История Полтавы

Федоров, Николай Иванович

• 

Подробности

Просмотров: 37669

Федоров, Николай Иванович, штабс-капитан 16 гренадерского Мингрельского полка, из дворян Полтавской губ., род. 12 сентября 1884 г. По окончании в 1902 г. Петровского Полтавского кадетского корпуса и в 1904 г. Киевского военного училища, был произведен в подпоручики 36 пех. Орловского полка. С полком участвовал в русско-японской войне 1904-5 г.г. и в бою 1 октября 1904 г. при д. Сахепу ранен пулей и осколками гранаты в левое предплечье. Рана сквозная, с раздроблением лучевой кости. Причислен к комитету о раненых 3 класса.

За боевые отличия был награжден ор. С. Ан. 4 ст. "за храбрость".

29 сентября 1905 г. переведен в 16 гренадерский Мингрельский полк.

С 27 октября по 5 декабря 1909 г. находился с полком в походе в Персию, в составе Ардебильского отряда.

21 июля 1910 г. командирован по собственному желанию и с согласия начальника отряда, в состав Ардебильского отряда.

8 декабря 1911 г., при боевом столкновении с жителями Тавриза, ранен разрывной пулей в правую голень, с раздроблением большой берцовой кости.

5 мая 1912 г. директор корпуса отправил штабс-капитану Федорову в госпиталь в урочище Джульфа, Эриванской губ., следующую телеграмму: "Родной корпус, получив извещение командира полка о 8 декабря 1911 г., с гордостью приветствует достойного петровского питомца и горячо желает полного выздоровления, для дальнейшей доблестной службы. Директор, генерал Клингенберг."

О подвиге штабс-капитана Федорова помещено было в "Новом Времени" 1 марта 1912 г., № 12920.

Имеет ор. С. Ан. 3 ст. с меч. и бан., медаль за войну 1904-5 г.г. и знаки: в память 50-летнего юбилея покорения Восточного Кавказа и в память 50-летнего юб. рожд. Шефа полка. Холост.

14 октября 1912 г. Государь Император, по всеподданнейшему докладу Кавалерской Думы Ор. Св. Георгия, Всемилостивейше соизволил пожаловать ор. св. великомученика и Победоносца Георгия 4 ст. штабс-капитану 16 гренадерского Мингрельского Е. И. В. Вел. Кн. Дмитрия Константиновича полка Николая Федорова — за выдающиеся мужество, храбрость и самоотвержение, выказанные им 8 декабря 1911 г., в г. Тавризе, когда он, будучи с 26 нижними чинами окружен многочисленным скопищем хорошо вооруженных персов и фидаев, несмотря на полученную им тяжелую рану и потерю убитыми и ранеными 19 человек из своей команды, отверг двукратное предложение о сдаче и, доблестно выдержал бой с утра до ночи, присоединился к своей части.

Известие о награждении штабс-капитана Федорова получилось в корпусе в день Восшествия на престол Государя Императора и в этот же день объявлено кадетам. Командиру Мингрельского полка Директор написал:

"21 октября, после Царской здравицы, я объявил перед строем о Высочайшей милости бывшему питомцу корпуса штабс-капитану Федорову.

В ответ на мои слова раздалось громовое ура в честь нового Георгиевского кавалера — однокашника.

Не зная, где находится штабс-капитан Федоров, обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой передать ему восторженный привет и поздравление Петровцев с Монаршей милостью; корпус гордится новым Георгиевским кавалером и просит его прислать свою фотографическую карточку, для помещения в галерее Георгиевских кавалеров".

Штабс-капитан Николай Иванович Федоров принял участие с 16 гренадерским Мингрельским полком в великой отечественной войне. Награжден Георгиевским оружием за то, что в боях с 21 по 25 сентября 1914 г. у д. Червоне-Багно, Подвысоке-Еленевское и Рудка, проявив исключительное мужество, храбрость и распорядительность, чем оказал большое содействие развитию успеха; 24 сен. в бою у д. Рудка под сильным артиллерийским огнем несколько раз восстанавливал связь между частями боевого порядка, исправил ошибочное направление резерва, а вечером, когда за убылью 3/4 офицеров полка, остались кучки людей, все время ободрял и воодушевлял людей, чем способствовал тому, что остатки полка продержались до поздней ночи.

Приказ по 16 гренадерскому Мингрельскому полку.

8-го декабря 1911 года, в Персии, в г. Тавриз, по приказанию начальника Тавризского отряда — полковника Чаплина, от сводного батальона Мингрельского полка были высланы: полурота — для занятия полицейского управления, ареста оружия и боевых припасов и 3 офицерских дозора, силою в 18 гренадер каждый, — для разоружения встречаемых на улицах вооруженных персов.

Вступив в Тавриз лишь 4-го декабря, поздно вечером, Мингрельцы совершенно не знали города, раскинувшегося на пространстве 56 квадратных верст, с его 300-тысячным населением и бесчисленными кривыми и узкими улицами, переулками и тупиками, часто переходящими в полутемные лабиринты бесконечно длинных и однообразных караван-сараев (крытые торговые ряды).

Начальником одного из этих дозоров, действовавшего в районе северной части главного караван-сарая и в местности севернее его, т. е. в части города, наиболее удаленной от расположения русских войск, быль назначен штабс-капитан Федоров. Это назначение штабс-капитан Федоров получил в 8 1/2 час. утра и тотчас же в сопровождении гренадер-пулеметчиков: Никиты Семенова, Андрея Торбинского и Федора Стародубова направился в указанный ему район, где дозор его уже находился на месте, временно, под начальством подпрапорщика Тарана. Расспрашивая у встреченных персов о направлении, по которому прошли русские солдаты, штабс-капитан Федоров беглым шагом прошел улицами города около 2-21/2 верст, не встретив ни своего дозора, ни вооруженных персов. На улицах было, по-видимому, все спокойно и только издали доносились отдельные выстрелы.

Выйдя на небольшую площадь, штабс-капитан Федоров заметил около 15 вооруженных персов-фидаев, которые, увидев наш маленький дозор, быстро заняли изгородь впереди стоявшего двухэтажного дома и, прежде чем штабс-капитан Федоров мог предпринять что либо, открыли огонь. Первым же выстрелом штабс-капитан Федоров быль тяжело ранен разрывной пулей в правую ногу с раздроблением кости и упал. Гренадеры-пулеметчики, отстреливаясь, бегом вынесли штабс-капитана Федорова за первое же укрытие. Это длинные крытые ворота заезжего дома, ведущие в большой внутренний двор, окруженный жилыми постройками. Сами ворота представляли собой галерею, имевшую слева и справа по три клетушки-сарая, служивших для склада торов и сена.

Застигнутые нападением врасплох, гренадеры-пулеметчики сохранили полное присутствие духа. Не смущаясь численностью врага, старший команды ординарец-пулеметчик Семенов спокойным и метким огнем 3-х карабинов сдерживал врага, наседавшего со стороны площади. С редким хладнокровием, всегда отличавшим его во всякой обстановке мирного времени, гренадер Торбинский — отличный стрелок, спокойно бил зарывавшихся персов на выбор, не обращая внимания на сыпавшиеся пули. Между тем выстрелы персов неожиданно раздались и с крыши, и из-за стены, лежащей против ворог, и положение маленького дозора, связанного в своих действиях тяжело раненным начальником, сделалось трудным. Упал гренадер Торбинский, тяжело раненный разрывной пулей в живот, но превозмогая жестокую боль, продолжал отстреливаться. Рассчитывать отбиться от врага своими маленькими силами было нельзя и штабс-капитан Федоров решил дать знать о положении дозора командиру сводного батальона, подполковнику Немировичу-Данченко. С важным донесением, от доставки которого зависела участь тяжело-раненного штабс-капитана Федорова и порученной Семенову команды, вызвался идти сам Семенов — лихой, толковый и решительный гренадер. Под усиленным перекрестным огнем персов, отстреливаясь местами, чтобы пробить себе дорогу, и крепко памятуя, что всякая минута промедления может быть губительной для раненого начальника и товарищей, Семенов меньше чем в четверть часа добежал незнакомыми улицами до караван-сарая Мамедова, явился к Командиру батальона с докладом, а спустя еще четверть часа уже вбегал в занятые штабс-капитаном Федоровым ворота с подкреплением в 14 гренадер 9-й роты, под начальством гренадера младшего унтер-офицера Рудиченко. Минуту спустя, следом за Семеновым явились еще 9 гренадер 12-й роты, посланные Командиром батальона на усиление команды штабс-капитана Федорова.

С подкреплением лихой Семенов явился вовремя, т. к. положение дозора уже было критическим. Пулеметчик Стародубов был убит наповал сейчас же вслед за уходом Семенова с донесением, тело его лежало в воротах на виду у персов. Думая найти в оставленных двух раненых русских легкую добычу, персы осмелели и все упорнее стремились к занятым воротам. Сняв с убитого Стародубова карабин и патроны, тяжело раненые штабс-капитан Федоров и гренадер Торбинский, огнем двух карабинов, в течение получаса с трудом сдерживали персов, дерзость которых возрастала с каждой минутой.

Упорство двух русских, прикованных к месту, но не желавших даваться в руки, ожесточало персов. Постепенно замыкая круг, персы заняли постройки внутри двора заезжего дома, так что ворота стали обстреливаться ими с двух сторон сквозным огнем.

Разгорелось сердце гренадер, прибежавших на выручку, при виде убитого Стародубова и тяжело раненых: штабс-капитана Федорова и гренадера Торбинского, павших в неравном бою с трусливым, но многочисленным врагом. И в душе у каждого выросла решимость жестоко, сторицей отомстить врагу за предательски пролитую русскую кровь.

Заняв улицу на два фронта: — к площади и к домам слева и, открыв огонь в этих направлениях, штабс-капитан Федоров решил очистить свободный проход по улице, чтобы оставить за собой свободу действий. На двух лестницах, ведущих на крышу, были поставлены по два гренадера, для наблюдения за персами на крышах. Отхлынувший было с прибытием подкрепления враг скоро опомнился. Сомкнув тесным кольцом занятый русскими заезжий дом, чтобы отрезать их от расположения сводного батальона, персы с новой силой открыли подавляющий огонь с фронта, обоих флангов и с тыла.

Расположенные на улице открыто, имевшие позицию с крайне ограниченным обстрелом и, имевшую кроме того использовать в этом неравном огневом поединке все свои силы, гренадеры сразу же понесли большие потери. Напрасно с полным презрением к опасности, подавая собой редкий пример мужества, лихие гренадеры: — унтер-офицер Рудиченко, пулеметчик Семенов и рядовой 9-й роты Максим Василенко, руководя огнем своих участков, старались подавить огонь врага, бившего из-за укрытий. Бой был не равен. Меньше чем в 5 минут команда потеряла убитыми и ранеными еще 8 гренадер и число их увеличивалось с каждой минутой. Связанный большим числом убитых и раненых, штабс-капитан Федоров должен был отказаться от мысли об активных действиях. С трудом, под усиливающимся огнем персов, он перенес под ворота убитых и раненых, где и решил защищаться. Остатки людей были распределены на 2-х фронтах к выходам из ворот. Раненые, имевшие силу держать винтовку, расположились между здоровыми. Все были полны готовности биться до конца и дорого продать свою жизнь. Но не терпелось честному солдатскому сердцу лихого гренадера-пулеметчика Семенова. С грустью он увидел, что не удалось вынести штабс-капитана Федорова с помощью приведенных им в подкрепление 23 гренадер. А в тяжело раненом штабс-капитане Федорове, сопровождать которого ему, как старшему приказано было начальником пулеметной команды, он видел свою задачу, свой пост, которому угрожает опасность. И в высоком понимании своего долга, полном самоотречения и глубокого самопожертвования, этот скромный герой снова просится у штабс-капитана Федорова идти к командиру батальона за новой помощью. Глаза всех гренадер с надеждой устремились на уходящего Семенова, который не должен был дать врагу торжествовать над русскими.

Презирая опасность Семенов смело двинулся к выходу. Но было уже поздно. — Достаточно было гренадерам оставить улицу, как она сделалась ареной вооруженных персов, отовсюду стекавшихся на верную добычу. И едва только Семенов показался из ворот, как тотчас же упал. Бросились к нему товарищи, чтобы вынести его из огня, но Семенов встал и не выпуская из рук карабина, медленно вернулся назад, чтобы доложить штабс-капитану Федорову, что он с донесением не дойдет, так как ранен в грудь. Исчезла последняя надежда дать знать командиру батальона о положении дозора. Но ни усиливающаяся стрельба персов, торжествующие голоса которых уже раздавались и во дворе и на улице, ни большие потери, ни безвыходное положение не могли поколебать духа Мингрельских гренадер. Гордые старой седой боевой славой родного полка, — верные искони доблестному имени Кавказского гренадера, они твердо решили умереть достойными своих славных предков. И эта мысль господствовала у всех.

Штабс-капитан Федоров, с раздробленной ногой, поддерживаемый раненым гренадером-пулеметчиком Семеновым, не переставал лично распоряжаться обороной: стрелял из карабина по персам, обстреливавшим ворота, ободрял здоровых и раненых. Тяжело раненый в живот, гренадер-пулеметчик Торбинский, не смотря на жестокую боль и частые приступы мучительной икоты и рвоты кровью, находил в себе силы помогать раненым; — ободрял и призывал к терпению наиболее страдающих — и продолжал отстреливаться до конца боя. Таким же героем вел себя и раненый в живот гренадер, рядовой 9-й роты Андрей Василенко, сохранивший до конца боя полное самообладание и ободрявший раненых.

Перестрелка, не смолкая, продолжалась, усиливаясь со стороны персов и понемногу затихая с нашей стороны. Патронов оставалось не много и штабс-капитан Федоров приказал стрелять только наверняка. Огнем из бойниц стены, лежащей против ворот и из окон двора персы держали внутренность ворот под непрерывным обстрелом. Пули безостановочно свистели под сводами галереи, рикошетируя, обивая стены, пронизывая открытые двери сараев и унося все новые и новые жертвы. Остатки сил быстро таяли. К 2 1/2 часам дня потери у штабс-капитана Федорова достигли 18 человек убитыми и ранеными. Держаться в проходе ворот становилось невозможным. Уцелевших 8 гренадер штабс-капитан Федоров разместил по обе стороны галереи в сараях-клетушках, вперемежку с ранеными. Здоровые и раненые с винтовками, наведенными на выходы из ворот, ждали появления врага и редкими, но верными выстрелами охлаждали возрастающее ожесточение толпы. Под сильным сквозным обстрелом персов сообщаться между занятыми сараями было чрезвычайно трудно.

Пал жертвой долга лихой гренадер унтер-офицер Рудиченко, который не смотря на сильный огонь, продолжал ходить, ободряя разобщенных сараями людей, поверял часовых и неоднократно бросался на врага, пытавшегося косым огнем поражать внутренность сараев.

Между тем усилия персов были направлены и к тому, чтобы овладеть крышей и вскоре один за другим были убиты часовые, охранявшие выходы на последнюю. Положение становилось чрезвычайно серьезным, т. к. враг уже начинал угрожать и сверху. Но и это не могло смутить Мингрельцев, твердо решивших биться до последней капли крови. С заряженными винтовками наготове они замерли, внимательно наблюдая за выходами из ворот и на крышу и каждый их верно рассчитанный выстрел стоил жизни врагу, для которого близость торжества казалась уже несомненной.

Тяжелый день 8 декабря совпал с большим мусульманским праздником-постом "Пахсей-Вахсей". Почти месячный абсолютный пост от утренней и до вечерней зари и ежедневные самоистязания в память о жестоких страданиях зверски замученных святых шейхов: Гуссейна и Али — вдохновителей шиитизма, доводят религиозный фанатизм мусульманской толпы до апогея. Длинные процессии правоверных выходят из мечетей и, проходя людными улицами с траурными флагами, трубными звуками и барабанным боем, вдохновляемые пением священных стихов, временами останавливаются и, примером самоистязания, увлекают толпу.

Одна из таких процессий направилась и к месту перестрелки, чтобы поднять дух правоверных, умирающих в борьбе с ненавистными гяурами.

Стрельба со стороны персов на время затихла. Напряженно прислушивались гренадеры, готовые ежеминутно встретить нападение толпы. Совсем рядом послышалась проповедь муллы, обратившегося к народу. Проповедь сменилась пением священных стихов и слышно было, как в такт нестройному пению звенели цели и наэлектризованная толпа жестоко била себя в грудь, постоянно выкрикивая: "Гуссейн-Али, Шах Гуссейн-Вай-Гуссейн". Возбуждение росло. Угрожающие крики, временами прерывавшие проповедь, усиливались. Толпа, видимо, готовилась к нападению. Но вот, как бы по сигналу, все стихло и совсем близко раздался голос переговорщика-фидая: "Послушай командир! — отдай винтовки и патроны; никто об этом не узнает. Мы вас не тронем; — вам будет хорошо; — дадим вам жен". Не вынесло честное солдатское сердце и в ответ на позорное предложение из уст гренадер полилась отборная русская брань.

Ожесточенные отказом персы снова открыли огонь. Толпа, разжигаемая проповедью мулл, неистовствовала. Крики толпы сливались с беспрерывными выстрелами. Под сводами галереи водворился ад.... Пули разбивали в щепы открытые двери сараев; ударяясь о глинобитные стены рикошетировали, поднимая облака пыли... гренадеры отвечали редко. Так продолжалось около часа.

Снова стихла стрельба и послышался голос того же фидая: "Послушай, командир! Сдавайся — все равно всех перебьем". "Умрем, ребята?" спросил штабс-капитан Федоров, ни минуты не сомневаясь в своих людях. "Умрем Ваше Бл., не сдадимся", не задумываясь, дружно ответили гренадеры.

"Русские умирают, но не сдаются" громко крикнул штабс-капитан Федоров. "Поди сюда.... возьми нас голыми руками"... вторили храбрецы гренадеры.

И снова град пуль посыпался на ничтожную горсточку русских, до конца верных своему долгу. Окруженные многочисленным врагом, не имея никакой надежды выбраться из этой западни, ощущая недостаток в патронах, гренадеры не допускали и мысли о сдаче, готовые в случае надобности перейти в рукопашную.

С другой стороны и вековая вражда мусульман к христианам, в течение последних месяцев систематически разжигаемая проповедью мулл, требовала выхода. Груды убитых и раненых персов, лежавших в сфере нашего огня, взывали к отмщению. Ожесточенные упорством врага, персы решили донять его через крышу.

Вскоре внимание гренадер, обращенное к выходам из ворот, привлек на себя деревянный шест с железным крючком на конце, опустившийся к телу убитого пулеметчика Стародубова, лежавшего у самого выхода. Зацепив за пояс убитого, персы пытались поднять его кверху.

Штабс-капитан Федоров, не желая допустить надругательства над трупом своего подчиненного, двумя выстрелами перебил шесть и тело Стародубова грузно упало на землю. Но персы не успокоились и после 2—3 неудачных попыток, труп гренадера был поднят ими на крышу.

Вот что военно-полевой суд установил о дальнейшей участи убитого Стародубова: фидай Хаджи-Наги-Хаджи-Гуссейн-Оглы собственноручно отрезал 8 декабря голову убитого Мингрельца в квартире Девачи, отдал ее уличным мальчишкам, которые принесли ее до дома убитого в этот день брата Хаджи-Наги-Хаджи-Таки и там надругавшись, бросили. Для придания этому издевательству над трупом убитого Мингрельца более широкой огласки, Хадши-Наги, при посредстве другого фидая — Гуссейна Гешенги, собрал многочисленную толпу.

Тем временем у персов кипела работа. Сняв с плоской земляной крыши галереи верхний слой земли и, обнажив деревянные части, они обильно полили их керосином и зажгли. Густой, удушливый дым начал наполнять помещения, занятые гренадерами. Капли горящего керосина, проникая через крышу, падали на землю, где были сложены запасы сена и самана и несколько минут спустя вспыхнул пожар.

Ожесточение толпы достигало крайних пределов. Торжествующие крики фидаев, исступленные голоса мулл, беспрерывная трескотня выстрелов — все это слилось в какой-то неясный, зловещий гул.

С началом пожара положение осажденных становилось безвыходным. В раскаленном воздухе дышать было нечем. Казалось, вот, вот вспыхнет одежда и лопнут глаза. Мутилось сознание... "Сдавайся командир. У тебя осталось два человека; перебьем и последних — по слышался снова знакомый голос фидая.

Но ничто не смогло поколебать геройской решимости сборной команды.

Почти одновременно с этим, в сарае, где находился штабс-капитан Федоров произошел обвал потолка. Не перевязанный с 8-и час. утра, ослабевший от потери крови и слегка ушибленный в голову упавшей балкой, штабс-капитан Федоров потерял сознание.

Тяжело раненый в грудь, пулеметчик Семенов, безотлучно находившийся при штабс-капитане Федорове, поднял своего начальника и, под перекрестным огнем, перенес его в ближайший к выходу сарай, наименее пострадавший от пожара.

Под сводами галереи этот беззаветно преданный своему долгу герой, с непосильной ношей в руках, был вторично тяжело ранен в живот.

Вслед за начальником сюда же, в это последнее убежище, где осажденные решили сложить свои головы, были доставлены и остальные чины команды. Начальство над ними принял гренадер 9 роты Андрей Василенко, проявивший в этот день редкую, исключительную распорядительность и беспримерную храбрость. Вскоре штабс-капитан Федоров пришел в себя.

Надвигался вечер. Стрельба со стороны персов периодически стихала. Покинутые помещения пылали, наполняя галерею удушливым дымом. Пламя, неудержимо разрастаясь, подступало и к сараю, занятому гренадерами. Задыхаясь от жары и дыма, раненые вели упорную борьбу с огнем в то время, как здоровые зорко следили за врагом. Патроны были на исходе.

Молчание русских, не отвечавших на выстрелы, ободрило персов. Один из них неожиданно появился в воротах и, при торжествующих криках, сорвал винтовку с убитого гренадера. Толпа заметно оживилась. Снова раздалось затихшее было пение мулл и исступленные голоса фидаев. Звуки доносились ясней и ясней и вдруг толпа человек в 20, с криками "Алла, Алла", бросились к сараю осажденных.

Давно ждали этого момента гренадеры, тяготившиеся своим вынужденным бездействием. Раздался их дружный огонь и персы, оставив убитых и раненых, обратились в поспешное бегство.

Этот минутный успех оживил гренадер. Осыпанные градом пуль, задыхаясь в дыму, утратив всякую надежду на спасение, они бестрепетно ждали нового натиска. Всех заботила мысль возможно дороже продать свою жизнь.

С другой стороны — упорство малочисленной команды, в течение целого дня не дававшейся в руки, неудачный приступ и новые большие потери привели противника в ярость. Прошло мене часа и, потрясая воздух проклятиями, новые огромные толпы фидаев появились в воротах.

Наступил критический момент, когда гибель команды казалась неизбежной. Но не дрогнули мингрельцы и в эту минуту; их дружный огонь уносит жертву за жертвой... Толпа заметно редеет... Минута, другая... Не выдержал враг и отступил в беспорядке.

В бессильной ярости, фидаи снова обстреливают ворота, обильно льют керосин, сыплют в сарай горящий саман и снова на приступ идут.

На вскидку, в упор, бьют толпу немногие уцелевшие защитники сарая. Выпуская из своего револьвера пулю за пулей, штабс-капитан Федоров мысленно считал выстрелы, предназначая последний патрон для себя...

Но и на этот раз не устояли вероломные персы и в двух шагах от сарая пустились в рассыпную бежать, устилая трупами путь.

Злоба врага разбилась о несокрушимую стойкость Мингрельцев.

Сгущались сумерки. По звукам голосов заметно было, что толпа расходится. Понемногу водворилась полная тишина, нарушаемая только стонами раненых да потрескиваниями горящих сараев.

После громадного нервного подъема наступила реакция. Теперь, когда миновала непосредственная опасность, физические страдания сказались сильнее. Занывали, временно забытые, раны, — не замеченные раньше ожоги; властно заговорило чувство голода. В зловещей тишине ясней звучат беспомощные, глухие стоны умирающих и их жалобы "забыли нас". Извне не доносилось ни звука. Прошло два часа.

Озабоченный дальнейшей участью своей команды и, сознавая необходимость использовать наступившую ночь для выноса убитых и раненых, штабс-капитан Федоров посылает командиру батальона 2-х гренадер с донесением, а спустя 2 часа двух других гренадер. Но помощи нет как нет и невольно в душу начинает закрадываться опасение, что люди сбились с дороги, а может быть и погибли, — попав, случайно, в засаду. Также безрезультатна была посылка и третьей команды.

Изнемогая от боли без перевязки, раненые падают духом "не найти нас здесь; все мы завтра погибнем".

Прождав еще два часа и, не видя другого исхода, штабс-капитан Федоров приказывает нести себя в караван-сарай Бр. Мамедовых, чтобы лично доложить об оставленных людях,

"И я пойду с Вами" заявил пулеметчик Семенов, который, несмотря на две смертельные раны, считал себя обязанным сопровождать начальника. Взяв кинжал и карабин, он с трудом поднялся, сделал несколько шагов, зашатался и упал, как подкошенный. "Не могу идти сам", с грустью доложил он.

Оставив для охраны двух здоровых людей, штабс-капитан Федоров двинулся к выходу. Впереди шел дозором рядовой 9 роты Федор Додон, а нервно потрясенный ужасами дня рядовой Василий Лукин и раненый той же роты Николай Дмитриев несли своего начальника на ружьях. Шли долго, с предосторожностями. Лукин, временами, без всякой причины, останавливался и, выпуская из рук импровизированные носилки, бросал на землю штабс-капитана Федорова с раздробленной ногой. Незнакомые с городом, вскоре гренадеры сбились с дороги и, измученные, остановились. По счастью, попался навстречу невооруженный перс, который, под угрозой смерти, вывел их к караван-сараю Мамедовых. Здесь их ожидало новое разочарование: — батальон ушел, неизвестно куда. Тогда штабс-капитан Федоров приказывает нести себя к месту расположения главных сил Тавризского отряда и в исходе 1-го часа ночи, в воротах Баги-Мемаля многострадальные гренадеры встретили отряд Немировича-Данченко. Так кончился день тяжелых испытаний для сборной команды Мингрельцев.

Из числа 26 человек, бывших под начальством штабс-капитана Федорова, выбыло из строя 78% (7 убитых, 13 раненых и один нервно-потрясенный).

Доблестные Мингрельцы! Ваши товарищи, свято храня заветы своих славных предков в этот тяжелый, и памятный день 8-го декабря, явили собой новый, блестящий пример несокрушимой твердости воинского духа и   показали себя вполне достойными почетного имени Кавказских воинов.

Источники:

Ромашкевич А. Д. Список кадетам Петровского Полтавского кадетского корпуса, окончившим с 1891 по 1908 г. Приложение к Материалам к истории Петровского Полтавского кадетского корпуса с 1-го октября 1907 г. по 1-е октября 1908 г. Год пятый. Полтава. 1908. Стр. 37, 54

Ромашкевич А. Д. Материалы к истории Петровского Полтавского кадетского корпуса с 1-го октября 1911 г. по 1-е октября 1912 г. Год девятый. Полтава. 1912. Стр.131-140

Ромашкевич А. Д. Материалы к истории Петровского Полтавского кадетского корпуса с 1-го октября 1911 г. по 1-е октября 1912 г. Год девятый. Полтава. 1912. Стр.170-171

Ромашкевич А. Д. Материалы к истории Петровского Полтавского кадетского корпуса с 1-го октября 1913 г. по 1-е октября 1916 г. Год 11, 12, 13. Полтава. 1916. Стр.148

 

Федоров, Николай Иванович из дворян Полтавской губернии. Родился 12 сентября 1884 г. Окончив Полтавский кадетский корпус в 1902 г. поступил в Киевское военное училище, откуда вышел подпоручиком в 36 пех. Орловский полк. Принимал участие с этим полком в русско-японской войне 1904—1905 года, где был ранен. 29 сентября 1906 г. переведен в 16 гренадерский Мингрельский полк. С 27 октября по 5 декабря 1909 года находился с полком в походе в Персию, в составе Ардебольского отряда. 14 октября 1912 г. был награжден орденом Георгия 4 ст. за выдающееся мужество, храбрость и самоотвержение, выказанные им 8 декабря 1911 г. в Тавризе, когда он, будучи с 26 нижними чинами окружен многочисленным скопищем хорошо вооруженных персов и фидаев, не смотря на полученную им тяжкую рану и потерю убитыми и ранеными 19 человек из своей команды, отверг двукратное предложение о сдаче и, доблестно выдержав бой с утра до ночи, присоединился к своей части. Этот подвиг штабс-капитана Федорова очень подробно описан в приказе по 16 гренадерскому Мингрельскому полку (приказ этот см. А. Д. Ромашкевич — Памятка Георгиевских кавалеров П. П. Кадетского корпуса, стр. 36—47).

Источник:

Павловский И. Ф. Полтавцы: Иерархи, государственные и общественные деятели и благотворители. Полтава, 1914. Стр. 275