История Полтавы

Полтавская епархия в ее прошлом и настоящем

• 

Подробности

Просмотров: 8199

"Полтавская епархия в ее прошлом (до открытия епархии в 1803 г.) и настоящем (историко-статистический опыт)". Вып. 1. (Полтава, 1901). Автор — викладач Полтавського кадетського корпусу П. А. Грановський. Складається з загального історичного нарису Полтавської єпархії, історичних нарисів про Полтавський, Гадяцький, Зіньківський, Лубенський повіти Полтавської губернії, подано опис грунтів, відомості про річки, зайнятість населення, про населені пункти сучасних Полтавської і частково Сумської та Чернігівської областей, а також про монастирі і церкви, у т. ч. закриті.

Джерело:

Полтавщина: Енциклопедичний довідник (За ред. А.В. Кудрицького.- К.: УЕ, 1992). Стор. 706-707

 

Полтавская епархия в ее прошлом (до открытия епархии в 1803 г.) и настоящем (историко-статистический опыт) в формате PDF.

 

 

О. Л. Рецензия на книгу "Полтавская епархия в ее прошлом (до открытия епархии в 1803 г.) и настоящем. (Историко-статистический опыт)". Выпуск I. Составил А. Грановский. Полтава, 1901, in 8, 10+418 стр. // Киевская старина. Май 1902. Раздел "Библиография", стр. 121-129.

Автором Рецензии является Орест Иванович Левицкий. Во-первых, он подписывал свои публикации в "Киевской старине" криптонимом "О.Л.". Во-вторых, в Рецензии читаем: "В описании Полт. монастыря автор подробно описывает, якобы и ныне существующую в настоятельском доме так называемую Екатерининскую залу, между тем в прошлом году нам лично пришлось убедиться в том, что этой залы давно уже нет и в помине". При этом известно, что в мае 1901 г., по поручению Исторического Общества Нестора-летописца, Левицкий посетил Полтаву и осмотрел в ней старинные храмы. Результатом этой поездки стал "Отчет об осмотре старинных храмов в г. Полтаве и в мм. Богачке и Шишаках, Миргородского уезда", который был опубликован в "Чтения в Историческом Обществе Нестора-летописца", кн. XVII, в. II, отд. V. Стр. 15-43.

— 121 —

Полтавская епархия в ее прошлом (до открытия епархии в 1803 г.) и настоящем. (Историко-статистический опыт). Выпуск I. Составил А. Грановский. Полтава, 1901, in 8, 10+418 стр.

В будущем году исполнится столетие со времени учреждения Полтавской епархии. В виду этого г. Грановский предпринял издать историко-статистическое описание церквей и приходов, предпослав ему довольно обширный (на 113 страницах) исторический очерк епархии от времен св. Владимира до начала XIX в. Наш журнал всегда охотно приветствует появление подобных трудов и не предъявляет к ним строгих требований, принимая во внимание, что авторами их обыкновенно бывают местные исследователи, лишенные необходимых пособий и не обладающие профессорской эрудицией, и что такие по истине академические издания, как недавно вышедшая под редакцией о. Евфимия Сецинского книга «Приходы и церкви Подольской епархии», всегда будут счастливыми исключениями. Но все же есть известный minimum требований, которому должна удовлетворять самая скромная работа, если только она претендует на характер научного исследования. К сожалению, книга г. Грановского не удовлетворяет самым снисходительным требованиям научной критики. Задумав написать историю Полт. епархии, он не позаботился предварительно запастись хотя бы элементарными сведениями по истории края, для чего ему следовало проштудировать, по крайней мере, монографии Костомарова, относящиеся к истории Малороссии. Вместо этого он предпочел взять себе в руководители

— 122 —

Маркевича и Бантыш-Каменского (изд. 1842 г.), в простоте души и не подозревая, что эти историки давным-давно потеряли всякий ученый кредит, да к ним присоединил столь же малонадежные в научном отношении историко-статистические очерки, в разное время печатавшиеся в «Полт. Епарх. Ведомостях». Понятно, что примешанная к этой бочке дегтя ложка меда в виде «Описания старой Малороссии» А. М. Лазаревского и немногих других серьезных пособий не только не скрасила этого месива, а внесла еще больший сумбур в исторические представления автора, вследствие чего он на каждой странице впадает в непримиримые противоречия. Сюда еще присоединилось какое-то странное, чисто схоластическое трактование темы. Поставив в заголовке своей книги: «Полтавская епархия в ее прошлом», г. Грановский всерьез задумал составить связную историю «Полтавской» епархии с X до XIX вв.; по его мнению, эта епархия насчитывает «почти тысячелетнюю историю, со времени учреждения в Переяславе первой в России епископской кафедры, перенесенной затем уже в Киев» (стр. 1). В состав этой епархии в X—XI вв. входило, будто бы, более 50-ти городов и селений, в числе коих с удивлением находим и Полтаву, и Лохвицу, и Миргород, и целый ряд других поселений, несомненно возникших лишь в XVII ст. ¹⁾. С XIII ст. территория нынешней Полтавщины, как известно, пустеет и в течение трех веков остается в состоянии этого запустения; но наш автор как-будто игнорируете это обстоятельство и силится продолжать и далее непрерывное изложение истории «Полтавской епархии». Он лишь досадует на то, что нет у него «данных для точного топографического обозначения границ епархии, ни тем более сведений по истории приходов и церквей», за то он располагает данными, дающими, будто бы, возможность «восстановить преемственный ряд епископов, управлявших епархией, и делать некоторые заключения о формах церковного управления». И точно, он приводит бесконечный перечень — сначала переяславских епископов, затем черниговских (на том основании, что часть Переясл. княжества впоследствии отошла к Черниговскому

¹⁾ Ответственность за этот неверный перечень следует, впрочем, снять с г. Грановского и частью переложить на В. Г. Ляскоронского, книгой котораго "История Переяславльской земли" г. Грановский слишком доверчиво пользовался.

— 123 —

княжеству, «а следовательно и епархии»), потом сарайских, будто бы управлявших прекратившейся в XIII в. Переяславской епархией, затем снова черниговских и, наконец, киевских митрополитов (с 1240 по 1461 гг.). Из этого сухого перечня, разумеется, нельзя почерпнуть ни малейшего сведения о судьбе «Полтавской епархии»; при том же, о большинстве сарайских и черниговских епископов у автора отмечено: «ничем неизвестный», или: «кроме имени, о нем ничего не известно». А об «епархиальном управлении того времени и быте духовенства» сообщаются не известно откуда заимствованные сведения, будто «на приходы были назначаемы не только белые священники, но и монашествующие; супружество не было обязательно для священника: священники могли быть и холостые; в управлении преобладать изустный (sic!) способ».

С половины XV ст. автор на время прерывает епархиальную историю и переходит к подробному изложению «гражданской» истории края. Он начинает с известной сказки о лит. князе Гедимине, якобы разбившем в 1320 г. татар при р. Ирпени и присоединившем южнорусские земли к Литве. «Племянник Гедимина, Голшанский князь Миндовг стал первым наместником Малороссии, а с 1324 г., начиная с князя Георгия Андреевича Галицкого и Владимирского, Малороссией стали управлять князья (какие?) и правили до 1500 года». Скоро после того Малороссия становится автономным государством, вступающим в федеративный союз с Польшей и Литвой. «При Ягайле произошло соединение Польши, Литвы и Малороссии на условиях «pacta conventa» (?) как равных с равными. При нем же были учреждены три равных гетмана: польский, литовский и русский (малороссийский), которые, впрочем, вначале были только военачальниками, а гражданскими правителями оставались все те же князья-наместники». Счастливая была тогда Малороссия: и князей своих имела, и гетманов! Но «в 1476 г. Казимир уничтожил отдельное Киевское княжество и ввел устройство чисто польское. Частной собственности в это время еще не существовало: земли принадлежали королю и раздавались им на ленном праве. Позже в такое же отношение (?) стали и гетманы». Слава Богу, гетманы все таки остались! «Первым русским гетманом уже с правами наместника был избран зять князя Острожского Предслав Лянцкоронский, из сенаторской польской фамилии, свояк польского короля Александра. Он гетманствовал с 1500 по 1512 г. Малороссийскому

— 124 —

гетману было назначено пребывание в Черкасах». Должно быть, малороссияне дали маху, избравши себе в гетманы польского сенатора, потому что с тех пор «поляки, по праву сильного, вероломно стали попирать «pacta conventa». Земли раздаются польским сановникам и колонизируются ими; но в колонизации края сыграли заметную роль и Запорожцы», с начала XV в. поселившиеся за Днепровскими порогами. «При Сигизмунде (каком?) Сечь была отдана во власть малороссийского гетмана, а первый же гетман, Лянцкоронский, позволил запорожцам селиться по обеим сторонам Днепра, выше порогов; оставшиеся в Запорожье казаки получили название низовых, а поселившиеся в Украйне — украинских или городовых. Эти-то украинские казаки и заселили постепенно Полт. губернию» так что «при гетмане Евстафии Рожинском (1514—1534 г.) в пределах теперешней Полт. губернии были образованы следующие полки: Крапивянский, Переяславский, Миргородский, Полтавский, Лубенский и Прилуцкий». А когда «при следующем гетмане Венцеславе Хмельницком (1334—1569 г.) король Сигизмунд-Август отделил южно-русские земли (а следовательно и пространство Полт. губ.) окончательно к Польше, край подвергся еще худшей участи: 48 городов и сел составили владение одного Иеремии Вишневецкого». При Стефане Батории «Малороссия переживала лучшее время»: он позволил малороссиянам судиться «по русским статутам», отдал гетману г. Батурин, в составе гетманского генералитета прибавил двух есаулов и бунчужного», учредил «Малороссийский трибунал из 7-ми департаментов»... Щадя читателей, хоть азбучно знакомых с историей Малороссии, не будем продолжать эти «безумные глаголы», которые снились когда-то автору Истории Руссов и легковерно повторены были Маркевичем и Бантышем (во 2-м издании его «Истории Малороссии»). Но ведь с тех пор не даром же работали М. А. Максимович, Н. И. Костомаров и десятки других ученых, отвергших все эти басни и создавших истинную историю Малороссии. Как же не стыдно и не грех историку Полт. епархии и в 1901 г. повторять полвека назад опровергнутые сказки, будто Косинского замуровали в каменном столбе, Наливайка сожгли в медном быке, с Павлюги (Павлюка) заживо содрали кожу, а Остряницу колесовали? Вся рассказанная им якобы-история Малороссии от Гедимина до Скоропадского есть сплошная небылица, в чем он сам убедится, ознакомившись с сочинениями Максимовича, Костомарова,

— 125 —

проф. Антоновича, или даже прочтя подлинные малороссийские летописи Величка и Самовидца.

Такова у нашего автора «гражданская история»; не лучше ее и церковная. Уния, по его словам, «была принята на Киевском соборе 1595 г., а утверждена на Брестском сейме 1596 г.» (стр. 25). Мы уверены, что и полтавским семинаристам за подобные ответы ставят единицы. «Князь Литовский Александр стал усердно пропагандировать унию: католические монахи с виленским епископом Альбертом Табором и православным епископом смоленским Иосифом Солтаном ездили из города в город склонять население к унии» (стр. 50). Эту басню опроверг еще митроп. Евгений в своем «Описании Киево-Софийского собора и киевской иерархии», изд. в 1825 г. (стр. 113—115). О киевском митрополите Исаие Копинском, столь памятном именно для Полтавщины, где он устроил нисколько монастырей, историк Полт. епархии ничего не знает и даже его известное послание к князю Иеремии Вишневецкому с укором за вероотступничество приписывает какому-то «архимандриту Мгарского монастыря» (стр. 36). Но верхом невежества должно быть сочтено то, что говорится (на стр. 56—57) о епархиальном управлении и быте духовенства в Малороссии XVI—XVII ст.: «Епархии были поделены на округа наместнические и десятиннические, или просто десятины. В последних находились десятинники (которые со времени Стоглавого собора 1551 г. стали назначаться из духовных лиц, а не из светских), поповские старосты и закащики... Все вместе они составляли десятиннический двор — судебно-административное учреждение. В качестве приказных в состав его входили: повытчик, писцы, земские старосты и целовальники. После собора 1675 г. десятинники были заменены духовными управителями»... Спохватившись, что эта выписка из семинарских записок относится к великорусскому церковному управлению, наш автор хочет поправить себя: «Впрочем, такая форма церковного устройства в малоросийских епархиях прививалась постепенно». Напрасно так думаете — ее здесь никогда не было. Сами же вы говорите, что органами церковного управления здесь были клиросы и «протопопии». Но автору хочется до конца использовать свои записки и он продолжает: «Кроме «освященного собора», были еще учреждения под именем святительских дворов. В начале XVII в. они были преобразованы в приказы и разряды: архиерейский, казенный и дворцовый... Монашествующие постепенно

— 126 —

были отклоняемы от участия в приходской жизни. Белого духовенства было слишком достаточно. Оно образовало контингент бесприходных «крестных» попов, собиравшихся на перекрестках в ожидании спроса на свои услуги». Да, все это точно было, но в другом месте, и историку Полт. епархии не следовало бы вводить в заблуждение своих читателей: помилуйте, когда же и какие были в Малороссии «приказы и разряды» и «крестные попы»?

Рассказав (по Маркевичу) историю Малороссии до начала XVIII в., автор возвращается к своему любимому занятию — перечню иерархов, якобы управлявших Полт. епархией с конца XV до нач. XVIII в. И вот на семи страницах (50—56) тянется скучный перечень — сначала киевских митрополитов, потом смоленских архиереев (на том, видите ли, основании, что в 1465 г. черниговская епархия была причислена к смоленской), затем черниговских — после восстановления этой епархии в 1653 г., белогородских и обоянских. За что последние удостоились поминания — это известно одному автору: он, видите ли, прочел где-то в Полт. Еп. Ведомостях, будто часть территории нынешней Полтавщины, именно уезды Константиногр. и Кобелякский отошли в 1667 г. к вновь открытой Белогородской (курской) епархии. Не ручаемся за Константиноградский — он тогда только еще заселялся и частью входил в состав Слободской Украины, но относительно Кобел. уезда беремся документально доказать, что он до 1776 г. в полном составе принадлежал к Киевской епархии. Да и какой прок в этих именных перечнях? Ведь ни об одном — не только белогородском или смоленском, но и черниговском архиерее автор не приводит ни одного факта, указывающего на то, чтобы они принимали хоть какое-нибудь участие в судьбах будущей Полт. епархии.

Перейдя в XVIII век, автор «бросает ретроспективный взгляд на прошлое» и в нескольких словах рисует «картину, какую представляла к этому времени территория нашей епархии». Вот эта картина: «Полтава только что начала возражаться (sic!) из пепла после междоусобий Виговского с Пушкарем» (долго же она «возражалась» — более 40 лет!); «Лубны, Пирятин, Зеньков, Миргород также едва стали оправляться от развалин, произведенных тою же братоубийственною рукою; Переяслав подвергся той же участи от руки Дорошенка; Ирклиев, Кременчуг, Лохвица подвергнулись той же участи» — не сказано, от кого: вероятно от Турок,

— 127 —

о вторжении которых «к м. Снетину, Луб. у.» рассказывается на стр. 46. После «бегства Мазепы был избран в гетманы Скоропадский. «Его утвердил уже не государь, а граф Головкин»... «Наконец, при императрице Екатерине II (sic!) еще раз был назначен, и на этот раз уже последний, гетман Малороссии К. Г. Разумовский (1750—1764)». «В 1764 г. состоялось именное повеление: Новосербию и все при крепости св. Елисаветы селения называть Новороссийской губернией, куда, между прочим, были отчислены Кременчугская и Власовская сотни и часть Полтавского полка с г. Белевым (Константиноградом), назначенным губернским городом... В том же году Славяносербия переименована в Екатеринославскую провинцию, с главным городом Кременчугом» (стр. 60—62).

Сделав на трех страницах столько исторических и хронологических промахов, наш историк паки и паки перечисляет имена архиереев: переяславских (с 1701 г.), киевских митрополитов (с 1708 г.), черниговских епископов (с 1713 г.), белгородских (с 1705 г.), словенских, полтавских (с 1803 г. до наших дней) и тем оканчивает историческую часть своей книги.

Далее следует часть историко-статистическая, т. е. описание церквей и приходов. В нынешний выпуск вошли пока узды: полтавский, зеньковский, гадячский и лубенский. Материалы у автора — самые скудные: клировые ведомости за 1899 г., описи церковного имущества 1816—1827 гг., ревизские сказки, генеральные следствия о маетностях, какие доселе изданы, и затем кое-какие журнальные статьи, преимущественно местных Епарх. Ведомостей. Видимо г. Грановский не воспользовался даже церковными летописями, какие давно уже обязательно ведутся в каждом приходе епархии. Личного осмотра старинных церквей автор также не предпринимал; он не догадался даже сделать того, что недавно было сделано полтавской комиссией по подготовительным работам для предстоящего XII Археол. Съезда, разославшей настоятелям церквей вопросные листки и получившей в ответе многочисленные указания о старинных рукописях, старопеч. книгах и прочих разнообразных предметах церковной старины. Эти указания, недавно опубликованные в Полт. Губ. Ведомостях (№ 74), куда богаче тех, какие имеются в книге нашего автора.

Описанию церквей полтавского уезда предпослан исторический очерк г. Полтавы, где, между прочим, встречается такой перл:

— 128 —

«В 1243 году Батый с своими полчищами достиг Полтавы и расположил часть своих войск в Полтаве на зимние квартиры» (стр. 116). В описании Полт. монастыря автор подробно описывает, якобы и ныне существующую в настоятельском доме так называемую Екатерининскую залу, между тем в прошлом году нам лично пришлось убедиться в том, что этой залы давно уже нет и в помине. М. Старым-Сенжарам автор, почему-то, усвояет и другое имя — Козельщина, тогда как село с этим именем находится в Кобел. у. В покровской старо-сенжаровской церкви, будто бы, хранится неслыханная достопримечательность: «евангелие на малорусском языке Петерб. печати 1819 года», а в церкви с. Ивашек «евангелие Краковской печати 1575 г. без разделения на главы и стихи». В м. Опошнем имеется Требник Петра Могилы, поступивший в церковь еще в 1600 году, т. е. когда Могиле было всего 3 года от роду. И много, много подобных диковинок хранится, будто бы, в церквях Полт. епархии. Понятно, что все это подрывает всякое доверие к показаниям автора относительно церковной старины, и нет ему оправдания в том, что так-де написано в церковных описях. Простец-священник какого-нибудь села Ивашек мог написать, что в его церкви хранится рукописное евангелие XVI в. с надписью: «сию книгу братство все купили року 1543, за панованья короля Владислава IV», но редактору нельзя не знать, когда именно царствовал Владислав IV. Точно также нельзя было давать веру голословным утверждениям приходских историков, будто многие села и местечки основаны в XV и даже в XIV ст. (стр. 248, 316 и др.), когда сам автор, на 30 стр. исторического очерка, утверждает, что «монгольское нашествие обратило весь край в пустыню, каковой он и оставался до XVI в.» (точнее — до конца XVI в.)

Если бы мы захотели отметить все исторические и хронологические промахи и неверности, в изобилии наполняющие разбираемую книгу, то наша рецензия разрослась бы до размеров, мало уступающих объему самой книги. Поэтому ограничиваемся сказанным и заключаем свой отзыв суровым, но, к прискорбию, совершенно заслуженным приговором: книга г. Грановского может принести вред, распространяя среди сельского духовенства (для которого она главным образом предназначена) неверные сведения по истории епархии и края, и не принесет никакой пользы людям, научно ин-

— 129 —

тересующимся церковной стариной, ибо сообщаемые в ней сведения из этой области очень скудны, часто неверны и, в лучшем случае, неточны или недостаточно проверены.

О. Л.