История Полтавы

Характер и задача украинской критики

• 

Подробности

Просмотров: 3057

Пантелеймон Кулиш. Характер и задача украинской критики.

Подається за виданням: Кулиш П. Характер и задача украинской критики. — «Основа», 1861, кн. 2, с. 157—162.

Джерело: eScriptorium Центральної наукової бібліотеки Харківського національного університету імені В.Н.Каразіна.

Переведення в html-формат: Борис Тристанов.

Куліш П. Характер и задача украинской критики — 157

ХАРАКТЕР И ЗАДАЧА УКРАИНСКОЙ КРИТИКИ.

Несовершенство труда извинительно; но нет оправданий для лености и равнодушия к благородным, важным интересам и вопросам, — равнодушия, происходящего или от невежества, или от корыстного расчета, или от того и другого вместе.

Белинский.

В наше время поставкою повестей в журналы занято очень много грамотного народу, но на повесть, равно как и на другие произведения беллетристики, большинство читателей смотрит как-то слегка. Автору охотно прощают у нас не только поверхностное знание того мира явлений, из которого взята повесть, но иногда — и недостаток здравого смысла. Те же самые читатели строго осудят подобные недостатки в историке, естествоиспытателе, философе. Мне кажется, что это с их стороны несправедливо и легкомысленно. Ведь и повествователь, и историк, и естествоиспытатель, и философ взялись изобразить, каждый по-своему, жизнь в ее истине, а не обманчивый вид жизни. Какое же право имеют читатели строго порицать их, в случае недостатка у них фактической точности или верных соображений, и в то же время снисходить к тем же самым недостаткам живописцев семейной и общественной жизни в повести, романе, поэме и прочая? Ведь, осуждая ученого, не из-за чего другого мы хлопочем, как из-за того, чтобы предохранить общество от обмана. Почему же мы равнодушны к обману, в который вводят общество плохие писатели, на счет изображаемых ими явлений жизни? Следствия фальшивых понятий по предметам истории, естествознания, философии никак не вреднее для успехов общественного развития, как и следствия извращенного взгляда на окружающую нас повседневность, на отношения людей между собою, на общий характер народа, и прочая, и прочая. И если там, в порицаниях наших, мы управляемся сознанием долга честных людей, граждан своего отечества, членов своего общества, то и здесь те же самые по-

Куліш П. Характер и задача украинской критики — 158

буждения должны внушить нам строго-разборчивую критику. Вникнем, какая цель у каждого общественного деятеля, к какому бы разряду работающих умов ни принадлежал он. Сделать что-то еще не сделанное, то есть такое, в чем чувствуется потребность со стороны общества. Вот прямая и законная цель каждого работающего ума. Как же поступает общество с теми, кто возьмется сделать еще не сделанное, да и кончит ничем? Оно их осмеивает. А с теми, кто не только ничего не прибавит к общественному достоянию, да еще напутает, перепортит материалы и затруднит работу истинным общественным деятелям? Оно их строго обвиняет. Скажите же: не достойны ли осмеянья и упреков те писатели, которые своими затеями говорят: «Господа, вам не все еще известно, положим, об украинской жизни; мы вам покажем, посредством повести, украинскую жизнь с новой стороны», — и не только этого не исполняют, напротив, затемняют и то, что в ней было ясно, как день? Тут обвинять надобно не ту критику, которая вооружена всею строгостью истины, а ту, которая смотрит сквозь пальцы на подобные проделки, выдает людей бесполезных за приносящих пользу и самих их держит в убивающем дух самообольщении.

Но, может быть, скажут мне, что для критики не по силам труд — гоняться за всякою фальшью в искусстве и разоблачать недобросовестность литературной работы относительно прилежного изучения изображаемой жизни разоблачать поддельность вдохновения и фальшивую художественность образов. На это я отвечу, что и в области научной умственной деятельности многое множество нелепостей оставляет критика без внимания, и только на тех обрушивается всею грозою своего суда, кто выдвинулся вперед и обратил на себя внимание значительной массы людей, жаждущих знаний. Так она должна поступать и в области художественных изображений жизни. Пусть себе несут вздор люди, которых никто или почти никто не слушает. Может быть, они и сами, поумнев с течением времени, познают тщету праздного суесловия и, позабыв свои высокие претензии, смиренно и добросовестно примутся за обыкновенный, но необходимый труд, который не подвинется без дружных усилий множества им подобных. Таких достаточно вразумляет уже одно равнодушие к ним читающего общества. Но эти господа, которые пренебрегают трудом каменщика, чтобы быть архитекторами эфемерных зданий, — которые уверили толпу, что они что-то делают, тогда как они не прибавляют к

Куліш П. Характер и задача украинской критики — 159

массе сделанного другими ровно ничего, — этих критика должна преследовать со всей неумолимостью истины.

Но здесь предстоит вопрос: следует ли критике употреблять всю свою разборчивость в литературе юной, только что начинающейся, или же она должна ограничиваться указанием на хорошее, предоставляя публике самой замечать и порицать дурное?

Мне кажется, что нам надобно обратить внимание на особенность положения нашей украинской литературы, вместо того, чтобы прилагать к ней правило потворства со стороны критики. Литература наша началась недавно — правда, но у нее перед глазами литература столетняя, тесно с нею связанная, и не далеко еще то время, когда в этой столетней литературе, за пару удачных стихов, производили в поэты людей, глубоко прозаических. Что же из того вышло? Прибавилось только русской критике хлопот — развенчивать несправедливо увенчанных, но русское слово, русская мысль ничего не выиграли; напротив, они запутались в такие сети, которые и в наше время прорывают немногие. Независимо от этого примера, рождение нашей литературы (разумеется, не в лице Котляревского и его последователей) совпадает с временем, когда общество от каждого творения ума человеческого начало настоятельно требовать несомненно полезного приложения его к общему делу жизни и когда многие задумались над вопросом: какую именно пользу должны принести обществу высоко развитое слово и высоко облагороженная мысль? Мы знаем, кто поощрял, кто покровительствовал и кто сделал своим орудием великорусскую литературу во времена ее неразумной юности. Литература украинская, родилась посреди иных нянек; ее хранили, во времена сомнительности ее бытия, иные люди; она послужила и должна служить иным целям. Она — создание не небольшого кружка, устроившего себе изящную жизнь посреди толпы, для которой осталось только подчиняться его вкусу, его понятиям и самой его жизни: она — голос подобной толпы, но которая не признаёт своими образцами просвещенных людей, вращающихся вне ее жизненных потребностей, а напротив, увлекает в свою здоровую среду самых развитых деятелей просвещения, со всею их ученостью, со всем блеском их артистической образованности. Все эти люди, при всех личных преимуществах перед единицами своего простонародья, чувствуют и сознают умом, что сила народного духа не в их ученых и эстетических кружках, а именно в этой массе, из которой каждая отдельно взятая личность почти безразлично

Куліш П. Характер и задача украинской критики — 160

незначительна, но в общности со множеством других, себе подобных, хранит законы литературного вкуса и народного смысла для самых развитых и самостоятельных представителей нашей народности. Так как наши украинские поэты никогда не выходили из большого круга в маленький, никогда не творили для немногих и всегда, во время творчества, воображали вокруг себя так сказать вече народное (от чего происходят и временная ограниченность сферы их творчества, и самобытная сила его); то произведения их должно почитать не игрушками удаленного от житейских треволнений кружка, а созданиями духа народного. Народ же ничего не созидает без практического, жизненного смысла. Народ, в произведениях поэзии, сознательно и инстинктивно ищет удовлетворения своих насущных моральных потребностей. Народ может построить, с большими издержками, храм, дорогу, мост и общественное гульбище, но никогда не затеет курьезной беседки, стоящей миллиона. Так и в жизни чисто духовной никогда его великая и строгая мысль не займется игрушкою, ни к чему не нужною массе и удовлетворяющею причудливому вкусу только немногих, а тем более — игрушкою, передразнивающею дело серьёзное, или подражающею неприменимой у него чужеземщине. Таким образом каждое создание литературы нашей, как литературы, но преимуществу и почти исключительно народной, должно служить прежде всего на пользу нашего морального существования, от которого находится в совершенной зависимости существование материальное. В противном случае, это будет сочинение самозванно-украинское и, как таковое, неизбежно подвергнется молчаливому осуждению громады, которая останется к нему равнодушна, и громкому осуждению критики, стоящей на стороже чистого вкуса народного и здорового народного смысла. После этого вопрос: «следует ли критике употреблять всю свою разборчивость в литературе юной» разрешается сам собою. Если на беллетристику смотреть, как на услаждение праздных досугов человека, гоняющегося только за приятными ощущениями, то конечно взыскательная критика многих смутит и остановит в их ревностном служении чужой забаве. Но когда писатель выступает перед свежее, развивающееся общество людей настойчиво добивающихся от писателя духовной пищи, удовлетворяющей народному вкусу, тут критику не кстати дремать в покойных креслах и с просонков покрикивать: браво, браво! Он обязан воображать себя трибуном народным: он должен постоянно содержать в душе своей моральные нужды своего народа и руководствоваться его поняти-

Куліш П. Характер и задача украинской критики — 161

ями о самом себе, выработавшимися его жизнью и выражающимися в его быту, в его обычаях, в его изустной словесности. Какой же снисходительности может ожидать от подобной критики псевдо-поэт, извращающий в своих произведениях быт народный и противоречащий обычаям народным, расторгающий связь, которая существует и должна существовать между печатным нашим словом и словом народным изустным? Снисходительность в этом случае будет лукавством перед своей громадою, у которой критик служит докладчиком. Как фальшивый историк, так и фальшивый жрец беллетристики должны быть изобличены во имя общей пользы, во имя успехов самопознания, во имя стремленья к лучшей будущности народа. Иначе — всё будут у нас игрушки да игрушки, и никогда не выйдет наше общество из того легкомысленного детского возраста, в каком оно было во времена Котляревского. Задачею нашей украинской литературы должно быть строгое соответствие ее созданий духу народному и его серьёзному, жизненному, а не какому-то псевдонародному, прихотливому, взгляду на вещи. Задачею нашей украинской критики должна быть строгая поверка литературных созданий эстетическим чувством и воспитанным в изучении своей народности умом. Лишь только мы уклонимся от этой задачи, лишь только пренебрежем в своей критике общие основания эстетики, приложенной к новейшему народоизучению, — мы сделаемся обманщиками собственного народа и самозваными его деятелями; литература наша воссядет опять на подражательном парнасе, как во времена псевдо-украинских вирш киевских академистов (только уж в новой, парижской или петербургской одежде), и народ наш по-прежнему начнет искать от нас убежища в своей безграмотности, которая спасла его от духовных академий и семинарии.

Прибавлю еще несколько слов к общим моим замечаниям. Так как я упомянул о серьёзных требованиях нашего народного духа, то читатель, не вникнувший хорошенько в мои слова, может сказать мне, что я этим самым исключаю из украинской литературы легкую идиллию, элегию, шутку, и что я представляю себе народ наш суровым мудрецом, который ищет в жизни одной положительно определенной пользы. Отвечаю заблаговременно, что серьёзное в созданиях фантазий не одно только то, что разумеется под этим словом в философском трактате, или в обычном ходе житейских дел. Лишь только мы признали за своим народом имя поэта, то должны предполагать в нем полное разнообразие способности принимать впечатления от внеш-

Куліш П. Характер и задача украинской критики — 162

него мира и претворять их в собственную моральную сущность. Тот же народ, который задумается глубоко над стихами:

Обидрана, сиротою
По-над Днипром плаче, —

тот же самый народ увлечется и противоположными, по душевному строю, стихами, как увлекается детскими играми, или надеждами на счастье, соединяющимися в нашей душе с любовью. Было бы странно воображать его сознающим, в подобном увлечении, такую мысль: «это мне полезно, это ведет меня к тому-то и охраняет от того-то». Не его дело, как развивающейся инстинктивно массы, работать в мире отвлеченных идей: это дело его литературных органов. Они-то, не переставая идти в рядах своего народа, должны объяснять наиболее развитой его части внутренний процесс эстетических впечатлений и влиянье их на здоровье и возрастание духа народного, — для того, чтобы предохранить всех и каждого от нарушения своей народности в литературе. Строгое соблюдение ее во всех без различия беллетристических произведений полезно потому, что народ, которого достоянием должны делаться эти произведения, сознает, посредством них, свое украинское я, и следовательно крепнет в своей народности, и следовательно делается в своей массе солидарнее, и следовательно могущественнее противостоять всякому разлагающему влиянию другой народности. Вот оно, благотворное, жизненное действие легких произведений лирики и комизма, в которых может не быть и намека на моральную идею, и в этом отношении Шевченко, в своей элегии: На що мині чорні брови, такой же великий деятель, как и в своей поэме: Катерина. И там, и здесь он заставляет сердце Украинца сознавать себя украинским, а не каким-либо сердцем, а между тем заслуги его, как автора, различны в обеих пьесах.

Вот несколько мыслей, возникших у меня в уме по прочтении кой-чего писанного по-украински и кой-чего, выдаваемого за украинскую критику. Считаю не бесполезным заявить их в общих выражениях, для тех из наших земляков, которые изображают жизнь украинскую художественным способом, и для тех, которые берутся созерцать ее в литературе способом философским. От души буду рад, если мои напоминания предохранят на будущее время наших литературных деятелей от погрешностей, которые уже ими сделаны, но которые бросаются в глаза не каждому.

П. Кулиш.

1 февраля 1861. С. Петербург.