История Полтавы

Конское тягло со священства. (К положению духовенства на Переяславщине в XVIII веке)

• 

Подробности

Просмотров: 7465

Иван Павловский. Конское тягло со священства.

Публикуется по изданию: Конское тягло со священства. (К положению духовенства на Переяславщине в XVIII веке) // Полтавские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. – 1880. – № 21. – С. 969-982.

Перевод в html-формат и адаптация к современному языку - Борис Тристанов.

— 969 —

КОНСКОЕ ТЯГЛО СО СВЯЩЕНСТВА.
(К положению духовенства на Переяславщине в XVIII веке)

Профессор Ник. Сем. Суворов в своем исследовании "Православное духовенство, как особый класс в обществе и как особое состояние в государстве" ^*) между прочим касается личных податей, которых действие распространялось на духовенство прежнего времени. Высказав положение, что нынешнее духовенство свободно от всех личных податей и рекрутской повинности, г. Суворов продолжает: "в истории отечественной вопрос этот разрешался весьма различно. В первое время белое духовенство стояло в чисто податных отношениях к своим архиереям. И светское правительство далеко не всегда оставляло духовенство спо-

^*) Церковно-Общественный Вестник, издан. 1876 г., вып. XXVIII.

— 970 —

койным от сбора податей и от различных повинностей. При Петре Великом, когда проведение реформ во всех сторонах государственной жизни, создание армии, флота, внешние войны требовали больших материальных средств, на духовенстве тяготели многие тяжкие поборы; впрочем от податного оклада и от рекрутсва духовенство было свободно и при Петре. Что же касается повинностей, то в старину лежало на духовных лицах много тягостей этого рода и между ними были даже довольно странные и любопытные. Не считая воинского постоя, который был отменен в 1724 году, при чем отмена была мотивирована тем соображением, что "во время отправления правила к священнослужению такому постою быть неприлично", — не говоря об этой тяжелой повинности, мы можем сослаться еще на два интересных примера. Так известно, что при Петре Великом от священников и дьяконов требовалось доставление лошадей для драгунского полка; сначала сбор производился натурой, а потом переведен был на деньги ^*). Другой пример представляют разные полицейские службы и главным образом обязанность являться в ночное и в дневное время на караулы к рогаткам, так что, как значилось в жалобе Московского духовенства: "в служениях во святых Божиих храмах и мирских требах бывает не без остановки".

Сбор лошадей от духовенства натурой для воинских надобностей повторился и после Петра, в ближайшую к нему пору, когда гениальному начальнику Русской земли наследовали — по выражению одного из деятелей исторической науки — великие бездарности, извратившие

^*) Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания, т. I, 70, 105 и 154.

— 971 —

его дело ^*). В следующем изложении представляем некоторые подробности, относящиеся к применению воинско-конной повинности с духовенства Переяславской епархии в царствование Анны Ивановны.

27-го декабря 1737 года "в дому его преосвященства кvр Арсения Берла получен премощнейший указ". В шестом пункте указа повелевалось: "с архиерейских домов и прочих духовных персон, монастырей и церквей, обретающихся в великороссийских у малороссийских городах, которые имеют конские заводы, как с тех заводных, так и с езжалых и рабочих при тех заводах и вотчинах имеющихся лошадей, не выключая из того числа возников, жеребцов и кобыл (кроме одних жеребят, кои до трех лет, и крестьянских лошадей), со всех поставить четвертую лошадь; токмо из тех возников, на которых архиереи и прочия духовныя власти сами выезжают, також заводских кобыл и жеребцов не брать, а ставить бы за них других годных". На основании этого повеления Переяславская епархиальная администрация, ордером своим к протопопам от 22 генваря 1738 года, за подписями иеромонаха Дамаскина, консистористы кафедры Переяславской, и духовника той же кафедры иеромонаха Сильвестра, распорядилась: "о таковом взимании лошадей когда с полковой Переяславской канцелярии будут переписки чинить, то никтоб з духовного чина жадной утайки не делал под опасением жесточайшего за утайку штрафа и наказания"; затем протопопам внушалось, что они "распублековать имеют" в своих протопопиях содержание правительственного распоряже-

^*) П. А. Гильтебрант, Древняя и Новая Россия изд. 1879 г., т. XV, 375.

— 972 —

ния, "дабы всем о том было известно и исполнение неотменное чиненоб; коликое же число лошадей яко заводных, тако и езжалых, кроме жеребят, у кого з священников будет находиться, тех они всех на лицо являли без всякой утайки, и что не утаили, да велиб от себя тем же (лошадям т. е.) с полковой Переяславской канцелярии определенныя обязательныя сказки непременно". — Таким образом выяснилось, что конская повинность относилась к священникам, не захватывая других членов церковного причта.

Переяславская полковая канцелярия не замедлила начать "чинить переписки" по лошадиному делу. Генваря 23 консистория преосвященного Арсения Берла получила из полковой канцелярии внушительную промеморию, в которой — как извещала консистория подведомых протопопов — "объявлено, что при отъезде своем (из Переяслава) его высокопревосходительство господин генерал-аншеф и кавалер Александр Иванович Румянцов (правитель Малороссии) словесно приказать изволил, дабы по силе ея императорскаго величества всемилостивейшаго указа как с архиерейскаго дому и монастырских властей, так и с прочих персон духовных с четырех лошадей по одной годной в службу лошади поставлено было в три дня в полковую Переяславскую канцелярию для свидетельствования и роздачи в армейские полки; а ежели потому исполнено не будет, в три дня лошадей представлено, то велено всех духовных персон взять под караул и содержать в полковой канцелярии до тех пор, пока они хочабы покупкою лошадей годных в службу не поставят; и требовано оною промемориею, дабы еще с консистору всем духовным персонам накрепко подтвердить, чтобы надлежащия лошади, здоровыя, в указную меру и лета, в

— 973 —

службу годныя от духовных персон в полковую канцелярию приведены были всенепременно в три дня; а ежели на показанный срок оныя лошади в полковую канцелярию приведены не будут; то все священники, которые того не исполнять, имеют быть сысканы и в полковой канцелярии под крепким, караулом содержаны до тех мест, пока хотьбы покупкою здоровыя и годныя лошади не будут представлены". "Того ради — писала консистория протопопам — как вам самим так и всем священникам ведомств ваших найкрепчайше и строго приказуется, дабы лошади годныя и здоровыя с 23 числа сего генваря всенепременно в три дня в полковую Переяславскую канцелярию приводили под опасением непременного выше изображенного под крепким караулом содержания".

Понятно, что те, кому ведать и исполнять надлежало эти строжайшие и крепчайшие распоряжения, с прещением высидки под караулом, не могли сочувственно относиться к ним, не смотря на все внушительности, сопровождавшие их. Священникам ни за что ни про что предлежало лишиться одной лошади из четырех, если таковые имелись в хозяйстве; но этого оказалось мало, — священники, вовсе не имевшие лошадей, бывшие, по одному из великорусских местных говоров, безконными, тем не менее не освобождались от тягла, должны были представлять лошадей наравне с имущими. Что это было так, об этом речь впереди. Получив на видимость приведенные распоряжения, священство Переяславщины "терлось и мялось"... Но полковая канцелярия не мешкала. 5-го февраля она адресовала в консисторию новую промеморию, в которой сообщалось, что священники "лошадей к службе годных непредставляли; а хочай иные и представляли, и то

— 974 —

оныя весьма в службу явились негодныя". Далее промемория требовала "наикрепчайшаго подтверждения о неукоснительной поставке надлежащих лошадей". Консистория с своей стороны "еще наижесточайше" приказывала всем священнникам доставить лошадей по назначению в самой крайней скорости, всенепременно к 8 числу февраля; "а если не поставите — гласил консисторский ордер, — то за такую вашу огурность и неповиновение без всякой надежды помилования имеете быть не токмо по силе указа штрафованы, но и под крепким караулом в полковой канцелярии содержимы, донележе хотя и покупкою годных лошадей не поставите".

Все эти подтверждения и угрозы оказались недействительными. Не видя исполнения своих требований, полковая канцелярия приступила к осуществление своей угрозы арестом. Любопытным памятником отношений светской власти к духовенству, разыгравшихся на почве конской повинности, является следующее распоряжение Переяславского иерарха Арсения Берла по адресу Золотоношского протопопа Василия Петрашевича, которое в виду своего значения приводится здесь целиком.

"По указу великого господина нашего, ясне в Богу преосвященнейшего Кvр Арсения Берла, божиею милостию православного епископа Переяславского и Бориспольского, з освященной духовной консистории вам, всечестному протопопу Золотоношскому, предлагается. Понеже известно учинилось его архипастырской милости, что некоторые священники протопопии Золотоношской, не имея не токмо заводных, но и езжалых лошадей указного числа, а иные, которые и единой лошади не имели, принуждены были складываться и с немалою своею трудностию и озлоблением ставить в полковую Переяславскую канцелярию четвертую лошадь в службу

— 975 —

годную; многие же священники якобы за нескорую поставку и под караулом в оной же канцелярии содержаны были, чего во всемилостивейшем Ея Императорского Величества указе весьма не упомянуто; а по какому и чиему определению такое насилие полковая канцелярия священникам чинила о том духовной консистории неизвестно. Того ради по благословению его ясне в Богу преосвященства определяется следующее: 1) отправить немедленно во всю протопопию Золотоношскую достоверных двух священников, при данной им от себя инструкции, которые бы от всякого презвитера взялибы известие, сколько з заводных и сколько з езжалых лошадей по силе всемилостивейшего Ея Императорского Величества указа в оную полковую канцелярию отдали по четвертой лошади. 2) У коих священников четырех лошадей небыло, но една или две, или ни едной небыло, взять от них известие и записать с кем именно складывалися и четвертую лошадь ставили покупкою ли или другим каким образом, по какому и чиему определению или диспозиции тое чинили, и ежели покупали, то у кого и якою ценою всякую лошадь куповали. 3) От тех же священников взять известие, кто именно, по чиему приказу и чрез сколько дней содержан был в канцелярии под караулом; и во время того под караулом и без караула содержания их не умер ли кто с прихожан их же без исповеди и без крещения; и ежели то-де в каком приходе явится и коликое число душ умерло, то з каждого того прихода священника взять обстоятельную сказку с показанием имени, прозвания и чина умерших без исповеди и без крещения людей и такия сказки прислать в дом архиерейский при доношении в самой скорости. 4) Сколько священников, имея указное

— 976 —

число лошадей как заводных, тако и езжалых отдали по четвертой лошади, а сколько слагалися и покупали, какою ценою и у кого, — о том всем показать порознь каждого, именно кратким и ясным экстрактом, т. е. особливо тех писать, которые с имевшагося у них указного числа лошадей четвертую лошадь ставили, а особливо которые складывалися, показав в том же экстракте сколько у якого священника лошадей было — една или две или и едной не было, и сколько кто на покупку лошадей денег дал. 5) Ежели имеется у вас (т. е. у Золотоношского протопопа) о взимании лошадей и о слагании священников полковая диспозиция и ордер, то оные в непродолжительном времени як найскорее прислать в катедру. И вам всечестному протопопу Золотоношскому о выше писанном делать неотложное во всем и действительное исполнение и чинить его с крайним рачением и поспешением. А о получении сего ордера репортовать в дом архиерейский без укоснения. 1738 года марта 21 дня. — Иеромонах Дамаскин, консисториста катедры Переяславской. — Иеромонах Софроний, эконом катедры. — Писарь Переяславский катедральный Димитрий Малиновский".

Документ этот указывает на то, что полковая канцелярия признавала подлежащими конской повинности всех священников поголовно, не зависимо от того, имели ли они лошадей или же нет. Чтобы исполнить требования консистории священникам доводилось приобретать лошадей покупкой, а до того — сидеть под канцелярским караулом; таких священников было не мало, как замечает приведенный документ. Из содержания последнего можно вывести заключение, что епархиальная власть признавала действия канцелярии не правильными и выказала стремление возместить как материальные

— 977 —

потери, понесенные священниками при купле лошадей, которых оно, по разуму духовной власти, неповинно было представлять, — так и моральные обиды, которым подверглось духовенство, заарестованное канцелярией. Относительно арестов духовная власть замечает, что это — "насилие", произвольно учиненное канцелярией, вопреки смыслу правительственного распоряжения, по которому духовенство привлечено к конской повинности. Но при этом поведение духовной власти оказывается несколько непоследовательным. Она раньше, отдавая приказы на счет исполнения конской повинности, повторяла угрозы арестом, которому неминуемо, без всякой надежды помилования, должно было подвергнуться духовенство, по сообщению канцелярии, в случае неисполнения им ее требований; когда же арест был применен к духовенству, епархиальная власть нашла его — и совершенно справедливо — неправильным, озаботилась произвести расследование по этому делу; дознать об упущениях в обязанностях священников по приходу, вызванных их заарестованием. Это плохо вяжется с согласием духовной власти во взглядах с полковой канцелярией на правоспособность последней сажать священников под караул. Затем обращает на себя внимание неискренность или забывчивость духовной власти. Она говорит, что ей было неизвестно, "по какому и чиему определению такое насилие полковая канцелярия священникам чинила"; а между тем канцелярия в своей промемории от 23-го генваря ясно указала, что распоряжение об арестах священников словесно было сделано Румянцевым; Переяславская консистория в своем ордере протопопам, вызванном промеморией, воспроизвела угрозы арестом неисполнительному духовенству, подкрепив ее в ордере по промемории от

— 978 —

5-го февраля сильными терминами. Вообще оказывается, что забота епархиальной администрации об ограждении священников от произвола светской власти в деле конской повинности, — была своего рода горчицей после ужина. — Остается неизвестным, что открылось по дознанию двух священников, которые были командированы в Золотоношскую протопопию для расследования числа священников, неправильно подвергнутых конской повинности и "насилию" арестом; равным образом неизвестно, какое употребление сделано духовной властью из результатов этого следствия, — относилась ли она или же нет к представительству светской власти о сатисфакции потерпевшим. Во всяком случае даже запоздалое стремление Переяславской епархиальной кафедры оградить подведомое ей пастырство от насилий является историческим фактом, заслуживающим внимания: оно было выказано в лютые времена бироновского режима, когда интенция, в роде заявленной от Переяславской кафедры, не всегда проходила безнаказанно.

В том же 1738 году последовало вторичное распоряжение правительственной власти о представлении духовенством лошадей, годных в драгунскую либо в подъемную службу. Переяславское духовенство было извещено об этом консисторским ордером от 8-го августа. На этот раз консистория не ограничила свою деятельность по исполнению духовенством конской повинности приказами да подтверждениями таковых. В консистории было составлено по протопопиям "расположение по указу высокомонаршему о поставке лошадей в драгунскую службу годных, учиненное по рассмотрении настоятельских доходов и лошадей, ныне на лицо показанных". Мы имеем такое "расположение" по Золотоношской протопопии; здесь в 1738 году со-

— 979 —

стояло с протопопом всего священников 48 человек; некоторые из них обязаны были представить каждый по одной лошади; затем одна лошадь требовалась от трех и четырех священников; значит последние священники имели у себя только по одной лошади и чтобы исполнить требование на счет конской повинности им нужно было "слагаться"; священство всей протопопии обязывалось по расположенно представить 20 лошадей. Отсюда можно выводить, что Золотоношское пастырство не располагало особыми достатками, если допустить, что расположение было составлено на основании точных сведений. В числе священства, обложенного конской повинностью, показан "Иван протопопский векарий". Сему "векарию" и фамильного прозвища не нашлось, как почти и всем "презвитерам", почисленным в расположении.

"Расположение" не поспособствовало тому, чтобы "указныя" лошади были представлены священниками своевременно. Пошли опять подтверждения и понукания... От 24-го ноября консистория писала Золотоношскому протопопу: "прежде посланным з духовного консистору ордером велено, не дожидаясь вторичного, по расположению указныя лошади, в драгунскую службу годныя, со всяким поспешением перве в катедру для ведения, а потом в полковую канцелярию для приему представлять, опасуясь за нескорую поставку штрафа и непоблажного наказания; и потому консисторскому ордеру некоторыя священники указныя лошади представили, а многие о поставке лошадей, как видимо есть, небрегут и нестараются; того ради, за получением сего повторительного ордера, лошади, в драгунскую службу годныя, в сем месяце ноябре выстаченны былиб непременно; о сем, не ожидая более ордеров, самому протопопу наипри-

— 980 —

лежнейшее приложить старательство и труд и ежеденно понуждать священников к поставке лошадей; ибо паче чаяния если посему все не будут выстаченни лошади и в так важном высокомонаршем интересе якая воспоследует остановка, то за тое не духовный консистор, но протопопия купно з священниками будут в ответе".

Для истории отношений государства к церкви является довольно выразительным то обстоятельство, что последняя в интересах первого принимала на себя обязанности всего менее ей свойственные, как это оказывается из приведенного ордера. Годные в драгунскую службу кони ведаются Переяславской епископской кафедрой; она требует от священников, чтобы кони, прежде чем попасть по назначению в полковую канцелярию, были представляемы ей "для ведения", — другими словами, для определения их добротных статей, степени годности для драгунских полков. Занятие такого рода оказывается всей полнотой входящих в него свойств решительно целепротивным задачам церкви; но — чего не делает давление и недостаток отпора!

Представленный ордер от ноября месяца в одно ухо прочитан, а в другое выпущен; чаемое от протопопа "наиприлежнейшее старательство" обмануло Переяславских консисториалов и вот они от 11-го декабря снова кличут клич "о скорейшей постановке в драгунскую службу годных лошадей на 15-е число сего декабря". Но проходит это 15-е число и — опять без последствий. Между тем полковая канцелярия донимает "консистор" промемориями — где же лошади и когда они появятся? Непомерно длящаяся канитель с конями вызвала новый консисторский ордер от 18-го декабря, где приказывалось, чтобы недоставленные лошади

— 981 —

"былиб всеконечно выстаченни на сих днях, пред находящими святками, и поставленны к отдаче полковой Переяславской канцелярии непременно декабря 22 дня"; затем консистор нашел нужным ордер "нарочным ездоком послать ко всем без изъятия священникам, — протопопу опять внушить о лежащем на нем наиприлежнейшем старательстве по конскому делу. К этому добавлено: "ежели паче чаяния на означенный срок лошади не будут поставленны, то як священников, которые неиметимут указных лошадей, присылать в катедру под арест, тако и самому протопопу приездить в катедру для ответу, для чего по сю пору не выстаченни лошади наижесточайше приказуется". — Вероятно "нарочный ездок" возымел действие и "наижесточайший" приказ был приведен в исполнение, — по крайней мере нам не приходилось больше встречать ордеров и промеморий о поставке драгунских лошадей. В последнем ордере в качестве побудительной меры для неисполнительного духовенства оказывается как и прежде арест, но уже не при полковой канцелярии, а при катедре. Отсюда можно заключать, что кафедральная власть показала и доказала светской, что чинить аресты священства вне ее права; можно впрочем и иначе гадать, — своими арестами духовное представительство расчитывало предотвратить чужие, которые будучи произведены мимо его ведения, хотя и касались духовных лиц, тем самым прямо подрывали его авторитета, умаляя размер власти...

Конское тягло со священства — одно из мероприятий за анненское царствование, продиктованных Бироном, для которого русский поп меньше значил, чем последний конюх от немчин. Бирон, как известно, был великий любитель, ценитель и пожалуй знаток лошадей;

— 982 —

про него австрийский посланник Остейн выразился: "Бирон говорит о лошадях как умный человек, но как скоро заговорит о людях — врет как лошадь". Вихрем слепого счастья возведенный на вершину власти он не мало обращал внимания на конское дело и для осуществления своих затей по этой части останавливался на духовенстве. В бумагах Бирона найден "экстракт сколько по ведомостям из правительствующего сената показано синодальной области и за епаршескими монастырями и архиерейскими домами; за некоторыми по сказке, и за другими по переписи, мужеска пола душ, для собрания с них в государственные заводы кобыл" ^*). В прямом соотношении с этим экстрактом находится конская повинность, которой в исходе тридцатых годов прошлого столетия подверглось приходское духовенство; изложенные частности этого дела, произведшего дурное впечатление в духовенстве Украйны ("озлобление" — но выражению одного из представленных выше документов), являются историческим памятником отнюдь не подлежащим повторению, бесповоротным. Конская повинность нашего времени, первый опыт которой произведен в конце 1876 года, стоит на современных началах государственных нужд, при чем права собственности получают вознаграждение; эта повинность не может идти ни в какую параллель с "сдирством" Бироновской поры.

Ив. Павловский.

^*) Русская Старина, издан. 1879 г., т. XXVI, 335.