История Полтавы - сайт Бориса Тристанова

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого

Подробности: Просмотров: 256

Е. И. Климова. «И сердце, и ум мой стремились к лучшим идеалам». Воспоминания генерала П.П. Потоцкого.

Публикуется по изданию: Е. И. Климова. «И сердце, и ум мой стремились к лучшим идеалам». Воспоминания генерала П.П. Потоцкого // Исторический архив : научно-публикаторский журнал / Федер. арх. агентство. - М. : АНО издательство РОССПЭН, 2002, № 4, стр. 152-173; № 5, стр. 185-194.

Источник: «ImWerden»: Электронная библиотека Андрея Никитина-Перенского: «Исторический архив», № 4; «Исторический архив», № 5.

Переведение в html-формат: Борис Тристанов. Примечания к письмам продублированы под соответствующими абзацами.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 152

«И СЕРДЦЕ, И УМ МОЙ СТРЕМИЛИСЬ К ЛУЧШИМ ИДЕАЛАМ»

Воспоминания генерала П. П. Потоцкого

Одним из ценнейших частных собраний Петербурга начала XX в. была коллекция известного военного историка, музееведа, коллекционера генерала П.П.Потоцкого (1857-1938) — потомка украинского казацко-дворянского рода. Она состояла из книг (17 тыс. томов), гравюр (около 15 тыс.), картин и рисунков (около 300), географических карт (около 5 тыс., в их числе карты Украины XVII-XX вв.), старинной художественной мебели (более 100 единиц), фарфора, фаянса, серебряных и золотых изделий с драгоценными камнями (весом до 20 пудов), рукописных документов. Научно-художественную коллекцию Павел Платонович в 1927 г. передал в дар Украине, и в Киеве на территории Музейного городка (Киево-Печерская лавра) был основан «Музей Украины (Собрание П.П.Потоцкого)»¹. Особенно хорошо в ней «было подобрано все, что касалось не только любимой, но и попросту обожаемой им Украины», — писал в своих воспоминаниях хорошо знавший Потоцкого петербургский антиквар-букинист Ф.Г.Шилов.

Большой научный интерес представляла документальная часть Собрания — архив Потоцкого. По составу и характеру документов его можно условно разделить на четыре основные группы. Первая из них содержит родовой архив украинских казаков (с XVIII в. — дворян) Потоцких. Фамильный архив создавался несколькими поколениями украинской ветви знаменитого в Европе рода. В нем хранились гетманские универсалы, грамоты польских королей и русских царей, относящиеся к этому роду, купчие на землю, завещания, грамоты и патенты на чины, аттестаты, дневники. Указанные материалы давали яркую и интересную картину быта, традиций украинской казацкой старшины и украинских дворян XVIII — начала XX вв.

Три остальные группы документального Собрания характеризуют направления собирательской деятельности П.П.Потоцкого. Научные интересы коллекционера отразились на составе и тематике собранных им документов. Как военный историк и историк российской артиллерии, он собирал документы по истории войн, военных сражений, родов войск (прежде всего, артиллерийских частей), биографии военных деятелей. Материалы к биографиям российских артиллеристов (грамоты о пожаловании наград и чинов, автобиографии, послужные списки, формуляры), а также многочисленные статьи из периодических изданий «Русский инвалид», «Северная пчела», «Русская старина», «Киевлянин», прибавления к «Одесскому вестнику» со статьями о военных действиях российской армии, приобретены П.П.Потоцким из архива известного издателя «Русской патриотической библиотеки» В.Н.Мамышева. «Посвятив целую жизнь собиранию, обработке и обнародованию сведений о достойных соотечественниках»², В.Н.Мамышев подготовил «Жизнеописания русских военных деятелей». В одном из писем, датирован-

¹ См.: Музей Украины (Собрание П.П.Потоцкого). Ч. 1. Указатель архивных материалов и библиографии / Сост. Е.Климова. Киев, 1995.

² ЦГИАК Украины. Ф. 2213. Оп. 1. Д. 103.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 153

ном 1888 г. (имя адресата точно установить не удалось), Всеволод Николаевич отмечал: «Мой биографический архив громаден»³. Кроме архивных материалов в коллекцию Павла Платоновича попали книги из библиотеки В.Н.Мамышева.

Как историка Украины и исследователя истории своего рода, Потоцкого интересовали документальные материалы украинских дворянских и польских шляхетских родов, видных деятелей науки и культуры. Ценная группа архива представлена рукописной «украиникой».

Наконец, четвертую группу материалов в архиве составляли документы представителей рода Ермоловых, близких родственников известного русского генерала, героя Отечественной войны 1812 г. Алексея Петровича Ермолова. Важным источником для реконструкции личного архива генерала Ермолова является «Опись бумаг Алексея Петровича Ермолова», составленная его наследниками. Возможно, ермоловские бумаги достались П.П.Потоцкому от второй его супруги, Елизаветы Денисовны Давыдовой — внучки поэта-партизана Дениса Давыдова, который был в родстве с А.П.Ермоловым.

В 1938 г. уникальному Собранию Потоцкого был подписан «приговор». Владелец был репрессирован и умер в Лукьяновской тюрьме г. Киева.

Из обширных материалов архива П.П.Потоцкого в журнале публикуется один нз наиболее ценных документов — его воспоминания, которые дают богатый этнографический материал о Полтавщине 2-й половины XIX в., содержат важные сведения о представителях казацко-старшинского и дворянского рода Потоцких, ярко отражает систему военного образования в дореволюционной России. Рукопись-автограф воспоминаний П.П.Потоцкого о детстве, семье, годах учебы в пансионе Туржанского, Петровской Полтавской военной гимназии и Михайловском артиллерийском училище в Петербурге охватывают период с 1857 по 1877 г.

Воспоминания не датированы автором. По их содержанию можно установить следующее. На странице 114 «Воспоминаний» есть упоминание: «Маму схоронили в саду.., а потом и отца. Там же схоронили и моих двух сыновей и мою жену». Год смерти первой жены П.П.Потоцкого, Варвары Ивановны Притвиц (в девичестве Лихачевой), мы не знаем. Но в одном из каталогов своей коллекции Павел Платонович писал об иконе Св. Варвары, которую ему прислали «после смерти Вари на войну, на Рождество 1914 года»⁴. Нам удалось установить переписку с Сергеем Сергеевичем Потоцким (внуком Павла Платоновича), проживающем ныне в Болгарии, в г. Попово. В одном нз писем Сергей Сергеевич свидетельствовал: «Точную дату смерти моей бабушки Варвары Ивановны не знаю. Знаю, что она скончалась в конце лета или начале осени 1914 года. Основания, которые мне позволяют это утверждать — воспоминания дяди Левы. После Красника и Галицийской битвы (5/18.VIII — 8/21.IX.1914 г.) наступило затишье в полку, в котором служили мои дядя и отец. Рано утром дедушка вызвал в штаб полка дядю. Со слов дяди, он никогда не видел дедушку в таком нервном состоянии. Он все время ходил и не находил себе места. Когда пришел мой отец, он объявил им о смерти бабушки и сказал, что им разрешен отпуск (3 дня) на похороны. Сразу же на автомобиле дедушки поехали на станцию и вечером прибыли в Петербург. Бабушка похоронена в Просяниковке. Хоронил ее дедушка, а дядя и папа вернулись в свою часть». На плане усадьбы Платона Александровича Потоцкого (отца Павла Платоновича), помещенного в рукописи-воспоминаниях, справа внизу чернилами сделана пометка автора: две скрещенные латинские литеры Р (вензель П.П.Потоцкого) и дата — 28.XI.920. Таким образом, воспоминания были написаны, вероятно, не ранее лета 1914 г. и не позже ноября 1920 г.

³ НБУВ ИР. Ф. 1. Ед. хр. 27614. Л. 1.

⁴ ЦГИАК Украины. Ф. 2213. Оп. 1. Д. 38. Л. 29.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 154

Документ публикуется по современным правилам правописания, с сохранением стилистических особенностей источника. Пропущенные слова, недописанные окончания слов заключены в квадратные скобки. Слова, подчеркнутые автором, выделены курсивом. Сведения о ряде лиц выявить не удалось.

Публикацию подготовила кандидат исторических наук Е.И.КЛИМОВА.

П.П.Потоцкий

[...] В начале августа меня повезли в Полтаву держать экзамен в корпус. В Полтаву же к этому времени должен [был] приехать из Харькова брат Александр, чтобы присутствовать и сдать меня в корпус.

Отец предполагал, что я могу поступить во 2-й класс, а потому меня экзаменовали по некоторым предметам по программе второго класса, но по одному, по ошибке, по программе первого класса — это вышло очень хорошо, потому что мне было бы очень трудно при новизне обстановки в корпусе начать ученье со второго класса, к которому я не считал себя достаточно подготовленным. Я поступил в первый класс тогда так называемой Полтавской Петровской военной гимназии.

Это было время перехода корпусов в военные гимназии, когда изгонялся старый кадетский дух и раннее военное направление, почему усиленно вводились воспитатели гражданского ведомства взамен офицеров.

Директором гимназии был генерал-майор Франц Иванович Симашко¹, один из главных деятелей по преобразованию корпусов, известный педагог и математик, учебники которой^а, им составленные, пользовались популярностью.

¹ Симашко Франц Иванович (1818—1892) — генерал, известный педагог, автор учебников по математике. Закончил Павловский кадетский корпус в Санкт-Петербурге, где затем преподавал математику. В 1865 г. был назначен директором Полтавской военной гимназии.

С большим достоинством и даже важностью обходил он корпус (я буду так называть нашу военную гимназию), редко возвышая свой голос, но зорко следя за малейшими отступлениями в жизни воспитанников, и горе тем осколкам старой кадетщины, которые попадались ему в курении или других поступках — он немедленно исключал их из вверенного ему заведения, видимо, находя их заразой для вновь формируемых воспитанников.

Инспектором был капитан гвардии Боголюбов². Человек строгий, шумный и нагонявший, по крайней мере на нас, младших, значительный страх.

² Боголюбов Иван Андреевич — учился в Полтавском кадетском корпусе, 2-м Константиновском военном училище и Академии Генерального штаба. В 1868— 1870 гг. работал в Полтавской военной гимназии.

Вскоре его заменил Де-Пуле³, человек гражданский, писатель, скромный и тихий в обращении с воспитанниками.

³ Де-Пуле Михаил Федорович — закончил Харьковский университет, работал воспитателем в Полтавской военной гимназии.

Я был назначен во второе отделение первого класса и первого возраста, состоявшего из четырех отделений первого класса. В каждом отделении было около 25 воспитанников. Всего в гимназии было шесть классов и четыре возраста.

Моим воспитателем был Александр Васильевич Гудыма⁴. С чувством глубокой благодарности вспоминаю я добрейшего Александра Ва-

^а Так в тексте.

⁴ Гудыма А.В. — учился в лицее князя Безбородко, работал воспитателем в Полтавской военной гимназии в 1865—1869 гг.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 155

сильевича. Лучшего воспитателя, в переживаемое тогда мною время, вряд ли можно было бы желать.

Добрый, простой, любящий детей и чувствовавший их душу, всегда доброжелательный — таков был Александр Васильевич. По внешнему виду он напоминал доброго помещика-семьянина и потому неудивительно, что его громадная фигура была всегда облеплена воспитанниками, которые видели в нем скорее родного человека, нежели воспитателя.

Я и теперь помню чудесные рассказы из русской истории, которые он читал нам по вечерам, по окончании приготовления нами уроков.

Своим обхождением он много смягчил резкий переход из семьи в корпус. Он был вдовец и, видимо, знал, что испытывают детские души, оторванные от семьи.

К Рождеству он оставил наш корпус, разойдясь во взглядах с Симашкой, с которым раньше он был близок. Много плакали мы, расставаясь с ним. Я же особенно горевал и тосковал по нем и на все утешения заступившего его нашего нового воспитателя Густава Альбертовича Грофе⁵ отвечал обильными слезами. Грофе довел нас до окончания курса. Это был добрый, образованный человек и преданный долгу службы. Он окончил Академию Генерального штаба по 2-му разряду.

⁵ Гроффе (Грофе) Г.А. — учился в Константиновском кадетском корпусе и Академии Генерального штаба. В 1868—1877 гг. работал воспитателем в Полтавской военной гимназии.

В первом отделении воспитателем был Василий Степанович Мачуговский⁶. Он окончил физико-математический факультет университета, был живой, общительный, веселый и доброжелательный для своих воспитанников человек. Впоследствии он женился на дочери Симашко. Его отделение шло рядом с нашим все шесть лет в корпусе.

⁶ Мочуговский В. С. — кандидат Харьковского университета, в 1868—1886 гг. преподавал физику и арифметику, затем был назначен на должность помощника инспектора Петровского Полтавского кадетского корпуса.

Священником в корпусе был Катранов⁷. Благодаря своему уму, образованию и нравственной жизни он имел большое влияние как на воспитанников, так и в среде служащих в корпусе и был одним из выдающихся их представителей. Из учителей я с благодарной памятью вспоминаю учителя сначала русского языка, потом истории Федченко⁸. Сидя на кафедре, наклонив голову и прикрыв лицо рукою, он с захватывающим интересом читал свои предметы и тем, никогда не возвышая голоса, держал класс в образцовой дисциплине. Ему обязан я той любви к истории, которая рано развилась во мне. Тому же много содействовал и следующий преподаватель истории Корсунский⁹, увлекательным и красноречивым изложением своего предмета.

⁷ Катранов Павел (1817—1874) — протоиерей, законоучитель Полтавского кадетского корпуса (с 1865 г. — гимназии).

⁸ Федченко Дмитрий Иванович — кандидат Харьковского университета, в 1866—1872 гт. был преподавателем истории и русского языка в Полтавской военной гимназии.

⁹ Корсунский Александр Николаевич — учился в Киевском университете, преподавал в Полтавской военной гимназии политическую историю.

Учитель арифметики капитан артиллерии Михальский¹⁰ хорошо преподавал и требовал основательных ответов. Учитель географии саперный капитан Ряднов¹¹ с большою горячностью читал свой предмет и своим криком и строгостью запугивал воспитанников. Естественную историю читал Насветов¹² — человек мягкий и не претендовавший на первенство своего предмета. Не знаю почему, он был очень добр ко мне и все хлопотал, чтобы я ходил в отпуск в семью его хороших знакомых, что, вероятно, и состоялось бы, если б вскоре ни поступил в корпус на службу мой брат Александр, к которому я и стал ходить в отпуск.

¹⁰ Михальский Иосиф Игнатьевич — преподавал в Полтавском кадетском корпусе (военной гимназии) в 1862-1870 гг.

¹¹ Ряднов Василий Алексеевич — закончил Полтавский кадетский корпус, где с 1855 по 1873 гг. преподавал географию.

¹² Насветов Александр Теофилактович — кандидат Харьковского университета, в 1865—1873 гг. частный преподаватель.

Французский язык преподавал И.Н.Ганнот¹³. Француз, любивший говорить по-украински. Пожилой, представительный и добрый человек, он в то же время был и воспитателем в нашем же возрасте.

¹³ Ганнот Юстин Николаевич — учился в коллегии Варвье (Бельгия).

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 156

Учитель рисования добрейший Зайцев¹⁴ очень любил во время урока в особом классе читать нам свои литературные произведения. Преподаватель немецкого языка Цуккельмаглио¹⁵, большой охотник, с особой образностью пояснял нам уроки и следил за их приготовлением.

¹⁴ Зайцев Иван Кондратьевич — учился в Академии художеств.

¹⁵ Цуккельмаглио Госвин Францевич — учился в Либавской гимназии и Дерптском университете.

Старший врач корпуса Бобровский¹⁶ своим грубым внешним обращением и видом, а также постоянным криком запугивал как воспитанников, так и служащих, зато младшего врача Бухгейма¹⁷ едва было слышно. Тем не менее санитарное состояние корпуса было хорошо и, конечно, не без участия вышеупомянутых докторов. Из фельдшеров памятен Исаев¹⁸.

¹⁶ Бобровский Павел Григорьевич — учился в Медико-хирургической академии.

¹⁷ Бухгейм Эрвин Христианович — доктор медицины Дерптского университета, работал в Полтавском кадетском корпусе с 1854 по 1878 г.

¹⁸ Исаев Григорий Николаевич — старший врач, воспитанник Медико-хирургической академии. Служил в Петровской Полтавской военной гимназии. [Ошибка - фельдшером гимназии в году учебы Потоцкого был Исаев Константин Исаевич. Исаев Г. Н. был врачом ППКК в 1840-1853 гг. - Т.Б.]

Четвертым воспитателем в нашем возрасте был Визард¹⁹. Строгий педант в исполнении своей службы, он в то же время поражал своим странным обращением с некоторыми из воспитанников.

¹⁹ Визард Адольф Яковлевич — кандидат Московского университета, преподавал математику в Полтавской военной гимназии с 1868 по 1877 г.

В нашем возрасте было два отделения кавказцев; здесь были грузины, имеретины, армяне и другие народности Кавказа. Многие из них были значительного возраста. Если по развитию они много уступали нам, то по физической силе много превосходили нас. Будучи в общем довольно добродушными ребятами, они, тем не менее, в постоянных играх и возне с нами постоянно подавляли нас, что для нас было слишком обидно, так как торжествовала грубая сила. Это заставило нас изыскивать способы не давать им преимущества благодаря их физической силе и противопоставить ей изворотливость ума. Я был из первых в числе тех, которые не желали подчиняться сильнейшим, но глупейшим, а стремились поставить кавказцев на их место, что нам и удавалось; за что они прозвали меня «Хвабрая Потоцкая»; нужно заметить, что большинство из них едва понимали по-русски.

Благодаря этой тактике наши отношения урегулировались, и умственные способности не унизились перед физической силой.

Чтобы не возвращаться к нашим преподавателям, я упомяну о тех, которые впоследствии учили нас своим предметам и имели влияние на наше развитие.

Учитель математики (алгебры) полковник Шишко²⁰, серьезный, выдержанный, отлично читавший свой предмет и никогда не имевший столкновений со своими учениками. В.П.Павленко²¹ — учитель геометрии, простой, добрый и крикливый преподаватель, хорошо объяснявший и довольно снисходительный.

²⁰ Шишко Владислав Иосифович — учился в Полтавском кадетском корпусе.

²¹ Павленко Варлаам Павлович — учился в Полтавской классической гимназии, кандидат Харьковского университета.

Мочуговский, будучи воспитателем, читал и физику, стараясь заинтересовать своих учеников.

Прочие учителя как-то мало оставили о себе в памяти, хотя и добросовестно исполняли свои обязанности.

Когда я поступил в корпус, то в нем находились два старших моих брата, Владимир²² в 6-м классе, и Петр²³ в 3-м классе; кроме них в 6-м же классе был и мой троюродный брат Александр Константинович Потоцкий (впоследствии георгиевский кавалер под Карсом в войну 1877—1878 гг.) и родной брат его Николай в 5-м классе; да со мной поступил в корпус в первый же класс Петр Потоцкий, из нашей же фамилии, но степени родства его мне не удалось установить. Недели через две по его

²² Потоцкий Владимир Платонович (1853—1921) — дослужился до чина генерал-майора.

²³ Потоцкий Петр Платонович (1855—1917). В 1882 г. окончил Академию Генерального штаба. В чине генерал-майора был начальником Варшавской крепостной бригады. Написал несколько работ, опубликованных в военной периодике.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 157

поступлении он был исключен из корпуса, и я не мог и до сих пор узнать, по какой причине.

Вскоре по моем поступлении в корпус я захворал лихорадкой и недели две пролежал в лазарете, почти в одиночестве. Когда я стал поправляться, со мной проводил время кадет 4-го класса В.С.Кривенко, который, видя мое одиночество, очень участливо обходился со мною и точно чувствовал мое подавленное состояние. Проявленное им участие надолго сохранилось в моем воспоминании.

День наш проходил так. Вставали мы в шесть или семь (хорошо не помню) часов утра. Чистили свои сапоги, медные пуговицы и платье; мылись в общем большом умывальнике, где кроме мыла был угольный порошок и настойка дубовой коры — оба последние для чистки зубов и рта.

Убирали свои постели и строились для утреннего осмотра, на котором проверялись порядок и чистота нашей одежды и обуви и должная чистота лица и рук. Молитва. Утренняя гимнастика — вольные движения. Утренний чай, для чего мы строем спускались в столовую, где рассчитанные по столам занимали свои места на скамьях и получали кружку полусладкого чаю и французскую булку (трехкопеечного достоинства). В 9-ть часов — начало уроков, три урока до 12-ти часов, с переменами в 5 или 10 минут. После чаю завтрак в столовой — мясное блюдо с черным хлебом. И если оставалось время — выходили на несколько минут на воздух. От часу до трех — два урока.

От 3-х до 4-х строевые занятия: фронтовая гимнастика, танцы при хорошей погоде на воздухе. В 4½ обед из трех блюд: суп или борщ с говядиной, мясное блюдо и сладкий слоеный пирожок с вишневым вареньем. От 5-ти до 7-ми гуляние и ручной труд. От 7-ми до 9-ти вечера приготовление уроков. В 9¼ вечерний чай с белым хлебом. В 10-ть вечерняя молитва, после которой ложились спать.

Белье менялось два раза в неделю. Баня — раз или два раза в месяц. Первый возраст гулял во внутренних садах корпуса, тогда как старшие — в круглом саду, среди которого возвышался памятник Полтавской победе. По субботам и канунам праздников всеночная, и по воскресеньям и праздникам обедня в корпусной церкви. Певчие — кадеты. В эти же дни и отпуска к родным, у кого таковые были в Полтаве.

Приблизительно так проходило время во все мое пребывание в корпусе. Только со второго класса, ввиду вздорожания продуктов, нас стали недостаточно кормить; так, вместо мясного завтрака нам стали давать пироги с мясом, которые приносили нам в наши помещения. Вместо обеда в три блюда стали давать два блюда, причем хорошее мясное блюдо часто заменялось вареным из супа или борща мясом с хреном. И я должен сознаться, что, ввиду недостатка пищи, моей мечтой была 3-х копеечная булочка и 5-ти копеечная вареная колбаса или пара пончиков на жиру, которые с опасностью можно было купить у наших торговцев, умевших скрыто от воспитателей продать эти соблазны. Думаю, что недостаточное питание в то время неблагоприятно отразилось на развитии наших молодых организмов. По праздникам нам разрешали покупать на свои деньги, если таковые имелись, которые хранились у

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 158

воспитателей, на пятачок сладостей. На это можно было купить кусок кос халвы или несколько леденцов, или знаменитых помадок (фунт 30 коп.), маковники, сливы, яблоко, орехи, пряники и т. п.

С началом весны и до конца каникул слабым или расположенным к различным болезням кадетам назначали укрепляющие лекарства, вроде горького чая, яблочно-кислого железа, лимонного сока, рыбьего жира, молока, пива и т. п. Пиво, молоко, лимонный сок были всем желательны, а прочее приходилось почти силой вливать в рот.

Я во время своего пребывания в корпусе поглотил громадное количество железа в растворе и пилюлях. И доктор часто говорил мне, что из принятого мною железа можно было сделать такого же человека, как я.

Большие комнаты, вечный шум, возня, невозможность уединения и покоя в начале моего поступления в корпус ошеломляюще действовали на меня и, думаю, были причиной моей болезни. По выздоровлении я скоро вошел в колею. Учиться не нужно было меня заставлять. Я твердо сознавал в этом отношении свой долг. Хорошие педагоги, пожалуй, даже удерживали бы мои старанья.

Вел себя я хорошо, а отношения с моими товарищами были отличны.

До второго полугодия 3-го класса я был всегда в числе первых по учению воспитанников, а с половины 3-го класса и до окончания корпуса я был всегда первым, и средний балл мой по окончании корпуса был наивысший по всем корпусам этого года.

Учился я очень серьезно. Временами непомерно большие задания уроков заставляли вставать меня ночью и при свечке, скрываясь за географической картой в классе от воспитателя, доучивать заданные уроки.

В продолжении всего пребывания в корпусе я имел достойных соперников по учению (Богаевский, С.Шейдеман), но это не мешало нашим добрым отношениям.

Особенно я любил историю. Я не ограничивался изучением учебников и ознакомился со многими серьезными историческими сочинениями. После экзамена по истории, кажется, при выпуске, Де-Пуле отдал в приказе по корпусу об обширных познаниях, обнаруженных мною на экзамене по истории, почерпнутых помимо учебников, и это в наше время был единственный в подобном роде приказ.

В моих документах находится моя аттестационная тетрадь, веденная моим воспитателем Грофе, за все время моего пребывания в корпусе. Хотя она и благоприятна для меня, но я не могу сказать, чтобы Г.А.Грофе понимал и верно характеризовал меня.

В январе 1870 года приехал на службу воспитателем в наш корпус мой брат Александр²⁴, который незадолго перед тем женился в Харькове на Софье Дормидонтовне Пересвет²⁵. На его свадьбу приезжали из Петербурга братья Николай²⁶ и Иван²⁷. (На другой день после свадьбы они сняли фотографию вчетвером).

²⁴ Потоцкий Александр Платонович (1846—1918) — окончил Полтавский кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище. Был воспитателем в том же корпусе, а со временем его директором. Имел чин генерал-лейтенанта.

²⁵ Пересвет С.Д. — из потомственных дворян Смоленской губернии. В Полтаве активно участвовала в общественной жизни.

²⁶ Потоцкий Николай Платонович (1844-1911) — окончил Полтавский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище и Михайловскую артиллерийскую академию. С 1893 г. — ординарный профессор Академии; вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта.

²⁷ Потоцкий Иван Платонович (1848—1912) — служил в лейб-гвардии Павловском полку.

С этого времени я стал не только по канунам праздников и праздникам ходить в семью брата в отпуск, но мне было разрешено ходить туда ежедневно между 5½ и 7-ю часами вечера для занятия языками.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 159

Я очень полюбил Соню, которая, в свою очередь, платила мне тем же. Она была образованная, отзывчивая и серьезная женщина. Она окончила Смольный институт во времена Ушинского²⁸ и была его любимой ученицей.

²⁸ Ушинский Константин Дмитриевич (1824—1870/71) — педагог-демократ, основоположник научной педагогики в России. В 1859—1862 гг. инспектор классов Смольного института.

Она не только охотно занималась со мной французским языком, но также и русской литературой, с которой она была хорошо ознакомлена.

Наши занятия со временем становились все серьезнее, мы много читали, много обсуждали, спорили и все ближе сходились в наших понятиях. В ней я имел не только расположенную ко мне родную женщину, но и женщину чуткую к моим переживаниям и сочувствовавшую всем моим лучшим стремлениям.

Пасху 1870 г. брат с Соней, с ее матерью Марьяной Ивановной и родственником их отставным генералом артиллерии Носовым, бывшим начальником порохового завода, провели у нас в деревне. Соня понравилась отцу и сразу вошла в нашу семью. Впоследствии при жизни отца она часто живала в Просяниковке и значительно оживляла нашу жизнь.

Особенно памятно было лето этого года, когда гостил у нас брат Сони Иван Дормидонтович Пересвет — артиллерийский офицер, очень образованный, добрый, веселый.

В это лето мы совершили много поездок по окрестностям, выбирая наиболее живописные места, по берегу Ворсклы у Ханделевки, Соколки, Лучках и Кишенке, попутно знакомясь с нашими там лесами. Ездили на Днепр на Тахтайку, в Переволочну — много купались. Наш управляющий, Никита Иванович Казановский, указывал нам все новые и новые места для поездок, будучи нашим проводником. Прогулки эти совершали в экипажах и верхом. Мне приходилось часто ехать верхом, подложив под себя вместо седла сложенную попонку, и в таком состоянии делать по 30 верст в день на довольно неспокойной молодой лошади. Правда, я часто был окровавлен от растертых мест, но это нисколько не останавливало меня, и я с незажившими местами снова совершал продолжительные поездки.

Мы много читали, много гуляли. Давно не был так оживлен наш дом. Поездка в Полтаву, также как и из Полтавы, представляла собой пикник, так как мы останавливались на каждом красивом месте, расстилали скатерть, ставили самовар и закуски и, налюбовавшись видом, продолжали свое путешествие до новой остановки у облюбованного места. Такие путешествия в Полтаву были уже последние. Скоро прошла Харькове-Николаевская железная дорога²⁹ из Харькова в Полтаву, Кременчуг и Николаев и нам приходилось садиться на станции Кобеляки (в 10 верстах от г. Кобеляк), находящейся от Просяниковки в 30 верстах; так что езда на долгих канула в вечность, и мы, выехав рано утром из дому, приезжали часам к трем в Полтаву.

²⁹ Харьково-Николаевская железная дорога была построена в начале 1870-х гг.

Осенью 1870 года сестра Маша, которая по смерти мамы вела женское хозяйство в доме, уехала в Петербург на медицинские курсы. Она поехала вместе с братом Иваном, который служил в л[ейб]-гв[ардии] Павловском полку³⁰ и возвращался из деревни, где был в отпуску, к месту службы. Женское хозяйство в доме перешло к сестре Саше, которая до смерти отца заведовала им.

³⁰ Павловский гренадерский полк был сформирован в ноябре 1796 г. За отличия, проявленные в сражениях с наполеоновскими войсками, в полку были оставлены гренадерские шапки в том виде, в котором гренадеры сражались с французами. Архаические шапки павловцев сохранялись до 1917 г.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 160

Однако, не всегда так просто было сообщение с Полтавой, как я только что описал. Раз выехали мы с братом Петей из Полтавы по железной дороге и, вставши на станции в Кобеляках, рассчитывали застать здесь лошадей из деревни. Но их не было. У нас было два рубля. За рубль мы наняли извозчика со станции в г. Кобеляки и остановились на постоялом дворе еврейки Бухинши, где обыкновенно останавливались члены нашей семьи. Грязь была ужасная, Петя по грязи выше колен пошел нанимать извозчика в Просяниковку. Часа через полтора он возвратился, или, вернее, его на своих плечах принес еврей за рубль, последний наш рубль, причем Петя плакал от ужасной грязи и от того, что извозчик не может вести в такую грязь меньше чем за десять рублей, когда обыкновенно это стоило три рубля. Петя плакал и не знал, что делать, боясь, что отец будет сердиться. Я твердо сказал, что другого исхода нет и мы должны ехать. Всю дорогу бедный Петя, как старший, боялся гнева отца. Но когда мы приехали, то отец с особой радостью встретил нас и удивился, что с нас так дешево взяли за проезд в такую грязь и значительно увеличил условленную плату извозчику.

Летом 1870 года отец был разбит параличом. Вначале, правда, недолгое время был поврежден язык, но значительно парализованной оставалась одна нога, почему ему трудно было ходить до самой его смерти. И раньше он был молчалив, задумчив, как будто даже сурового вида, после паралича он еще больше вошел в себя и долго просиживал на крыльце дома, погруженный в свои думы. Часто я ездил с ним по полям в довольно неудобной и тряской для больного двуколке, но в другом экипаже нельзя было объезжать по межам, что было главной целью его поездок. Мне кажется, что ему хотелось, чтоб я хорошо знал границы наших земель, так как другие братья как-то мало этим интересовались. Поездки эти были для него нелегки. Хотя [я] с большим вниманием и осторожностью правил лошадью, избегая ухабов и всяких толчков, но это не всегда удавалось и было возможно. А в некоторых местах, особенно на границе с Переволочанскими землями, спуски и подъемы по глубоким байракам были положительно опасны, но он, видя мое за него волнение, всегда старался успокоить меня и дать мне понять, что он знает, что избежать этого нельзя. Он часто спрашивал меня, что делается в поле и, видимо, было ему приятно, что я интересуюсь и слежу за хозяйством. Я часто ездил как в поле, так и за пределы нашего имения с нашим управляющим Никифором Ивановичем Казановским по делам хозяйства. В одну из таких поездок я был свидетелем крупной размолвки, произошедшей между ним и его невестой Ольгой Заславской за несколько дней до венца. Когда возвращались мы домой, он просил меня, чтобы я никому не говорил о происшедшем. Я, видя его страдание и стараясь успокоить его, дал ему честное слово, что я никогда и никому об этом не скажу ни единого слова. И я сдержал данное слово. Впоследствии он часто вспоминал об этом, рассказывая другим, насколько умею я сдержать данное слово.

30-го мая 1872-го года и город, и корпус старались с особым торжеством отпраздновать 200-летнюю годовщину со дня рождения Великого Петра.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 161

Городу была особая забота исправить свою непростительную небрежность относительно памятника Полтавской победы³¹, находившегося перед корпусом в центре круглого сада, вокруг которого были дома государственных учреждений: дом губернатора, корпус, дом директора корпуса, гауптвахта, Дворянское собрание, полицейское управление, женская гимназия. В одну зимнюю ночь, а может и утро, воры сняли с памятника массивные бронзовые украшения из оружия, щитов, венков, лат, весящие, я думаю, более ста пудов, и бесследно исчезли с этой добычей. И это, точно насмех, произошло перед глазами всех местных властей.

³¹ Речь идет о памятнике, сооруженном по инициативе бывшего малороссийского генерал-губернатора князя Алексея Борисовича Куракина к 100-летию Полтавской битвы.

Не помню, писали ли об этом в газетах, но это был большой скандал для местных властей и образец воровства в то время.

Долго возились, чтобы отлить похищенные орнаменты и восстановить приличный вид памятника. Думаю, что юбилей этому много помог. В корпусе в этот день был торжественный акт, на котором присутствовали представители высшей как духовной, так и гражданской власти, а также представители дворянства города и родные воспитанников. К этому дню корпусом был издан лист с портретом Петра, подаренного Николаем I корпусу, и видами Шведской могилы³², Спасской церкви³³и двух памятников, который был роздан всем кадетам. Наилучшие же воспитанники получили его с особой надписью. Так, надпись на полученном мною листе такова:

³² Шведской могилой называли курган, где были погребены российские воины, павшие в Полтавском сражении.

³³ Церковь Спаса Нерукотворного образа — один из древних храмов в Полтаве. Упоминание о ней встречалось в подлинных актовых книгах Полтавского полкового суда второй половины XVII в.

«В ознаменование сего радостного дня по определению педагогического комитета гимназии, состоявшемуся 28-го мая, дан сей лист воспитаннику IV класса 2 отделения Павлу Потоцкому в награду за отличные успехи и поведение.

Полтава, 30 мая 1872 года.

Директор гимназии ген[ерал]-майор
Симашко

Инспектор классов действительный статский советник
М. де Пуле

Печать Петровской Полтавской военной гимназии, № 1218.

Секретарь педагогического комитета полковник Воронецкий».

Рисунок листа был составлен Волковым, художник-фотограф в Полтаве. Отлитографирован в тонах в литографии Н.Брезе в СПб-ге.

На акте инспектор классов Де-Пуле обрисовал политическое значение деяний Петра и Полтавской победы, а Грофе дал обзор военных действий Петра и описание Полтавской баталии.

Мы, награжденные особым листом, подходили к столу почетных гостей, и здесь вручали нам лист, называя нашу фамилию, после чего, получив благословение архиерея, раскланивались властям и гостям и отходили к своим классам.

Кроме семьи брата Саши на акте была и сестра Саша. Такой же лист получил и Петя.

Вечером в круглом — он же корпусной — саду было народное гуляние. Сад был украшен разноцветными фонариками, висевшими на проволоках. Колонна памятника была украшена зелеными ветвями и цве-

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 162

тами, среди которых были также зажжены фонари. Играла музыка. Народу было очень много. Но вскоре загорелись украшения колонны, и памятник был объят огненным столбом. Это огненное разрушение, видимо, возбудило разрушительные наклонности толпы, которая ударами палок о проволоки, на которых висели фонарики, начала сбивать их с особой яростью и шумом, и празднество закончилось скандалом. Печальное зрелище представлял на следующий день обгорелый памятник Победы, лишь за несколько дней до празднества приведенный в порядок, и наш сад, затоптанный и загаженный толпой. В этот же день мы разъехались по домам на каникулы.

В продолжение некоторых каникул у нас гостили кадеты братья Попруженки, которым некуда было ехать на каникулы. Старший был сверстником брата Петра, а младший моим. Они были приняты как самые близкие люди и с своей стороны оживляли нашу жизнь.

У нас в деревне собиралось временами значительное число молодежи; из наших кадетов — мой большой приятель и близкий сосед Георгий Логвинович и Петин приятель Алексей Алексенко, у них были сестры — молодые девушки, часто гостила у нас Лида Белоусова, приезжала Надежда Иустиновна, и мы весело проводили время, довольно часто посещая друг друга.

В августе 1872 года брат Петя уехал в Петербург, где поступил в Инженерное училище³⁴. Брат Владимир в это время уже служил в л[ейб]-гв[ардии] Павловском полку, куда вышел из Константиновского училища³⁵ в 1870 году.

³⁴ В 1810 г. по инициативе великого князя Николая Павловича Инженерная школа была преобразована в главное Инженерное училище.

³⁵ В 1859 г. Константиновский кадетский корпус был переименован в Константиновское военное училище (до 1863 г. оно было единственным военным училищем в России). В 1894 г. училище из пехотного было переформировано в артиллерийское и получило наименование Константиновского артиллерийского училища. Находилось в Санкт-Петербурге.

[...] В 1871 году у брата Александра и Сони родилась дочь Клавдия, а в 1872-м году они ездили за границу. Когда были в Вене, а тогда там была выставка, они выписали туда сестру Машу, которая проходила Медицинские курсы в Цюрихе. Во время этого же путешествия они заезжали в Цюрих к Маше.

Жизнь в корпусе шла обычным порядком. Моя хорошая репутация настолько твердо установилась, что когда я совершил довольно непохвальный поступок, то не хотели этому верить.

В первом отделении моего же класса преподавал французский язык Феликс Таксиз³⁶. Своею постоянною придирчивостью и преследованием малоуспевавших в изучении французского языка он приводил их в сильное против него озлобление. Особенно несправедлив он был к моему большому приятелю Логвиновичу, который положительно страдал от невыносимых к нему отношений Таксиза.

³⁶ Таксиз Феликс Андреевич — преподавал французский язык в Полтавском кадетском корпусе (гимназии) с 1842 по 1873 г.

Поэтому я имел недоброе чувство к Таксизу. И вот однажды, когда он, выйдя из класса, проходил по коридору, много воспитанников обступило его, прося исправить поставленные им дурные баллы и в то же время стараясь возможно сильнее, хотя и незаметно, притиснуть его и хотя в том найти себе некоторое удовлетворение. Видя эту картину, и мне захотелось сорвать на нем досаду за моего друга, которого он так несправедливо преследовал. Я, пользуясь тем, что он был окружен многими воспитанниками и потому не мог хорошо видеть, что происходило около его, сильно толкнул на него воспитанника Щербинского, кото-

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 163

рый, не стараясь сдерживать себя, со всей силой ударился в его толстый живот.

Таксиз заметил, что сделал это я, и передал об этом дежурному воспитателю, который так и записал в дневной журнал для доклада директору. Я заявил воспитателю, что я этого не делал. До решения директора не знали, видимо, что со мною делать. Какое же было мое состояние, когда я, случайно зайдя в дежурную комнату, увидел раскрытый журнал, где против записи моего проступка прочел следующую резолюцию директора корпуса Ф.И.Симашко: «Объяснить статскому советнику Таксизу, что такой воспитанник как Потоцкий не мог этого сделать». Из воспитанников также никто не заметил, что это я толкнул Щербинского на Таксиза и потому они также выказывали мне свое возмущение на Таксиза за его на меня жалобу. За эту историю никто не пострадал. Но я пережил очень много. Сначала я хотел идти к директору и сказать ему, что он ошибся во мне в этом случае; но после долгого размышления я решил, что я в долгу перед теми, кто так доверяет мне, и что я должен оправдать подобное доверие. Никакое наказание не заставило бы меня так много передумать, перемучиться и принять наиболее правильное решение и его исполнение, как резолюция Ф.И.Симашко, а также и выраженное мнение других воспитателей и учителей, и товарищей, что я не мог этого сделать и что Таксиз неправ, приписывая мне такой поступок. Конечно, если бы кто-либо из товарищей пострадал за мой поступок, то я бы не мог молчать и допустить другого страдать за меня. Что же касается Таксиза, то в отношении к нему я не испытывал угрызений совести, ввиду его несправедливого угнетения многих воспитанников, из которых немало серьезно пострадали, быть может, на всю жизнь.

В пару Таксизу был преподаватель немецкого языка Дейк³⁷ — я тоже у него не учился. Он, подобно Таксизу, угнетал многих воспитанников, и чтоб судить о нем, достаточно сказать, что он в первых классах рассказывал похождения барона Мюнхгаузена, которые не были так известны его воспитанникам, переписывая все эти случаи произошедшими с ним лично.

³⁷ Дейк Федор Петрович — кандидат богословия, учился в Кенигсбергском университете.

И даже впоследствии, когда уже знали о Мюнхгаузене, он продолжал рассказывать его похождения, как произошедшие с ним.

Как много пострадало молодежи от подобных педагогов! Но нужно думать, что лишь необходимость заставляла мириться с ними, или же дать им возможность выслужить пенсию. Из вновь прибывших в корпус преподавателей Чемезов³⁸ — география, Янсон³⁹ — русский язык, Дмитриев⁴⁰ — математика, Кузьминский⁴¹ — космография, русская литература, Мочульский⁴², Гаушильд⁴³ (впоследствии певец в роли Трикс) добросовестно проходили свои предметы, сами были молодые и обращением своим не восстанавливали против себя воспитанников.

³⁸ Чемезов Константин Иванович — кандидат Петербургского университета. Наряду с географией преподавал русский язык.

³⁹ Правильно: Янцен Иван Иванович — кандидат Петербургского университета.

⁴⁰ Дмитриев Михаил Дмитриевич — учился в Петербургском университете и на педагогических курсах второй Петербургской военной гимназии.

⁴¹ Правильно: Кузмицкий Антон Антонович — кандидат Харьковского университета; в 1879 г. назначен инспектором Сумского реального училища.

⁴² Мочульский Михаил Карлович — преподаватель математики, учился в учительской семинарии военного ведомства.

⁴³ Гаушильд Альфред Ганнибал — бакалавр Парижской академии, преподавал французский язык.

Из развлечений, любимых кадетами, были корпусные балы, на которые собирались представители города и городского общества. Приез-

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 164

жали к нам на балы и пепиньерки^а института, куда также ездили наши выборные кадеты. Балы наши были оживленные, много с увлечением и хорошо танцевали. И я любил как наши, так и институтские балы, много танцевал на них и с особым удовольствием мазурку.

Приглашали нас также и на балы, устраиваемые для воспитанниц женской гимназии.

Из лиц, посетивших наши балы, припоминаю губернатора Мартынова⁴⁴ с женой; начальника 9-ой пехотной дивизии, штаб которой был в Полтаве, ген[ерал]-лейтенанта Радецкого⁴⁵ — впоследствии знаменитого генерала; сын его [Федор - Т.Б.] был моим товарищем; губернского предводителя дворянства Мандерштерна⁴⁶ — бывшего предводителя Кобелякского уезда. Из дам своей красотой обращала всеобщее внимание княжна Баратова из Кобеляка. Сын ее Виктор [возможно Константин, который окончил гимназию в 1875 г. - Т.Б.] был моим товарищем. Она часто бывала у брата, приезжая к сыну, так что я хорошо знал ее. Это была действительно красавица. В Кобеляке Баратовы имели прекрасный дом с фруктовым садом и паровую мукомольню. Впоследствии судьба этой женщины была печальна.

⁴⁴ Мартынов Михаил Алексеевич — назначен полтавским губернатором в январе 1866 г. и пробыл в этой должности до августа 1878 г.

⁴⁵ Радецкий Федор Федорович (1820—1890) — генерал от инфантерии, генерал-адъютант. Из дворян Полтавской губернии, почетный гражданин Санкт-Петербурга и Полтавы.

⁴⁶ Мандерштерн Алексей Евгеньевич — помещик Кобелякского уезда. С 1853 по 1863 г. служил в гвардии. Губернским предводителем дворянства был с 1873 по 1880 г.

Хорошо помню я приезд в Полтаву императора Александра II и посещение им нашего корпуса. Когда он уезжал, мы с криком «Ура!» бежали около его коляски, причем, мне удалось встать на подножку коляски со стороны государя. Долго уговаривал государь меня и других кадет, облепивших коляску, оставить экипаж, который мы можем испортить и который не принадлежит ему, но я не скоро оставил свое место, усмотрев улыбку на лице наследника, однако, боясь рассердить государя, приказавшего кучеру неоднократно уменьшить ход, чтобы дать возможность нам безопасно соскочить с экипажа, я, наконец, оставил его. Несколько наших кадет бежали за коляской до самого вокзала, что около двух верст, и там еще успели прокричать царю прощальное «Ура!»

Мой товарищ Коренев на несколько дней потерял свой голос. Он так кричал на вокзале, что Александр II обратил на него внимание.

Очень представительной женщиной была Милорадович, урожденная Скоропадская⁴⁷, потомок украинского гетмана. Высокая, стройная, с седыми волосами при молодом лице она обращала на себя внимание. В шестидесятых годах она принимала участие в украинском движении. Мечтая о возобновлении гетманства на Украине, она перебирала всех, кто мог бы с достоинством быть на этом посту. Видимо, таковым она считала Алексея Петровича Ермолова, который в это время жил на покое в Москве. Не зная его лично, она письменно обратилась к нему с просьбой прислать ей свой портрет.

⁴⁷ Милорадович Елизавета Ивановна (1832—1890) — дочь Ивана Михайловича Скоропадского, полтавского губернского предводителя дворянства и жена одного из богатейших помещиков Полтавской губернии — Льва Григорьевича Милорадовича.

Ермолов исполнил ее просьбу и прислал ей свой портрет, где он изображен значительно ранее того времени — конным артиллеристом⁴⁸, — раскрашенная литография с галантной надписью⁴⁹.

^а Пепиньерки — воспитанницы женских казенных учебных заведений, которые после окончания курса оставались для присмотра за младшими воспитанниками.

⁴⁸ Возможно, литографированный портрет А.П.Ермолова сделан по оригиналу, выполненному в 1843 г. художником П.З.Захаровым, где генерал одет в форму армейской конной артиллерии, в которой он служил в молодые годы.

⁴⁹ Надпись эту П.П.Потоцкий воспроизводит в одном из описаний своего Собрания: «Желание иметь портрет старика 78 лет, не знакомого, было бы только каприз женщины, но прелестной и милой — есть могущественная власть, повелевающая повиновение. Ермолов» (ЦГИАК Украины. Ф. 2213. Оп. 1. Д. 30. Л. 11).

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 165

Этот портрет в прекрасной резной раме был куплен Аглаимовым⁵⁰ в Полтаве на распродаже вещей сына Милорадович за один рубль и подарен им мне в 1913 году⁵¹.

³⁰ Аглаимов Сергей Петрович — из полтавских дворян. Окончил Полтавский кадетский корпус, Александровское военное училище. Служил в лейб-гвардии Семеновском полку, был чиновником особых поручений при полтавском губернаторе.

⁵¹ Портрет А.П.Ермолова был куплен известным в Полтаве городским головой Виктором Павловичем Трегубовым, а затем от зятя последнего — С.П.Аглаимова достался П.П.Потоцкому.

В этом же движении участвовал двоюродный брат моей матери Виктор Андреевич Потоцкий, и я помню горькие ее слезы, когда она получила известие об его аресте.

Излюбленным местом прогулок полтавских горожан была Александровская улица с кругом корпусного круглого сада; в теплое же время года все тянулось к так называемому Институтскому саду (он принадлежал городу и был около Института благородных девиц), где играла музыка, был буфет и театр.

Постоянного театра не было. Наезжали временами разные труппы и аристократические знаменитости. Всегда очень хорошо встречали и посещали Славянского⁵² с его хором.

⁵² Агренев Дмитрий Александрович (псевдоним Славянский) (1836—1908) — русский народный певец, дирижер хора «Славянская капелла», с которым концертировал в России, странах Европы, Америке. Собирал и обрабатывал народные песни, составил сборник «Русские песни и песни южных и западных славян».

Особо красивый вид на Полтавский монастырь⁵³ и долину Ворсклы открывался с возвышенности у городского собора, где и памятник на месте отдыха Петра Великого, где и домик Котляревского.

⁵³ Крестовоздвиженский монастырь в Полтаве был основан в XVII в. при содействии полтавского полковника Мартына Пушкаря и других казацких старшин. Главный монастырский храм был построен в середине XVIII в. полтавским полковником Василием Кочубеем.

С этого места долго можно было любоваться живописными окрестностями Полтавы, подобно которых не часто можно встретить.

Совершали мы прогулки на Шведскую могилу, тогда скромно воздвигавшейся на знаменитом поле Победы, но этой простотой своей она производила большое впечатление.

Посещали Полтавский монастырь — свидетель Полтавской победы, гуляли в его роще, любимом месте прогулок горожан, любовались окрестностями Яковцев.

Неподалеку от Шведской могилы был лагерь корпуса, но в мое время мы в лагерь не ходили, а нас распускали по домам.

Конечно, посещал я и Туржанского⁵⁴ на Павленках, вспоминал мой побег к матери.

⁵⁴ Туржанский Александр Иосифович — заведовал частным пансионом и преподавал географию в Полтавском кадетском корпусе.

Бывали, конечно, и увлечения, свойственные нашему возрасту. С дурными пришлось бороться и побеждать их, а невинные, задевая временами сердце и волнуя воображение, не мешали серьезным занятиям.

Но с осени 1872 года я стал сильно задумываться над теми отношениями, которые существовали между людьми различных классов и положений.

Несправедливость, проявляемая к народу, а особенно к малоимущей части его местными властями и более обеспеченным классом, привилегии одних на счет других, не вызываемые общественной пользой, эгоизм, недостаток благородства и самоотвержения в деле общественной пользы, карьеризм и фальшивые идеалы — меня сильно волновали. Я все более и более стал сомневаться в направлении пути, по которому я шел и который предстоял мне в будущем.

И сердце, и ум мой стремились к лучшим идеалам и к самопожертвованию в достижении их.

Все это переживал я один и лишь отчасти обсуждая эти мысли и чувствования с Соней.

Когда на Рождество этого года (декабрь 1872 и январь 1873 г.) приехала в деревню сестра Маша из заграницы, где обучалась она меди-

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 166

цинскому делу, я был с нею более откровенен, ибо чувствовал, что она вполне понимает мои мысли и переживания, а из разговоров с нею убедился, что значительная часть нашей учащейся молодежи самоотверженно изыскивает пути к народному благу. Я увидел, что сестра, приобретя необходимые знания, идет в народ, чтобы жить и работать для его пользы.

И для меня стал вопрос, какого рода знания надо приобрести мне, чтобы принести наибольшую пользу народу.

Университет, ввиду незнания мною древних языков, был для меня недоступен. По тем же причинам Историко-филологический институт, куда влекло меня пристрастие к истории, также был закрыт мне. Оставался Технологический институт, где мог бы я приобрести достаточные познания. Я стал еще серьезнее заниматься физико-математическими науками, хотя математика легко не давалась мне.

Мне приходилось упорным трудом брать то, что легко достается прирожденной способности.

Мой товарищ Сергей Михайлович Шейдеман как по Полтавскому корпусу, так и училищу, приходился двоюродным братом невесты Николая. В данное время она гостила в семье старшей сестры своей Клавдии Карловны Энгельгард, находившейся в замужестве за полковником артиллерии Александром Петровичем Энгельгардом, впоследствии известным изобретателем полевых лафетов с применением каучука, как в материальной части артиллерии, так и повозках, и экипажах обывательских. А.П.Энгельгард был племянником генерала Баранцева⁵⁵.

⁵⁵ Баранцов (Баранцев) Александр Алексеевич (1810—1882) — генерал-адъютант, генерал от артиллерии. В 1862 г. занял пост начальника Главного артиллерийского управления и товарища генерал-фельдцейхмейстера. С 1863 г. по отъезде великого князя Михаила Николаевича на Кавказ на Баранцова было возложено непосредственное управление всей российской артиллерией. В 1881 г. возведен в графское достоинство. В собрании П.П.Потоцкого хранился формулярный список о службе А.А. Баранцова.

В то время дежурные офицеры нашего училища, все кроме Картамышева, были холосты и устраивали в училищном манеже карусели, в которых ездили верхом и танцевали с дамами. Подобные карусели уже были в л[ейб]-гв[ардейской] 1-ой артилл(ерийской) бригаде⁵⁶, часть вновь формируемых батарей которой была расположена в здании нашего училища. Эти карусели содействовали сближению наших офицеров с обществом, а также и семьей, где жила будущая невеста Николая. Таким образом, брат лишь недавно познакомился с нею.

⁵⁶ 1-я гвардейская артиллерийская бригада была создана в феврале 1816 г. С этой бригадой долгое время была связана военная служба П.П.Потоцкого.

Наши ошибочные предположения. Лиза Сокол-Бородкина.

Это знакомство и сближение произошло во время моей болезни. А между тем мы — братья — в думах своих ожидали совсем другого брака Николая. В Петербурге в Смольном институте была племянница дяди Семена Петровича Потоцкого — Лиза Сокол-Бородкина. Так как у нас почти что не было близких в Петербурге, то Николая просили навещать ее в институте. Брат регулярно, почти все воскресенья, посещал ее, привозя ей конфеты и то, что было ей нужно и можно иметь в институте. Уже не один год это продолжалось, и время подходило, когда она должна была окончить институт.

Мы, братья, считали будущий брак Николая с Лизой Бородкиной таким естественным и желательным для счастья брата, что вопрос этот для нас казался уже разрешенным, хотя Николай определенно не говорил об этом, и мы только между собою обсуждали это.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 167

Наши опасения.

Теперь станет понятным наше удивление, когда Николай объявил нам, что он женится на Екатерине Карловне. Мы были искренны друг к другу, а потому не могли притворно радоваться, не зная его невесты и недоумевая, как он, такой серьезный, положительный, мог так скоро решиться на столь важное решение для всей его будущей жизни. Обсуждая этот вопрос между собою и очень близкими нам людьми, мы страдали от мысли, что он под влиянием увлечения мог сделать ошибку в выборе себе жены и тем испортить свою жизнь. А мы, кроме нашей братской любви, уважения и признательности к нему, считали его вполне достойным и заслужившим право на счастливую собственную семью.

Брат Николай в нашей семье.

Он, будучи старшим в семье нашей, был для всех нас, младших его братьев, прекрасным примером на всем пути его воспитания, образования и деятельности, начиная с первого класса корпуса и до приобретения высшего научного образования, от кадета до высокообразованного и ученого офицера. Как на этом пути, так и в прочей жизни своей, он имел репутацию серьезного, способного работника, честного, высоконравственного, отзывчивого и доброго человека. Он был идеальным сыном и старшим братом в семье. И родители, и братья, и сестры могли одинаково гордиться им. И все наши родные и знакомые также смотрели, также ценили его. Если для родителей он был утешением, то для нас, его младших братьев и сестер, он был опорой в начале нашей жизни и примером прекрасного человека с высоко развитым человеческим достоинством.

Могли ли мы быть равнодушны к событию, которое могло отразиться на всей его будущей жизни и, быть может, не дать ему той счастливой семейной жизни, право на которую он так наглядно заслужил?

Николай подметил наши волнения по поводу его брака и вызвал нас на объяснение ему наших мыслей и опасений. И точно не уверенный в своих действиях, он сообщил нам, что даже при желании изменить это решение, он, ввиду окружающих его отношений, сделать этого не может. Нам оставалось лишь от души желать, чтобы он был счастлив. К счастью, наши опасения не оправдались, и он в лице Кети имел хорошую жену и мать их детей.

Приезд Маши в Петербург в февр[але 1]876 г. Дело 193-х⁵⁷.

Постом в феврале 1876-го года Володя привез Машу к Николаю, где она и поселилась, будучи взята на поруки до суда по политическому делу, к причастности которому она указывалась и известному впоследствии под названием «Дела 193-х».

⁵⁷ «Процесс 193-х» — судебный процесс над революционными народниками в царской России, который начался 18 октября 1877 г.

Завтрак Кети у Николая.

День ее приезда совпал с днем причастия Кети и Николая в церкви нашего училища. После причастия Кети со своими родными должна

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 168

была завтракать у Николая, и я очень старался, чтобы все было хорошо и вовремя приготовлено к приезду будущей невестки нашей. С нашей стороны мы делали все зависящее от нас, чтобы сблизиться с нею и выразить ей наши искренние желания видеть счастливым их предстоящий брак. Мы познакомились с ее матерью — Екатериной Павловной, урожденной Курдюмовой, сестрами — старшей Энгельгард и младшей Варей, впоследствии Лозанской.

Пасха 1876 года.

Ходили с ними на заутреню в Казанский собор, где сильно помяли нас, разговлялись у Энгельгард.

23 апр[еля] 1876 года. День свадьбы Николая.

В день свадьбы — 23 апреля — Николай, Маша, Володя, Л.Л.Кирпичев⁵⁸ и я с опасностью переправлялись в ялике, несмотря на запрещение и удерживание полицейских, через Неву, в сильный ледоход и ветер, причем, нас неоднократно обдавало водой. Литейный мост был разведен; круговым же объездом мы рисковали опоздать к венцу. В квартире С.Л.Соколовой, где жил Володя, Софья Львовна и Лев Львович Кирпичев благословили Николая, и мы отправились в церковь св. Козьмы и Демьяна л[ейб]-гв[ардии] Саперного батальона на Кирочной улице, где и состоялось венчание молодых.

⁵⁸ Кирпичев Лев Львович (1840—1890) — генерал-майор, ординарный профессор Михайловской артиллерийской академии.

Шаферами у брата были Иван и Владимир, а у Кети — л[ейб]-гв[ардии] Гренадерского полка А.М.Шейдеман, убитый во время атаки Горного Дубняка, и сослуживец Николая — Н.П.Сухотин.

Благословляли Кети — мать ее и генерал Баранцев, тогда фактически глава артиллерии. Это был умный, с живым взглядом, образованный, простой, державший себя с достоинством старик, небольшого роста и достаточно полный. После свадебного завтрака на квартире Энгельгард в доме Главного артиллерийского управления по Литейному пр[оспекту] № 6, молодые поехали за границу, имея в виду по возвращении навестить отца и погостить в деревне Казацкой, принадлежащей матери Кети и ее тетке Варваре Павловне Курдюмовой (Конотопский уезд).

Лагерь 1876 года.

В начале мая училище перешло в лагерь, где мы, средний класс, как входившие в строевой состав батареи, производили большее число строевых занятий, и служба наша была более разнообразна, чем в первый лагерь.

Я даю уроки.

К тому же я имел ученика, которого подготовлял к офицерскому экзамену. Уже и раньше этого наш дежурный офицер К.Е.Гук предложил мне давать уроки взятому им к себе для подготовки к офицерскому экзамену вольноопределяющему, что мною было успешно выполнено, а теперь он снова просил меня заниматься с новым его учеником.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 169

Я аккуратно вел свои занятия и строго требовал, чтобы ученик мой готовил задаваемые ему уроки, грозя в противном случае прекратить с ним занятия, чего он особенно боялся.

Письмо к Достоевскому⁵⁹.

Я много читал, много размышлял. Читал «Дневник писателя» Достоевского. Взволнованный его статьей по поводу самоотравления Писаревой и под этим впечатлением, я написал ему письмо⁶⁰. Через несколько дней я получил от него ответ, который случайно был вскрыт братом Николаем, который к тому времени уже вернулся из отпуска, оставив Кетю у матери в Казацком. Брат, почитав первые строки письма, видимо, сильно заволновался, полагая, что не состою ли я в переписке с лицами, могущими вовлечь меня в организации, преследуемые правительством. Я вошел к нему в комнату как раз в момент его тревоги и разъяснил, в чем дело и почему писал я Достоевскому. Его волнение сменилось приятным удивлением, что известный писатель так отзывчиво отнесся к вопросам, волновавшим меня.

⁵⁹ Достоевский Федор Михайлович (1821—1881) — великий русский писатель.

⁶⁰ Автограф хранится в Пушкинском Доме (Санкт-Петербург) (ИРЛИ, № 29823).

Вот письмо Достоевского: «Вторник, июнь.

Вы пишете, что я нападаю на «этот небольшой кружек такого рода женщин».

Вы ошиблись: я ни на кого не нападаю, а говоря о Писаревой совсем не [...]^а, как это Вам пришло в голову. Ошиблись тоже говоря про «небольшой» кружок, — он большой, и чем дальше, тем больше.

Это все те мужчины и женщины, которые ищут чего-нибудь повыше средины и рутины, которые хотят жить духовно, хотят участвовать в деле человеческом, готовы на подвиги и великодушие. Но, уходя из домов своих, попадаются в круги лиц, уверяющих их, что духовной жизни нет и что духовная [жизнь-]сказка, а не реализм. Что великодушия тоже нет, а есть только борьба за существование.

Писарева спрашивает тогда: «что делать?». Ей отвечают: быть повивальной бабкой. По крайней мере будете полезны обществу. Уверовав, Писарева поступает в бабки: долгие годы ученья, духовной пищи никакой, ей бы хотелось что-нибудь узнать, расширить взгляд, ум, приобрести образование — а между тем ее безо всякого образования натолкнули прямо на трудную специальность.

Если она человек с сердцем, то, разумеется, надорвется и устанет. «Я бы желала видеть красоту людей и мира, проявить сама великодушие», — думает она иногда про себя, а между тем везде одна борьба за существование?

Наконец, ее поражает мысль: «Великодушия нет, а ступайте в повивальные бабки — будьте тем полезны». Но если нет великодушия, не надо быть и полезным. Кому это? Под конец полное разочарование.

Вы пишете, чтоб я отыскал причины и не нападал на этих женщин. Повторяю — я не нападаю, а причины я вам указал. Прибавлю и еще одну: необразованность, плохое воспитание в семье еще с детских лет и

^а Далее неясно.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 170

при великодушных наклонностях, довольно сильная неразвитость ума [...]^а причин не было[...]^а

Я не знаю, каких вы лет. Многого в вашем письме я совсем не понял.

Мне ничего не «удивительно», а мне только жалко. А вам совет: бойтесь относиться к такому, например, делу, как дело с Писаревой, так поверхностно. Лучше думать, и тогда, может быть, Вам понятно будет, что если сказать человеку: нет великодушия, а есть стихийная борьба за существование (эгоизм) — то это значит отнимать у человека личность и свободу. А это человек отдаст всегда с трудом и отчаянием. Мне, впрочем, нравится, что вы мне написали. Одно принять присоветую (и вправе): пишите разборчивее.

Сегодня я выезжаю из Петербурга на месяц, а потому наша переписка естественно должна прекратиться.

Ваш доброжелатель Достоевский».

В мае месяце в «Дневнике писателя» за 1876 год в статье «Одна несоответственная идея» Достоевский, говоря о самоотравлении Писаревой, сожалеет о ней, как об аномалии, косвенным образом якобы нападал на женщин, подобных Писаревой. Так понял я его статью и, написавши (суббота, 7 июня) ему об этом, выразил мнение, что лучше бы он исследовал те причины, которые приводят к поступкам Писаревой и их подвергнул бы должной критике. На это он и ответил мне вышеприведенным письмом.

ЦГИАК Украины. Ф. 2213 (личный архивный фонд П.П.Потоцкого). Он. 1. Д. 11. Л. 115-164.

(Окончание следует)

Примечания

^а Далее неясно.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 171

⁷ Катранов Павел (1817—1874) — протоиерей, законоучитель Полтавского кадетского корпуса (с 1865 г. — гимназии).

¹⁰ Михальский Иосиф Игнатьевич — преподавал в Полтавском кадетском корпусе (военной гимназии) в 1862-1870 гг.

¹³ Ганнот Юстин Николаевич — учился в коллегии Варвье (Бельгия).

¹⁴ Зайцев Иван Кондратьевич — учился в Академии художеств.

¹⁵ Цуккельмаглио Госвин Францевич — учился в Либавской гимназии и Дерптском университете.

¹⁶ Бобровский Павел Григорьевич — учился в Медико-хирургической академии.

¹⁸ Исаев Григорий Николаевич — старший врач, воспитанник Медико-хирургической академии. Служил в Петровской Полтавской военной гимназии.

²⁰ Шишко Владислав Иосифович — учился в Полтавском кадетском корпусе.

²² Потоцкий Владимир Платонович (1853—1921) — дослужился до чина генерал-майора.

²⁷ Потоцкий Иван Платонович (1848—1912) — служил в лейб-гвардии Павловском полку.

²⁹ Харьково-Николаевская железная дорога была построена в начале 1870-х гг.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 172

³² Шведской могилой называли курган, где были погребены российские воины, павшие в Полтавском сражении.

³⁷ Дейк Федор Петрович — кандидат богословия, учился в Кенигсбергском университете.

³⁹ Правильно: Янцен Иван Иванович — кандидат Петербургского университета.

⁴³ Гаушильд Альфред Ганнибал — бакалавр Парижской академии, преподавал французский язык.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 173

⁵⁹ Достоевский Федор Михайлович (1821—1881) — великий русский писатель.

⁶⁰ Автограф хранится в Пушкинском Доме (Санкт-Петербург) (ИРЛИ, № 29823).

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 185

«И СЕРДЦЕ, И УМ МОЙ СТРЕМИЛИСЬ К ЛУЧШИМ ИДЕАЛАМ»

Воспоминания генерала П. П. Потоцкого*

О политическом настроении юнкеров училища.

Нужно заметить, что юнкера Артиллерийского училища того времени, как молодые люди с повышенными умственными способностями, во-первых, как серьезно обучаемые наукам по широкой программе училища, так и расширяющие свой кругозор и образование чтением классических сочинений по положительной философии, политической экономии и другим государственным наукам, не могли не интересоваться и не знать о том движении, которое тогда происходило среди интеллигентной молодежи для достижения освобождения народа от той зависимости, в которой он находился. На этой почве могли быть и сближения с людьми, решившими работать в этом направлении. Что училище наше подвергалось наблюдению в смысле возможного нахождения в его среде политически неблагонадежных юнкеров и возможного распространения среди нас идей, несогласных с воззрением правительства, это можно было заключить по речи генерала Баранцева, неожиданно приехавшего к нам, в которой он предостерегал нас от противозаконных увлечений и грозил серой шинелью тем, которые будут уличены в сношениях с лицами противоправительственных партий. Была ли эта речь следствием того, что имелись данные предполагать, что в числе обвиняемых по делу 193-х находились недавно оставившие училище, бывшие юнкера его Рогачев и Шишко — я не знаю. Были ли среди нас юнкера, уже принадлежавшие к политическим партиям, я не берусь дать на это положительный ответ. Но в данное время в училище были юнкерами те, которые впоследствии были известны по политическим процессам.

Из таковых — старше меня был юнкер Дегаев⁶¹. В училище он был лучшим математиком и гимнастом. Несмотря на свой малый рост, он делал поразительные прыжки в высоту и в длину. Вечно возился, несмотря на свой мрачный вид. Это был какой-то гутаперчевый человек. В то время вряд ли он думал о тех деяниях, в которых впоследствии он принял участие.

⁶¹ Дегаев Сергей Петрович — артиллерийский штабс-капитан в отставке; внук известного журналиста и историка Н.А.Полевого. Получил образование в Артиллерийской академии и в Институте путей сообщения. Был членом «Народной воли», выдавал царской охранке планы последней, позже организовал убийство провокатора петербургской охранки Г.П.Судейкина. Эмигрировал в США, где и умер в 1920 г.

Другой был мой одноклассник — юнкер Похитонов, окончивший свою жизнь в Шлиссельбургской тюрьме, куда он [был] заключен после того, как уже офицером участвовал в Турецкой войне 1877—78 гг. Он был сыном артиллерийского генерала, занимавшего значительный пост в строю, георгиевского кавалера и глубоко убежденного в невинности

* Окончание. Начало см.: Исторический архив. 2002. № 4. С. 152-173.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 186

своего сына до тех пор, пока он лично на суде ни высказал своих убеждений и действий.

Хорошо помню ту публичную отповедь, которую получил Похитонов от юнкера Ольховского за то, что позволил себе осуждать тех юнкеров, которые ничего не внесли на собираемое им пособие студенту Медико-хирургической академии, находившемуся, по его словам, в крайней нужде.

По наведенным нами справкам, подобного студента в медицинской академии не оказалось. Да и сам факт оставления в такой нужде товарища медикам был невероятен.

Вобщем, это был серьезно занимающийся и много читавший юнкер, довольно спокойный и жизнерадостный человек.

Я встречал его в Болгарии во время войны, и он производил впечатление человека, довольного своей жизнью. Я не помню, чтоб в мое время кто-либо из наших юнкеров был арестован. Обысков не помню, хотя возможность их предполагалась.

Ввиду предстоявшего 50-ти летнего юбилея академии и училища П.Л.Лавров⁶² должен был оставить академию по случаю заявления вел[икого] кн[язя] Константина Николаевича, что никто из царской фамилии не будет на праздновании, если Лавров останется в академии.

⁶² Лавров Петр Лаврович (1823—1900) — известный русский эмигрант и философ позитивистского направления. Был профессором математики в Артиллерийской академии, редактором «Артиллерийского журнала».

Были один-два юнкера, с которыми держали себя очень осторожно, считая их доносчиками, но не имея в том доказательств.

Вскоре, по приезде в Петербург, я посетил знакомого мне по Полтаве студента. Он жил в довольно большой квартире в Литейном районе, правда, пустоватой в тех комнатах, по которым проходил я. Я пробыл у него часа два. Когда я уходил домой, то, проходя через довольно большую комнату, увидел, что на полу спало не менее десяти человек, полураздетых и почти без всякой подстилки.

Сопоставляя слышанное с виденным, можно было предполагать, что это была конспиративная квартира.

Подарок Кети фамильного фермуара.

От Николая, возвратившегося из отпуска, я узнал, что отец очень ласково принял Кети и подарил ей старинный брильянтовый фермуар, который он, видимо, и хранил для жены старшего сына.

Знакомство с будущими женами Ивана и Владимира.

В то же время я познакомился с будущими женами братьев Ивана и Владимира. Берта Федоровна Щегловитова была жена офицера л[ейб]-гв[ардии] Павловского полка, урожденная Лефлер, дочь конюшенного генерала Александра II. В то время она уже разъехалась с мужем и жила на даче в Петергофе с недавно родившейся дочерью Ниной. Брат Иван жил также в Петергофе. У них уже был решен вопрос брака, и шла волокита развода.

Берта очень нравилась мне и умом, и образованием. Высокая, стройная, женственная, хотя и некрасивая, она производила очень приятное впечатление.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 187

Впоследствии, когда уехала она за границу, я часто переписывался с нею, и письма ее были полны интереса развитой женщины.

Серафима Николаевна Павловская была симпатичной, доброй, красивой и здоровой девушкой, обладавшей хорошим меццо-сопрано, почему она по окончании гимназии поступила в консерваторию и занималась у Эверади⁶³. Она жила в большой семье своих родителей, людей радушных, простых, гостеприимных, хотя и небогатых.

⁶³ Эверади Жоржетта (урожденная Бонар) (1831 — 1887) — певица и преподавательница пения. Получила музыкальное образование в Парижской консерватории. В 1857 г. вместе с супругом была приглашена на императорскую сцену в Петербург; работала в Петербургской консерватории, открыла частные курсы пения.

Я бывал у них на даче в Лесном, приятно проводя время среди молодежи этой семьи, которые все учились.

Состояние брата Ивана.

То затруднительное положение, которое предшествовало браку Ивана, не могло не расстраивать его, по природе горячего, способного глубоко чувствовать человека, не терпящего несправедливости и пошлости в жизни.

Неудивительно, что те же обстоятельства мешали его академическим занятиям, которые проходились им с значительным запозданием после окончания им училища.

Недочеты на переходных экзаменах уже заставили его принять решение выйти в отставку и ехать в деревню заняться хозяйством. При этом столь желанный брак с Бертой еще больше отдалялся.

Все это с его стремлениями к более высоким идеалам и нетерпимостью к обыденной пошлости сильно расстраивало его, доводя временами до сильных душевных страданий. И любовь моя к нему, и сочувствие, и понимание его стремлений и волнений заставили и меня переживать его испытания и всеми духовными силами, и убеждениями, насколько возможно, успокаивать его.

Волнения брата Владимира.

У брата Владимира тоже были свои внутренние переживания, в которые я был им посвящен и которые могли привести к совершенно непредвиденной развязке.

Искренно любя Серафиму и учитывая сложившиеся вокруг нее обстоятельства, и боясь, чтобы она под их влиянием ни сделала бы ложного шага, он страшно страдал ввиду ухаживания за нею одного по виду состоятельного и несимпатичного офицера. Дело доходило до того, что брат решил вызвать его на дуэль, хотя положительных оснований на то не было. Мне пришлось бы быть секундантом.

Я употребил всю силу своей логики, чтобы убедить брата отнестись более спокойно к этому делу, чтобы избежать весьма возможной в переживаемом настроении неповторимой ошибки. Долго и чутко, и в то же время не поддаваясь влечению чувства и более опираясь на рассудок, я убеждал и успокаивал его страдающую душу, пока, наконец, он сам пришел к заключению, что опасения его не имеют оснований.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 188

Отъезд брата Владимира в Сербию в 1876 г.

А между тем это было время Сербской войны. И печать, и живое слово возбуждали наше общество в пользу сербов. Настроение было очень приподнято, и Россия обязывалась к помощи. Черняев⁶⁴ и значительное число добровольцев направились в Сербию. В августе ([18]76 года) проводили мы туда и брата Владимира. Уносил ли он на Балканы кроме чувства, увлекавшего его принять участие в освободительной войне, еще другое, касавшееся его сердца, вернее любви исключительно, о том ведает он. В числе провожающих была и Серафима.

⁶⁴ Черняев Михаил Григорьевич (1828—1898) — генерал-майор, с 1875 г. в отставке. Член Петербургского славянского комитета. Во время сербо-черногорско-турецкой войны 1875—1876 гг. поехал добровольцем на Балканы. В 1871 — 1880 гг. издавал в Петербурге газету «Русский мир».

Осень 1876 года.

Была хорошая осень 1876 года; я никуда не поехал в отпуск. Имея в своем распоряжении верховую лошадь моего ученика, я ежедневно ездил верхом по взморью и здесь, в тиши от городского шума, проводил не один час душевного отдыха на лоне успокаивающей природы.

Старший портупей-юнкер.

Так как я был один из первых по занятиям, то был назначен исправляющим должность старшего портупей-юнкера младшего класса. Вскоре я был утвержден в этой должности.

Обсуждения выхода по окончании училища.

Пора пришла подумать, куда мне выходить по окончании училища. После долгих размышлений, и принимая в расчет, что пребывание в Петербурге давало большую возможность продолжать дальнейшее образование, чем в провинции, я решил выйти в гвардейскую артиллерию. Об этом я написал отцу.

Боялся ли отец того, что мне будет тяжело служить в гвардейской артиллерии в отношении материальных средств, или, быть может, в душе хотелось ему, чтобы я, выйдя в полевую артиллерию, избрал бы себе местом стоянки Кобеляки, откуда я мог бы часто навещать его и помогать ему по имению. А может, он таил мысль заинтересовать меня еще более хозяйством, которое понимал и любил я, с тем, чтобы поручить мне в дальнейшем управление имением как единственному из сыновей его, имевшему склонность к полевому хозяйству.

Да, но если и были у него такие мысли, то вряд ли он решился бы изменить так называемую мою будущую карьеру, тем более ввиду постоянно успешных моих занятий. Конечно, если бы я знал, что я мог бы облегчить его положение выходом в Кобеляки, то я не задумался бы это сделать, считая своим долгом облегчить его положение и тем отблагодарить его за все труды и заботы, которые положены были для воспитания семьи нашей.

В письме своем он писал мне, что ему трудно будет материально поддерживать меня в гвардейской артиллерии, где служба, вероятно, требует значительных расходов. В ответ на это я успокаивал его, что мне будут необходимы деньги лишь на приобретение лошади. Что же

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 189

касается прочих добавочных расходов, то я предполагал получить значительную премию при окончании училища и буду зарабатывать уроками, которые я имел уже и теперь, будучи юнкером. Это письмо, вероятно, успокоило отца, что увидим мы из последующего.

Решение быть воином.

Как же вышло так, что изменил своему намерению оставить военную службу?

Дело в том, что необходимость приобретения положительных знаний я считал для себя обязательным, прежде чем избрать себе известную деятельность. Поступив в Артиллерийское училище, я сразу понял, что проведенное мною время в его стенах не пропадет для меня даром. И действительно, вряд ли я мог в три года приобрести более познаний, чем приобрел я в училище.

Будущий курс Артиллерийской академии также мог удовлетворить каждого стремящегося к научным познаниям, что же касается профессоров, то лучших вряд ли можно было и желать. Наконец, и мои взгляды на военную службу сложились в определенную форму.

Мне по душе было понятие о воине, который приносит добровольно в жертву все свои блага и привязанности, переносит все возможные лишения и, наконец, жертвует жизнью для защиты блага своего народа. Прудон в «Войне и мире» ярко написал образ воина, и этот образ в душе моей встретил искренний отклик. Мне было по душе и то, что Венера предпочла Марса Аполлону и Меркурию и что женщина чуткая к достоинству мужчины может любить только воина (Прудон).

Вот что склонило меня на службу в войсках, в рядах которых я должен был высоко держать достоинство воина.

Время в старшем классе.

Отношения мои к младшему классу установились самые хорошие.

За лето и осень я значительно окреп, а потому и занятия мои были мне не так уж тяжелы.

С Кети я все более и более сближался, она была хорошая жена, интересующаяся литературой, театром, музыкой и вообще жизнью женщина. Уклад жизни брата Николая слагался для него благоприятно. Я стал бывать в доме Энгельгард, жившем довольно открыто.

Временами нас, старших юнкеров, приглашал к обеду небольшими партиями генерал Рот. Его жена была очень хорошая женщина и, видимо, старалась улаживать недоразумения, происходившие между мужем и его подчиненными, таково, по крайней мере, было мнение училищных.

Шкларевич⁶⁵.

В мое время в Артиллерийском училище не бывало ни балов, ни вечеров. Но зато бывали публичные лекции, которые привлекали большое общество. Одни из наинтереснейших были сообщения

⁶⁵ Шкларевич Владимир Николаевич — преподаватель Константиновского училища, впоследствии генерал-лейтенант, член Артиллерийского комитета.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 190

полк[овника] Шкларевича, читавшего артиллерию в Константиновском училище. Брат Николай был очень близок с ним — их соединяла общность предметов, которые они преподавали и разрабатывали.

Непонятно, почему такой известный и талантливый артиллерист не преподавал ни в Артиллерийском училище, ни в Академии. Правда, язык его не стеснялся в выражениях, высказывая его мнения.

Ротовский бал. Скандал.

Как-то наши юнкера подняли вопрос об устройстве в училище танцевального вечера. Когда это довели до сведения Рота, то он не согласился на устройство вечера с дамами, а сам выдумал развлечь юнкеров устройством вечера без дам, где юнкера должны были танцевать друг с другом.

Мы, старшие, просили дежурных офицеров и командира довести до сведения начальника училища, что в подобных развлечениях юнкера не нуждаются и что они не соответствуют ни возрасту, ни развитию юнкеров. Я предупреждал начальство, что навязывание юнкерам подобного рода неподходящих развлечений может вызвать естественное раздражение с их стороны.

Однако, вечер был назначен. Приглашен оркестр военной музыки. Приказано приготовить конференц-зал и угощение.

К началу этого вечера почти все юнкера ушли в отпуск. Остались мы, портупей-юнкера, одни. Зал осветили. Явилась музыка. Служители стояли с подносами конфет, фрукт[ов] и прохладительных напитков, но в зале — ни одного человека.

Торжественно проходил Рот по коридорам, где рассчитывал увидеть готовящихся к танцам юнкеров. Но подойдя к залу, он увидел лишь вставших в шеренгу портупей-юнкеров и пустой, ярко освещенный зал. Вероятно, он понял лишь тогда всю нелепость устроенного им вечера. Он повернулся и, не говоря ни слова, ушел домой.

Мы, портупей-юнкера, разошлись по своим каморам. Музыка выжидала. Угощение оставалось нетронутым. К одиннадцати часам стали возвращаться юнкера и ложиться спать. Но небольшое число юнкеров строевого отделения, так называемые «боевики», захотели использовать музыку, а главное угощение — почему начали танцевать и угощаться. Из всех камор прислали к ним заявление прекратить музыку и не мешать спать уже улегшимся юнкерам. Когда же после этого заявления продолжала танцевать кучка юнкеров, то значительное число юнкеров встали с постелей, пришли в зал, попросили удалиться музыку и потребовали прекращения танцев. Конечно, все это происходило при сильно раздраженном состоянии юнкеров, которые пред этим были уже в кроватях, почему произошли и нарушения в отношении дежурного офицера, который не сумел вовремя прекратить беспорядок. Ротовский вечер закончился нарушением порядка и дисциплины.

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 191

Возвращение из Сербии Владимира.

На Рождество вернулся брат Владимир из Сербии, где он командовал батальоном, занимал известный участок боевой линии.

Ожидание войны и трудность занятий

Все предвещало войну с турками для освобождения болгар. Легко понять, как трудно [было] нам заниматься серьезными науками, когда все наши мысли отвлекались туда, к Дунаю, где готовились события чрезвычайной важности, участниками которых придется быть и нам.

Однако, несмотря на это отвлечение, я продолжал усердно заниматься и готовиться к выпускному экзамену.

Смерть отца: мои чувства к нему.

В один из вечеров февраля, накануне очень важной репетиции, я был вызван на квартиру брата Николая. Придя туда, я застал там братьев Ивана и Владимира и узнал, что отец мой умер 20 февраля.

Хотя отец был и дряхл, и стар, однако установившаяся домашняя обстановка и уход, казалось, способствовали продлению его жизни, и мысль о скорой смерти не приходила в голову. Мы почитали, уважали и искренно любили нашего отца. При описании мною документов его общественной деятельности и личности я останавливался на том почти небывалом в жизни дворянства Полтавской губернии выражении последними своего уважения и благодарности за честное и высоко полезное служение на пользу общественную, какое было оказано отцу в присутствии всего дворянства губернии.

Честный, умный, благородный, скромный, простой и добрый, он до конца жизни сохранил эти качества. Указав нам с младенческих лет, что ученье, труд, исполнение своих обязанностей и нравственность развивают и подготавливают человека к разумной жизни и полезной деятельности, будучи сам для нас примером выдающихся качеств человека, он внимательно, хотя и издали, следил за ходом наших занятий и развития.

Наши действительные успехи были его радостью, его счастьем. Его думы, когда он многие часы в одиночестве просиживал на крыльце дома, как будто бы безучастным ко всему окружающему, были полны нашими делами и, быть может, сожалением, что он не может разделить с любимой им женой плодов их дружной и любовной семейной жизни. Сожалею, что сейчас не могу привести его писем брату Александру, совпадающих по времени с окончанием мною корпуса, в которых он описывал свое счастье, что имеет таких детей. Пишу это я не в похвалу нам, а ему, ибо ему, главным образом, обязаны тем, что скоро стали на собственные ноги в жизни и до конца ее сохранили в себе достоинства человека.

Ввиду чрезвычайно важного значения периода занятий наших, нарушение которых было невозможно, ни Николай, ни Иван, ни я не могли ехать в деревню. Поехал один Володя. К священной могиле матери прибавилась другая, столь же дорогая для нас. Как заботливо

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 192

следил он за могилой матери, давно приготовив себе рядом с нею место. Сам посадил вокруг нее липы, которые все время поддерживал и сменял плохо растущие; сам окрашивал ограду, следил за цветами.

Умер наш отец 20 февраля 1877 года. В обычном акте смерти обозначена старость и дряхлость. Перед смертью он исповедывался и причащался у своего духовника отца Василия Пирского — священника Солошенской церкви. Нужно заметить, что еще за несколько лет до смерти отец переменил приход по поводу недостойной выходки священника Озерского прихода Шереметинского.

Похороны состоялись 23 февраля четырьмя священниками. При смерти была сестра Саша, и приехал из Полтавы брат Александр. Умирая, отец поручил передать мне отложенные им для меня деньги — это были те, которые предназначал он мне на лошадь при выходе в офицеры. Дорогой, добрый отец! Он и в такую даже минуту, когда переходил в другую жизнь, желал облегчить мне, его последнему сыну, переход в новый этап в моей жизни.

Об этом, конечно, я узнал значительно позже. Но и я остался верен его памяти. Несмотря на всю тяжесть и горесть понесенной потери, я собрал все свои силы для продолжения моих трудных занятий. Я писал отцу, что я, чтоб облегчить его расходы, постараюсь получить премию, в уме же своем я имел еще большее — надежду окончить первым и тем порадовать отца, и отблагодарить его за всю заботу и любовь к нам.

И теперь я решил выполнить это в священную для меня его память.

Трудность занятий ввиду надвигавшейся войны.

А заниматься становилось все труднее и труднее. Готовились к войне с Турцией, и объявление ее можно было ждать с началом весны, а вместе с тем возможен и наш ускоренный выпуск. Естественно, насколько это отвлекало от занятий! Уже многие из нас мыслями своими были там, на Дунае. Следили и намечали себе те части, которые должны были, и непременно в первую голову, принять участие в военных действиях, чтоб занять в них вакансии. Раньше, чем были прочитаны газеты в присутствии всего класса и не обсуждены новые сведения, нельзя было приняться за работу.

Объявление войны еще более отразилось на отвлечение нас от занятий.

Окончание училища первым и с первой премией и записью на мраморную доску.

Все это я пережил и, преодолев все препятствия, окончил первым Артиллерийское училище, в то время, когда оно состояло из наиспособнейших в науках молодых людей, получил первую премию, и имя мое занесено на мраморную доску. Дорогой Отец, Тебе приносил я эту благодарную дань твоего последнего сына за все сделанное Тобою для меня и всей семьи нашей!

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 193

Мое ходатайство перед Баранцевым.

Волнения, вызванные войной, были причиной, что многие из нас по результатам экзаменов не получили положенных отметок для прав, связанных с подпоручьим чином, и должны были быть выпушены прапорщиками, явление весьма редкое и обидное для юнкеров математического отделения училища. Состав нашего класса был очень сильный и, естественно, только война была причиной, что многие не дотянули до условленных баллов. Казалось, что справедливо было бы учесть это обстоятельство и не казнить молодых людей, стремившихся на подвиги на поле брани.

Мы знали, что Кирпичев и Демьяненков были расположены учесть обстоятельства в пользу потерпевших юнкеров; они вообще близко относились к интересам юнкеров. Когда Баранцев, приезжавший поздравить нас с окончанием экзаменов и скорым производством, собирался уезжать, я подошел к нему и, выразив те обстоятельства, которые повлияли на неуспешные экзамены некоторых из товарищей, просил, ввиду отправления их на войну, не применять к ним существующих обыденных положений и не лишать их подпоручьего чина, который без всякого сомнения был бы ими заслужен при нормальных условиях жизни, и тем не наказывать их за то, что они так сильно стремились на поле брани. Баранцев обещал свою помощь в этом деле и сдержал свое слово.

День производства в офицеры 22 мая 1877 г.

22-го мая 1877 года мы были произведены в офицеры. Сейчас же замелькала походная форма отъезжающих в действующую армию. Перед последним прости мы снялись группой, после чего быстро опустело училище.

Подарки Демьяненкову и Кирпичеву.

Еще до производства в офицеры юнкера математического отделения, принимая во внимание то всегдашнее прекрасное отношение к нашим научным занятиям Л.Л.Кирпичева и Н.А.Демьяненкова, и как бы косвенно в благодарность за ту серьезную научную подготовку, которую получили мы в училище, решили поднести им подарки. Зная любовь Кирпичева к книгам, решено было поднести ему книгу в роскошном переплете, а Демьяненкову как любителю сигар, самые лучшие сигары в серебряном ящике. Приобретение подарка Кирпичеву поручено было мне. Я выбрал соч[инение] Данте⁶⁶, заказал бархатный переплет у Вейдля, тогда лучшего переплетчика (Б.Морская под аркой), причем, книга помещалась в особый футляр, как то любил Лев Львович. В книге мы расписались, а на сигарном ящике были выгравированы наши фамилии.

⁶⁶ Данте Алигьери (1265—1321) — великий итальянский поэт. Автор поэмы «Божественная комедия».

Долго сопротивлялись Кирпичев и Демьяненков принять подарки, что возбранялось существовавшими положениями, но депутация, подносившая их, убедила аргументом непредвиденным, когда просят принять вещь на память от людей, идущих на поле брани, откуда

Воспоминания генерала П.П. Потоцкого — 194

многие могут не вернуться. Против этого трудно было упорствовать, и наши подарки, искренно поднесенные, с признательностью были приняты.

Обняв друг друга, мы разошлись в разные стороны.

ЦГИАК Украины. Ф. 2213 (личный архивный фонд П.П.Потоцкого). Оп. 1. Д. 11. Л. 164—188. Автограф.

Примечания

⁶⁶ Данте Алигьери (1265—1321) — великий итальянский поэт. Автор поэмы «Божественная комедия».

Ссылки на эту страницу

1	ППКК - воспоминания питомцев и преподавателей [ППКК - спогади вихованців і викладачів] - пункт меню