История Полтавы

Полтавская военная школа

• 

Подробности

Просмотров: 11769

Брагин М.Г. Ватутин (путь генерала). 1901–1944. — М.: Молодая Гвардия, 1954.

Источник: Сайт "Военная литература"

Полтавская военная школа

В апреле 1920 года Ватутин был зачислен красноармейцем в 3-й запасный полк.

Ему отвели, как и всем тогда, место в казарме на голых нарах, выдали одежду, ботинки с обмотками и лапти для хозяйственных работ.

Оказалось, что юный красноармеец очень трудолюбив, дисциплинирован, немногословен, но любил петь песни в строю, сдержан, но хорошо дружит с бойцами.

А главное, Ватутин оказался смелым в бою. Переведенный в том же году из полка в 113-й запасный батальон, находившийся в Луганске, Ватутин впервые участвовал в боях с бандами близ Старобельска и Луганска. Красноармейцы оценили смелость Ватутина и сильно развитое в нем чувство товарищества и выбрали его секретарем батальонной РКИ, организации, которая следила тогда за питанием бойцов, расходованием средств и т. д. В наши дни молодым советским бойцам может быть непонятно, зачем нужна была такая организация. Но в то время, когда не хватало хлеба и обмундирования, помощь красноармейцев командованию в организации быта имела большое значение.

Ватутин всей душой рвался к новой жизни, и если раньше ему казалось, что путь к ней лежит через учение, то теперь, увидев жизнь, которую открыла народу революция, он понял, что надо прежде всего эту жизнь отстоять.

И как только весной 1920 года вспыхнула война с панской Польшей, юный красноармеец подал рапорт об отправке на фронт. Ему отказали, но он подал второй рапорт. Последовал второй отказ. Ватутин написал третий рапорт. Тогда его вызвал комиссар батальона и объяснил, что у Советской республики достаточно красноармейцев, уже обученных, более опытных, чей новобранцы 1920 года, что впереди у Ватутина еще много боев и походов и поэтому его посылают учиться на командные курсы в Полтаву.

Так с первых шагов молодого бойца комиссар — представитель Коммунистической партии, смотревший далеко вперед, заботившийся о судьбах государства, о судьбах молодого поколения воинов, помог будущему полководцу определить свой путь.

* * *

Долго тянулся воинский эшелон, задерживался у сожженных станций, едва полз по разбитой войной дороге...

Вместе с Ватутиным ехали на курсы его друзья из батальона. Некоторых он сам уговорил учиться и всю дорогу готовил их к экзаменам, помогал вспомнить то немногое, что солдаты учили когда-то в сельских школах и что было позабыто в годы тяжелой жизни и войны.

В этом проявилась еще одна черта, отличавшая Ватутина: он не только сам жадно впитывал знания, но своим порывом увлекал других и всегда был готов помочь товарищам.

В теплушке вагона он все дни вел занятия по русскому языку и арифметике. Ученикам не хватило бумаги, которой их снабдил комиссар, была использована вся оберточная бумага, и однажды на станции Красный Лиман, где долго стоял эшелон, Ватутин стал объяснять товарищу четыре действия арифметики, пользуясь вместо классной доски стенкой вагона. Исписав один вагон, друзья перешли к другому, не подозревая, что за их «действиями» следит железнодорожный работник и не может понять, что «подсчитывают» они на станции, заполненной эшелонами и бронепоездами.

Учитель и ученик были задержаны. На беду, старший команды, у которого были все документы, куда-то ушел. Пока его разыскивали, Ватутин не терял времени и продолжал урок.

И вот Ватутин в Полтаве.

Он шел с вокзала в центр города красивыми тенистыми улицами... Среди большого парка, против памятника Полтавской победы, возвышались каменные здания бывшего кадетского корпуса, в которых находились 29-е пехотные курсы, преобразованные впоследствии в 14-ю Полтавскую пехотную школу.

В просторном вестибюле, куда вошел Ватутин, высилась статуя Петра I. На одной стене висела гигантская схема, изображавшая ход битвы русских со шведами, другую занимали схемы, показывавшие участие курсантов в боях на фронтах гражданской войны.

Курсанты не только изучали теорию военного дела. Очень часто они прерывали учебу и во главе с преподавателями участвовали в боях, а после поредевшим, но еще более сплоченным строем возвращались в школу заканчивать курс обучения.

Последний поход совершили курсанты из-под Мелитополя к Полтаве. Шли более тысячи километров, часто вступая в бои против кулацких банд, шли в изношенном обмундировании, в лаптях или обмотав ноги мешковиной, но бодрые, гордые совершаемыми подвигами. Не было тогда на пути окладов с продуктами, не было больших обозов, кормило курсантов население. Бывало и так, что в разоренных селах голодали и сами крестьяне, и тогда курсанты делили с ними последние сухари.

Это шли люди, испытанные в огне битв, преданные революции, кристально честные, бескорыстные, люди осознанной цели и огромной воли.

В боях воспринимали курсанты и то новое, что вносила гражданская война в тактику. После первой мировой войны, с ее позиционной формой борьбы, бои гражданской войны приобрели маневренный характер. Иногда дивизии, полки, даже роты действовали самостоятельно. При крайнем ожесточении боев это воспитывало у курсантов чувство большой ответственности, способность не теряться при столкновении, с любым врагом.

Боевые традиции, тактика советских войск сочетались с тем лучшим, что имелось в тактике, боевых традициях, выучке русской армии. Русская пехота всегда славилась отвагой, стойкостью, выносливостью. Русский солдат отлично стрелял. Никакая пехота в мире не могла сравниться с русской пехотой в штыковом бою. Русский кавалерист всегда был отличным всадником, лихим и бесстрашным, умеющим в совершенстве владеть холодным оружием.

Русские артиллеристы стяжали себе славу метким огнем, и не было им равных в стрельбе прямой наводкой, где требуется бесстрашие, « лихость, быстрота и умение. Русский солдат являлся носителем славных воинских традиций: «Сам погибай, а товарища выручай», «Чувствуй локоть товарища», «Не отставай в бою». Эти девизы были для него правилом в бою.

Русский солдат — отличный строевик — определил значение строя замечательными словами: «Строй — святое место».

Все лучшее, что было в старой русской армии, принесли ее солдаты и унтер-офицеры в Советскую Армию, став ее командирами. Носители революционного духа и дисциплины, они пришли в Советскую Армию со строевым и боевым опытом, накопленным в боях первой мировой войны.

Красным офицерам помогали лучшие офицеры русской армии, понявшие, что правда на стороне революции и что для ее победы надо отдать все свои силы и знания Советской Армии.

Одним ив таких офицеров был начальник Полтавской школы Иван Петрович Сальников. Всегда подтянутый, вежливый и требовательный, он являлся примером для всех курсантов.

Сальников был новатором, постоянно искавшим наилучшие методы обучения курсанта. В первом же приказе Сальникова о вступлении в должность начальника школы говорилось: «Объявляю ниже сего описание приема прицеливании, приказываю принять его в школе к руководству. Этот способ допускает в течение часа проверить правильность наводки 30–40 курсантов. Отлично усваивается вся система стрельбы. Ни один человек не останется без ежедневной проверки. Все бойцы будут обучены в 3–4 раза быстрее».

В школе всякий вопрос обучения расчленялся на составные элементы, начинали учить с простейшего, переходили к сложному и комплексно завершали обучение.

Сальников ввел новшество и в тактическую подготовку. Каждый курсант старшего курса выполнял на тактических учениях роль курсанта-корреспондента. Он получал разрешение свободно передвигаться по полю и наблюдать за ходом учения там, где найдет это для себя наиболее целесообразным. После учения курсант должен был представить подробный отчет и дать оценку всему, что видел. Это развивало инициативу будущего командира, выявляло его способности к самостоятельным суждениям и знание тактики.

Все новое, полезное, что появилось в тактике за время первой мировой и гражданской войн, обсуждалось в школе, проверялось и затем применялось.

Еще в 1919 году Реввоенсовет XI армии издал учебник тактики Сальникова для командных курсов. Вскоре вышла в свет «Методика обучения курсанта в 14-й пехотной школе». Для обмена опытом полтавцы выезжали в Краснодарское и Владикавказское училища, начальники других школ приезжали на сборы в Полтаву. В это новаторское движение, в эти поиски нового, лучшего были вовлечены не только преподаватели, но и курсанты.

Именно там, в школе, стал задумываться молодой Ватутин над глубоким смыслом того или иного уставного положения, над тем, как учат его, как он будет учить других. В школе привыкал Ватутин трезво анализировать свои действия.

Товарищи Ватутина по школе рассказывают, что он был вначале незаметен, потому что отличался всегда необыкновенной скромностью.

И все же Ватутина заметили и оценили и друзья и командиры. Ватутин был на редкость трудолюбив, любознателен, исключительно дисциплинирован. Он увлекался тактикой, любил огневое дело и выделялся своей строевой подготовкой.

Через много лет, осенью 1941 года, можно было видеть, как по утрам, в лесу, у блиндажей штаба Северо-Западного фронта делает зарядку начальник штаба фронта генерал-лейтенант Ватутин. А начало этому было положено там, в Полтавской школе, где в парке бегал по утрам Ватутин, где он полюбил спорт, где на вечерах школьной самодеятельности подвижной, смелый курсант венчал на сцене спортивную пирамиду.

Ватутин любил лагерный период обучения, занятия в поле, приближенные к боевой действительности, и особенно маневры, когда Полтавская школа «сражалась» с Чугуевской или с Харьковской школой червонных старшин. Он быстро втягивался в марши и в тяжелых походах всегда ободрял товарищей и помогал им

Курсанты отрабатывали приемы наступления в сфере дальнего и ближнего артиллерийского огня, в сфере пулеметно-ружейного огня, на дистанции 1 800–1 200 шагов, затем 1 000–600 шагов и, наконец, в сфере прямого выстрела. Ватутин готовился к тому, чтобы поднять бойцов в наступление «на прямой выстрел» врага.

Он учился наблюдать, изучать, оценивать всякую местность как поле боя. Взгляд его переносился в секторе наблюдения слева направо и справа налево, проходя по каждой складке, как проходит косарь каждую пядь луговины Он смотрел вблизи, потом дальше, в глубину — перед ним были вначале отдельное дерево, куст, сарай, крест на развилке дорог, небольшая высотка, потом его внимание приковывали деревня, роща, и он оценивал все это так, точно ему надо было идти в наблюдаемом секторе в атаку.

Ватутин не думал тогда о том, что через пятнадцать-двадцать лет, уже в Генеральном штабе, его взгляд будет обращаться на стратегической карте от одной границы нашего великого государства до другой.

После отлично законченного курса первого года обучения Ватутин был назначен командиром отделения курсантов, командовал им год, а затем стал помощником командира взвода, — будущий полководец делал первые шаги на пути командования войсками.

Именно тогда, когда курсант становится лицом, к лицу с шеренгой людей, которые ему впервые подчинены, перед ним открывается путь офицера. Именно тогда, когда десятки глаз внимательно, испытующе смотрят на курсанта-командира и ждут приказа, думая, каков будет этот приказ, как будет подана команда, сдает курсант важнейший экзамен на право командования.

В этот момент волнение еще теснит грудь молодого командира, голос иногда срывается, кажется самому себе каким-то чужим, сдавленным, взгляд еще не успевает следить за строем.

Несмотря на то, что курсант вышел ив строя и, стоя впереди или сбоку, приказывает, он еще чувствует себя в шеренге. Он подает команду и по привычке сам же принимает к исполнению — вытягивается по команде «смирно», шагает вслед за шеренгой. Он делает усилия, чтобы не повернуться вместе с шеренгой налево, направо, кругом. Курсант еще не только не уверен в себе, он еще не преодолел в себе солдата — исполнителя команд — и не почувствовал себя командиром. Он еще не обрел способности повелевать, не выработал в себе двойной способности: подчиняться и подчинять. У него пока одно восприятие команды — исполнительное.

Но у Ватутина быстро появился в голосе тот необходимый металл, почувствовалась та властность команды, которые необходимы, чтобы внушить безоговорочное повиновение приказу.

Курсант отделения Ватутина, ныне генерал-майор Скуба, вспоминает, что товарищи называли Ватутина психологом. В этом выражалось их уважение к его разуму, к тому, что его приказания были всегда глубоко осмысленны. Друзья называли Ватутина психологом и потому, что он хорошо понимал их и каждому умел не только приказать, но и помочь.

Среди курсантов отделения были такие, которым учеба давалась вначале трудно. Ватутин занимался с ними отдельно после напряженного дня полевых учений. Для этого накануне испрашивалось разрешение старшины, заготовлялись фитильки из ваты и конопляное масло, и при таком «светильнике» (электричество выключали рано) до глубокой ночи сидели за книгами Ватутин и его ученики.

* * *

Курсанты гордились своей школой, шедшей впереди других военных учебных заведений округа, одной из лучших в республике, с энтузиазмом учились, готовясь к самостоятельной работе.

Часто в школу приезжал Михаил Васильевич Фрунзе, и радость курсантов становилась безграничной, когда они видели на своем учебном плацу, на стрельбище, на полевых учениях легендарного полководца, командовавшего тогда войсками Украины и Крыма.

Обычно Фрунзе часами оставался с курсантами, следя за одиночной подготовкой и вникая в мельчайшие детали обучения.

Курсанты горячо любили Фрунзе, заботливого и строгого, скромного и обаятельного. Они знали его, испытанного коммуниста, ученика Ленина и соратника Сталина, одного из самых чистых, самых честных, самых бесстрашных революционеров нашего времени, сражавшегося в 1905 году на баррикадах Москвы, сидевшего в тюрьмах, дважды приговоренного к смертной казни, месяцами ожидавшего расстрела и в то же время продолжавшего изучать марксизм, иностранные языки и военное дело, сражавшегося в октябрьских боях 1917 года в Москве и ставшего выдающимся полководцем.

Фрунзе требовал обучать и воспитывать курсантов так, чтобы стремление проявить инициативу вошло в плоть и кровь будущего командира. Тактика Красной Армии, говорил он, была и будет пропитана активностью в духе смелых и энергично проводимых наступательных операций.

Фрунзе придавал исключительное значение дисциплине, воспитывал у командиров и красноармейцев чувство ответственности за порученное дело, за судьбу Родины. Сознание каждого красноармейца, говорил он, должно быть пронизано мыслью, что наша страна находится в положении осажденной крепости.

Полководец-коммунист указывал, что надо воспитывать воинов на заинтересованности в победе революции, на идее международной солидарности трудящихся.

Михаил Васильевич Фрунзе считал необходимым сочетание боевой и политической подготовки, ибо, говорил он, воспитывать красноармейца — это значит одновременно бить и на политическую и на военно-техническую сторону. Он напоминал, что политическая работа была и всегда будет основой нашего военного строительства. Партия играла и будет играть руководящую роль во всей нашей военной политике, подчеркивал Фрунзе. Вне такой работы партии мы не мыслим себе укрепления военной мощи нашей страны, укрепления мощи, внутренней спайки, сплоченности и дисциплинированности нашей Красной Армии.

Он стремился воспитать у красноармейца преданность 'Коммунистической партии, преданность делу революции и на это обращал особое внимание коммунистов Полтавской школы.

Если методика военного обучения, боевые традиции школы сыграли в становлении Ватутина большую роль, то первейшее значение для всей его дальнейшей жизни и деятельности имели воспитание и политическое образование, полученные им в школе.

Там была сильная партийная организация, насчитывавшая более трехсот коммунистов, и активно работала комсомольская организация. Школа славилась своими агитаторами, выросшими в схватках с меньшевиками, эсерами и другими врагами советской власти.

Газет тогда было мало, радио еще не вошло в быт, поэтому в ежедневном приказе по школе ввели специальный раздел, в котором напоминались важнейшие даты истории нашей Родины и разъяснялись события, происходившие в стране и за рубежом.

В приказах сообщалось о съезде Советов и напоминалось, что в этот день в 1919 году открылся VIII съезд Коммунистической партии, что в этот день умер первый председатель ВЦИК товарищ Свердлов, имеющий большие заслуги перед революцией.

Сообщалось, что «Карелия совершенно очищена от бандитских шаек и советские войска вышли на границу на всем ее протяжении». Разъяснялось новое положение Советского правительства об оплате труда подростков.

В приказах напоминалось о дне, когда империалисты убили Карла Либкнехта и Розу Люксембург, и писалось о том, что 22 марта 1919 года в Венгрии была объявлена советская власть, свергнутая потом венгерской буржуазией и агентами Антанты.

Разъяснялось, каким крупным историческим событием явился захват власти в 1871 году парижскими рабочими и создание Парижской Коммуны, и говорилось, что никогда еще за пятьдесят лет, минувших с тех пор, слово «коммунист» не было так популярно среди самых широких слоев пролетариата, как ныне, после победы Октябрьской революции в России.

Каждый вечер стояли в строю будущие командиры и под старинными сводами школы звучали приказы, полные пафоса революционной борьбы. И в сознании курсантов задачи этой борьбы сливались воедино с задачами боевой учебы, которые ставились в тех же приказах.

Политическая учеба курсантов дополнялась общеобразовательной подготовкой. Не было нужных пособий по литературе, но в школе составили хрестоматию из произведений русских классиков, организовали литературный кружок, школьный журнал проводил конкурс на стихи, премируя лучшего поэта книгой с надписью «Красному курсанту за пролетарское творчество» и двумя фунтами сахару.

Учиться было трудно. Для большого здания не хватало дров. Курсанты заготовляли топливо далеко за городом, но отдавали его прежде всего для заводских кочегарок и паровозных топок.

Наиболее убедительно учила, закаляла Ватутина классовая борьба, которая кипела в селах Полтавщины. Там озверело орудовали кулаки, еще действовали крупные махновокие банды.

В 1921 году начался голод в Поволжье и в некоторых районах Украины. В этих главных тогда житницах страны засуха поставила население на край гибели.

Перед строем курсантов на вечерней поверке читали воззвание Центральной Комиссии помощи голодающим ко всем рабочим и крестьянам, ко всем честным гражданам РСФСР.

«Великое стихийное бедствие — голод охватил житницу России Поволжье и поставил перед угрозой смерти более 22 000 000 населения, — говорилось в воззвании. — Советская власть делает все возможное для оказания помощи голодающим. Она обсеменила озимый клин, отпустила ссуду для ярового, дала 12 миллионов пудов зерна для питания голодающего населения. Но необходима всеобщая помощь. Рабочие, служащие, красноармейцы должны установить ежемесячные отчисления в фонд помощи голодающим. Смерть косит немилосердно, трудящиеся, честные граждане должны сделать все, чтобы отвести руку смерти от голодающих».

По предложению политического управления Приволжского военного округа воинские части брали голодающих детей на содержание, каждые десять бойцов взялись прокормить одного взрослого голодающего. Один из курсантов школы написал родным письмо, которое прочли перед строем:

«Дорогие мои! Много приходится мне читать об ужасах голода на Поволжье и в некоторых губерниях Украины. Как же спасти голодающих? А вот как: пусть каждый оторвет от себя кусок хлеба и передаст его голодному. Дорогие мои! Я, солдат Красной Армии, три дня сижу без хлеба не потому, что мне его не дают, а потому, что трехдневный паек я отдаю голодающим. Спешите на помощь и вы. Прошу вас об этом. Я, солдат Красной Армии, красный курсант, своей службой, своей кровью отблагодарю вас за это. Пишите мне, как вы помогаете голодающим...»

Стоя в строю, Ватутин усилием воли сдерживал рыдания. То, о чем говорилось в письме, касалось и его семьи. Голод поразил село Чепухино. Недостаток хлеба стал гибельно оказываться зимой 1921 года еще и потому, что, истощенное первой мировой войной, ограбленное, разоренное иноземными захватчиками и белогвардейцами в годы гражданской войны, село обнищало, лишилось скота, люди ослабели физически, упали духом. На народном бедствии стали наживаться кулаки и спекулянты, вконец разорявшие крестьян. Люди ели прелую солому с крыш, разводили и пили горячий мел и умирали в мучениях.

Целыми днями жалобно звонили колокола сельской церквушки; люди носили на старый, унылый погост гробы.

Брат Николая Федоровича Афанасий стал обдирать древесную кору, упал с дерева на землю и тяжело повредил себе грудь. Умер от голода самый младший брат, двенадцати летний Егор. Схоронил его Федор Григорьевич, а через несколько дней слег сам, пожаловался на озноб и тихо скончался. Вслед за ним свалился и дед Григорий. Старик умирал, положив под голову мешок с пшеницей — ссуду, выданную государством на посев, и умер, не коснувшись зерна, в котором видел спасение всей семьи.

Николай Федорович отсылал родным свой паек, расходовал на продукты все деньги; старший брат Павел демобилизовался и приехал домой — семье стало немного легче.

Ватутин вспоминал отца, прошедшего всю гражданскую войну, всегда тихого, работящего, вспоминал деда, брата и думал, где взять хлеба, чтобы спасти мать, сестер и братьев.

Брат Павел писал, что «урожай в 1922 году обещает быть хорошим, но семья не надеется дожить до нового хлеба, мечтает о том, как дожить до теплых дней, до травы...» Писал, что хлеб есть у кулаков, но они его не продают даже за большие деньги.

На Полтавщине банды убивали советских работников, жгли их на кострах, грозились напасть на Полтаву, звонили по телефону в школу и угрожали поджогом, расправой, убивали часовых. Однажды, окружив «а марше группу курсантов, махновцы изрубили их, уложили тела в мешки и заставили крестьян отвезти трупы к зданию школы.

Курсанты учились, не выпуская из рук оружия. Стреляя на полигоне по деревянным мишеням, они были всегда в готовности перенести огонь на бандитов, искавших случая для нападения. Когда рота курсантов проводила тактические занятия, другие роты прикрывали ее фланги и тыл. Курсанты заготовляли дрова в Диканьском лесу и отражали налеты банд, не раз поднимались по тревоге из лагерей на защиту Полтавы, к которой подходил Махно.

Борьбу, с бандитизмом на Украине возглавил Михаил Васильевич Фрунзе.

Он писал, что борьбу с Махно надо вести со всей решительностью и беспощадностью, ставя задачей полное истребление банд и уничтожение очагов бандитизма.

Фрунзе подчеркивал, что очищение Украины от бандитизма, обеспечение устойчивого советского режима является вопросом жизни и смерти для Советской Украины, вопросом исключительной важности для всей Советской федерации.

Фрунзе принимал личное участие в боях. У станции Решетиловка полководец был ранен, но продолжал руководить боевыми действиями.

В те месяцы Ватутин не расставался с оружием. Даже в Полтаве на отдыхе он ложился спать с гранатами и патронами у изголовья, с винтовкой, подготовленной к бою. Участвуя в боях в районе Перещепино, Михайловка Полтавской губернии, в Константино-градском, Кобылякском, Зеньковеком уездах, Ватутин прямо перед собой видел врага. И в боях окончательно определился путь молодого курсанта.

В 1921 году Ватутина приняли в Коммунистическую партию.

В том же году 29-е пехотные курсы были реорганизованы в 14-ю Полтавскую пехотную школу. Курсантам предложили на выбор: либо демобилизоваться, либо остаться в школе. Ватутин добровольно и навсегда остался в Советской Армии. Остался потому, что полюбил ее, и потому, что служить Родине, служить революции в рядах армии стало для Ватутина смыслом жизни.

* * *

Ватутин окончил школу отлично.

Перед выпуском Сальников вызвал к себе курсантов и долго беседовал с каждым из них. Его интересовало все: как вновь назначенный командир взвода, явившись представляться, постучит в дверь командира полка, как поступит, если у того в это время будут другие командиры, что и как бывший курсант будет читать, а главное, как будет учить и воспитывать бойцов.

На показных строевых учениях, в которых участвовала вся школа, каждый курсант-выпускник командовал ротой или батальоном, вступая в командование сразу — из строя — по указаниям, которые давал начальник школы.

Курсанты-выпускники передавали свои винтовки и пулеметы курсантам младшего курса в торжественной обстановке, на стрельбище. Дав оценку бою винтовки или пулемета, курсант тут же, перед младшим товарищем, перед всей школой, выполнял упражнение по стрельбе.

Партийная ячейка школы посвятила выпуску очередной номер своего журнала «Красный курсант».

Сохранившиеся страницы, напечатанные много лет назад, донесли до сегодняшнего дня атмосферу той поры и свидетельствуют о победе идей Коммунистической партии, которая с таким предвидением воспитывала нашу армию.

На обложке журнала нарисован воин эпохи гражданской войны, попирающий корону. Страницы обрамляет надпись: «Пожар мировой революции охватывает весь мир. Борьба за освобождение человечества разгорается. В центре ее стоят героическая Красная Армия и ее красные командиры».

В том же номере были опубликованы ответы выпускников на вопросы анкеты, проведенной журналом: «Как вы предполагаете строить свою жизнь?»

Мысли курсантов наиболее ярко выразил выпускник, написавший слова, полные глубочайшего смысла: «Офицер Красной Армии — прежде всего революционер».

1 октября 1922 года все курсанты школы, имея на правом фланге 80 выпускников, построились близ своего лагеря на историческом поле Полтавской битвы, и это придало неповторимую значительность моменту.

Безмолвное поле напоминало будущим генералам о немеркнущей воинской славе, которую свято хранит, пронося сквозь века, благодарная память народа. Широкие горизонты открывались с холмов Полтавского поля, с которых уходили в воинский путь советские краскомы. Далеко уносились в тот час мысли Ватутина.

Вдруг, как едва уловимый шелест ветра, пронеслось по рядам имя Фрунзе. Он шел перед строем под пение труб и удары литавр, поднялся на трибуну и сам стал читать приказ о производстве курсантов и назначении их на командные должности.

Ватутин ждал, когда будет произнесена его фамилия, и вздрогнул, услышав: «Ватутин Николай Федорович назначается командиром взвода в 67-й стрелковый полк 23-й стрелковой дивизии».

«Командир взвода!» — мелькнула радостная мысль, и уже спокойней слушалось потом, куда получают назначения друзья и товарищи.

С правого фланга по одному молодые командиры подходили к Фрунзе. Очередь дошла, наконец, и до Ватутина, стоявшего, как всегда, на левом фланге. Ватутин близко-близко подошел к Фрунзе. От неторопливых Движений Фрунзе веяло такой силой, какую дотоле Ватутин ни в ком никогда не чувствовал. Ватутин опустился на одно колено, прикоснулся губами к знамени. А когда он поднялся, Фрунзе пожал ему руку, пожелал успехов, и на какое-то мгновение взгляд полководца встретился со взглядом молодого краскома. Не помня себя от счастья, но по выработавшейся уже привычке чеканя шаг, Ватутин занял свое место в строю.

Выпускники прошли церемониальным маршем мимо трибуны и направились в казармы, где в огромном зале их ждал чай с пирогом, которым угощали шефы. Краскомы в последний раз сели вместе, и едва утих шум, как снова появился Фрунзе. Он шел, улыбаясь, как всегда близкий и обаятельный, и молодые командиры, не сдерживаемые теперь законами строя, бросились к нему, сильными руками подняли на плечи и понесли к почетному месту за столом.

Перед Фрунзе стояла солдатская кружка и, как особый деликатес, пирог с начинкой ив капусты, Каждый был безмерно счастлив, что сидит за столом имеете с прославленным полководцем.

Фрунзе встал. Его серые лучистые глаза любовно оглядели лица краскомов.

Полководец стал говорить молодым советским командирам о Коммунистической партии, которая задолго до революции в труднейших условиях подполья формировала боевые дружины рабочих, вела их на штурм царизма, создала Красную гвардию и Красную Армию.

Фрунзе говорил молодым командирам, что становым, хребтом армии, основой ее военной мощи является командный и политический состав. Особенно он подчеркнул, что командный и политический состав армии «не каста, а ветвь советского организма», призывал помнить, что враг готовится к нападению и что надо быть на страже и нам. Он требовал беречь революцию, напоминал, что нет выше счастья, чем сражаться за Советскую республику, за коммунизм.

Замечательный коммунист, полководец словно поднял Ватутина высоко над землей, показал, куда идут ее народы и государства, и указал цели, к которым он, Ватутин, должен стремиться.

Могучее «ура» прогремело в огромных залах, прокатилось под старинными сводами здания.

А потом раздались торжественные и суровые звуки Интернационала, с которым коммунисты шли на каторгу, на смерть, в бой с интервентами и белогвардейцами. Звуки гимна, зовущего к победе пролетариата во всем мире, вырывались на простор и увлекали за собой к высокой цели мысли молодых командиров.