелло (Ягайло), одружуючись з польською королевою Ядвігою, одержав польську корону, прийняв разом зі своїми підданими християнство у його католицькому варіанті, залишаючи під своєю владою землі Литви і Русі. Згодом, за Люблінською унією 1569 p., Велике князівство Литовське і Польське королівство об'єднались у федеративну державу — Річ Посполиту.

* 1439 г. — у першодруці — «1438 г.».

Франко І. Южнорусская литература — 109

шляхтой и западным просвещением. Конец XIV столетия — эпоха зарождения гуманизма, основания первых университетов (1348 г. в Праге, 1364 г.* в Кракове); на территориях, опустошенных татарами, начинают возрождаться города — новые центры цивилизации; некоторые, как Львов, населяются немецкими и польскими колонистами, другие имеют преимущественно южнорусское население, но получают сперва от литовских князей, а потом от польских королей магдебургское право* и значительные льготы. Прилив западных колонистов вносит новый дух в южнорусское мещанство; в борьбе за свои сословные права оно постепенно доходит до мысли отстаивать также свои религиозные и национальные интересы, составляет для этой цели церковные братства, основывает школы и типографии, пытается отвоевать себе право участия в управлении церковными делами. Влияние новых политических обстоятельств отражается и на языке новой ю[жнорусской] литературы. Господство древнецерковного языка вне церкви падает; занесенное из Болгарии «добрословие»* почти не коснулось Южной Руси; письменный язык подпадает сильному влиянию того государственного и канцелярского языка, который выработался в Литве на основании белорусского наречия, с примесью польских и латинских терминов. По мере своего распространения в Южной Руси этот язык в конце XVI в. все более и более приближается к местному южнорусскому, или украинскому языку, хотя и здесь не обошлось без реакции. Одним из самых могущественных рычагов дальнейшего развития письменности и всей духовной жизни является книгопечатание, занесенное туда в конце XV в. немцем Швайпольтом Фиолем (1491), отпечатавшим в Кракове пять церковнославянских литургических книг. В XVI в. печатает русские книги Франциск Скорина в Праге (1517 г.), потом в Вильне (1525)*. Вместе с другими югославянскими произведениями, почерпнутыми иногда из латинских источников (Александрией сербской редакции, Никодимовым евангелием, переведенным с латинского), приходят и сербские печатные издания Божидара Вуковича (1536-38)*, употреблявшиеся в ю[жнорусских] церквях и монастырях кое-где еще в XVIII в. 40 лет спустя после виленских изданий Скорины начинается в Южной Руси, с легкой руки московских выходцев Ивана Федорова и Петра Мстиславца*, правильное книгопечатание, сперва в Заблудове, потом в Вильне, Львове, Остроге и друг[их] менее значительных городах

* 1364 г. — у першодруці — «1400 г.».

* Магдебурзьке право — середньовічне міське право; міста, яким його було надано, частково звільнялися від влади феодалів та контролю королівської адміністрації і створювали органи самоврядування; виникло в XIII ст. у німецькому місті Магдебурзі.

* ... занесенное из Болгарии «добрословие»... — Йдеться про так зване «плетѣніе словес», експресивно-емоційний стиль, заснований на біблійній символіці і традиційних стилістичних формулах; опертий на досягнення візантійської літератури, стиль цей був виявом передвідродження в південно-східній Європі; в Болгарії, Сербії і на Русі він досягає розквіту майже одночасно наприкінці XIV — на початку XV ст.

* 1525 г. — у першодруці — «1527 г.».

* Вукович Божидар (? — 1540) — сербський друкар, видавав сербські книжки у Венеції і в Герцеговині.

* Мстиславець Петро (у першодруці «Юрій») Тимофійович (? — бл. 1580) — сподвижник Івана Федорова, разом з яким видав 1564 р. у Москві «Апостол», а 1569 р. в білоруському місті Заблудові «Євангеліє учительне».

Франко І. Южнорусская литература — 110

и м[онасты]рях, позже — в Киеве и Чернигове. Самое важное и замечательное из ю[жнорусских] изданий конца XVI в. — знаменитая Острожская Библия 1580-81 гг. Это первое полное издание церковно-славянcкого перевода всей Библии. Появляются и переводы Евангелия на народный южнорусский язык. Князь Курбский, поселившись на Волыни, имел влияние на развитие просвещения в Южной Руси. Горячий защитник православия, он видел его слабость в недостатке книг, сам переводил творения Иоанна Дамаскина, поощрял молодежь изучать греческий и латинский языки, искать образования в западных университетах. Последние два десятилетия XVI в. ознаменовались значительным подъемом общественного и умственного движения в Южной Руси. Из сближения с Западом вырастает целый ряд конфликтов между православными и латинянами, как борьба за реформу календаря и за церковную унию с Римом. В этой борьбе принимают участие не только духовные, но и мирские люди. В 1591 г.* печатается первая греко-славянская грамматика «Адельфотес». Возникают многочисленные школы, прежде всего в городах, при братствах, которые одною из своих главных целей ставят содержание «даскала», т. е. учителя. Самый могущественный защитник православия князь Константин Острожский основывает академию в Остроге и всячески поощряет талантливых и ученых южноруссов к защите православия. В Остроге работают Герасим Смотрицкий, Василий Суражский, автор ученой, но несколько механически составленной «Книжицы о вере единой» (1588), блестящий полемист Христофор Бронский, автор «Апокрисиса» (1597)* или ответа православных на второе издание книги Скарги* «О jedności kcscioła Bożego» и на униатское изложение истории собора 1596 г. Во Львове в защите православия выступают мещане, главным образом Красовский и Рогатынец, последний, вероятно, автор замечательного трактата «Пересторога всѣм православным зѣло потребная». Живостью изложения, богатством и образностью языка и искренностью чувства всех превосходит Иван Вишенский, уроженец Галицкой Руси, афонский монах, который в своих посланиях, кроме полемики с латинянами, указывает православным необходимость коренной реформы собственной жизни, необходимость демократизации общества и стойкости характера. Идеи Ивана Вишенского разделял его друг, тоже афонский монах Иов Княгиницкий, основавший иноческую обитель в пустыне Мар-

* 1591 г. — у першодруці — «1596 г.».

* ... автор «Апокрисиса» (1597) — у першодруці — «1598».

* Скарга Петро (Петро Повенський, 1536-1612) — польський церковно-політичний діяч, єзуїт, теолог, письменник-полеміст, ідеолог польської контрреформації, провідник ідеї унії православної церкви з католицькою в Речі Посполитій.

Франко І. Южнорусская литература — 111

ковой в Карпатских горах. Его наследник на игуменстве Феодосии положил своим уставом общежития и своим увещанием к инокам начало реформе православного иночества. Скит Манявский сделался исходной точкой возрождения, и благодаря ему православие держалось в Галицкой Руси вплоть до конца XVII в. Скит был тоже очагом церковной проповеди и поучений. Его основатель оставил нам одну из первых попыток литературной критики — разбор сочинения Кирилла Транквиллиона-Ставровецкого «Зерцало богословіи»*. Инок Игнатий из Любарова написал интересное житие Иова*. Православие защищали и другие писатели, напр[имер], братья Зизании-Тустановские, Стефан и Лаврентий (Лаврентий — автор церк[овно]слав[янской] грамматики и букваря), Памво Беринда, автор первого словаря церковнославянского языка (1627) и разных панегирических стихотворений, — и наиболее плодовитый и начитанный, но наименее стойкий из них Кирилл Транквиллион-Ставровецкий, автор «Евангелия учительного» (1619), «Зерцала Богословіи» (1618), служившего руководством для священников, и интересного собрания прозаических и стихотворных сочинений, изданных уже после смерти автора, под загл[авием] «Перло многоценное» (1646). Особенно стихотворные части этой книги замечательны своим стихосложением, очень близким к той оригинальной форме, в какой дошли до yас из уст кобзарей украинские козацкие думы. Ставровецкий перед смертью изменил православию и умер униатом. Среди противников православия главное место занимал Ипатий Потий, главный зачинщик унии, епископ владимирский, впоследствии униатский митрополит киевский, один из лучших мастеров тогдашнего языка (его образцом был Скарга), автор полемических сочинений: «Уния» (1595), «Антиризис» (1599), «Гармония» (1608) и ответа на письмо Мелетия Пигаса (1606), а также значительного числа проповедей, оставшихся ненапечатанными и изданных впоследствии Львом Кишкой в польском переводе*. Потий — талантливый полемист, хорошо владеет всеми приемами иезуитского красноречия, умеет мастерски подделываться под личину сердечности и смиренномудрия, чтобы потом вдруг перейти в гордый и заносчивый тон человека, власть имущего. В этом отношении открытое письмо Мелетия и ответ на него Потия составляют самый яркий и поучительный контраст. Возле Потия можно назвать разве Вельямина Рутского, реформатора Базилианского ордена*,

* ... разбор сочинения Кирилла Транквиллиона-Ставровецкого «Зерцало богословіи...» — «Зерцало богословіи» Кирило видав у Почаєві 1618 p.; рецензію Іова Княгиницького на неї написано у формі листа до автора від 23 серпня 1619 р. (див.: Голубев С. Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники (Опыт исторического исследования). Т. 1-й, К., 1883. Приложения, с. 218-234).

* Житие Иова — йдеться про життя Іова Княгиницького, написане Ігнатієм з Любарова.

* ... изданных в последствии Львом Кишкой в польском переводе... — Йдеться про видання: Kaza-

* nia і homilie. W przekładzie polskim z języka białoruskiego ogłosil Leon Kiszka. Suprasl, 1714. Друге видання — Почаїв, 1788.

* Базиліанський або василіанський орден — уніатський чернечий орден, заснований на початку XVII ст. на українсько-білоруських землях з метою насадження унії; названий на честь кесарійського єпископа Василія Великого (329-379).

Франко І. Южнорусская литература — 112

который писал только по-польски и по-латыни и положил начало довольно богатой польской письменности ю[жнорусских] базилиан в XVII—XVIII вв. Шатание между Русью и Польшей, между православием и унией или латинством заедает в первой половине XVII в. двух очень талантливых, но слабохарактерных южноруссов: Кассиана Саковича, сперва ректора братской школы в Киеве и автора стихов на похороны гетмана Петра Конашевича (1622), потом ярого «перекинчика», латинника и автора многих злобных сочинений против православия, и Мелетия Смотрицкого, сына Герасима, автора ценной полемической книги «Threnos, to jest lament wschodniej cerkwie» (1610) и других полемических сочинений в защиту православия, которому он впоследствии изменил. Около 1620 г. на первый план умственного и литературного движения Южной Руси выступает опять Киев и удерживает за собой это главенство почти до половины XVIII в. Здесь возникают в 1615 г. братская школа и типография при Печерском монастыре*, который вмещает в своих стенах ряд талантливых и трудолюбивых людей, как Елисей Плетенецкий, усидчивый переводчик с греческого разных святоотеческих творений, и Захария Копыстенский, ученый догматист («Книга о вѣрѣ»), переводчик и исправитель чужих переводов и, главное, автор «Палинодии», монументального полемического сочинения против унии, которое можно смело назвать суммой и венцом всей южнорусской антиуниатской полемики. В свое время это сочинение не попало в печать и не имело такого влияния, какое могло бы иметь. Оно свидетельствует о громадной эрудиции и строго логическом мышлении автора, написано очень легко, живо и увлекательно, окрашено кое-где южнорусским юмором и оживлено искренним патриотизмом. К Печерскому монастырю и его кругу примыкают Иов Борецкий, митрополит, один из авторов полемического сочинения против Смотрицкого, Кальнофойский*, автор книги о чудесах Печерского монастыря («Teraturgema»), и Сильвестр Коссов, впоследствии митрополит, переводчик и первый издатель «Печерского патерика». Петр Могила вносит небывалое оживление в церковную и умственную жизнь всего народа. Главное дело его жизни — основание Киево-Могилянской коллегии, которая должна была сделаться забралом православия и южнорусской национальности, пользуясь тем же оружием, каким велись на них нападения со стороны врагов — наукой и просве-

* Друкарня при Печерському монастир і. — Йдеться про Києво-Печерську друкарню, першу друкарню в Києві, найпродуктивнішу з українських друкарень XVII-XVIII ст., засновану в 1606-1616 pp. у Києво-Печерській лаврі архімандритом Єлисеєм Плетенецьким. Проіснувала до 1918 р.

* Кальнофойський Афанасій (перша половина XVII ст.) — український письменник, чернець Києво-Печерської лаври.

Франко І. Южнорусская литература — 113

щением. Могила кладет начало реорганизации православной церкви, заботится о печатании литургических книг, сам под псевдонимом Евсевия Пимина сочиняет полемическую книгу «Лифос» (1644)* против нападений Саковича и издает много других книг, в том числе замечательную энциклопедию нравственных и житейских поучений «Анфологию» (1636 г.; первое русское издание богато иллюстрированное). Последующие события не дали надлежащего роста семенам, брошенным его рукой. Не прошло года после его смерти, как в Южной Руси вспыхнуло восстание Хмельницкого, произведшее глубокие изменения во всем жизненном строе Украины.

* ... «Лифос» (1644) — в першодруці — «1642 г.».

В XVI в. расцвет польской литературы захватил в свое течение и многих южноруссов. Появляются переводимые с польского сборники рассказов вроде «Римских деяний», «Семи мудрецов»*, «Трех королей»* и «Большого зерцала». Появляются рифмованные памфлеты на текущие события, как утраченные вирши Смотрицкого от 1598 г. против реформы календаря («Вирши на отступников»)*, как «Лямент» по поводу избиения православных в Остроге в 1636 г.* или другой «Лямент людей побожных» от 1638 г.* Появляются назидательные и забавные диалоги (души с телом, православного с униатом, «Банкет духовный»*), начатки религиозной драмы, вертепа, интермедии, как «Разговоры» Львовского учителя при ставропигийской школе Иоаникия Волковича (1630, 1631)*, интермедии поляка Гаватовича (1619). Параллельно с этим движением и среди вновь возникшего общественного военного класса — казачества — зарождается новая эпическая поэзия: дума. Наиболее давние свидетельства о существовании в Южной Руси песен, названных думами, мы имеем с начала XV стол[етия], но тексты дум от XV и XVI стол[етия] до нас не дошли. Самое название этих песен — сербское (дума — слово, рассказ); свидетельства о похождениях сербских певцов и музыкантов по Южной Руси и Польше делают правдоподобною догадку, что в то время думами назывались песни, своей формой и содержанием подобные той южнорусской песне, что напечатана как образец южнорусского языка 1584 г. в грамматике словинца Богорича, и сходным с ней в отношении формы песням о казаке Байде* и о взятии казаками Варны. Только в первой половине XVII в. казацкая эпика, под влиянием южнорусских книжных виршей, выливается в ту оригинальную форму, какую видим в думах об Алексее Поповиче,

* «Сім мудреців» — «Історія семи мудреців», повість повчального характеру, що складається з новел про царевича Діоклетіана та його вчителів — сімох мудреців; повість виникла в Індії і була перекладена європейськими мовами не пізніше XIII ст.

* «Три королі» — повість, в якій розроблено євангельський сюжет про поклоніння трьох царів-волхвів новонародженому Ісусу Христу; її було перекладено з латинського чи польського оригіналу в XV ст.

* ... утраченные вирши Смотрицкого от 1598 г. против реформы календаря («Вирши на отступников»)... — Йдеться про вірші, існування яких засвідчує Захарія Копистенський у «Палінодії»: «...Герасим Данилович Смотрийскій ... справы духовныи, аж наддер в занедбанє пущеній, иж далѣй, тим в горшій неряд приходячіи, видячи, в конец обаченя ся, ач не кунштовным поважним, еднак вѣршем роским на непорядній хиротонизанты и их рукоположенцы волал и нарекал» (Русская историческая библиотека, т. IV. Памятники полемической литературы в Западной Руси, кн. 1. Петербург, 1876, стовп. 1057).

* ... «Лемент» по поводу избиения православных в Остроге в 1636 г. (у першодруці 1622). — Йдеться про поему «Лямент о пригодѣ нещасной... мешчан острозких», підписану криптонімом «М. H.», учителя «з Ровного наубогшеи школы»; поема розповідає про бунт мешканців Острога проти власниці міста княжни Анни-Алоїзи Ходкевич, який закінчився жорстокою розправою над бунтівниками. «Лямент» знайшов і опублікував у статті «Острозька трагедія» П. Житецький (ЗНТШ, т. 51, 1903, с. 1-24).

* «Лемент людей побожных» от 1638 г. — опублікований українським етнографом та істориком ліберально-буржуазного напряму М. М. Білозерським в укладеній ним книжці «Южнорусские летописи», т. 1, К., 1856, с. 159-162.

* «Банкет духовный» — діалог, написаний у другій половині XVII ст. в Галичині, містить віршовані «Пролог» і «Епілог» та прозовий катехізис; опублікований І. Франком у журналі «Киевская старина», т. XXXVII, 1892, кн. 4, с. 59-70, за підписом Мирон (див. т. 28 нашого видання).

* Волкович Іоаникій; у першодруці — «Леонтій» (pp. н. і см. невід.) — український письменник першої половини XVII ст., учитель Львівської братської школи, автор віршованого діалога «Розмышлене о муцѣ Христа Спасителя...» (Львів, 1631).

* ... южнорусской песне, что напечатана как образец южнорусского языка в 1584 г. (у першодруці — 1586). — Йдеться про першу граматику словенської мови «Arcticae horulae succisive...» (1584) словенського реформаційного діяча, граматика і орфографа Адама Богорича (бл. 1520—1598).

* Пісня про козака Байду... — див. розвідку І. Франка «Пісня про Байду» (ЗНТШ, т. 76, 1907, кн. 2).

Франко І. Южнорусская литература — 114

о бегстве трех братьев из Азова, о Самойле Кишке, о Марусе Богуславке. Внутренние и внешние свидетельства заставляют нас отнести составление этих замечательных дум к первой половине XVII в. Кроме дум, слагались тогда же в казацких таборах и другие песни, более лирического склада; в этом убеждает нас песня о казаке, увезшем крестьянскую девушку в свои степи (напечатана в 1625 г. в одной польской брошюре)*. Народное восстание против польского владычества, вспыхнувшее в 1648 г., повлекло за собой ряд упорных и кровопролитных войн, следствием которых было разорвание Украины на левобережную, примкнувшую к Московскому государству, и правобережную, оставшуюся частью при Польше, частью при Турции. Эта политическая эволюция сопровождалась более глубокой общественной и национальной. Правобережная Украина многократно подвергалась ужасным опустошениям; почти все большие города пришли в упадок; население гибло или бежало в левобережную Украину, заселяя громадные степные пространства. Возникает Слободская Украина, в которой продолжаются прежние просветительные и книжные традиции; с другой стороны, в правобережной Украине берут решительный перевес уния и польский элемент; украинская шляхта окончательно ополячивается, образованные украинцы говорят и пишут по-польски или по-латыни. Только в далеких западных окраинах, в Карпатских горах и прилегающем к ним подгорье, хранится традиция Зизаниев и Ставровецких, живет письменность, ютящаяся в рукописных сборниках у деревенских попов и «даскалов», близкая к языку народа, запоздалая по своему содержанию, но все-таки сохраняющая традиции национального единства с Киевской и Заднепровской Украиной. Киев в 1654 г. перешел к России и не пал жертвой последующей затем «руины»*. Насажденное здесь Могилой школьное обучение не прерывалось; во второй половине XVII стол[етия] Киев делается центром просвещения и письменности не только Украины, но и всей России. Киевские ученые переносят просвещение в Москву и дают начало новому ее умственному движению, завершившемуся реформами Петра Великого. Деятельность киевских ученых Епифания Славинецкого*, Симеона Полоцкого, Стефана Яворского, Димитрия Ростовского, Феофана Прокоповича принадлежит только меньшей частью Украине, хотя все они — воспитанники киевской школы, стремившейся довольно механически совместить

* ... песня о казаке, увезшем крестьянскую девушку в свои степи (напечатана в 1625 г. в одной польской брошюре)... — Йдеться про «Піснь козака Плахти», надруковану як додаток до книжки І. Дзвонковського «Sejmu domowego artykulów sześć...», Краків, 1625.

* «Руїна» — так у дворянській та буржуазній історіографії називали епоху міжусобних війн на Україні у другій половині XVII ст.

* Славинецький Єпіфаній (? — 1675 р.) — український і російський педагог, філолог, перекладач, письменник, учитель Київської братської школи, засновник першої греко-латинської школи у Москві.

Франко І. Южнорусская литература — 115

латинско-иезуитские приемы обучения с православным содержанием. Это типически отражается на самом большом и самом популярном среди южных и северных руссов сочинении этой школы — на «Четьих-минеях» Димитрия Ростовского, писанных церковным языком на основании Макарьевских «Четьих-миней», с одной, и иезуитских «Acta Sanctorum»* и даже Скаргиных «Zywótow Świętych», с другой стороны. Киевская ученость второй половины XVII в. не сослужила той службы, какой могло ожидать от нее общество. Запоздалая и по методу, и по содержанию, она была слишком шаблонная и оторванная от жизни, слишком теологическая и схоластическая*. Иннокентий Гизель, уснастивший свой «Синопсис» (1674) рассказами о привилегиях, данных славянам Александром Македонским, о сарматах, о Мосохе, о создании Киева и т. п., не упоминает ни одним словом о Хмельницком и о событиях 1648-1654 годов. Самые талантливые и плодовитые ю[жнорусские] писатели того времени Лазарь Баранович и Иоанникий Галятовский пишут большую часть своих сочинений по-польски и вращаются исключительно в круге проповедей, житий святых или церковной полемики. Отлив самых талантливых и энергических людей из Южной Руси на север вызвал опять, как и п XIV стол[етии], оскудение сил и измельчение идей и характеров. Только в Червонной Руси еще мелькает энергичная фигура епископа Иосифа Шумлянского, но он больше похож на итальянского кондотьера XV в., чем на православного иерарха. Его «Метрика» и его «Дума» о походе под Вену в 1683 г. не лишены, однако, литературного интереса.

* «Асtasanctorum» — багатотомний корпус житій «святих», визнаних католицькою церквою, видання розпочав 1643 р. єзуїт Ж. Болланд, доведене товариством його послідовників, так званих «болландистів», до 1902 р.

* Киевская ученость второй половины XVII в. ... была слишком шаблонная и оторванная от жизни, слишком теологическая и схоластическая. — У трактуванні української літератури другої половини XVII ст. і Києво-Могилянської колегії (академії) XVII-XVIII ст. І. Франко стоїть на позиціях, властивих багатьом дослідникам кінця XIX — початку XX ст. Як відзначав 1959 р. академік О. І. Білецький, «література XVII-XVIII ст. найчастіше викликала в старих літературознавців (від М. Сумцова до М. Возняка та ін.) негативне до себе ставлення...» (Білецький Олександр. Зібрання творів у п'яти томах. Т. 1, К., 1965, с. 125).

Школьная драма, заимствованная киевской коллегией с Запада, одна только произвела в ю[жнорусской] литературе некоторые жизнеспособные ростки. Первые известные нам ее опыты (об Алексее, человеке божием*) очень невысокого качества; немногим выше и более поздний «Владимир»*, и ценная разве как проявление довольно туманного ю[жнорусского] патриотизма драма «Милость божия»*, воспевающая (почти 50 лет спустя после событий) освобождение Южной Руси Богданом Хмельницким, Киевская школьная драма ценна для нас своими интермедиями, без претензий, но живо изображающими сцены из тогдашнего быта. Особенно интересны интермедии Митрофана Довгалевского и Варлаама Лащевского. Благодаря именно интермедиям школьная драма привилась не только в Украине,

* Драма про Олексія — п'єса невідомого автора, написана, очевидно, кимось із викладачів поетики Києво-Могилянської колегії близько 1673 р. і виставлена 17 березня 1674 р. в Києві, збереглася в рукописі; існує також друкована програма вистави: «Алексій чоловік божій, сценический діалог... представленный... чрез шляхетскую молодь студентскую в коллегіумѣ Кіево-Могилеанском, на публичном діалогу...» (К., друкарня Києво-Печерської лаври, 1674, с. 12).

* «Владимир» — трагедокомедія Феофана Прокоповича, виставлена в Києві 3 липня 1705 p., текст її зберігся у рукописі.

* «Милость божія» — п'єса невідомого автора, «репрезентована» на пам'ять Богдана Хмельницького «в школах київських» 1728 р.

Франко І. Южнорусская литература — 116

но и в Москве, и в Ростове, и в Иркутске, и в Новом Саде, на юге Венгрии, где в половине XVIII в. один из воспитанников киевской школы, Михаил Козачинский, насаждает «славяно-сербское» просвещение и пишет по образцу киевскому первую драму из сербской истории*.

* Ковачинский Михаил... пишет по образцу киевскому первую драму из сербской истори и... — Йдеться про його п'єсу «Трагедія... царя сербського Уроша V» (1733).

Почти совершенно независимо от киевской школы стоит украинская историография. Можно удивляться скудости украинских исторических записок и мемуаров, оставленных нам богатым событиями XVII-м ст[олетием]; начало, сделанное в этом отношении Евлашевским еще в XVI стол[етии], не нашло продолжателей. Первая половина XVII в., так много создавшая полемических и аскетических сочинений, не произвела в историографии ничего, кроме ряда кратких летописей с погодными записями происшествий (летописи Львовская*, Черниговская*, Густынская*, так назыв[аемая] Достоверная, так назыв. Боркулабовская*, Добромильская* и т. п.). Такие записи продолжались и позже (Солотвинская летопись, записки разных монастырей, напр[имер], Мгарского*, Плиснеского*). Более обширные воспоминания о событиях до и после 1648 г. писались даже южноруссами по-польски (Ерлич). Только в конце XVII и первой половине XVIII вв. возникает на левом берегу Днепра ряд более обширных исторических сочинений, начиная с компиляции Боболинского* до объемистых трудов Самойла Величка, более самостоятельного и навеянного горячей любовью к Украине повествования Самовидца и летописи Грабянки. За этими летописателями героических времен казачества идут мемуаристы Ханенко, Маркович и др., изображающие процесс постепенной ассимиляции украинской казацкой старшины с великорусским послепетровским дворянством. Записки Винского* (конец XVIII в.) показывают этот процесс почти уже законченным.

* Львівський літопис — український літопис першої половини XVII ст., вміщений у рукописі М. Гунашевського, описує події від 1408 до 1649 p., виданий у «Науковому збірнику» Галицько-руської матиці (1-4, 1866).

* Чернігівський літопис — Йдеться про українську історичну хроніку «Літописець, в руських і польських сторонах що ся діяло і якого року», написану наприкінці XVII — на початку XVIII ст., яка охоплює події 1587-1703 pp.; друга і третя її частини укладені в Чернігові, через що в науковій літературі всю хроніку часто називають «Чернігівським літописом за новим списком».

* Густинський літопис — Йдеться про «Кройніку», укладену в 1623-1627 pp., авторство її приписують Захарії Копистенському, список її було зроблено 1670 р. в Густинському монастирі біля Прилук Михайлом Лосицьким, викладає історію України з часів Київської Русі до 1507 р. Існує також Густинський монастирський літопис, що фіксує події з історії монастиря, охоплюючи період від 1600 до 1640 pp.

* Боркулабівський літопис — історична хроніка, написана в селі Боркулабово на Могилівщині у другій половині XVI — на початку XVII ст., висвітлює події 1562-1608 pp. як місцевого, так і загальнішого значення на білоруських і частково українських землях.

* Добромильський літопис — український літопис кінця XVII — початку XVIII ст., укладений священиком міста Добромиля на Львівщині С. Коростенським; стисло фіксує історичні події 1648-1700 pp.

* Записки Мгарського монастиря. — Йдеться, мабуть, про список Густинського літопису, знайдений у Мгарському Лубенському Преображенському монастирі.

* Записки Пліснеського монастиря. — Йдеться про «Синопсис, или Краткое собрание историй о созидании святые обители общежительная Подгорецкыя, древне именуемая Плесницкыя... списася року божого 1699». У науковій літературі за ним закріпилася назва — Підгорецький літопис. Див. статтю Івана Франка 1890 р. «Летопись Подгорецкого монастыря», т. 28 нашого видання, с. 323-329. Пліснисько— тепер хутір, що належить до села Підгірців Бродівського району на Львівщині.

* Боболинський Леонтій (? — бл. 1700) — український літописець, ієромонах чернігівського Троїцького Іллінського монастиря, укладач компілятивного зведення відомостей, узятих із творів давньогрецьких і римських істориків, давньоруських літописів, польських і литовсько-білоруських хронік під заголовком «Літописець сій єст Кроніка з розних авторов и Историков многих...».

* Вінський Григорій Степанович (1752-1818) — український і російський мемуарист, просвітитель-демократ; навчався в Києво-Могилянській академії, більшу частину життя прожив в Оренбурзькій губернії, автор спогадів, написаних близько

* 1815 p., які містять відомості з тогочасного життя України (Винский Г. С. Мое время. Спб., 1914).

К влиянию школьной драмы нужно отнести ежели не возникновение, то по крайней мере развитие двух родов литературы, характерных для Южной Руси конца XVII и XVIII в. — духовных кантов и так назыв[аемых] виршей.

Духовные песни (канты — ежели пелись в унисон, концерты — ежели исполнялись полифонически) составляли интегральную часть духовной драмы, но распевались (сперва школьниками, позже мещанами, дьячками и т. п.) и независимо от драмы. В других местах, напр[имер], на крайнем западе Червонной Руси*, под влиянием соседства поляков и словаков, такие канты возникали и вовсе неза-

* Червона Русь — історична область в XV-XVIII ст.; об'єднувала Руське воеводство (східну Галичину) і Белзьке воеводство, межувала із Поділлям, Волинню, Закарпаттям, Буковиною, Литвою; головні міста — Львів, Галич, Теребовля, Санок, Кросно, Белз, Холм, Замостя.

Франко І. Южнорусская литература — 117

висимо от драмы и распевались в церквях или во время хождений на богомолье. Первые известные нам рукописные сборники кантов возникают в конце XVII и начале XVIII вв.; в 1790 г. вышло первое печатное издание некоторых из них под загл[авием] «Богогласник». Выбор был сделан униатами-базилианами с известной целью: редакторы ввели в книгу значительное число польских и латинских духовных песен, а, редактируя русские их тексты, сокращали их, переделывали и старались изгладить следы православного происхождения многих песен. «Богогласник», несмотря на это, сделался очень популярным и имел в продолжение XIX века более десятка полных или частичных изданий в России и Галиции.

Интермедии, внося юмористический элемент в строго серьезное действие драмы, содействовали развитию веселых рассказов и «ораций» на темы духовные и мирские, исторические и бытовые. Некоторые из этих виршей были просто сокращением старинных драм (напр[имер], вирши о сошествии Христа в ад*); другие, в форме диалогов, излагали новые житейские потребности и столкновения («Разговор Малороссии с Великороссиею»*); третьи разрабатывали бродячие новеллистические сюжеты (вирша о попе Негребецком*) или апокрифические темы (о путешествии Марка в ад*), или, наконец, рисовали картинки ежедневного быта («Вакула Чмыр»*). Пользуясь значительной популярностью, они имели влияние на тогдашних ю[жнорусских] стихотворцев вроде Климентия Зиновьева или Некрашевича* и, что важнее, подготовили литературные формы, нашедшие более высокое художественное развитие в новой украинской литературе.

* вирши о сошествии Христа в ад... — вірш «Єгда Юда Христа жидам продав...», див. статті І. Франка «Южно-русская пасхальная драма» (1896), т. 30 нашого видання і «Слово про збурення пекла. Українська пасійна драма» (1908), т. 37 нашого видання.

* «Розговор Великороссии с Малороссией)» — твір С. Дівовича, який у 1762 р. був перекладачем генеральної канцелярії в Глухові, публікації див.: «Киевская старина», 1882, февраль, с. 313-365; июль, с. 137-138.

* Вирша о попе Негребецком — див. статтю-публікацію І. Франка «Вірша про отця Негребецького» (1905), т. 35 нашого видання.

* ... вирша... о путешествии Марка в ад... — Йдеться про легенду «Пекельний Марко», перевіршовану наприкінці XVIII ст. і вперше опубліковану в журн. «Киевская старина», 1885, август, с. 682-692.

* «Вакула Чмыр» — бурлескний вірш, вперше опублікований у кн.: Павловский А. Грамматика малороссийского наречия... Спб., 1818, с. 93.

* Некрашевич Іван (1742 — після 1796) — український письменник, автор віршів, діалогів, послань.

Совершенно новым явлением в ю[жнорусской] литературе с точки зрения образования, ширины воззрений и глубины мыслей является мистик и моралист Сковорода, человек с европейским образованием, аскет, но вместе с тем жизнерадостный оптимист, требующий от жизни возможно малого и дающий ей взамен все. Как писатель он — дитя своего времени и вращается в его формах, пишет вирши и песни довольно неуклюжим книжным языком, диалоги и трактаты, напоминающие иногда тон Вишенского; как автор «Харьковских басен», он является предтечей Крылова и Гребенки. Его проповедь жизнерадостной гуманности имела влияние на возродителей новой украинской литературы Котляревского и Квитку.

Франко І. Южнорусская литература — 118

В народной словесности, в массовом песенном творчестве XVIII-ый век также составляет важный момент. Украинский народ, после ужасных треволнений XVII века, начинает жить более спокойной, упорядоченной, хотя далеко не розовой жизнью. Цена человеческой жизни повышается, личность начинает чувствовать себя и стремиться к самовыражению. Героическая эпоха отходит в мир традиции; на смену национальному эпосу — думе — выступает народная лирика, достигающая, особенно в женских песнях, высокой степени красоты и задушевности. Политическое самосознание народа постепенно затемняется, но зато тем ярче вырабатывается классовое (песни чумацкие, рекрутские, бурлацкие) и индивидуальное чувство.

IV. Новая украинская литература. Конец XVIII стол. ознаменован рядом событий, изменивших весь жизненный строй Южной Руси. Исчезает польское государство; правобережная Украина соединяется с левобережной под одним русским скипетром; самая западная часть ю[жнорусской] земли отходит к Австрии. На всей ю[жнорусской] территории дает себя чувствовать просветительное движение, могущественной волной хлынувшее с Запада; возникают школы, семинарии, гимназии, университеты, основанные уже не на старых схоластических, но на новых научных началах. Пробуждается стремление к уравнению прав и обязанностей граждан, к упразднению крепостного права. Рядом с этим идет коренное изменение экономических отношений, рост индустриализма и капитализма, учащение экономических кризисов. Падение Польши вызвало сильное брожение в Южной Руси. Старый взгляд, что национальность — это государство, должен был рушиться; у поляков в правобережной Украине он видоизменяется в том смысле, что национальность — это шляхта, пока ряд бесплодных восстаний и агитаций, с одной стороны, и возникновение украинской, преимущественно крестьянской и хлопоманской литературы и упразднение крепостного права — с другой, не наносят этому взгляду смертельного удара. Уже в начале XIX в., под влиянием Макферсонова «Оссиана», Гердеровых «Идей» и первых шагов славянского возрождения, зарождается сознательное стремление воссоздания украинской национальности посредством исследования украинской истории и народной традиции. Это стремление идет навстречу не погасшим еще мечтаниям украинского дво-

Франко І. Южнорусская литература — 119

рянства об автономии страны. Почти одновременно делается первая запись казацких дум (1808) и пишется талантливый политический памфлет «История руссов», выдававшийся за сочинение Георгия Конисского, но написанный, как доказали новые исследования, В. Г. Полетикой, бывшим украинским депутатом в Екатерининскую комиссию*. 1798-ой год считается началом новой украинской литературы: в этом году вышла первая часть «Перелицованной Энеиды» И. П. Котляревского. Теперь известно, что Котляревский для своей поэмы воспользовался готовой канвой и даже стихотворной формой великорусской «Энеиды наизнанку» Осипова; но он внес в эту переделку столько сердечного тепла, тонкого юмора и живых красок своей родины, что его «Энеида», особенно ее первая половина, и до сих пор не потеряла своей прелести. В «Энеиде» Котляревский является до известной степени продолжателем и художественным усовершенствователем украинских виршей XVIII в. (его «Ода до князя Куракина»* примыкает к ним еще ближе); в своих драматических опытах — «Наталке Полтавке», особенно в «Москале-чаривнике» — он продолжает, по крайней мере в юмористических ролях (Возного, Выборного и др.), традицию украинских интермедий. Но вместе с тем как в «Энеиде», так и в драмах Котляревский вносит и новое: безупречно чистый, народный и богатый язык, искреннюю любовь к родине и особенно к ее рабочему, слишком часто унижаемому и оскорбляемому населению. Этот глубокий гуманизм, которого первым глашатаем был Сковорода, делается основанием всех лучших сочинений украинской литературы XIX в. Почти полстолетия она разыгрывает разные вариации преимущественно на двух струнах: юмористической и патетически-сентиментальной. Юмористический тон заимствует у Котляревского П. Гулак-Артемовский, не сумевший, однако, держаться на идейной высоте Котляревского; довольно неудачно пробует этот тон в своих «Наських українських казках» Иосиф Бодянский, впоследствии нашедший свое настоящее призвание на совсем другом поприще. Юмористический тон, державшийся у Котляревского всегда в границах художественного такта, доходящий иногда до шаржа у Гулака-Артемовского, превращается в какое-то юродство у более поздних подражателей, как Писаревский, Билецкий-Носенко*, Кореницкий и др., не обладавших, притом, ни талантом, ни широкими взглядами Котляревского. В 30-х годах выдвигается на первый

* ... депутатом в Екатерининскую комиссию. — Йдеться про так звану «Комиссию об уложении» 1767 p. — зібрання представників окремих верств Росії, скликаного для опрацювання нового зводу законів і розпущеного Катериною II в січні 1769 p., хоча штати комісії, статут її депутатів існували ще довго в ім'я ілюзій «катерининського» освіченого абсолютизму».

* «Ода до князя Куракина» — твір І. П. Котляревського «Пісня на новий 1805-й год пану нашому і батьку князю Олексію Борисовичу Куракіну»». — «Пчола», 1849, № 16.

* Білецький-Носенко Павло Павлович (1774-1856) — український письменник і педагог.

Франко І. Южнорусская литература — 120

план симпатичная фигура Григория Квитки-Основьяненка, первого украинского новеллиста-бытописателя. И у него, как у Котляревского, юмор соединяется с патетической чувствительностью, которая, однако, не доходит нигде до приторности и всегда искрення. Его «Украинские рассказы», иногда довольно наивные, до сих пор не потеряли своего значения, благодаря не только прекрасному мелодическому языку, но и широкому знакомству автора с бытом народа, множеству интересных этнографических наблюдений и, главное, теплому чувству любви и жизнерадостности, каким они навеяны. Юмористический рассказ «Конотопська відьма» дает замечательную картину «гетьманских» порядков из времени их доживання в половине XVIII в.; фигуры конотопского сотника и особенно его писаря Пистряка являются почти историческими документами. Менее счастлив был он в своих драматических опытах, хотя и здесь «Сватання на Гончарівці» — значительный шаг вперед сравнительно с грубым комизмом и незатейливыми интригами прежних интермедий. С 1818 года идет издание замечательных произведений украинской народной поэзии (сборники кн. Цертелева, Лукашевича, Максимовича); дилетантские, но руководимые непритворным энтузиазмом усилия поляка Зориана Доленги-Ходаковского обращают внимание на богатую археологию Украины; поэты польской «украинской школы» с политическими целями стараются оживить и среди польской шляхты, и среди народа казацкие традиции; один из них, Падура, не только старается писать по-украински, но предпринимает в 1828 г. путешествие в места бывшей сечи Запорожской и на левый берег Днепра с целью пропаганды казацких и вместе с тем полонофильских идей. В то же время Украина дает и русской литературе ряд замечательных деятелей, начиная с Богдановича* и Капниста, Нарежного и Погорельского, кончая Гнедичем и гениальным Н. В. Гоголем, отец которого, автор нескольких утраченных и одной уцелевшей украинской комедии, принадлежит к современникам и подражателям Котляревского. Все эти украинцы оказывают значительное влияние на великорусскую литературу и в свою очередь содействуют развитию среди украинцев гуманных, прогрессивных идей. Некоторые великорусские писатели пользуются украинскими сюжетами для выражения таких же свободолюбивых и гуманных идей (Рылеев — в «Исповеди Наливайки» и «Войнаровском», Пушкин — в «Полтаве»). В 1840-х го-

* Богданович Іполит Федорович (1744-1803) — російський поет, відомий як автор поеми «Душечка» (1778) — жартівливо-іронічної обробки античного міфа про кохання Амура й Псіхеї.

Франко І. Южнорусская литература — 121

дах выступает на сцену Шевченко, уроженец правобережной Украины и специально того ее уголка, где в 1768 г. разыгралось «последнее историческое событие старой Украины» — уманская резня*. Он вынес на себе все невзгоды неприглядного сиротства под крестьянской стрехой, узнал польский элемент в самых его центрах — Вильне и Варшаве и вздохнул свободнее только среди русского общества и своих земляков в Петербурге. В украинскую поэзию он сразу вносит то, чего в ней до тех пор не было — страсть, огонь, увлекательность, какую-то элементарную силу. Это уже не идиллическая беззаботность казаков Богдана Залеского, не мелодраматическая демоничность гайдамаков Гощинского, даже не тихая меланхолия Кольцова, — это живой человек с богатым душевным содержанием, живая энергичная натура, для которой поэзия не игрушка, не рисовка, но естественное и простое выражение чувства, как пение для птицы. Гамма его тонов широкая: он тоскует, падает духом и поднимается, способен к гневу и угрозам и вместе с тем к самым мягким и нежным чувствам; он мечтатель и вместе с тем очень чуток к запросам действительности; он весел, но совсем без юмористической жилки, патетичен, но без тени театральности; он везде прост и искренен. Неудивительно, что его поэзия сразу поразила его земляков как какое-то откровение, тем более, что и внешняя форма ее была вполне национальна, а язык, при всей своей неизысканности, образный, мелодический и колоритный, блестел всеми красотами родной речи. Его талант, особенно после поездки в Украину в 1843 г., крепнет и прокладывает себе новые пути; его мысль делается сильной и смелой; в прошлом и настоящем Украины она доискивается основных социальных явлений и человеческих отношений. С неслыханной в то время смелостью он указывает изнанку того, чем восхищались тогдашние «патриоты» в прошлом и настоящем Украины и России. В то же время выступают еще два замечательные и талантливые деятеля украинской литературы — П. А. Кулиш и Н. И. Костомаров. Многосторонняя и плодовитая деятельность их принадлежит в значительной мере русской литературе и науке, хотя родная Украина, ее прошлое и нужды ее настоящего являются главным средоточием их интересов и работ. Усидчивый и энергический работник, собиратель самого разнообразного материала, притом натура страстная и самоуверенная, Кулиш был как бы маховым колесом машины, которое само не создает движения, но раз созданному дает рав-

* ... уманская резня... — Йдеться про один із епізодів Коліївщини (великого народно-визвольного антифеодального повстання проти польсько-шляхетського гніту на Правобережній Україні 1768 p.), про оволодіння 9-10 (20-21) червня 1768 р. повстанськими загонами М. Залізняка і І. Гонти містом Уманню.

Франко І. Южнорусская литература — 122

номерность и силу. Без творческой силы, какой обладали, напр[имер], Пушкин, Гоголь или Шевченко, Кулиш всю жизнь искал новых дорог, сгорал страстью сказать какое-то великое слово. В данный момент твердо уверенный в правоте своего суждения, он тем не менее вскоре отвергал его, чтобы опять с такой же самоуверенностью отстаивать какое-нибудь другое. Эти колебания составляли трагедию его жизни, но вносили фермент в литературную жизнь Украины; в критических произведениях Кулиша, при многих несправедливых и односторонних суждениях, затрагивались верные и глубокие мысли, не падавшие даром на украинскую почву. Совсем другого склада человек был Костомаров: натура спокойная и уравновешенная, с солидной научной подготовкой, какой не было у Кулиша, он рано попал в свою настоящую колею, сделался историком Украины и последовательно всю свою жизнь работал над выполнением плана, намеченного еще в 40-ые годы — дать своим современникам полный курс истории Украины в цельном освещении, как истории народа, стремящегося к федеративному, автономному устройству. Из менее влиятельных, но все-таки талантливых работников, прежде всего следует упомянуть Евгения Гребенку, инициатора освобождения Шевченка от крепостного состояния, автора посредственных русских рассказов, вылившего всю свою поэтическую душу и любовь к Украине в нескольких прекрасных лирических пьесах и в двух десятках басен, написанных по-украински («Малороссийские приказки», 1834, 1836, 1841). Гребенка шел путем, проложенным в русской литературе Крыловым, но шел довольно самостоятельно, не подражая Крылову, внося в свои басни украинский пейзаж и мировоззрения украинского мужика. Его сатира не широкая и не едкая, хотя далеко небезидейная, юмор свободный и далекий от шаржа, язык прекрасный. Амвросий Метлинский, автор удачных стихотворений («Думки і пісні», «Сирітка», «Глек») издал замечательный «Южный русский сборник» (1848), где спасены от забвения сочинения нескольких украинских поэтов того времени. Афанасьев-Чужбинский* написал несколько прекрасных лирических пьес («Скажи мені правду, мій любий козаче», послание к Шевченку — «Гарно твоя кобза грає»). Михаил Макаровский, автор поэм «Наталя» (подражание «Герману и Доротее» Гете) и «Гарасько» (переделка «Кавказского пленника» Пушкина). Более оригинален, но не свободен от шаржа, Стефан Александровский,

* Афанасьев Олександр Степанович (літературний псевдонім — Чужбинський; 1817-1875) — український і російський письменник, етнограф.

Франко І. Южнорусская литература — 123

автор поэмы «Вовкулака». Об общем подъеме духа среди украинской молодежи того времени, о серьезной идейной работе среди нее всего лучше свидетельствует основанный в Киеве в 1846 г. кружок «Кирилло-Мефодиевское братство», ставивший для литературной и научной работы украинцев широкие общественные и политические цели. Инициатором этого кружка был Костомаров; Шевченко сделался самым горячим глашатаем его идей и облек славянскую программу кружка в памятные слова: «Щоб усі слов'яни стали добрими братами і синами сонця правди». Разгром Кирилло-Мефодиевского братства и сопровождавшие его полицейские меры против многих украинцев значительно ослабили едва зарождавшееся литературное движение. Начинается антракт в истории украинской литературы. Только с 1854 г. появляются признаки нового оживления, а с возвращением из ссылки главных членов Кирилло-Мефодиевского братства, Кулиша и Костомарова, открывается новый период усиленного движения. Прежде, чем говорить об этом периоде, нужно бросить беглый взгляд на общественное, национальное и литературное развитие тех частей Южной Руси, которые при разделе Польши отошли к Австрии.

С одной частью южнорусского племени — с русинами, или руснаками, жившими по ту сторону Карпат, в Марамуреше и сев[еро]-вост[очной) Венгрии, — Австрия имела дело уже давно, с тех пор как Венгрия вошла в состав государства Габсбургов. Судьба этих угроруссов была, в общем, незавидна. Только в конце XVIII в. начинается между ними усиленная научная и просветительная деятельность. Мукачевский епископ Андрей Бачинский (1772-1809) собирает вокруг себя значительное число ученых, содействует распространению грамотности и просвещения среди простого народа, печатанию книг и учебников. Из его сотрудников наиболее известен Иоанникий Базилович, автор книги «Brevis notitia fundationis Theodori Korjatovies» (Cassoviae, 1779); народному просвещению содействовали также Иоанн Кутка, автор популярного и до сих пор катехизиса (1803), инспектор Димитрий Попович, составивший тщательную опись более 300 посещенных им народных школ, свящ[енник] Иоанн Пастелий, автор многих исторических записок и очень популярной сатиры на попа. Сам епископ Бачинский оставил в рукописи интересные записки, основал в Мукачеве духовную семинарию и собрал для нее

Франко І. Южнорусская литература — 124

библиотеку старопечатных и рукописных книг, состоявшую из 9000 томов. В это именно время к Австрии была присоединена часть Польши, под названием королевства Галиции и Лодомерии. Страна эта под польской безурядицей была экономически неразвита, без признаков умственной жизни. Для образования духовенства имелось несколько монастырских школ, для дворянства — четыре гимназии, из коих три содержались иезуитами, а одна базилианами. Все эти школы были латино-польского типа. Для массы русинского населения не было сделано ничего; от братских школ уцелели только слабые остатки. Униатское белое духовенство было крайне невежественно и забито; ополяченные базилиане ревниво оберегали за своим орденом привилегию замещать все посты церковной иерархии и вместе с тем привилегию более высокого образования. Австрия смотрела на Галицию прежде всего как на предмет эксплуатации. В страну нахлынула масса немецких чиновников, мечтавшая только о скорой наживе. Мария Терезия по собственной инициативе основала в Вене, в 1774 г., генеральную духовную семинарию для греческого вероисповедания, где на казенные средства должны были воспитываться молодые люди из венгерской и Галицкой Руси. Иосиф II основал в 1783 г. духовную семинарию во Львове, которая в 1785 г. была переустроена в генеральную семинарию для всех униатов Австрии (значит, также для венгерских русин, семиградских румын и хорватов). В том же году был основан львовский университет, немецкий, но уже в 1787 г. император велел на богословском факультете читать для русинских кандидатов все лекции по философии и богословию на южнорусском, «отечественном» их языке. Среди лекторов были два угрорусса: Петр Лодий* и Иван Земанчик. С 1797 г. «русский институт» начинает клониться к падению; в 1808 г. преподавание на русском языке прекращается совершенно. Главной причиной неудачи была мертвенность и схоластичность преподавания, зависевшая не от лекторов, а от правительства, которое предписывало, какой книгой должен был руководиться лектор всякого предмета. С окончанием Наполеоновских войн начинается новое движение и в Галиции. Во Львове университет, закрытый в 1805 г., открывается вновь в 1818 г.; правительство начинает заботиться о начальном и среднем образовании; возникают гимназии и так называемые нормальные (4-классные) школы в городах — конечно немецкие. Управление народных

* Лодій Петро Дмитрович (1784-1829) — український і російський філософ і юрист, професор Львівського і Краківського університетів, Петербурзького педагогічного інституту. У філософії з позицій деїзму відстоював ідеї матеріалістичного сенсуалізму; дотримувався консервативних суспільно-політичних поглядів.

Франко І. Южнорусская литература — 125

училищ во всей Галиции отдается в руки духовенства. С 1816 г. русинское духовенство начинает усиленную агитацию за основание народных училищ. Душой этой агитации был священник Иоанн Могильницкий. Еще в 1816 г. он пытался, при содействии епископа Михаила Левицкого, основать научно-просветительное общество* с целью образования простого народа. Это общество, хотя одобренное правительством, не вошло в жизнь вследствие интриг поляков и базилиан, оклеветавших его инициаторов в Риме. Впоследствии, когда правительство, уступая требованиям поляков, захотело в народных школах совсем упразднить русинский язык и книги, печатанные русскими буквами, на том основании, что «русинский язык — наречие польского», Могильницкий в пространном реферате доказал несостоятельность того взгляда. Сущность реферата была им впоследствии обработана как первая в Галиции грамматика русинского (южнорусского) языка; эта грамматика осталась ненапечатанной, и только краткое изложение ее появилось в 1829 г. в польском переводе. Со времени перехода Галиции под власть Австрии, несмотря на официальную германизацию, несмотря даже на некоторую поддержку правительства русинскому элементу, полонизм сделал громадные успехи среди русинской интеллигенции. Зажиточное мещанство, много мелких помещиков, которые около 1772 г. еще считали себя русинами и употребляли русинский разговорный язык, теперь окончательно ополячились. Не только ополяченные издавна базилиане, не только епископы, назначавшиеся исключительно из польских шляхетских семейств, но и светское духовенство, городское и сельское, начало быстро ополячиваться, употреблять в домашнем разговоре польский язык и обращаться даже к простому народу с польскими проповедями. Даже сознательные русины следуют этому общему течению; один из лекторов «русинского университета», Михаил Гарасевич, издает (1794-97)* польский журнал «Dziennik patryotycznych polityków» и пишет свои «Annales ecclesiae ruthenae» по-латыни; русинские клирошане Левинский и Бродович пишут свои мемуары, свидетельствующие о живом чувстве национальной обособленности от поляков, по-польски; львовский митрополит Ангелович защищает австрийское правительство против упреков в вероломстве на польском, немецком и французском языках, но с пастырскими посланиями к своей пастве обращается только по-польски; тот же язык употребляет

* ... научно-просветительное общество... — Мається на увазі перше в Галичині просвітнє товариство; офіційно дозволене цісарем 1816 p., воно припинило своє існування 1818 р. Статут товариства І. Франко опублікував у статті: «Перше руське просвітнє товариство з pp. 1816-1818». — «Збірник історико-філософської секції НТШ», т. V, 1902, с. 258-276.

* ... издает (1794-97) — у першодруці було — «1717—78».

Франко І. Южнорусская литература — 126

и такой горячий русинский патриот, как перемышльский епископ Иоанн Снегурский*. Причины этому: с одной стороны, зачаточное состояние русинской письменности и просвещения, при забвении старой литературы и при оторванности галицких русинов от общения с прочим русским миром; с другой стороны — обаяние польской революционно-демократической легенды (Костюшко*, легионы) и новой польской литературы, пышно расцветавшей именно после падения польского государства. Только с началом 30-х годов чувствуется новое веяние. Польское восстание 1830-31 г. встречает среди значительной части русинской интеллигенции глухую оппозицию, нашедшую литературное отражение в популярной тогда — польской! — песне: «Kto lach, ma strach». Из Украины проникают в Галицию «Энеида» Котляревского, грамматика Павловского, собрания народных песен Цертелева и Максимовича; эти книги, равно как и польские статьи Воронича, Бродзинского, Ходаковского, пробуждают и среди галицких русинов интерес к народной песне, языку, к древностям их родины. Результатом этого интереса и дальнейшим его стимулом является изданная в 1833 г. книга поляка Вацлава Залеского: «Pieśni polskie i ruskie ludu galicyjskiego». Хотя тексты песен напечатаны здесь все латинским шрифтом, хотя песни русинские перемешаны с польскими, тем не менее русины могли с гордостью смотреть на это издание: оно не только открывало им красоту, образность и богатство родной речи, но показывало ясно, что народное творчество русинов несравненно богаче, разнообразнее такого же польского, которое Залеский нашел уместным подкрепить массой искусственных романсов, взятых из польской литературы XVIII-XIX в. Почти непосредственно после издания в свет этой книги начинаются первые проблески литературного возрождения галицких русинов. В 1834 г. три воспитанники униатской духовной семинарии во Львове — Маркиан Шашкевич, Яков Головацкий и Иван Вагилевич — составили небольшой альманах «Зоря», содержащий, кроме стихов и прозаических статей их самих и нескольких их товарищей, небольшое собрание народных песен. Львовская цензура, в которую была отдана рукопись, задержала ее и запретила издание. Только в 1837 г. появился этот альманах, в переработанном виде, в Венгрии, под заглавием «Русалка Дністровая». Издание по своему содержанию совершенно невинное: несколько стихов, несколько статеек литературного и исторического со-

* Снігурський Іван (1784-1847) — єпископ перемишльський з 1818 p., громадський діяч ліберально-буржуазного напряму, філантроп і меценат.

* Костюшко (Косцюшко) Тадеуш (1746-1817) — діяч польського національно-визвольного руху. Висував демократичну програму національного відродження Польщі.

Франко І. Южнорусская литература — 127

держания и интересная коллекция народных песен. В Галиции оно вызвало, однако, целую бурю. Авторов привлекли к ответственности, книжку запретили и держали под спудом до 1848 г. — и все это единственно потому, что издатели употребили в своих сочинениях чистый народный язык и для возможно точного его воспроизведения составили новое, фонетическое правописание. Теперь трудно понять озлобление властей против авторов «Русалки Дністрової», длившееся многие годы и доведшее до того, что Шашкевич вскоре умер от истощения сил, а Вагилевич, бывший униатским священником, перешел в протестантство, стал искать скудного заработка у поляков и для русинской литературы погиб безвозвратно. Самый талантливый из составителей «Русалки» Шашкевич умел, как говорит один из его сверстников, «зажигать в сердцах огонь, который угасает разве только в могиле». Это была натура мягкая и вместе с тем энергичная, цельная. Его далеко не первоклассное поэтическое дарование не успело развернуться, но для тогдашней галицко-русской среды он был дорог цельностью мировоззрения и беззаветной преданностью интересам родного народа* В вопросах, сюда относившихся, он не знал колебаний: народный язык, язык крестьян должен служить основанием литературы и просветительной деятельности; литература и письменность должны прежде всего служить поднятию народа. В своих немногих поэтических произведениях Шашкевич иногда (напр[имер], в отрывке «Бандурист» и в поэтическом послании Н. Устияновичу) достигает значительной высоты вдохновения; то же нужно сказать и о его «Псалмах Руслановых», написанных поэтической прозой. Кроме современной ему украинской поэзии, он вдохновлялся также польскими поэтами украинской школы и Колларовой «Дщерью Славы». Сделавшись сельским священником, он предпринял ряд работ научно-просветительного характера, как, напр[имер], перевод евангелия на народный язык и составление «Читанки» (хрестоматии) для начальных школ. Почти одновременно с Шашкевичем начали свою деятельность еще два замечательных работника: Иосиф Лозинский, издавший в 1835 г. ценную книжку «Ruskoje wesilje», содержащую свод описаний свадебных обрядов и свадебных песен из разных местностей Галицкой Руси, и Иосиф Левицкий, издавший в 1834 г. «Grammatik der ruthenischen oder kleinrussischen Sprache» с прибавлением небольшой хрестоматии произведений старой и новой ю[жнорусской] литера-

Франко І. Южнорусская литература — 128

туры. Они оба были ученики Добровского и Копитара*, но их взгляды на южнорусский яз[ык] практически расходились. Лозинский, увлеченный идеей славянской взаимности, обнародовал в 1834 г.* проект замены употреблявшейся русинами в Галиции кириллицы и гражданки латинским шрифтом. Против этого проекта выступил М. Шашкевич с талантливо написанной брошюрой «Azbuka i abecadło» (1836), и Лозинский должен был отказаться от своей мысли, хотя и впоследствии выступал с проектом упрощения правописания (устранения твердого знака). К новому народническому движению 60-ых годов он не примкнул и последние свои сочинения писал обычным для галицких «староруссов» язычием (смесью церковно-славянского, южнорусского и великорусского язык[а]. Иосиф Левицкий хотя и доказывал самостоятельность южнорусского языка, но писал свои бездарные стихотворения ужасным церковнославянским языком, а в 1843 г. опозорил свое имя одобрением в печати («Listy tyczące się piśmiennictwa ruskiego») варварских мероприятий администрации против «Русалки Днестровой». В 40-х годах литературная деятельность Галицкой Руси была крайне скудна, цензурные условия просто невозможны. Административно-судебный погром, обрушившийся в годах 1838-41 на многочисленные польские революционные организации, рикошетом отразился и на русинах. Чиновники, мечтавшие о водворении в Галиции германизма, на всякую попытку русинов издавать что-нибудь на своем родном языке, имели только один ответ: «у нас столько хлопот с польским национальным движением, а эти безумцы хотят еще оживлять какую-то погребенную русинскую народность». Все, что сколько-нибудь выходило из рамок первоначального школьного учебника, могло печататься только в Вене. Здесь друг Шашкевича Яков Головацкий издает в 1841 г. интересное собрание галицкорусских народных пословиц, а в 1846-47 г. с помощью своего брата Ивана — альманах «Вінок русинам на обжинки», где между прочим было напечатано собрание неизвестных прежде сочинений М. Шашкевича, а сам Головацкий дал замечательное собрание народных загадок, сказок и анекдотов и несколько исследований из области археологии и этнографии. Жалкое состояние общественной и литературной жизни, в котором много виновата была и сама галицкорусская интеллигенция, в особенности иерархия, побудило Головацкого написать пламенную обличительную статью в Иор-

* Копітар Варфоломій (1780-1844) — австрійський і словенський філолог-славіст, видавець пам'яток старослов'янської мови.

* ... Обнародовал в 1834 г. — у першодруці — «1835 г.».

Франко І. Южнорусская литература — 129

дановом журнале «Slavische Jahrbücher» под заглавием «Zusiände der Russinen» (1846). Это было самое смелое произведение галицкой публицистики до 1848 года; содержавшая эту статью книга журнала была в Галиции немедленно запрещена. Получив как-то один печатный экземпляр ее, воспитанники львовской духовной семинарии в одну ночь переписали полтораста экземпляров статьи; она разошлась всюду и открыла глаза тем, которые до тех пор не сознавали ужаса своего положения. После революции 1848 г. парламентские выборы обнаружили глубокое недоверие русинского народа не только к шляхте, но и к духовенству; депутатами в учредительное собрание явились большею частью неграмотные или полуграмотные крестьяне. Почти с первого же момента свободной жизни закипает ожесточенная борьба между поляками, мнившими себя полными хозяевами страны и воображавшими, что венская революция — первый шаг к восстановлению исторической Польши, и русинами, которые добивались равноправности для своей церкви и народности. Из антагонизма к полякам они искали опоры в правительстве, которое в свою очередь старалось найти для своих планов поддержку среди крестьян, преимущественно русинов, и их духовенства. В 1848 г. положено начало галицкорусской периодической печати. К тому же году относится начало театральных спектаклей в Галицкой Руси, но первая труппа галицкорусская образовалась только в 60-ых годах. Самым знаменательным фактом 1848 г. было созвание первого съезда галицкорусских деятелей (юмористически прозванного съездом ста галицких ученых), имевшего последствием основание научно-просветительного общества «Галицко-русская матица», по образцу подобных «Матиц», чешской и хорватской. Это общество не оправдало возложенных на него надежд и не сыграло в развитии галицкорусского просвещения почти никакой роли. За южнорусским языком было признано первенствующее значение во всех школах восточной Галиции. Была основана кафедра ю[жнорусского] языка в львовском университете; профессором назначен Я. Головацкий. 1848-ой год ознаменован появлением целой плеяды деятелей, которые, вместе с друзьями и сверстниками Шашкевича, дают тон всей галицкорусской письменности 50-х, а отчасти и 60-х годов. На литературное поприще выступает А. С. Петрушевич, талантливый и трудолюбивый автодидакт-филолог, историк и археолог. Его первое сочинение

Франко І. Южнорусская литература — 130

«Słów kilka napisanych w obronie narodowości ruskiej» написано увлекательно и умно в защиту самостоятельности ю[жнорусского] народа; но по мере того, как эта идея у него затемняется и живая связь с родным народом слабеет, его сочинения делаются неудобочитаемыми из-за их мертвого, чудовищного, будто бы «прарусского» языка. Талантливый публицист Б. А. Дидицкий издавал множество газет, составил популярную «Историю Руси», не критическую, но имевшую немалое влияние на молодежь 70-х годов, и был одно время (1860-70) самым популярным писателем Галицкой Руси; его ценили даже как поэта, хотя его стихи (поэмы «Буй-тур Всеволод», «Конюший» и множество мелких стихотворений) могут скорее умалить, чем увеличить его заслуги. В том же 1848 г. Иван Наумович из рьяного польского патриота сделался русином; впоследствии он снискал славу «просветителя Галицкой Руси». И действительно, он немало способствовал пробуждению крестьянских масс, хотя, вместе с тем, сильно вредил своему делу бесхарактерностью и безыдейностью. Иван Гушалевич снискал славу «галицкорусского соловья» бездарным, но певучим стихотворением «Мир вам, браття, всім приносим»: оно долго было почти национальным гимном Галицкой Руси, несмотря на отсутствие в нем какой-нибудь идеи и кое-где даже смысла. Из писателей, выступивших еще до 1848 г., но только после этого года издавших свои лучшие сочинения, назовем Николая Устияновича, которого рассказы: «Месть верховинця» и «Страсний четвер» до 60-х годов считались лучшими образцами галицкорусской новеллистики; Антония Могильницкого, тяжеловатое стихотворение которого «Скит Манявський» должно было сделаться народной эпопеей Галицкой Руси, но не сделалось ею, несмотря на кой-какие интересные подробности; Рудольфа Моха, давшего в своей «Справі в селі Клекотині» очень живую и пеструю, хотя и вульгарную картину жизни галицкорусской деревни во время барщины, с ее непроглядной темнотой и деморализацией. Ростки живой письменности, почерпавшей свои соки из местной народной жизни, вскоре, однако, начали глохнуть. Водворившаяся в Австрии с 1849 г. бюрократическая реакция связывает более горячих деятелей по рукам и ногам. Вместе с тем в Галиции начинает получать перевес польский шляхетский элемент. Русины начинают сомневаться в своих силах. Бродившая уже кое-где и ранее идея о том, не лучше ли вместо разработки местного элемента

Франко І. Южнорусская литература — 131

в письменности и науке пользоваться готовыми письменностью, просвещением, наукой — великорусскими, в 50-х годах захватывает значительную часть галицкорусской интеллигенции и делается надолго тормозом ее развития, заставляя лучшие умы напрасно терять свои силы в стремлении к фантастической цели, между тем как насущные интересы народа настоятельно требовали энергических, способных и всей душой преданных им работников. Среди галицкорусских писателей выдвигается на первый план Дионисий Зубрицкий, по своим воззрениям и традициям шляхтич-крепостник, приверженец абсолютизма и бюрократического шаблона, впрочем человек начитанный, заслуженный историк, писавший сначала по-польски («Rys do historyi narodu ruskiego», «Kronika miasta Lwowa», «Historyczne badania о drukarniach rusko-słowiańskich w Galicyi»), но потом, со времени своего знакомства с Погодиным, сделавшийся проповедником общерусского единства. Вокруг Зубрицкого группируются в 50-х годах все молодые силы галицких русинов; его влияние сказывается в постепенном отдалении этих сил от местных интересов, от местного наречия, которое Зубрицкий презрительно называл «говором пастухов». Вместе с тем галицкорусские писатели теряют все то, что могло дать живую почву и свежее содержание их литературной деятельности (общественная деятельность под ферулой реакции была почти совсем невозможна). Галицкие «общерусы» имели о России, ее литературе и языке самые фантастические представления. Они воображали, что южнорусский и великорусский языки — один язык, а различие лежит только в произношении некоторых букв; что довольно будет уснастить ю[жнорусскую] речь церковно-славянскими формами и полонизмами, чтоб совсем близко подойти к языку Пушкина. Они преклонялись пред Пушкиным, но все-таки апогей русской поэзии видели в Хомякове и Аксакове, не признавали Гоголя (кроме «Тараса Бульбы», переведенного в 1852 г. на галицкорусское наречие), читали и перепечатывали совсем плохие сочинения каких-то неведомых великорусских писателей и, стараясь следовать таким образцам в своих собственных сочинениях, порождали нечто способное рассмешить самого угрюмого меланхолика. Характерным признаком упадка была так наз. «азбучная война» 1859 г. По инициативе ренегата из русинов Евсевия Черкавского и чиновника из чехов Иречка, галицийский губернатор Голуховский подал центральному правитель-

Франко І. Южнорусская литература — 132

ству проект устранить в русинских книгах кириллицу и гражданку и заменить ее латинкой. Была назначена для этого особая комиссия, но среди русинского духовенства поднялась оживленная агитация против реформы и проект был оставлен без последствий. Азбучная война сильно взволновала умы русинской интеллигенции, а между тем польские шляхтичи всякими правдами и неправдами обирали крестьян при упразднении сервитутов, и среди русинов никто не протестовал против этого дела, надолго подорвавшего экономический быт крестьянства. Нужен был внешний толчок, чтобы разбудить и освежить галицкорусскую жизнь. Такой толчок пришел из России, вступившей именно тогда на путь реформ. Император Александр II помиловал большинство участников «Кирилло-Мефодиевского братства». Костомаров получил место профессора в Спб. университете; Кулиш основал в Петербурге типографию и начал усиленно печатать старые и новые произведения украинской литературы. Появляются «Записки о Южной Руси», ценные не столько собранным в них этнографическим материалом, сколько тем чувством искренней любви автора к Украине, ее народу и его языку, каким проникнута вся книга. Появляется «Чорна рада» Кулиша, первый большой украинский роман, основанный на тщательном изучении истории и написанный прекрасным языком, но все-таки опоздавший на 10 лет; в 1846 г. он произвел бы гораздо большее впечатление, чем в 1857 г., в горячее, боевое время. Из типографии Кулиша выходят сочинения Котляревского, украинские рассказы Квитки, прекрасные украинские рассказы Марко Вовчка, удостоенные Тургеневым перевода на русский язык. В этих рассказах, писанных Марией Маркович (русской по происхождению) при деятельном или даже, как полагают некоторые, главном участии ее мужа, Афанасия Марковича, одного из участников Кирилло-Мефодиевского братства, украинское слово впервые в легальной форме представило русскому миру язвы крепостного состояния и вместе с тем дало возможность читателям глубже заглянуть в душу крестьян. Здесь как будто говорил сам народ, и его речь, полная тихой меланхолии, поражала своей простотой, гуманностью и мелодичностью. Украинские рассказы Марко Вовчка произвели сенсацию даже в русской литературе; в украинской литературе они и до сих пор считаются недостижимыми образцами языка, хотя манера рассказчицы и способ воспроизведения жизни несколько устарели. Последним из

Франко І. Южнорусская литература — 133

кирилло-мефодианцев возвратился из ссылки Шевченко. Громадное большинство его новых стихотворений было нецензурно и не могло предстать перед более широкой публикой. Погром 1847 г. заставил даже более видных кирилло-мефодианцев уйти в себя или совсем отказаться от политических мечтаний. Когда в 1861 г. украинцы начали издание собственного журнала «Основа», он стал развивать не широкую и свободолюбивую программу Кирилло-Мефодиевского братства, а довольно тесную и для прогрессивных украинцев мало в то время интересную программу национального обособления Украины, без сведения счетов с назревавшими в ту пору жгучими вопросами русской общественной жизни. Научный дилетантизм и политическое доктринерство Кулиша были, кажется, главной помехой успеха журнала; Шевченко, авторитет которого мог служить противовесом Кулишу, умер в самом начале предприятия (в феврале 1861 г.), Костомаров не мог сладить с Кулишом — и вот журнал, на который вся Южная Русь возлагала большие надежды и который дал действительно много ценного, после двухлетнего существования прекратился не от злоключений, а от истощения сил, как раз в ту пору, когда против украинского литературного и общественного движения собирались грозные тучи. В Украине, под влиянием общего оживления, вызванного эпохой реформ, росло между тем национальное сознание; сливаясь с прогрессивными европейскими идеями, оно порождало среди молодежи стремление сблизиться с простым народом и работать в его пользу. У менее зрелых умов это стремление иногда принимало несколько карикатурный характер: свое сближение с народом молодые люди проявляли прежде всего тем, что надевали крестьянский костюм, подражали крестьянским манерам. В правобережной Украине это было прямым продолжением традиции польских так называемых «балагулов» конца 30-х и 40-х годов, и здесь же для этого явления возникло название «хлопомании». В этом названии было нечто худшее, чем презрение польского шляхтича к мужицкому языку, костюму и манерам. Когда молодежь от формальных подражаний перешла к действительному труду на пользу украинского народа, когда в Полтаве, Киеве и других городах возникли воскресные школы, где «хлопоманы», кроме чтения и письма, начали преподавать народу основания родной истории, когда, вследствие запроса со стороны этих школ, начали появляться элементарные учебники на укра-

Франко І. Южнорусская литература — 134

инском языке («Букварь» Шевченка, «Граматка» Кулиша, «Щотниця» Конисского и т. п.), польские душевладельцы всполошились; им начали мерещиться «гайдамацкие ножи», и они, сами приготовляясь уже к восстанию, поспешили обратиться к правительству с доносом на «хлопоманов», умышляющих якобы сепаратизм и социальную революцию. Они добивались не только запрета невиннейшей «Граматки» Кулиша, но даже срытия могилы Шевченка, в которой будто бы, припрятаны ножи для близкой резни. Особенно сердило этих «охранителей» то, что среди польской молодежи многие увлеклись идеями прогресса и стояли против шляхты, а одна часть пошла еще дальше и требовала от украинских поляков обращения в украинцев и служения украинскому народу. Начало этому положили два талантливые и беззаветно преданные своей идее юноши В. Б. Антонович и Ф. Рыльский, которые в «Основе» мотивировали свою «Исповедь» ко всеобщему ужасу украинских поляков. Среди более старого поколения украинских деятелей не было человека, который бы умел поддержать эти новые течения. Правда, запрос на элементарные книги был сочувственно встречен и Кулишем, и Костомаровым; первый сам составил несколько учебников (небезупречных с педагогической точки зрения), второй обратился к публике с воззванием о собрании фонда для печатания таких книг. Разные доносы и последовавшее затем польское восстание 1863 г. заставили правительство, из опасения «сепаратизма», запретить употребление украинского языка в народных школах, прекратить печатание украинских учебников и даже прибегнуть к арестам и ссылкам. Потерпели на этот раз Конисский, П. Чубинский и еще некоторые, сосланные в Архангельск, Вологду и т. п. Это было началом второго антракта в истории украинской литературы, длившегося почти до 1870 г. Что сравнительно не очень грозные мероприятия правительства против украинофилов могли вызвать такой застой, какой мы видим в украинской литературе 1863-1870 гг. — это можно объяснить только слабохарактерностью вожаков движения и недостаточной разработкой основных его идей. Стороженко, талантливый, но довольно безыдейный рассказчик, после 1862 г. почти совсем замолк и только в посмертных бумагах оставил попытку исторического рассказа: «Марко Проклятый» — попытку и в художественном, и в историческом отношении совсем невысокого качества. К писателям, начавшим в «Основе» свою карьеру,

Франко І. Южнорусская литература — 135

принадлежит даровитый, но как-то зарывший свой талант Степан Руданский, который при жизни успел напечатать только несколько лирических пьес, очень красивых и задушевных, но после которого осталась в рукописях масса сочинений, в том числе необыкновенно богатая коллекция украинских народных рассказов и легенд, переданных им легкими и грациозными стихами, далее полный перевод чешской «Краледворской рукописи», «Слова о полку Игореве», «Войны лягушек с мышами» и, наконец, «Илиады». Этот последний перевод хотя составлен короткими стихами, складом украинской народной песни, тем не менее представляется очень удачным и производит цельное впечатление. Второй талантливый неудачник из кружка «Основы» — Анатолий Свидницкий, поместивший в «Основе» несколько интересных этнографических статей, но неуспевший напечатать самое крупное свое сочинение: роман-хронику «Люборацькі», прекрасно рисующее жизнь сельского духовенства Юго-Западного края и духовных училищ дореформенных времен. Из плеяды писателей, выступавших в «Основе», назовем еще Леонида Глибова, давшего украинской литературе ряд прелестных лирических пьес и книгу басен; Ганну Барвинок (Александру Кулиш, жену П. А. Кулиша), которая сначала в Кулишевом альманахе «Хата» (1860)*, потом в «Основе» и впоследствии в разных изданиях поместила ряд прочувствованных рассказов, живописующих украинскую женщину, и снискала себе почетное имя как «поэт женского горя»; Даниила Мордовцева, выступившего в 1859 г. в «Саратовском малорос[сийском] сборнике» с поэмой «Казаки и море», давшего в «Основе» и в более поздних изданиях ряд поэтичных рассказов и очерков по-украински, но достигшего большой популярности историческими романами и очерками, написанными на русском языке. Сам Кулиш выступал в «Основе» и как критик (слишком строгие суждения о Гоголе и Котляревском), и как историк, а после смерти Шевченка, возмечтав, что пришла его очередь сделаться «кобзарем» Украины, дал целый ряд эпических и лирических стихотворений, изданных особо под назв. «Досвітки» и как будто нарочно составленных для того, чтобы доказать, что Кулиш — не Шевченко. Вскоре потом он еще более повредил себе в глазах всей передовой части русского общества, приняв сотрудничество в крайне шовинистичном журнале «Вестник Юго-Западной России» и содействуя системе казенного обрусения даже там, где оно явно шло в разрез

* «Хата» (1860) — у першодруці — «1859 г.».

Франко І. Южнорусская литература — 136

с интересами коренного южнорусского населения. Это было, однако, временем его наибольшей популярности и наибольшего влияния в Галиции. В Галиции 60-ые годы начались падением абсолютизма и введением краевого сейма. В сейм вошли в подавляющем большинстве польские шляхтичи; русины, при косвенном содействии правительства, получили не более 40 мандатов, причем умственный ценз у русинских депутатов (крестьян и священников) был несравненно ниже, чем у польских. Жгучий вопрос крестьянских сервитутов как-то сам собою срывался с уст ораторов. Поляки обвиняли русинское духовенство в подстрекательстве, подкрепляя свои обвинения фразами о коммунизме; когда же депутаты-священники начали открещиваться от таких прегрешений, поляки пытались заключить с ними соглашение над головами депутатов-крестьян. Духовенство на это соглашение не пошло: в ответ на его оппозицию с польской стороны послышался в сейме голос графа Лешка Борковского: «Tu niema Rusi!». Этим был брошен вызов к борьбе, продолжающейся до сих пор. Она началась с того, что русины стали повсеместно вытеснять польский разговорный язык из своих домов и обществ, польскую книгу — из рук, польские и латинские налеты — из своего обряда. Так как борьбу вело главным образом духовенство, то неудивительно, что вопрос об очищении греко-униатского обряда заинтересовал его очень живо. С легкой руки Ив. Наумовича начались в газетах длинные и в сущности бесплодные прения об обряде; с польской стороны очистителям брошен был укор в схизме; очистители начали оправдываться и вдаваться в теологические тонкости, упуская из вида самое существенное — попытки латинян оттянуть русинское духовенство разными приманками от служения своему народу. Это с поразительной ясностью показал безыменный автор польско-русинской драмы-сатиры «Budiatyńce», написанной в 1861 г., до сих пор остающейся в рукописи, но распространенной в многочисленных копиях. Восстание 1863 года еще более усилило русино-польскую распрю. Поляки пытались перетягивать русинскую молодежь и русинское духовенство на свою сторону, чтоб заручиться их содействием. Но идейное обаяние прежних польских восстаний было разрушено; русины, испробовав еще в 1848 году национальную нетерпимость поляков, ставили пассивный отпор их требованиям, а некоторые, как Остап Левицкий, шли еще далее и осмеивали в едкой сатире («Uciekiniery») новое вос-

Франко І. Южнорусская литература — 137

стание на восточногалицкой почве, представлявшееся далеко не идейным и не серьезным. В литературном отношении в начале 60-х годов видно тоже как будто оживление. В 1860 г. Б. Дидыцкий, при содействии почти всех наличных галицкорусских писателей, издает сборник «Зоря галицкая яко альбум» в честь епископа Гр. Яхимовича; за исключением ценных исторических материалов, это было, однако, как бы подведением итога всем ошибкам, какие сделала Галицкая Русь в 50-х годах. Сам Дидыцкий понял, что в этом направлении идти далее некуда. Начав в том же 1860 г.* издавать политическую газету «Слово», он пригласил к себе в сотрудники украинцев и допустил в их статьях употребляемое ими фонетическое правописание. Но это была только уступка зарождавшемуся уже в Галиции украинофильскому движению; с 1864 г., когда это движение успело несколько окрепнуть и отношения между ним и старой партией обострились, терпимость была признана неудобной, и «Слово» пошло совсем другим путем. Толчком к новому украинофильскому движению среди галицкорусской молодежи послужило прежде всего ее ознакомление с поэзией Шевченка и с другими представителями украинской литературы. Изданные в 1859 г. в Лейпциге некоторые нецензурные стихотворения Шевченка впервые проникли в Галицию и поразили молодежь как что-то совсем новое и неслыханное. В 1860 г. появилось в Петербурге новое, более полное издание «Кобзаря», и для галицко-русской молодежи открылся новый мир. В этом мире она прежде всего увидела Украину, с ее степями, казачеством и «волей»! До сих пор она смотрела на все это глазами «Тараса Бульбы» и польских романтиков, особенно М. Чайковского, увлекаясь пышными картинами, но не чувствуя при этом ничего. Начинается усиленное подражание украинщине, сперва в костюме и манерах, потом, под влиянием антагонизма к полякам, все более глубокое; вырабатывается взгляд на необходимость пользоваться в литературе только народным языком. Литературных талантов и научной подготовки у тогдашней галицко-русской молодежи не было; поэты и писатели 30-х и 40-х годов или сошли со сцены, или удивляли молодежь бездарностью и безыдейностью своих новых сочинений. Из тех, кто выступил в 50-ые годы, одни, как Платон Костецкий, ушли совсем в польский лагерь, другие, как Евгений Згарский, хотя и пытались примкнуть к новому украинофильскому движению (поэмы «Святий вечір»

* ... 1860 г. — у першодруці — «1861 г.».

Франко І. Южнорусская литература — 138

и «Маруся Богуславка»), но обладали слишком малым талантом и отталкивали даже нетребовательных галицких читателей своею малокультурностью. Несмотря на это, первые периодические издания нового направления — «Вечорниці», «Нива», «Русалка» и «Мета» — были встречаемы и поддерживаемы молодежью с неописанным восторгом уже потому, что в них перепечатывались лучшие, в Галиции до тех пор неизвестные сочинения украинских писателей. Около этих изданий сосредоточивался интерес украинофильской молодежи, которая, под влиянием университетских студентов, начала во Львове, а потом и в других городах составлять тайные общества — так наз[ываемые] «громады», — с самыми скромными целями самообразования, совместного чтения книг и обсуждения литературных и национальных вопросов. Душой и как бы патроном этих кружков, составленных из студентов университета и гимназистов, сделался Даниил Танячкевич, воспитанник духовной семинарии, который с огромной долей энтузиазма и пламенной верой в лучшую будущность своего народа совмещал недостаток солидного образования и ясно определенной программы. Не было их и у трех главных писателей и публицистов нового направления: Ксенофонта Климковича, который в 1867 г., после крушения украинофильских изданий, перешел в сотрудники антиукраинской «Славянской зари», — Владимира Шашкевича, сына Маркиана Щашкевича, подававшего большие надежды, но скоро стушевавшегося и молодым умершего поэта, — и Федора Заревича, написавшего ряд новелл и одну повесть «Хлопська дитина», примитивную по языку и писательской технике, но все-таки имевшую некоторое значение как первая попытка изображения жизни и взглядов современного интеллигентного русина. Единственный талантливый и оригинальный австро-русский писатель, выступивший с самого начала 60-ых годов и почти сразу занявший в воображении энтузиастической молодежи место возле Шевченка, был Иосиф Федькович. Сын ополяченного шляхтича Гордынского и матери из православной священнической буковинской семьи, он провел детство среди русинских горцев-гуцулов, учился в немецком реальном училище в Черновцах, но, не кончив курса, бежал в Румынию, откуда после нескольких годов был принудительно возвращен и сдан в солдаты; дослужился довольно скоро до офицерского чина и, вращаясь в немецком обществе, писал немецкие стихи, пока не встретился с двумя молоды-

Франко І. Южнорусская литература — 139

ми приверженцами галицкого украинофильства, учителем гимназии Конст[антином] Горбалем и кандидатом богословия Антонием Кобылянским. Под их влиянием молодой онемеченный офицер почувствовал себя русином, вспомнил свое гуцульское детство и сделался восторженным поэтом и бытописателем своего родного уголка. Превосходно владея языком гуцулов, составляющим очень характерное наречие южнорусской речи, он начал писать на этом диалекте и остался верен ему до конца жизни. Верное художественное чутье сразу же подсказало ему тему его стихотворений и рассказов — рекрутскую жизнь, со всеми ее тяжестями и ужасами и малочисленными удовольствиями. Образцом служила ему народная песня или безыскусственный народный рассказ. Первые его стихотворения, навеянные впечатлениями поэта из австро-итальянской войны 1859 г., возбудили среди галицкорусской молодежи неописанный восторг; все видели в Федьковиче (под этим именем он стал известен в литературе) достойного преемника Шевченко. Сам Федькович поверил этому, вышел в отставку и решился отдать свою жизнь литературе и служению родному народу. Это была его роковая ошибка. Он не был гениальный человек, как Шевченко; запас его живых наблюдений и самая способность наблюдать вскоре исчерпались, и он стал механически, даже аляповато подражать Шевченко. Притом его образование было довольно поверхностное; в Галиции и в Буковине он не нашел людей более развитых и интеллигентных, которые могли бы благотворно влиять на его развитие; наоборот, самые лучшие его произведения — прелестные и живые рассказы из гуцульской жизни — не нашли среди галицийской публики такого приема, который мог бы поддержать деятельность поэта в этом направлении. Его желание сделаться национальным южнорусским поэтом, в связи с неясным пониманием его задач и роли, толкнуло его на совершенно ошибочный путь; он начал писать большие и совсем мертвые драмы из неведомого ему украинского прошлого («Довбуш», «Богдан Хмельницький»), пытаясь из отрывков народных песен воспроизвести древний мифический эпос. По мере того, как он удалялся от жизни и ее жгучих интересов, его еще более перестали понимать; пришли разочарования, и Федькович в начале 70-х годов в самом пессимистическом настроении ушел в свои гуцульские горы. В 1866 г., под влиянием поражения австрийских войск под Садовой, направление, называвшее себя до тех пор ста-

Франко І. Южнорусская литература — 140

рорусским или «твердым», провозгласило в «Слове» единство южнорусского народа с великорусским и необходимость стремления к объединению этих частей неделимой Руси. Потребность в изучении русского литературного языка была более устранена, чем удовлетворена брошюрой Дидыцкого «В один час научиться малорусину по-великорусски», проводившей пресловутый принцип: «один язык, два выговора». Старые деятели прекращают выходившие прежде издания — «Науковый сборник», «Литературный сборник», «Галичанин», — довольствуясь политическими органами, где то и дело фельетоны и даже статьи по текущим вопросам перепечатывались из русских изданий, всегда на курьезно подправленном языке. Вскоре лучшие силы той партии (Головацкий, Ливчак, Лисикевич, Цыбык, Попель, Куземский) уходят в Россию; затем и Дидыцкий бросает свой пост редактора «Слова», оставляя на своем месте неспособного В. М. Площанского*. Но и украинофильское движение не могло окрепнуть. Молодежь, организованная в «громадах», требовала умственной пищи, книг, идей, но вожаки движения не могли дать ей ничего кроме горячих фраз и фантастических планов Д. Танячкевича, писавшего под псевдонимом «Будеволя». Примкнувший, было, на время (1865 г.) к этому движению поляк, эмигрант из Украины Павлин Свенцицкий (Павло Свий), тоже не мог дать галицкой молодежи ничего положительного и скоро ушел совсем в польскую литературу, после того как начатый им с целью примирения русинов с поляками польско-русинский журнал «Sioło» не привлек к себе никого из русинов и не нашел читателей среди поляков. В это время знакомится с галичанами Кулиш. На него, как на друга и товарища Шевченко, галичане возлагают большие надежды, от него ждут слова, разрешающего их недоумения и указывающего им путь практической деятельности. Кулиш, совершенно незнакомый с галицкими отношениями, рекомендует галичанам какое-то туманное славянофильство, более похожее на хомяковское, чем на шевченковское, не менее туманное народничество и, в конце концов, непримиримую борьбу с поляками. Разумеется, кроме этого последнего пункта, продиктованного галичанам их местными обстоятельствами, идеи Кулиша были для галичан совсем непонятны. Вот почему, несмотря на популярность его имени, газеты, бывшие его органами, имели мало читателей; основанная им в 1867 г.* «Правда» влачила жалкое существование, а напечатанный им в при-

* Площанський Венедикт (1834-1902) — один з «москвофільських» лідерів, з 1871 р. по 1887 p. — редактор реакційної газети «Слово».

* ... 1867 г. — у першодруці — «1868 г.».

Франко І. Южнорусская литература — 141

ложении к той же «Правде» украинский перевод Священного писания также не оправдал надежд, которые на него возлагал Кулиш. Между тем некоторые вожаки украинофильского движения, как упомянутые К. Горбаль и Вол. Шашкевич, поддались влиянию наместника Галиции, заклятого врага русинского движения графа Голуховского и стали издавать полуофициальную газету «Русь», имевшую, впрочем, ничтожное число подписчиков и не прожившую даже года. Понятно, что к концу 60-х годов старая или «москвофильская» партия, имевшая в своих руках богатые учреждения, как Народный дом*, Ставропигийский институт, обе епископские консистории, всю сеймовую и венскую депутацию, могла насмешливо относиться к украинофильствующей молодежи и даже с некоторым основанием говорить, что украинофильство — это «польская интрига». Но сама жизнь, за недостатком ясной программы, наводила молодежь на путь практической работы. Молодые украинофилы выносили из своих увлечений Шевченком и мечтаний об Украине желание сближаться с народом, изучать его речь, записывать его песни. В 60-х годах молодежью и некоторыми из «старых» была записана масса народных песен, часть которых вошла в известное собрание Головацкого (напр[имер], песни Галиц[кой] и Угорской Руси), изданное в Москве, но более значительная часть до сих пор не опубликована. Сближаясь с народом хотя бы с этнографической целью, молодежь убеждалась воочию в необходимости его просвещения и для этой цели основала в 1867 г. во Львове «Просвіту» — общество для издания популярных книг, существующее и до сих пор и издавшее 284 номера брошюр, в числе более миллиона экземпляров. Это были два самые ценные приобретения галицкого украинофильства 60-х годов.

* «Народний дім» — культурно-освітня організація, заснована у Львові Головною руською радою в 1849 р. В його роботі брала участь клерикально-буржуазна інтелігенція Галичини. У 60-х роках Народний дім перейшов під керівництво галицьких «москвофілів».

В начале 70-х годов в ю[жнорусской] литературе и науке возникает значительное оживление. Появляется целая плеяда талантливых писателей и ученых, печатающих свои труды преимущественно на русск[ом] языке, но ставящих себе целью разработку украинской истории, этнографии, языка. Самые видные из них давно заняли почетное место в русской науке, как лингвист и этнограф А. Потебня, историк В. Б. Антонович, лингвисты П. Житецкий, Михальчук, В. Науменко, этнографы П. П. Чубинский и М. Драгоманов. Все эти ученые (кроме первого) в начале 70-х годов составили в Киеве «Юго-Западный отдел Русск[ого] Географиче-

Франко І. Южнорусская литература — 142

ского общества», сделавшийся на некоторое время центром украинской мысли и науки. Чубинский был руководителем этнографической экспедиции в Юго-Западный край, снаряженной Имп[ераторским] Русским Географич[еским] обществом, и собрал громадный этнографический материал (7 больших томов), легший в основание всех дальнейших работ по этнографии и языку Южной Руси. Антонович опубликовал архивные материалы, освещающие самые основные вопросы социального и политического строя Украины в его историческом развитии (церковь, казачество, города, крестьянство, гайдамачество, колдовство), и совместно с Драгомановым начал критическое издание «Исторических песен южнорусского народа» (2 тома). Житецкий издал «Очерк звуковой истории южнорусского языка», «Пересопницкое евангелие» со статьей о его языке. Драгоманов издал богатый свод малорусских преданий и рассказов и занялся сравнительным изучением южнорусского фольклорного материала в связи с славянским, западноевропейским и восточным. Ив. Рудченко издал замечательный сборник чумацких песен, его брат Афанасий — двухтомный сборник южнорусских сказок, А. Ефименко — сборник малорусских заклинаний и т. д. В «Записках Юго-Западного отдела Русского Географического общества» были напечатаны новые исследования и материалы Волкова, Лоначевского (буковинские народные песни), Лысенка (репертуар кобзаря Вересая, с музыкой и исследованием о ней). Все то значительно расширило кругозор и оживило украинское движение. Но украинское движение в Киеве на этот раз не было заключено в тесные рамки партикулярных усилий кабинетных ученых: оно развивалось в более или менее живой связи с прогрессивными и либеральными элементами русскими и польскими. Явилась настоятельная потребность осмыслить украинскую деятельность, дать ей широкую программу. Особенно дорожа связью с русским прогрессивным движением, тогдашние киевские украинофилы отклоняли мысль о каком-нибудь государственном украинском сепаратизме и, добиваясь реформ в либеральном духе, надеялись на этой почве найти место для свободного культурного развития Украины. Вот почему, не предрешая будущего, они принимали мысль Костомарова создавать на украинском языке литературу и науку «для домашнего обихода», т. е. для элементарного обучения и просвещения народа, допуская и даже требуя для более просвещенных

Франко І. Южнорусская литература — 143

классов литературы и науки на русском языке. Еще в конце 60-х и в начале 70-х гг. появляется целый ряд талантливых писателей, которые как будто дают себе слово отдать свой талант исключительно на службу украинскому слову и в своих сочинениях обращаются преимущественно к интеллигенции, а не к простому, в подавляющем большинстве совсем даже неграмотному народу. Самый замечательный из этих писателей Иван С. Левицкий (Нечуй) с 1868 г. начал печатать в Галиции свои очерки — «Дві московки» и «Гориславська ніч», после которых дал ряд больших романов («Причепа», «Хмари», «Кайдашева сім'я», «Микола Джеря», «Бурлачка»), в которых набросал мастерские картины быта правобережной Украины, крестьян, заводских рабочих, духовенства, шляхтичей-арендаторов и помещиков, студентов и профессоров, мещан и евреев. Левицкий — хороший рассказчик, с небольшой дозой юмора; нарисованные им типы пластичны и выхвачены из живой действительности: он стремится везде к полной их этнографической обрисовке, между тем как психологический анализ отступает на задний план. Поэтичность описаний природы, прекрасный язык сделали И. С. Левицкого любимцем читающей публики в Украине и в Галиции. Рядом с ним выступает Панас Мирный, сильный эпический талант, представитель левобережной Украины с ее степями, слободами и хуторами. Он начал небольшими очерками из жизни городского населения («П'яниця», «Лихий попутав»), а в большом романе «Хіба ревуть воли, як ясла повні?» дал широко задуманную историю украинского села почти за целое столетие и на этом фоне представил ряд интересных типов (крестьянин-бунтовщик) и потрясающих сцен (солдаты на прокормлении, усмирение бунта). Этим романом, несмотря на его злополучную судьбу (дозволенный цензурой в 1875 г.*, он не был тогда напечатан, а напечатанный в 1880 г.* в Женеве, был запрещен не только в России, но и в Австрии; в России он появился только в 1903 г.), Мирный сразу выдвинулся в первый ряд украинских писателей. Напечатанные им позже две части большого романа «Повія» еще более подняли его репутацию; точное знакомство с жизнью, пластичность изображения, тонкое и глубокое психологическое наблюдение, прекрасный, богатый язык встретили единодушное признание критики. Гораздо ниже как по художественному достоинству, так и по влиянию на украинскую публику стоят многочисленные сти-

* ... в 1875 г. ... — у першодруці — «1873 г.».

* ... в 1880 г. ... — у першодруці — «1879 г.».

Франко І. Южнорусская литература — 144

хотворения, рассказы и романы А. Я. Конисского, печатавшего большую часть своих произведений в Галиции. В своих романах («Семен Жук і його родичі», «Юрій Горовенко», «В гостях добре, а дома ліпше») он пытался изображать жгучие конфликты и явления современной общественной жизни, но эти изображения и в идейном, и в художественном отношении очень слабы. Гораздо удачнее его небольшие очерки из крестьянской и вообще деревенской жизни, где меткость наблюдения соединяется с живостью и драматичностью рассказа. Значительно выше, особенно как лирик, стоит М. П. Старицкий, давший украинской литературе, кроме оригинальных стихотворений, длинный ряд хороших переводов из Крылова, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Мицкевича, Байрона и сербской народной поэзии; менее удачен его перевод Шекспирова «Гамлета». Впоследствии Старицкий явился одним из основателей и наиболее плодовитым драматургом украинского театра. Оживленная деятельность киевского кружка длилась едва несколько лет. Время было тревожное; «хождение в народ» одной части русской молодежи и пропаганда социалистических идей встревожили правительство; в Киеве нашлись люди, которые имели личные счеты с украинофилами и, пользуясь изданием нескольких социалистических брошюр в Вене — изданием, с которым киевские украинофилы не имели ничего общего, — сумели представить украинофильство как очаг антигосударственной и антиобщественной пропаганды и добиться таким образом указа 18* мая 1876 г. (прозванного «Lex Jusephovicia»), запрещающего печатание всяких книг и даже текстов под нотами, особенно всяких научных и популярных сочинений на украинском языке, кроме беллетристики, этнографических материалов и исторических актов. В то же время был закрыт Юго-Западный отдел Географического общества в Киеве, арестованы собранные им этнографические и другие научные материалы; М. Драгоманов устранен от преподавания в Киевском университете и уехал за границу. Начался третий антракт в истории развития украинской литературы, антракт, может быть, самый длинный и самый тяжелый, длившийся почти 20 лет и, несмотря на некоторые облегчения, созданные указом 1881 г. и самой практикой жизни, не окончившийся вполне и до сих пор. В первое время после указа украинцы были как будто парализованы. Совет перенести базис литературной деятельности в Галицию не встречал сочувствия.

* ... 18 мая... — у першодруці — «16 мая».

Франко І. Южнорусская литература — 145

Малокультурность и отсталость галицких вожаков, без различия партий, отталкивала украинцев от сношений с ними; единственный украинофильский орган в Галиции в 70-х г[одах] «Правда» давал очень нелестное представление о галицких редакторах и сотрудниках, кроме Владимира Навроцкого, давшего несколько дельных статей по экономическим и общественным вопросам Галиции. Присылаемые из Украины статьи и даже беллетристические произведения не печатались целые годы или пропадали; в самых основных вопросах политических и общественных редакция высказывала мысли, вызывающие горячие протесты со стороны украинцев. Драгоманов, живя еще в Киеве, несколько раз пытался навязать более близкие и дружественные сношения с галицкими украинофилами, но напрасно. Основанное при его содействии на деньги, пожертвованные из Украины, Общество имени Шевченка, долженствовавшее сделаться центром общей украинцам и галичанам литературной и научной работы, в руках галичан сделалось почти мертвым и не выходило из финансовых затруднений. Вот почему Драгоманов решился обратиться к молодежи так назыв[аемого] москвофильского лагеря, издававшей тогда газетку «Друг». Три письма, написанные им в редакцию этой газеты в 1875-76 гг., произвели очень сильное впечатление. Он почти не затрагивал национальных и партийных вопросов (даже письма свои писал по-русски), но корил молодежь за ее культурную и научную отсталость, за леность мышления, за отсутствие этического идеала, указывал неотложный нравственный долг служить своему народу и работать для него. Эти письма сделались исходной точкой нового, радикально демократического движения среди русинской молодежи и вместе с тем началом нового развития литературы. Драгоманов резко критиковал всю тогдашнюю галицкую и украинскую литературу, указывая ее невысокую художественную стоимость и малую идейность. Галицкая администрация возбудила против его приверженцев целый ряд процессов из-за мнимосоциалистической пропаганды. Это сплотило небольшую группу людей (М. Павлик, Остап Терлецкий, Иван Франко и др.) для решительной борьбы с галицкой заскорузлостью и беспринципностью. Издания этой группы — «Громадський друг»*, «Дзвін», «Молот»* — систематически конфисковались полицией; их редактор М. Павлик за свою новеллу «Ребенщукова Тетяна» был приговорен к шестимесячному тюремному

* «Громадський друг» — літературний і політичний журнал революційно-демократичного напряму, який видавали у Львові 1878 р. І. Франко та М. Павлик.

* «Дзвін», «Молот» — літературно-громадські збірники революційно-демократичного напряму, видані 1878 р. І. Франком і М. Павликом.

Франко І. Южнорусская литература — 146

заключению и должен был уехать за границу. К концу 1879 г. кружок разбился, успев, однако, дать несколько литературных произведений, резко отличавшихся от всего, что до сих пор производила галицко-русская беллетристика (новеллы Павлика «Юрко Куликів» и «Ребенщукова Тетяна», его большой рассказ «Пропащий чоловік», Франка «Boa constrictor» и «На дні»). Между тем Драгоманов, после непродолжительного пребывания в Вене, уехал в Женеву, где начал издание научно-литературного сборника «Громада» — издание своеобразное, носившее печать сильной личности издателя, но вместе с тем обнаруживавшее почти с самого начала его изолированность среди украинского общества. Немногочисленные сотрудники стушевывались: «Громада» была как будто органом самого Драгоманова. Хотя в ней печатались большею частью вещи, которые могли преспокойно появиться в Австрии и даже в России, но из-за имени издателя и из-за места печатания все книжки систематически запрещались в Австрии, не исключая даже романа Мирного и комментированных текстов исторических песен украинского народа. В России эти издания тоже не шли и, таким образом, печатание их вскоре должно было потерять всякий смысл. Драгоманов работал усиленно, дал в «Громаде» ряд ценных статей («Народні школи на Україні», «Україна і центри», «Шевченко, українофіли і соціалізм» и т. п.), но в начале 80-х годов должен был прекратить издание. Он поместил еще несколько публицистических и критических статей в женевских русских изданиях «Вольном слове»* и «Свободной России» («Историческая Польша и великорусская демократия», «Из истории русского либерализма»), думал приняться за написание обширной истории украинской литературы, но в конце 80-х годов уехал в Болгарию, где преподавал историю в Софийском университете и напечатал ряд ценных статей по сравнительному изучению славянских и европейских легенд и религиозных верований в «Сборнике за народни умотвореиия». В Украине, между тем, литературная производительность почти совсем иссякла. Изданные М. П. Старицким в 1883-84 гг. два тома сборника «Рада» свидетельствовали о том, что украинская литература имеет недюжинные таланты, умеющие глубоко и пристально заглядывать в жизнь и художественно воспроизводить ее (драма Старицкого «Не судилось», роман Мирного «Повія», рассказ Ив. Левицкого «Микола Джеря», поэма Олены Пчилки «Козачка Олена»,

* «Вольное слово» — газета ліберального напряму, що виходила в Женеві в 1881-1883 pp. за участю, а з січня 1883 p. — за редакцією М. Драгоманова.

Франко І. Южнорусская литература — 147

опыт библиографии украинской литературы за XIX стол[етие] М. Комарова* и др.); но сделать из «Рады» периодический ежегодник оказалось невозможным. Для научной разработки истории, археологии, этнографии Украины возникает с 1882 г. «Киевская старина», соединяющая в себе лучшие научные силы Южной Руси и давшая массу ценных работ и материалов, необходимых для всякого, кто хочет заниматься Южной Русью. Здесь печатались сначала совсем по-русски, потом с удержанием украинской речи в разговорах, наконец, и совсем по-украински многочисленные рассказы из украинской истории и современной жизни, в том числе и такие капитальные вещи, как роман И. С. Левицкого «Старосвітські батюшки і матушки», Мирного «Пропаща сила», рассказы Коцюбинского, Гринченко, Винниченко*, Чернявского*, драмы Старицкого («Богдан Хмельницький», «Облога Буші», «Остання ніч») и Карпенка-Карого («Сава Чалий» и др.). Большое значение для дальнейшего развития украинской литературы имело возникновение (около 1883 г.) украинского театра. Уже в XVIII в. при дворах зажиточных украинских панов были театральные труппы из крепостных; для таких трупп писали свои комедии и мелодрамы И. П. Котляревский и В. Гоголь (отец), из них выходили художники-актеры, как Соленик* и знаменитый Щепкин. В 30-х и 40-х годах польские кочующие труппы в правобережной Украине дают иногда тоже малорусские спектакли; в левобережных городах существуют труппы любителей, устраивающие русские и украинские спектакли. Из таких спектаклей составилась в начале 80-х годов, по инициативе М. Старицкого и при участии талантливых актеров Кропивницкого, трех братьев Тобилевичей — Карпенка-Карого, Садовского и Саксаганского — и актрис Марии Заньковецкой, Затыркевич и др., первая правильная украинская труппа, получившая в 1883 г. позволение давать украинские спектакли с тем условием, чтоб каждый такой спектакль был соединен с представлением одной русской пьесы. Труппа была прекрасно организована и имела большой успех. Первоначально ей не было дозволено играть в Киеве и других значительных южнорусских городах и поэтому ее карьера началась в Москве и Петербурге. Над расширением репертуара работали М. Старицкий, М. Кропивницкий, автор нескольких хороших пьес из народной жизни («Глитай», «Доки сонце зійде, роса очі виїсть», «Дай серцю волю», «По ревізії»),

* ... опыт библиографии украинской литературы за XIX стол[етие] Н. Комарова... — Йдеться про працю Михайла Федоровича Комарова (1844-1913) «Бібліографічний покажчик нової української літератури» (1798-1883).

* Винниченко Володимир Кирилович (1880-1951) — український письменник і політичний діяч буржуазно-націоналістичного напряму, один із керівників націоналістичної контрреволюції на Україні в 1917-1919 pp. Після поразки революції 1905-1907 pp. виступав з романами, в яких паплюжив революційну боротьбу. У своїх писаннях в еміграції залишався на позиціях націоналізму.

* Чернявський Микола Федорович (1868-1946) — український письменник і видавець.

* Соленик Карпо Трохимович (1811-1851) — видатний український актор, один з фундаторів українського реалістичного театру на початку XIX ст.

Франко І. Южнорусская литература — 148

и самый талантливый и плодовитый из украинских драматургов Карпенко-Карый, пытавшийся в ряде сценически интересных пьес осветить и драматизировать разные характерные явления в жизни современной украинской деревни и давший на этом фоне ряд глубоко задуманных и художественно обрисованных типов («Бурлака», «Наймичка», «Чумаки», «Сто тисяч», «Розумний і дурень», «Хазяїн»); менее удачны его попытки представить современного украинского интеллигента («Понад Дніпром»), равно как и опыты исторической драмы («Бондарівна», «Паливода XVIII століття»), кроме упомянутого уже «Сави Чалого». Из современных украинских драматургов назовем еще Мирного («Лимерівна», «Перемудрив»), Гринченко («Ясні зорі», «За батька», «Арсен Яворенко», «Серед бурі»), Яновскую* («На зелений клин», «Дзвін до церкви людей скликає, та сам у ній ніколи не буває», «На Миланки»), Манька («Нещасне кохання»), Бораковского* («Маруся Чурай»), Людмилу Старицкую (лирическая драма «Сафо»). В Галиции, несмотря на более свободную театральную цензуру и несмотря на то что правильная театральная малорусская труппа составилась здесь еще в 1864 г. и пользуется небольшой субсидией от местного сейма (сначала 3, теперь семь с половиною тысяч гульденов), театр не поднялся до сих пор на высоту художественного исполнения, не создал сколько-нибудь выдающегося собственного репертуара. Самое лучшее в его репертуаре — это украинские пьесы; из галицких произведений, кроме мелодрам Гушалевича («Підгіряни») и переделок Устияновича («Верховинці»), самым большим успехом пользовались сочинения Григория Цеглинского («Тато на заручинах», «Лихий день», «Соколики», «Шляхта ходачкова», «Аргонавти» и др.), при всей сценичности не свободные от шаблонности в обрисовке фигур и наивности в понимании жизни. В общественной жизни Галиции начало 80-х г[одов] ознаменовалось банкротством старой, или москвофильской, партии (покража фондов сиротской кассы при митрополичьей консистории, процесс Ольги Грабарь*, Наумовича, Площанского и товарищей, падение крылошанского банка, эмиграции Наумовича в Россию) и сильным развитием так наз[ываемой] молодой, или украинофильской партии, которая теперь, значительно урезав свое украинофильство, превратилась в русинскую, национальную, или народовецкую партию. Главными деятелями этого превращения были священник и депутат Стефан Качала,

* Яновська Любов Олександрівна (1861-1933) — українська письменниця демократичного напряму.

* Бораковський Григорій Максимович (1846-1890) — український письменник ліберально-буржуазного напряму.

* ... процес Ольги Грабар... — І. Франко має на увазі судовий процес 1882 р. над «москвофілами» А. Добрянським, його дочкою Ольгою Грабар та ін., звинуваченими у державній зраді. А. Добрянський, Ольга Грабар судом присяжних були виправдані.

Франко І. Южнорусская литература — 149

братья Владимир, Александр и Иосиф Барвинские, Юлиан Романчук* и Емельян Партыцкий. Романчук начал еще с 1879 г. издавать популярную политическую газету «Батьківщина»*; Барвинские с 1880 г. основали большую политическую газету «Діло», рассчитанную главным образом на униатское духовенство и чиновничью интеллигенцию; Партицкий в том же году начал издавать литературно-научную часопись «Зоря». Во всех этих изданиях заметно какое-то умышленное ограничение горизонта; не упоминается почти вовсе об Украине, боязливо обходится все, что могло бы не нравиться духовенству; исподтишка бросаются камни в свободолюбное молодое поколение, издающее журнальчик «Світ»*, в котором сотрудничают и украинцы (Конисский, Волков, И. С. Левицкий, Гринченко). В 1880 г. приехал во Львов П. А. Кулиш с намерением печатать здесь свой перевод Шекспира, для чего украинцами была собрана довольно значительная сумма. Вместо этого полезного дела он дал некоторым польским панам поймать себя на удочку «культурности» и выступил в роли примирителя русинов с поляками в Галиции. Изданная им с этой целью «Крашанка» встретила со стороны украинцев всех партий единодушный отпор (статьи Барвинского в «Ділі», Франко в «Світі», брошюра Мордовцева в Петербурге), а вышедшая в то же время книжка его «Хуторна поезія» обнаружила в авторе просто болезненное состояние духа. Поляки увидели, что с ним нечего считаться, обещанных денег на издание предполагавшейся газеты «Хутор» не дали и вместо примирения с русинами начали самый решительный подкоп под их национальное существование, пытаясь, посредством реформы базилианского ордена иезуитами, перевоспитать в своем духе черное духовенство, чтобы впоследствии иметь преданную интересам латинства униатскую иерархию. Кулиш понял, что его подвели, и уехал обратно в Россию, посвятив свои последние годы переводам (Шекспира, Байрона, Шиллера, Гете, Гейне) и оригинальным поэтическим сочинениям (кроме множества мелких стихотворений, драмы «Байда», «Цар Наливай» и «Сагайдачний», поэмы «Маруся Богуславка», «Магомет і Хадиза», «Куліш у пеклі» и еще целый ряд других, сгоревших, за исключением небольших отрывков, во время пожара его хутора). В этих поздних сочинениях Кулиш уже не подражает Шевченку, находит свой собственный тон; подчас у него выливаются стихи, удивительные по силе и образности экспрессии, полные

* Романчук Юліан (1842-1932) — буржуазно-націоналістичний діяч, один з лідерів «народовців», організатор антинародної «нової ери» — реакційної угоди української буржуазної інтелігенції з австрійським урядом і польською шляхтою.

* «Батьківщина» — політична і наукова газета ліберально-буржуазного напряму, видавалася «народовцями» у 1879-1896 pp. у Львові.

* «Світ» — літературно-науковий і політичний журнал революційно-демократичного напряму, виходив у Львові в 1881-1882 pp. за активною участю І. Франка.

Франко І. Южнорусская литература — 150

искреннего чувства. Большею частью, однако, его стихотворения производят впечатление лепета больного человека. Его смерть вызвала во всей Украине скорее чувство облегчения, чем скорби; он пережил себя по крайней мере лет на десять.

В Галиции, после смерти Вол. Барвинского (1883), одно время могло казаться, что разрыв среди «народной» партии будет устранен; люди молодого поколения начали работать в «Ділі», помогли устроить несколько народных собраний, способствовавших сильному подъему духа среди духовенства и крестьянства восточной Галиции, стали сотрудниками «Зорі» и значительно оживили литературу. Но ретроградные элементы оттолкнули от себя молодое поколение, и к концу 80-х годов разрыв делается полным. Молодежь, под влиянием идей Драгоманова, решается обратиться прямо к народной массе и поднять ее на борьбу за расширение ее гражданских и национальных прав; образуется крестьянская радикальная партия, агитирующая посредством своей прессы («Народ»*, «Хлібороб», «Радикал», «Громадський голос»*) и бесчисленных народных собраний за общую подачу голосов при всяких выборах, за переустройство страны в либеральном духе, за устранение привилегий шляхты, за социальное обеспечение рабочего и крестьянского населения. В тех же изданиях Драгоманов, уже тяжело больной, кроме ряда критических и публицистических статей, дал замечательный разбор разных спорных вопросов современной украинской жизни (о национализме и интернационализме, о самобытности и культурной общности, о национальных святынях и т. п.), а также обзор современного состояния научных работ по изучению Украины («Чудацькі думки», «Листи на Наддніпрянську Україну»). Ему же принадлежит ряд хороших популярных брошюр, излагающих в общедоступной форме результаты современного сравнительного изучения религиозных верований («Оповідання про заздрих богів», «Рай і поступ») или рисующих крупные исторические моменты» («Іван Вікліф», «П'ятсот літ швейцарської спілки»). Этими брошюрами, которые были продолжением его прежних, еще в Киеве начатых («Про українських козаків, татар та турків») и в Женеве продолжавшихся популярных изданий («Про хліборобство», «Про те, як земля наша стала не наша»), Драгоманов вступил в ряды лучших популярных писателей не только южнорусских, но и вообще

* «Народ» — громадсько-політичний журнал прогресивного напряму. Виходив у Львові (1890-1892) за редакцією М. Павлика та І. Франка і в Коломиї (1893-1895) за редакцією М. Павлика.

* «Громадський голос» — українська газета, орган радикальної партії в Галичині. Виходила з 1895 р. у Львові. Спочатку мала прогресивний характер. В кінці 90-х років — на початку 900-х років тут друкували свої твори І. Франко, М. Павлик, В. Стефаник, Лесь Мартович та ін. Згодом перейшла на націоналістичні позиції.

Франко І. Южнорусская литература — 151

славянских. Напечатанные в начале 90-ых годов во Львове его мемуары («Австро-руські спомини») обнаружили в этом беспощадном и иногда слишком строгом критике и «космополите» человека симпатичного, чуткого ко всему доброму и честному и горячо любящего свою родину. Между тем старое поколение бывших галицких украинофилов добилось некоторого политического значения и успело в 1889 г. провести в галицкий сейм нескольких депутатов, в том числе Романчука, нотариуса Телишевского, адвоката Окуневского. Сначала эти депутаты довольно живо и талантливо защищали крестьянские и национальные русинские интересы, но потом, увлеченные до сих пор не совсем выясненными посулами со стороны тогдашнего галицкого наместника графа К. Бадени* и стоявшей за его плечами польской шляхетской партии, заключили договор, долженствовавший сделать их из оппозиционной какой-то полуофициальной партией. Это польско-русинское соглашение, шумно прозванное его инициаторами «новой эрой»*, сделалось эрой деморализации и привело к кровавым бадениевским выборам 1897 г. — ответу польской правительствующей партии на стремление галицко-русского народа «свое суждение иметь» и в политических вопросах. Польские заправилы не сдержали своих обещаний контрагентам «новой эры»: Телишевский, потом Романчук отступили от своего создания, и для русинов оказался возможным только один способ действий — тот самый, на который до тех пор указывала радикальная партия: добиваться политической силы посредством умственного и экономического поднятия крестьянских масс и их политической и классовой организации. Вот какие обходные пути были нужны, чтобы сошлись вместе два поколения галицко-русских «народников». Это случилось в конце прошлого столетия, когда из членов бывшей народной и бывшей радикальной партий образовалась национально-демократическая партия, которая в своей программе выставила идеал самостоятельного развития русинской национальности на основании экономического подъема народной массы и целого ряда социальных реформ в духе равенства и справедливости. Конечно, и после установления общей программы внутри национально-демократической партии продолжает идти борьба мнений и направлений, не исключена возможность новых попыток парламентских компромиссов; но ввиду значительно выросшей политической и культурной организации народных масс

* Бадені Казимір (1846-1909) — австрійський реакційний діяч, у 1883-1895 pp. намісник Галичини. Будучи у 1895-1897 pp. міністром-президентом Австро-Угорщини, жорстоко розправився з радикально-демократичннм рухом у Галичині, зокрема, в 1897 р. під час виборів за його наказом було вчинено розправу над місцевим населенням — 10 чол. убито, 19 поранено, 769 — заарештовано; ці криваві вибори увійшли в історію під назвою «баденівських».

* «Новая эра» («Нова ера») — політична угода, укладена на початку 90-х років найреакційнішою групою галицьких «народовців» на чолі з Ю. Романчуком, О. Барвінським та ін. з австрійським намісником у Галичині графом Бадені. За дрібні подачки верховоди «народовців» зобов'язувалися підтримувати у всьому політику австрійського уряду в Галичині. Ця угода була спрямована проти визвольних устремлінь трудового народу.

Франко І. Южнорусская литература — 152

(тысячи читален по деревням и городам, сотни экономических и политических обществ) и оживленной агитации посредством прессы и собраний такие попытки имеют очень мало шансов на успех. В «старой» или «москвофильской» партии также произошла эволюция. Старое поколение продолжает идти торной дорогой 50-х и 60-х годов, но молодое пытается осуществить свои заявления об общерусском единстве. Политическая пресса москвофилов играет в местных вопросах роль консерваторов и из оппозиции к радикалам и национал-демократам идет рука в руку с польской шляхтой, а то и прямо заискивает с ней. Вместе с тем она усиленно защищает все меры, предпринимаемые в России по отношению к окраинам. В литературном отношении эта партия пробавляется перепечаткой русских сочинений, смешивая иногда Л. Толстого и Тургенева с Марлинским и Немировичем-Данченком, возводимым в классики русской литературы. Из собственных беллетристов старой партии имел некоторую популярность о. Хиляк (Иероним Аноним), автор недурных рассказов из галицкой народной жизни; но он впадал в слащавый и неестественный тон всякий раз, когда пытался выйти из крестьянской среды. Еще менее интереса представляет Василий Залозецкий, автор археологических и исторических рассказов из прошлого Галиции, подражающий Марлинскому и Загоскину. Молодые «радикальные москвофилы» пытаются, не всегда удачно, писать русским литературным языком: их беллетристы (Н. Вергун [возможно Д. Вергун], Ю. Яворский, Ф. Глушкевич) не произвели до сих пор ничего такого, что можно было бы назвать вкладом в русскую литературу; для южнорусской их упражнения также не имеют никакого значения. Для ю[жнорусской] литературы последние годы XIX и первые годы XX столетия были временем значительного оживления и подъема. Появляется целый ряд молодых работников, расширяющих горизонт литературных и научных интересов; создаются специальные организации для научной и литературной работы, смягчается постепенно цензура, главным образом в отношении к популярным изданиям. К лучшим популяризаторам принадлежат Е. X. Чикаленко («Розмови про сільське хазяйство»), Гамалий (очерки по географии России), Гринченко и Мария Загирня (биографии видных украинских и чужих деятелей — Стефенсона, Вашингтона, Сократа, Линкольна и др.). Серии популярных изданий возникают в Чернигове, Харь-

Франко І. Южнорусская литература — 153

кове (по инициативе талантливого украинского беллетриста Игн. Хоткевича*), Черкассах и Киеве. В последнее время на первый план в этом отношении выступает С.-Петербургское благотворительное общество для издания популярных книг, выпустившее в свет, кроме упомянутых уже «Розмов» Чикаленка (5 книжек), хорошо обработанное «Бджільництво» г. Немоловского, метеорологию г. Русова и значительное число других популярных книг. Эти издания расходятся в очень значительном количестве, не десятками, а сотнями тысяч экземпляров; значит, масса народа начала чувствовать потребность в книге на родном языке. В еще более значительной степени это можно сказать об украинской интеллигенции. В начале 60-х годов «Основа» имела едва несколько сот подписчиков, и самая популярная украинская книга «Кобзар» Шевченка печаталась в 3000 экземп[ляров], и этого издания хватало на целое десятилетие; теперь издание «Кобзаря» в 10000 экз. разошлось в продолжение трех лет. Сочинения новых беллетристов, печатавшиеся прежде в 1000-1500 экз. и лежавшие целые годы на полках, теперь печатаются в 3-5 тыс. экз. и расходятся в продолжение года, двух. Изданный в 1900 г. сборник украинской поэзии «Вік» был по подписке разобран еще до появления в свет в 3000 экз.; новое издание, которое пришлось изготовлять немедленно, разошлось в продолжение трех лет в 5000 экз., хотя состояло из трех толстых томов и стоило 6 рублей. Этот спрос на украинскую книгу отчасти вызван оживлением национального чувства, отчасти значительным подъемом идейного уровня литературы и разнообразием ее содержания. Украинская литература последнего десятилетия обогатилась новыми талантами, ищущими новых дорог и новых горизонтов. Вошедшая было в пословицу шаблонная украинская идиллия с ее «дивчатами», «вишневыми садками», «соловейками» и «любощами» отошла в область предания. Серьезное изучение народной жизни и ее новых экономических и социальных явлений, роли интеллигенции в украинском селе и городе, тяжелые драмы, порождаемые ломкой старых семейных и идейных устоев, борьба за самоопределение и самовыражение личности — все это находит более или менее сильное художественное выражение в произведениях современных украинских писателей. Кое-что уже указано выше в беглом обзоре драматической литературы. Роман в украинской литературе до сих пор как-то

* Хоткевич Гнат Мартинович (1877-1938) — український письменник, критик та перекладач, виступав також як артист-бандурист.

Франко І. Южнорусская литература — 154

не может развернуться; старые работники Свидницкий, Левицкий и Мирный все еще не опережены новым поколением, несмотря на интересные попытки Б. Гринченко («Сонячний промінь», «На розпутті»), пытавшегося на фоне современной украинской действительности представить зарождение нового типа радикального демократа и вместе с тем убежденного украинского национала, — а также М. Школиченка («На селі»), В. Левенка* («Старе й нове») и др. Зато в области новеллы и рассказа украинская литература имеет ряд молодых работников, которые могли бы занять почетное место в любой, более богатой письменности. По свежести и гармоничности таланта на первом месте следует поставить Мих. Коцюбинского, который мягкостью колорита, законченностью композиции, пластичностью рисунка и нежным лиризмом наиболее напоминает Тургенева. Возле него стоят упомянутые уже Б. Гринченко, А. Крымский, Дм. Маркович*, В. Левенко, Г. Хоткевич, Надия Кибальчич*, В. Потапенко*, О. Романова*, В. Кравченко*, М. Чернявский, Я. Жарко* и самый яркий из начинающих талантов — Винниченко. Не менее богато и разносторонне развивается лирическая поэзия. Здесь на первом месте стоит сильный талант Леси Украинки (псевдоним), у которой нота глубокой гражданской скорби сливается с энергической решимостью бороться за осуществление высоких идеалов и с несколько аскетическим отречением от личных удовольствий (см. особенно ее прекрасный драматический этюд «Одержима»). Не менее своеобразный талант обнаружил Вл. Самийленко, один из лучших мастеров украинского языка, автор лирических стихотворений, переводчик «Тартюфа» Мольера и десяти песен Дантова «Ада», интересный особенно как сатирик; его сатира «На печі», написанная к столетнему юбилею новой украинской литературы (1898) — настоящий carmen saeculare¹ украинской лени и беспечного квиетизма. Павел Грабовский, недавно преждевременно скончавшийся в Иркутске, дал, кроме лирических стихотворений, навеянных суровой и безотрадной жизнью ссыльного и тоской по Украине, длинный ряд переводов, между прочим из Ады Негри и русских былин. А. Е. Крымский, известный ориенталист, дал украинской беллетристике книжку прозаических рас-

¹ Ювілейний гімн (лат.).— Ред.

* Маркович Дмитро Васильович (1848-1920) — український письменник, в останні роки життя зійшов на буржуазно-націоналістичні світоглядні та естетичні позиції.

* Левенко — псевдонім Леонтовича Володимира Миколайовича (1866-1933) — письменника й політичного діяча буржуазно-націоналістичного напряму.

* Кибальчич Надія Матвіївна (1857-1918) — українська письменниця ліберально-буржуазного напрямку, дочка Номиса (М. Т. Симонова), виступала під псевдонімом Наталка Полтавка.

* Потапенко Вячеслав Опанасович (1863-1942) — український письменник і актор. Писав українською і російською мовами. Реалістичні оповідання Потапенка присвячені здебільшого показові тяжкого життя селян в умовах капіталістичного суспільства.

* Романова Одарка — українська письменниця, авторка поезій та оповідань, виданих у збірниках «Пісні, думи й легенди» (1896), а також казок «Черствий пиріжок», «Сватання Мороза» (1895), «Пан та чабан» (1918).

* Кравченко Василь Григорович (1862-1945) — український етнограф і письменник.

* Жарко Яків Васильович (1861-1933) — український письменник і актор. В 1884 р. почав виступати як поет і прозаїк (зб. «Перші ліричні твори»).

Франко І. Южнорусская литература — 155

сказов, среди которых «Psychopathia nationalis» отличается яркостью красок и глубоким лиризмом, а также книгу стихотворений «Пальмове гілля», в котором субъективизм автора своеобразно сливается с пышными ориентальными пейзажами и с отголосками ориентальной поэзии. Кроме того, он напечатал в Галиции перевод одной части «Шах-Наме». Упомянутый уже М. Чернявский, начавший свою поэтическую карьеру довольно безцветными «Донецькими сонетами», дал впоследствии сборник стихотворений «Зорі», отличающийся, кроме хорошего языка, искренностью чувства и богатством колорита. Менее удачны оригинальные стихотворения и переводы Ив. Стешенко* (Овидиевы «Метаморфозы»). Е. Тымченко, автор двухтомного малорусско-русского словаря, дал хороший перевод «Калевалы»; сверстник и друг Руданского, П. Нищинский, начавший писать по-украински только к концу жизни, — свободную переделку Софокловой «Антигоны», полный и прекрасный перевод Гомеровой «Одиссеи» и неоконченный перевод «Илиады» (12 песен); почти все эти переводы могли быть напечатаны только в Галиции. Несколько удачных стихотворений и поэтических рассказов дала Днипрова Чайка* («Плавні горять»). Из лириков назовем еще Надию Кибальчич, Одарку Романову, Сергея Павленко и М. Вороного*. Своеобразное и ненормальное развитие украинской литературы имело последствием, между прочим, обилие так назыв[аемых] зарытых талантов — людей, которые втихомолку, для удовлетворения своей душевной потребности, трудились над разработкой украинской речи, но при жизни не публиковали ничего или очень мало и пропустили момент, когда их работа могла принести наибольшую пользу их родине. К таким талантам принадлежали: упомянутый уже Степан Руданский, сочинения которого в полном составе появились в печати только четверть столетия после его смерти; Василий Мова, опубликовавший при жизни, под псевдонимом В. Лиманского. одно сильное стихотворение «Козачий кістяк», но оставивший в рукописях значительное количество поэтических и прозаических произведений, до сих пор напрасно ожидающих опубликования; А. Навроцкий*, один из членов Кирилло-Мефодиевского братства, который при жизни опубликовал только два небольшие удачные перевода из Мицкевича, но в посмертных бумагах оставил массу оригинальных и переводных произведений. До некоторой сте-

* Стешенко Іван Матвійович (1873-1918) — український письменник і літературознавець ліберально-буржуазного напряму.

* Дніпрова Чайка (Василевська Людмила Олексіївна; 1861-1927) — українська письменниця демократичного напряму.

* Вороний Микола Кіндратович (1871-1942) — поет, один із теоретиків українського декадансу, виступав також як театрознавець і перекладач.

* Навроцький Олександр Олександрович (1823-1892) — прогресивний громадський діяч, поет. Належав до революційно-демократичної частини Кирило-Мефодіївського товариства.

Франко І. Южнорусская литература — 156

пени сюда же нужно отнести и Ивана Манжуру, украинского этнографа, издавшего только перед смертью «Сборник интересных стихотворений» и «Степові мотиви», и Щоголева, выступившего на литературное поприще еще в 40-ые годы, но прожившего весь век в стороне от украинского литературного движения и только в 70-80-х годах опубликовавшего два сборника стихотворений («Ворскло» и «Слобожанщина»), свидетельствующие о недюжинном таланте, но вместе с тем носящие на себе несомненные следы отчужденности автора от более живых литературных течений. Самое сильное и, можно сказать, неожиданное оживление литературной и научной жизни в последнем десятилетии произошло в Галиции. В начале 90-х годов существовавшее в 1873 г. Товариство имени Шевченко преобразовано в научное общество по типу европейских академий. Деятельность этого общества оживилась, особенно с тех пор, как его председателем сделался М. С. Грушевский*, украинский уроженец и воспитанник Киевского университета, занявший в Львовском университете кафедру истории восточной Европы, с украинским преподавательским языком. Он организовал при обществе систематичную научную работу, создал хорошую библиотеку, богатую особенно русскими научными изданиями, подготовил ряд молодых работников по истории Украины (С. Томашивский*, С. Рудницкий и др.), давших уже ценные вклады для изучения украинской истории, сосредоточил при обществе значительное число работников из старших поколений. До сих пор общество издало 58 тт. «Записок», 7 тт. «Источников для истории Украины» (документы с вводными статьями), 4 тт. систематического курса «Истории Украины» (труд проф. Грушевского, стоящий на высоте современной науки и вызвавший лестные отзывы в заграничной научной критике). Далее общество собрало громадный этнографический материал и издало до сих пор 15 тт. «Етнографічного збірника» (главные работники — В. Гнатюк*, И. Роздольский*, А. Колесса*), 7 тт. «Матеріалів для етнології України», частью археологического, частью описательно-этнографич[еского] содержания, под ред. Ф. Вовка, и замечательный труд В. Шухевича* «Гуцульщина» (в 4 тт.). Немало сделано и для истории украинской литературы. Еще до своей реорганизации общество издало труды проф. Ем. Огоновского, занявшего после Я. Головацкого кафедру украинского языка и литературы в Львовском универси-

* Грушевський Михайло Сергійович (1866-1934) — буржуазний історик, один із ідеологів українського буржуазного націоналізму кінця XIX — початку XX ст. І. Франко критично ставився до праць Грушевського і неодноразово полемізував з ним, зокрема коментуючи давньоруські літописи.

* Томашівський Степан (1875-1930) — український буржуазно-націоналістичний історик, доцент Львівського і Краківського університетів.

* Гнатюк Володимир Михайлович (1871-1926) — український фольклорист і етнограф демократичного напряму. Під час своїх фольклорно-етнографічних експедицій збирав також давні рукописи.

* Роздольський Осип Іванович (1872-1945) — український етнограф і фольклорист, перекладач творів В. Стефаника, Лесі Українки, С. Васильченка німецькою мовою.

* Колесса Олександр Михайлович (1867-1945) — український філолог, професор Львівського університету і Кардового університету в Празі. Окремі праці його позначені буржуазними тенденціями.

* Шухевич Володимир Йосипович (1850-1915) — український етнограф, фольклорист та культурно-громадський діяч ліберально-буржуазного напряму.

Франко І. Южнорусская литература — 157

тете, а именно его комментированное издание «Слова о полку Игореве» и его обширную «Історію літератури руської», содержащую в 24 тт. богатый и тщательно собранный материал для биографий и характеристик всех сколько-нибудь выдающихся писателей и ученых южнорусских за XIX в.

После своей реорганизации общество приступило к печатанию систематического издания собранных И. Франко «Памятников древней украинской письменности»; напечатанные до сих пор 3 тома содержат в себе старо- и новозаветные апокрифы, собранные преимущественно из галицко- и угрорусских рукописей, с библиографическими указаниями и вводными статьями. Кроме того, издан длинный ряд работ по истории старой и новой ю[жнорусской] литературы, по сравнительному изучению легенд и по изучению польсько-украинских литературных взаимодействий (важна особенно работа проф. Ал. Колессы «Мицкевич и Шевченко»). Особыми книгами издало общество детальную биографию Т. Шевченка, написанную А. Я. Конисским (2 т.), и начало полного собрания фольклорных работ М. Драгоманова (2 т.). Немало сделано и для изучения ю[жнорусского] языка. Еще в 1880 г. изданы обществом ценные «Studien auf clem Gebiete der ruthenischen Sprache» Огоновского; после реорганизации общества опубликованы труды лучшего знатока украинской диалектологии Ив. Верхратского* (об угрорусских говорах, о диалекте галицких лемков, замишанцев, о низинном диалекте), интересная работа В. Охримовича о ю[жнорусском] ударении и ряд работ В. Гнатюка об угрорусских говорах. Лексикологическая работа идет медленно: еще в 70-ые г[оды] во Львове вышел словарь Ом. Партыцкого (немецко-русский), в 1886—88 гг. Евг. Желеховского* (укр[аинско]-немецкий, 2 т.); общество имени Шевченка издало укр[аинско]-русский словарь Уманца и Спилки (3 т.)*. Занятое учеными работами, общество имени Шевченка не упускало из виду и изящной письменности. До 1897 г. оно издавало иллюстрированный двухнедельник «Зоря», служивший единственным периодическим литературным органом для всей Украины. Одно время «Зоря» была допускаема цензурой в Россию и имела здесь некоторый успех (более 400 подписчиков); но когда ввоз ее в Россию был запрещен, издание должно было бороться с значительным дефицитом и по инициативе проф. М. Грушевского и при его сотруд-

* Верхратський Іван Григорович (1846—1919)— український письменник, філолог і природознавець, належав до «народовського» табору.

* Желехівський Євген (1844—1885) — український мовознавець, фольклорист.

* ... у кр[аинско]-русский словарь Уманца и Спилки (3 т.).— Йдеться про «Словарь російсько-український» М. Уманця і А. Спілки (т. 1—4, 1893—1898), під псевдонімами виступили М. Комаров і «Спілка Адеська» (Одеська спілка видавців словника — Т. Десятин-Лук'янів, Т. Зіньківський, О. Косач, В. Назаревський, М. Старицький, К. Ухач-Охорович та ін.).

Франко І. Южнорусская литература — 158

ничестве было с 1898 г. заменено ежемесячным журналом «Літературно-науковий вісник», который издается и до сих пор (ежегодно 4 т.). Этот журнал сначала допускался в Россию; после двух лет его постигла участь «Зорі», но он успел обеспечить себе в Галиции широкий круг читателей, и поэтому запрещение ввоза в Россию не поколебало его существования. Можно сказать, что Літ[ературно]-наук[овий] віс[ник], особенно в первые годы его издания, был самым полным выражением украинской литературы; здесь работали писатели старых и молодых поколений, украинцы и галичане. Только в последние годы, когда цензурные условия в России сделались несколько благоприятнее для украинской беллетристики, многие украинские писатели предпочитают печатать свои сочинения у себя дома, особенно в издаваемых ежегодно альманахах, служащих суррогатом правильных периодических изданий. Из австрорусских писателей, выступивших в последнее десятилетие, самый талантливый и оригинальный — Василь Стефаник, издавший до сих пор три сборника небольших новелл и этюдов: «Синя книжечка», «Камінний хрест», «Дорога». С большим мастерством он вникает в душу галицкорусского крестьянина и умеет рисовать тяжелые психические драмы там, где другие видят только обыденный факт экономической или социальной жизни. Другой новеллист, Л. Мартович*, отличается иронией и едким юмором и рисует преимущественно положение крестьянина среди чуждых и непонятных ему бюрократических галицко-польских порядков (сборники «Нечитальник» и «Війт Панько»). Легким и безобидным юмором отличается Иосиф Маковей*, написавший, кроме ряда новелл (лучшая — «Оферма», из рекрутской жизни) и очерков, роман «Залісся» и значительное количество стихотворений (поэмы «Новик» и «Подорож на Украшу»), а также монографии о Кулише, о Гундуличевом* «Османе», о первых галицких грамматиках. Мягкостью колорита и нежностью чувства блестят новеллы и стихотворения Богдана Лепкого. Денис Лукьянович дал в своем романе «За Кадильну» интересный образ бесплодной борьбы крестьянина за общинную землю, отнятую у общины паном. Сильные, но иногда утрированные картины казармы и военного госпиталя нарисовал М. Яцкив*, неудачно пытавшийся дать большой рассказ из жизни русинской интеллигентной молодежи в своем «Огні горять». Рассказы Тимофея Бордуляка* из жизни деревенского

* Мартович Лесь (Олекса Семенович; 1871-1916) — український письменник і громадський діяч демократичного напряму.

* Маковей Осип Степанович (1867—1925) — український письменник, критик і культурний діяч демократичного напряму.

* Гундулич Іван (1589—1638) — хорватський поет.

* Яцків Михайло Юрійович (1873—1961) — український письменник.

* Бордуляк Тимофій Гнатович (1863—1936) — український письменник демократичного напряму.

Франко І. Южнорусская литература — 159

люда (крестьян, евреев) под заг[лавием] «Ближні» несколько примитивны по исполнению, но внушены верным наблюдением жизни и искренней любовью к рабочему люду. Андрей Чайковский*, кроме интересных воспоминаний из похода австрийцев в Боснию и вообще из своей военной жизни, дал ряд романов из жизни мелкой шляхты («Олюнька», «В чужім гнізді»); Василь Загаевич — несколько удачных рассказов из жизни крестьян. Более разнообразные очерки М. Дерлици (сельские ребята, сельская школа, городской пролетариат, сельское духовенство). Из галицкорусских прозаиков назовем еще Ярослава Окуневского*, автора интересных очерков из кругосветного путешествия в качестве военного врача на австрийском флоте. Из галицкорусских поэтов молодого поколения, кроме упомянутых уже Маковея и Лепкого, следует назвать В. Щурата, давшего, кроме ряда собственных стихотворений, много хороших переводов («Песнь о Роланде», из старофранцузского, кое-что из Гейне и многих современных немецких, французских, польских и русских поэтов), и В. Пачовского, который, кроме сборника очень музыкальных стихов эротического содержания («Розсипані перли»), написал большую драму рифмованными стихами «Сон української ночі», в которой довел почти до абсурда символизм модного польского поэта Выспянского*. Значительную роль в развитии галицкорусской литературы последних десятилетий играют женщины. Честь инициативы принадлежит Наталье Кобрынской, представившей в своих новеллах жизнь крестьянки и женщины из «средней полосы» интеллигенции: учительницы, дочки и жены сельского священника («Задля кусника хліба», «Ядзя і Катруся», «Пані Шумінська»). Кобрынская намеревалась организовать эмансипационное движение среди галицкорусских женщин, издала ряд альманахов, составленных из произведений женщин («Перший вінок» в 1887 г., «Наша доля»), созывала собрания женщин, подавала в парламент петиции, требующие для женщин среднего и высшего образования (в Австрии до сих пор нет правительственных женских гимназий), но безуспешно. Самый сильный и оригинальный женский талант в австрийской Руси — Ольга Кобылянская, уроженка Буковины. Воспитанная в традициях немецкой литературы, она начала писать по-немецки во вкусе слащавой Марлитт, но вскоре, под влиянием Ницше* и датчанина Якобсена, нашла другой тон

*  (1857—1935) — український письменник, деякі з його творів («Віддячився», «Полковник Кричевський») позначені впливом буржуазно-націоналістичних концепцій.

* Окуневський Ярослав — лікар австрійського флоту, брав участь у кругосвітньому плаванні, написав «Подорожні записки».

* Виспянський Станіслав (1869—1907) — польський драматург, поет, художник, театральний діяч.

* Ніцше Фрідріх (1844—1900) — німецький реакційний фі-лософ-ідеаліст.

Франко І. Южнорусская литература — 160

и другие идеи и выступила проповедницей индивидуализма и свободной жизни. Она начала выводить в своих рассказах («Царівна», «Русалка», «Valse melancolique») женские типы, стоящие выше своей среды и прокладывающие себе дорогу вне проторенной колеи. В своих мелких эскизах она пробовала подражать манере современных французских символистов и декадентов, рисовать туманные сцены и ни с чем живым не связанные фигуры. Вскоре ее талант вступил на более верный путь, и она дала ряд прелестных картин из буковинской природы и жизни тамошнего народа («Битва», «Некультурна», «За готар»), а также большой роман из крестьянской жизни «Земля», исполненный глубокой поэзии и рисующий потрясающую драму братоубийства из-за обладания землей. Противоположные воззрения проводит в стихотворной форме Ульяна Кравченко*, которая также зовет галицкорусскую женщину «на новый шлях», побуждает ее учиться и работать, но с тем, чтобы она успешнее могла служить своему народу. В заключение скажем несколько слов о самом молодом отпрыске Южной Руси — о ее американских колониях. Галицкие и венгерские русины имеют в Америке три значительные группы колоний, содержащие в общей сумме около полумиллиона жителей: в Соединенных Штагах, Канаде и Бразилии. Самые старые колонии — в Соединенных Штатах, где многие русины успели обеспечить себе безбедное существование, создать несколько десятков церквей и школ, завести типографию, книжную торговлю и органы печати. Первым пионером русинской печати был первый русинский (униатский) священник в Америке, Волянский*, издававший там еще в 80-х годах газетку «Америка». Теперь свящ[енник] С. Макар издает там большую газету «Свобода»* и, кроме того, непериодически ряд брошюр и летучих листков просветительного и беллетристического содержания. Своего вклада в ю[жнорусскую] литературу Америка еще не дала; ни стихотворения Гр. Грушки, ни рассказы Дмитрова, несмотря на интересное в культурном отношении содержание (жизнь русинских колонистов в Америке), не удовлетворяют требованиям художественности. В Канаде и Бразилии русинская пресса пока только в зачаточном состоянии.

* Кравченко Уляна (літературний псевдонім Юлії Юліївни Шнайдер; 1860—1947) — українська поетеса демократичного напряму, формувалася під впливом І. Франка, брала участь у жіночому русі в Галичині.

* Волянський Іван (1857—1926) — український громадсько-культурний діяч ліберально-буржуазного напряму, священик. Перебуваючи в еміграції (США), заснував у м. Шенандоа друкарню, видавав газету «Америка» (виходила протягом 1886—1890 pp.). «Свобода» — українська щотижнева газета ліберально-буржуазного напряму, видавалась в Америці (Нью-Йорк) у 1893— 1916 pp. організацією галицьких емігрантів. Передруковувала на своїх сторінках твори українських письменників, а також здійснювала своїм накладом видання популярних книжок та художніх творів. 1913 р. накладом «Свободи» видано повість І. Франка «Перехресні стежки».

Литература. О древнем периоде ю[жнорусской] литературы, кроме общеизвестных русских учебников Галахова и Порфирьева, см. «Ист[орию] русской лит[ературы]»

Франко І. Южнорусская литература — 161

Пыпина, работы проф[ессора] Владимирова и особенно сжатый очерк в третьем томе «Истории Украины-Руси» М. Грушевского. О среднем периоде, кроме устарелого первого тома «Історії літератури руської» Ом. Огоновского, нет полного компендиума, а многочисленные монографии не дают полной картины; из работ, обнимающих более широкие темы, выдаются работы П. Житецкого («Энеида» Котляревского) и Петрова («Очерк истории южнорусской литературы XVIII столетия»), дающий, однако, менее чем обещает заглавие. Много работ и материалов печаталось в «Киевской старине», «Трудах Киевской духовной академии»* и «Чтениях в Обществе Нестора летописца», кое-что в «Записках Наук[ового] тов[ариства] ім. Шевченка» во Львове, в «Библиографических пособиях» Каратаева. См. еще библиографию Ундольского с дополнением к ней Головацкого, доведенную до XIX стол[етия]; преосв. Филарета (Гумилевского) «Обзор русской духовной литературы»; Пекарского «Наука и литература при Петре Великом» и т. п. Для изучения новой ю[жнорусской] литературы самым богатым пособием служит «Історія літератури руської» Ом. Огоновского, несмотря на устарелый метод и неуклюжесть изложения; не потерял своей ценности «Очерк истории украинской литературы» Петрова и прекрасный разбор этой книги, сделанный Н. Дашкевичем в отчете о присуждении наград гр. Уварова. Много очерков и критических статей об отдельных писателях и целых периодах печаталось в галицких изданиях «Правда», «Зоря», «Жите і слово», «Народ», «Літературно-науковий вісник», в женевской «Громаді» и в «Киевской старине». Скудные данные о развитии угрорусской письменности дал Е. Сабов в своей «Хрестоматии» (Унгвар, 1893); о литературной жизни Буковинской Руси есть кое-что в книжке профессора Смаль-Стоцкого «Буковинська Русь». Важным пособием для изучения новой ю[жнорусской] письменности служит опыт библиографии этой письменности М. Комарова («Рада», 1883), составленная им же библиография Т. Шевченка (1903); для галицкорусской письменности имеется образцово составленная библиография за 1801-1889 гг. Ив. Левицкого и его же библиография за 1772-1800 гг. («Записки Наук[ового] тов[ариства] им. Шевченко», 1903). Ряд характеристик современных ю[жнорусских] беллетристов дала в последних годах «Киевская старина» [...].

* «Труды Киевской духовной академии» — Київська духовна академія (1819—1920) — вищий духовний навчальний заклад на Україні для підготовки православного духівництва і викладачів духовних семінарій. З 1860 р. при ній щомісяця виходили «Труды Киевской духовной академии».