О художественно-литературном значении произведений И. П. Котляревского и его заслугах

• 

Подробности

Просмотров: 447

И. М. Стешенко. О художественно-литературном значении произведений И. П. Котляревского и его заслугах.

Подається за виданням: Стешенко И. М. О художественно-литературном значении произведений И. П. Котляревского и его заслугах. Речь, произнесенная в день открытия памятника Котляревскому в торжественном заседании Полтавской думы. // Полтавский Вестник. № 215 (03.09.1903), стр. 2-3; № 216 (04.09.1903), стр. 2-3.

Переведення в html-формат: Борис Тристанов.

Полтавский Вестник. Среда, 3 Сентября 1903 г. № 215. Стр. 2

О художественно-литературном значении
произведений И. П. Котляревского
и его заслугах.

Речь, произнесенная в день открытия памятника Котляревскому, в торжественном заседании Полтавской думы, действительным членом исторического Общества Нестора-летописца И. М. Стешенко.

Милостивые Государыни, милостивые Государи!

На мою долю выпала честь в столь знаменательный день для Украины, как открытие памятника родоначальнику новейшей ее литературы, И. П. Котляревскому, сказать слово о художественно-литературном значении его произведений и его заслугах. Я глубоко счастлив, исполняя возложенное на меня поручение и, по мере сил, содействуя распространению тех представлений, какие имеет о Котляревском современная наука.

Такой выдающийся предмет исследования, как поэзия И. П. Котляревского, давно уже, конечно, должен был вызвать к себе внимание со стороны ученых. И, действительно, в течение всего XIX ст. появляется ряд более или менее обстоятельных исследований о К-ом, выясняющих его личность, оценивающих его художественную деятельность и определяющих его историко-литературное значение. Такие крупные ученые, как Срезневский и Костомаров, отдают полную дань художественному значению произведений К-ого; и такие выдающиеся литераторы, как Шевченко и Кулиш, относятся к нему с тем же вниманием, и в конце 70-х и 80-х годов его творчество достойно оценивают акад. Пыпин, львовский проф. Огоновский, проф. Киев. университета Дашкевич и проф. духовной академ. Петров, оба удостоенные Имп. акад. наук премии за работы по украинской литературе. Перед К-м преклоняется и русский поэт Минский, посвятивший целое исследование разбору его произведений... И всюду в этих научных работах подчеркиваются крупные литературные заслуги К-го и указывается художественное значение его поэзии. Такое внимание к поэту особенно вырастает в 1898 г. — в год празднования столетия годовщины украинской Энеиды. В это время появляется ряд новых работ о Котляревском, из которых следует упомянуть труды львовского проф. Студинского, киевск. проф. Дашкевича и, в особенности, исследование об "Энеиде" члена-корреспондента Имп. ак. наук П. И. Житецкого. В этой юбилейной литературе вновь пересматривается много вопросов, вызываемых творчеством К-ого, утверждаются некоторые новые положения и снова определяется художественное и вообще историческое значение нашего поэта. И нужно отдать справедливость, что эта юбилейная литература сразу решила такую массу вопросов и поставила свои ответы на столь твердую почву, что после ее суждений мало что нового можно прибавить к характеристике К-ого и даже мало новых вопросов может возникнуть при изучении его творчества. Всего сделанного в этот юбилейный период и особенно сделанного П. Житецким, вполне достаточно для того, чтобы ясно себе нарисовать поэтическую фигуру К-го, чтобы понять нити, связывающие его с прошлым, узнать новое, внесенное им в родную литературу, и тем самым определить художественное значение его произведений. Вследствие этого задача наша сводится к тому, чтобы выяснить значение произведений К-го, пользуясь всеми данными современной научной литературы о нем, так как эти данные дают полное разрешение интересующего нас вопроса.

И так, в чем же заключается художественное значение произведений Котляревского? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны вспомнить, что в лице К-го мы имеем дело не с поэтом современным, к которому могли бы применить только обще-эстетическую оценку, а с историческим, и потому наша задача усложняется. Для всестороннего суждения о художественном значении поэзии К-го мы должны предварительно выяснить, каковы были в его время средства поэтического воспроизведения, которыми он мог пользоваться, или, иными словами, в каком состоянии находилась тогда предшествовавшая К-ому украинская литература?

Под давлением тяжелых условий исторической жизни XVIII в. национальная украинская литература того времени должна была смолкнуть и затем совершенно исчезнуть.

Социально-политическая жизнь Украины ко времени появления К-го, т. е. к концу XVIII в., достигла крайних размеров упадка. Национальная ее автономия была уничтожена; казацкая старшина перешла в ряды русского дворянства, само казачество было принижено, наконец, крестьянство было закрепощено и все народное стало предметом неуважения и смеха. Такие тяжелые общественные условия, понятно, не могли благоприятствовать развитию национальной литературы и мы, действительно, видим, что последняя все более и более клонится к упадку. Самым распространенным видом украинской литературы XVIII в. была церковно-схоластическая драма, виднейшие представители которой — Ф. Прокопович, Лашевский, Конисский и др. Драма эта была или общественного или просто богословского типа, но писалась на славяно-украинском языке. Со второй половины XVIII в. оба вида этой драмы более не существуют: общественная драма, бичевавшая социальные неурядицы, не могла, очевидно, иметь места при том строе, где последние, в виде крепостного права, вошли в норму; погибла и чисто-богословская драма, ибо рассадник ее Киевск. дух. академия, под влиянием общегосударственных тенденций стала отдавать преимущество вел.-русскому языку и, наоборот, вытеснять из употребления украинский. Вместе с тем создалась целая литературная теория Довгальского, устанавливавшая отрицательное отношение писателей к народу и исключавшая его из серьезной драмы, как сюжет недостойный. Таким образом, мы видим, что во второй половине XVIII ст. слав.-укр. драмы более не существует, что слав.-укр. язык из сферы литературного обращения вытеснен. Но, помимо этих произведений на славяно-украин. языке, были еще в XVIII в. и светские произведения на книжно-украинск. языке, более близком к речи народа.

Еще в XVII в. на этом языке написан был целый ряд книг богословского содержания, имевших широкое обращение в обществе. Вытесненная славянским языком из левобережной литературы XVII в. эта книжно-укр. речь продолжала, однако, существовать на правом берегу во владении Польши, но, опять-таки, в целях утилитарных. Книжно-украин. речь нужна была для проповедников как средство пропаганды среди народа для привлечения его на сторону католицизма. Жалка поэтому была роль книжно-украинского языка в униатск. произведениях и безотрадны были его виды на будущее. Он терпелся только как временное средство для посторонних целей, не был целью самому себе, не был органом художественного творчества и раскрытия в слове красот народного духа. А при таких условиях нечего было и думать, чтобы могло книжно-украинское слово конкурировать с мощной литературой высших классов и не заглохнуть без всяких надежд на будущее.

Правда, книжно-украинская речь звучала не в одних богословских, но так же и в произведениях светских, именно исторического характера. Но сам уже этот характер предрасполагал к тому, чтобы при напоре более сильных российских тенденций украинская речь исторических произведений исчезла безвозвратно. И, в самом деле, украинской речью написан "Самовидец" (1702) и летопись Величка (1720); под большим влиянием великорусским и польским создан "Летописец" (1742), "Диариуш" Ханенка (1722). И под особенным вел.-рус. влиянием его же "Дневник", где автор просто старается писать по вел.-рус. Наконец, с 60-х годов прошлого столетия мы не видим уже ни одного исторического произведения, написанного книжным украинским языком: таковой был вытеснен рус. языком и оказался совершенно ненужным. Таким образом не стало к концу 17 в. славяно-укр. драмы, не стало светских книжно-укр. произведений, и национальное творчество Украины переживало тяжелое время. Однако, с падением национальной литературы исчезало только достояние высших классов украинской нации, в то время как творчество самого народа и его полуинтеллигентных представителей продолжало рости, робко скрываясь от невзгод исторической бури (мало того, оно влияло на известную часть украинской интеллигенции) и как бы ожидая момента, чтобы сразу явиться перед всем образованным миром в полной красоте своего расцвета. Даже больше — оно продолжает цвести именно после падения книжно-укр. речи, делавшей употребление народного слова как бы ненужным. И, действительно, обзор памятников этой речи иллюстрирует данное положение наглядным образом. Обращаясь к произведениям Конисского и Довгалевского, мы видим, что в их интермедиях звучит чистая народная речь со всей ее глубиной и реализмом. Не будучи в состоянии ввести эту речь в серьезную драму, что противоречило бы их классическим воззрениям на сущность и атрибуты такой драмы, не допускавшей ничего простонародного, эти писатели все таки подчинилась народной стихии. И хотя бы для комического элемента и для простонародных сюжетов, но они ввели в литературное обращение народный язык, обна-

Полтавский Вестник. Среда, 3 Сентября 1903 г. № 215. Стр. 3

руживая тем самым известную дозу художественного такта и поэтического понимания.

Шаг вперед представляла народно-вертепная драма, имевшая глубоко реальное содержание, хотя и возникшая из школьно-рождественской драмы. Отличаясь в первой части религиозным содержанием, вертепная драна настолько украинизировала последнее, что вместо библейских персонажей мы видим в ней чисто-украин. типы; вторая же ее часть совершенно полна народных типов и вообще народного содержания. Здесь, таким образом нарушалась незыблемость вышеотмеченной псевдо-классической тенденции и народ с его психикой, речью и бытом становился в драме полным хозяином. И как в этом, так и в предыдущем виде творчества на народном языке чувствовалось веяние новой поэтической жизни, виднелся спасительный оазис народной поэзии. Еще более отличались таким характером украинские орации, т. е. вирши, сложенные и декламировавшиеся на всякие случаи жизни. В более близкой связи с интерлюдиями и вертепной драмой стоят рождественские вирши, выросшие из колядок, и пасхальные. Основной их чертой было низведение священных персонажей в обычную народную среду в трактование их в смысле народных типов. Благодаря этому, подобные вирши обнаруживали большую смелость мысли и отличались жизненной реальностью. Они, как бы готовы были порвать все с церковной традицией, но самый библейский их сюжет, хотя бы и развитой сатирически, протестовал против этого и окутывал их порыв ледяным покровом несвободы. Сатирический тон таких виршей, при возвышенности сюжетов, шокировал слушателя и не рождал цельного художественного впечатления. В них получалась какая-то двойственность и полет фантазии не находил себе надлежащего выхода, и потому эти вирши не могла добиться более широких горизонтов, и стать истинно-художественными созданиями. А между тем сама жизнь взывала к поэтам и давала им достойные сюжеты, способные принести авторам желанный выход на широкую арену художественного творчества. Примером может служить писательство свящ. Некрашевича, удачно схватившего народные нравы, но к сожалению, не успевшего освободиться от церковной традиции. Примером же могут служить не многие сохранившиеся вирши-сатиры и вирши-элегии, написанные на общественные темы и отражавшие тогдашние народные злоключения. Особенно интересны вторые, рисовавшие с грустью тяжелые условия существования народа под напором постигших его бедствий и между всеми такими виршами выделяется песня Головатого, напечатанная в 1792 г., т. е. раньше Энеиды Котляревского.

К циклу означенных поэтических произведений относятся и любовные вирши, очень распространенные в Украине и, как показал проф. Перетц, дошедшие даже до В-россии.

Все эти произведения, взятые вместе, показывают наглядно, что с уничтожением национальной драмы не умерло народное творчество, что оно искало себе выхода в другом месте и что дошло наконец до того апогея, когда ему оставалось сделать один шаг до перехода в художественную поэзию... И это тем более, что создателями всех указанных видов украинского творчества был не народ, в элементарном смысле слова, а более культурные его представители, т. е. поэты более или менее интеллигентные. Наблюдая перечисленные виды произведений, написанных на украинском языке, мы не можем не заметить в них известной искусственности и книжности, свидетельствующих, что данные произведения прошли сквозь руки людей, захваченных тогдашней культурой, но вместе с тем не отрешившихся и от народной среды. Делается необходимым признание, что у народа создалась новая интеллигенция, которая хранит чистоту народной поэзии и ведет ее к новому свету, что творцы перечисленных произведений — двигатели народной культуры. Но кто же были творцы этих произведений, поддерживавшие украинскую литературную традицию и служившие посредниками между народом и высшей тогдашней культурой. Это были не кто иной, как наши бакаляры и дьяки, вкусившие школьной премудрости и по различным причинам ушедшие от нее. Глубоко обвеянные народной стихией и возвращенные народной среде, они, при создании своих разнообразных произведений, оставались вполне народными, но вместе с тем, не забывая школьной мудрости, придавали своим писаниям книжный оттенок. С другой стороны, они вносили в народ чисто книжные произведения, предварительно украинизировав их и, конечно, бессознательно, сделав доступными народу. Таким образом, эти бакаляры, эти пыворизы, эти мандрованные и простые дяки были блюстителями нашей национальной святыни, были нашими трубадурами, шпильманами и менестрелями. Тем не менее, исполняя высокую миссию хранителей народной музы, наши бакаляры не могли дать более того, чем располагали сами. Будучи людьми довольно традиционными и, в силу небольшого образования, не обладая широким кругом идей, эти народные поэты не могли все-таки понять, что нужно было для нашей литературы и что нужно было сделать с народным творчеством, чтобы сообщить ему черты истинной художественности. Их творческий процесс отличается полной бессознательностью и потому продукты его, как мы видели, или запечатлены были традиционной церковностью или показывали невысокий полет мысли, лишенной широкого миропонимания и тонкого выбора форм. Таким образом, не украинским бакалярам суждено было вывести родное творчество на арену общечеловеческого развития, не им суждено было воскресить упавшую на время украинскую литературу. Для такой роли требовался более чуткий поэт и с более широким кругозором. Но если бы таковой явился, то что из поэтического арсенала было бы в его распоряжении ила иными словами, какие поэтические элементы для художественного творчества мог он найти в современной ему литературной Украине?

Ведь литература высших классов не могла ему дать ничего, ибо она погасла. — Наоборот книжно-народное творчество могло дать много, ибо отражало поэзию украинского духа. Зато пользоваться им было трудно, ибо оно находилось в пренебрежении и для людей с более высоким образованием казалось ничем, в сравнении с государственной русской литературой! Перед каждым интеллигентным украинцем, имевшим поэтические задатки, открывалась, значит, альтернатива или пойти по стези русской литературы, или сделать литературный подвиг, чтобы возвести родную литературу на степень художественной.

Но для подвига всегда требуются незаурядные силы... У кого же нашлись такие силы и кто свершил этот подвиг во славу себе и на бессмертие родной своей литературы?

Таким избранником судьбы явился И. П. Котляревский.

Внук диакона и сын бедного канцеляриста Котляревский прошел чисто демократическую школу воспитания: сначала он учился у дьячка, затем перешел в семинарию, никогда не теряя из под ног народной почвы. Курс семинарии он окончил и научился тем наукам, которые должны были возвысить его из простой среды и приблизить к интеллигенции. Здесь же Котляревский впервые обнаружил склонность к писанию стихов. По окончании семинарии Котляревский поступил в канцелярию, затем стал домашним учителем на селе и, как говорят его биографы, ходил в народ, с целью его изучения. Затем он стал офицером, но остался все таки на селе, где квартировал его полк. Будучи офицером, он, конечно, встречался со всякими людьми, которые могли повлиять на него в умственном отношении и сам не переставал упражняться в чтении, что и видно из его "Энеиды". Таким образом, в период, предшествующий напечатанию его "Энеиды" лет за десять, Котляревский представляется нам человеком с поэтическим дарованием, притом выросшим в народной атмосфере и проникнутым к ней любовью, но вместе и личностью довольно образованной. Как поэт, он стоял выше своих предшественников бакаляров и потому способен был отнестись к существовавшим формам творчества вполне критически. А обладая таким критическим чутьем, он, конечно, имел все данные, чтобы поднять родное творчество и показать ему те новые пути, по каким оно должно было следовать. С такими задатками вступил он в жизнь и столкнулся с указанной выше альтернативой, — последовать ли за своими земляками на российский Парнас, игнорируя все униженное родное, или обратиться к этому родному? Любовь Котляревского к народу и ко всему народному облегчила выход его из затруднения и круто повернула его в сторону от тропинки, проторенной его земляками. Котляревский обратился к творчеству на родном языке и воспользовался всем тем, что заключало в себе последнее. Он смело примкнул к "мандрованым дякам" и вывел их творения в усовершенствованном, конечно, виде на широкое поле мировой литературы. Тем самым он свершил подвиг и ввел родную литературу в пантеон бессмертия. В чем же, однако, конкретно заключался совершенный Котляревским подвиг и что художественного получала от него родная литература?

(Окончание будет).

Полтавский Вестник. Четверг, 4 Сентября 1903 г. № 216. Стр. 2

     О художественно-литературном значении     
произведений И. П. Котляревского
и его заслугах.

Речь, произнесенная в день открытия памятника Котляревскому, в торжественном заседании Полтавской думы, действительным членом исторического Общества Нестора-летописца И. М. Стешенко.

(Окончание. См. № 215 "Полт. Вест.").

Первым произведением Котляревского, сделавшим переворот в современной поэту украинской литературе, была Энеида. К-ий взял фабулу римского произведения, сохранил римские имена и наполнил ее всем, что могла дать современная жизнь, обработал все это согласно требованиям украинской народной поэзии. В виду этого его Энеида является от начала до конца глубоко-народной и показывает в авторе большие знания народа... Так, мы видим в Энеиде описание всевозможных костюмов, кущаний и напитков, панского пира со всей старинной обстановкой, танцы и игры, музыку и песни, народные обычаи и поверья, одним словом — все, что составляет этнографию народа. Мало того, все образы и картины проникнуты у него глубокими чертами народности, для доказательства чего стоит только сравнить его Энеиду с русской Энеидой Осипова, которой наш поэт пользовался. По Вергилию, Эней едет из Сицилии в Латинскую землю. Попутный ветер подгоняет его корабли. Поэтому

На палубе гребцы, рассевшись
И будто белены объевшись,
Кричали песни, кто — что знал.

Так пишет Осипов. А вот эта сцена у Котляревского:

Гребци и весла положили,
Та, сидя, люлечки курили
І кургикали писенек
Казацьких, гарних запорожських
А які знали, то московських
Вигадовали бриденек.
Про Сагайдачного співали,
Лабонь співали и про Січ,
Як в пікінери вербовали,
Як мандрував козак всю ніч.
Полтавську славили Шведчину
І неня як свою дитину
З двора проводила в поход,
Як під Бендерью воювали,
Без галушок як помирали
Колись, як був голодный год.

У Осипова, говорит г. Житецкий, один только намек, у Котл-го полная картина, затрагивающая воспоминания о прошлом, которые и доныне еще звучат в народных песнях.

Другой пример. Трояне прибыли в Латинскую землю. Оказалось, что они не понимают языка местных обитателей. Тогда в изложении Осипова —

Эней, не тратя нужно время,
Свое троянское все племя
Велел учить латинску складу
И всем прилежно без откладу,
Язык тот в голову збирать,
Не исподоволь, по боярски,
Но палями, по семинарски,
Чтобы скорей его понять.

Последние строки Котляревский развил в несколько строф и дал целую картину нашей старинной школы. По К-му,

Эней тут зараз взяв догадку,
Велів побігти до дяків,
Купити піярскую граматку
Полустовців, октоінів,
І всіх зачав сам мордовати
По верху, по словам складати
Латинськую тму, мну, здо, тло...
Троянське племя все засіло
Коло книжек, що аж потіло,
І по латинському гуло.
Эней від них не одступався,
Тройчаткою всіх приганяв
І хто хоть трохи ліновався,
Тому субітки і давав.
За тиждень так латину взнали,
Про все з Енеем размовляли
І говорили все на ус.
Енея звали Енеусом,
Уже не паном — домінусом,
Себе-ж то звали Троянус.

Здесь видны такие яркие краски, каких нет у Осипова, но и этого еще мало... В Энеиде имеется целый ряд народных типов, изображенных блестящим образом и при том согласно условиям тогдашней жизни. Таковы типы самого Энея, "парубка моторного", Венеры, "молодои смилои, що все з военнымы жила", таков Зевес, "що постоянно "кружляв сывуху и оселедцем заидав" и который, однако, "в правди твердый так, як дуб", такова и Дидона "разумна пани и моторна, трудяща, дуже працювыта, весела, гарна, сановыта, бидняжка, що була вдова", и много-много других типов проходит перед глазами читателя, очарованного чудным зрелищем живых лиц, выхваченных им из народной среды, или вообще из среды окружавшей К-го действительности. Вся Энеида есть как бы целая панорама таких типов и потому в этом своем произведении К-ий и является поэтом глубоко народным и вполне примыкает к своим предшественникам-певцам — бакалярам, пиворам и прочим. Но, примкнув к ним, К-ий сразу поднялся выше их наголову: он стал поэтом общечеловеческим я отразил в Энеиде психику тогдашнего европейца или, по крайней мере, интеллигента Украины.

Начать с того, что уже с внешней стороны его произведения, а в частности Энеида, резко отличаются от украинских книжно-народных произведений; так, мы видим в Энеиде неизвестный до тех пор Украине прекрасный ямбический стих, строго выдержанные рифмы и широкую форму поэмы. Но внутренняя сторона его произведений возвышает его над предшественниками еще более. Прежде всего нужно отметить, что в своем творчестве, в противоположность народному, К-ий является поэтом сознательным, а потому и настоящим поэтом-художником. Он смеялся в Энеиде над плохими стихотворцами, сам обращался к музе "ученой, молодой и веселой". Перерабатывая Энеиду Вергилия, Котляревский вполне сознательно заявляет, что

Виргилій же нехай царствуе, —
Розумненький був чоловік,
Та в давній дуже жив він вік
Не так тепер и в пеклі стало,
Як в старину колись бувало
І як покийник написав:
Я, може, що небудь прибавлю,
Переміню і що оставлю,
Писню, як од старих чував.

Уже одной этой сознательностью К. отличался от представителей народного творчества, а содержание произведений отличает его еще более. Прочитывая Энеиду, мы находим, во-первых, полное сочувствие к казакам-троянцам. Любуясь военным отроем латинцев, поет восклицает

Так вічной памяти бувало
У нас в Гетьманщині колись,
Так просто військо шиковало,
Не знавші: стой, не шевелись!
Так славниі полки козацьки —
Лубеськи, Гадяцьки, Полтавськи,
Як грянуть, сотнями ударять,
Перед себе списи наставлять,
То мов метлою все метуть.

В этих строках видна пламенная любовь, искреннее восхищение поэта перед уничтоженным казацким сословием, перед утратой украинской автономии. Но несколько дальше К-ий уже юмористически относится к тому же самому казачеству, как бы ясно показывая, что это прошлое является для него невозвратным прошлым и что поэта охватила волна новой жизни. И действительно, на У-ну и на К-го нахлынула волна этой новой жизни и, сообщив ему свое содержимое, сделала его общечеловеком. Нужно только вспомнить, что 18-й век и, в особенности его конец, был веком распространения идей франц. просвещения, идей вольтерианцев, масонов и других представителей умственного развития человечества. В Россию и в Украину также проникали эти возвышенные идеи и переделывали личность для высшей духовной жизни. Переделали они и К-го, создавая из него моралиста-масона и, заставили на все явления жизни смотреть с новой общечеловеческой точки зрения... Эту-то точку зрения он и провел в своих произведениях, обнаружив широту мысли и чувствований, недоступную поколениям предшествовавшим. Изображая рай, К. говорит, что в нем пребывали

Люде всякого завіту
По білому есть кілько світу,
Которі праведно жили.

Эти люди наслаждались там чудной жизнью; они

Не сердились, не гнівились,
Не лаялись и не бились,
А всі жили тут любьязно
Було в обще все за одно!

С этой идеальной точки зрения Котляр. смотрел и на все жизненные явления и потому посадил в ад всех грешников и общественных угнетателей; говоря что в аду были

Всякиі цехмистри,
І ратмани, и бургомистри
Судьі, підсудки, писарі,
Які но правді не судили
Та тілько грошики лупили
І отбирали хабарі,
Панів за те там мордовалі
І жарили зо всіх боків,
Що людям льготи не давали
І ставили іх за скотів.
Наоборот, в раю были
Ті бідні люде, навіжені
Що дурнями считали іх,
Старці, хромі, сліпорожденні,
З яких був людський глум и сміх,
Се вдови бідні, безпомощні
Яким приюта не було;
Се що без родичів остались
І сиротами називались.

Полтавский Вестник. Четверг, 4 Сентября 1903 г. № 216. Стр. 3

На вопрос Энея, кто живет в раю, Савила также отвечает.

Не думай, щоб були чиновні,
Або щоб грошей скрині повні,
Або в яких товстий живіт;
Не ті се, що в цвітних жупанах
В кармазинах, або сапьянах,
Не ті-ж, що з книжками в руках
Не рицарі, не розбишаки
Не ті се, що кричать и паки,
Не ті, що в золотых шапках.

Таким образом, явившись в своей Энеиде общечеловеческим поэтом, К-ий сразу стал выше своих предшественников и возвысил народное творчество У-ы до уровня возможного тогда развития. Другие его произведения, убеждают нас в этом еще более.

Если в Энеиде К-кий действовал как поэт сознательный, то еще более и был таковым в Натал.-Полтавке и Москале-Чаривнике. Обе эти пьесы и в особенности первую, К. написал в противовес пьесе Тоховского "Козак-Стихотворец", по поводу которой в "Наталке" замечено:

Не чепурно що москаль взявся по нашому и
Про нас писати, не бачивши з роду края и
Не знавши обычаив и повирья нашого...

И. П. Котляревский хотел дать картину истинно-народной жизни и в обоих своих произведениях выполнил это как нельзя лучше. В ярких красках блещет здесь украинская народность, воплощенная то в прекрасной украинской речи, то в чудных типах: — Наталки, Петра, Выборного, Возного, Мыколы и др. В лице этих типов в пьесы К. ворвалась волна современной поэту национальной жизни, горя жизненностью и народностью. В лице Наталки живо обрисована личность типичной сельской девушки со всеми лучшими ее сторонами. В лице Возного в Фынтыка отразилась вся бурная епоха того времени, выражающаяся в угнетении народа и денационализации интеллигенции; наконец в Мыколе представлен украинский бурлака 19 в. с его порывами к свободе и мечтами о казацкой жизни на Тамани. Одним словом, во всех этих типах чудными блестками отразилась народность украинская, нашедшая в произведениях Котляревского полное воплощение. Но в последних есть еще нечто, делающее их не только народными, но и общечеловеческими. И это прежде всего их внешность: драматическая форма обеих пьес Котляревского резко отличается от такой же формы народных интермедий и славяно-украинск. драмы. Обе пьесы написаны по образцу европейских опереток, занесенных в Россию из Италии и восхищавших тогдашнюю публику прелестью своей формы. При этом драматическая форма пьес Котляревского разработана настолько удачно и сценично, что положительно превосходит все тогдашние драмы и надолго служит образцом для целого ряда последующих украинских драматургов. Выпущенные в свет в таком виде произведения Котляревского сразу становились общепонятными и привлекательными, а красивое украинское содержание увеличило их притягательность еще более. И потому то доселе живут обе эти пьесы и особенно "Наталка-Полтавка", расцветая неувядаемым цветом, пышным даром украинской природы. Помимо этого, весьма возвышающей душу чертой общечеловеческого характера является та струна примирения национальностей, какая звучит в "Москале-Чаривныке", и всеобщего примирения в "Наталке-Полтавке", где автор говорит: "де згода в семействи, де мыр и тышына, щаслыви там люде, блаженна сторона." Такой идеал поэта, созвучный с лучшими стремлениями 18 века, вводит произведения Котляревского в пантеон произведений мировой литературы.

Не менее достойна внимания и ода Котляревского "До Куракина", названная поэтом Минским замечательным произведением. Ода эта действительно не походит на современные поэту аналогичные произведения имеющие целью доставит автору их какое-либо подаяние или вообще польстить кому-либо. Наоборот, ода Котляревского дает повод поэту сказать много теплых слов тем панам, что всячески притесняли народ. От предшествовавших Котляревскому виршей ода его отличается изящно обработанным стихом и вообще всеми поэтическими достоинствами, отмеченными нами в "Энеиде". Таким образом во всех своих произведениях Котляревский исполнил высшую миссию поэта-художника: он понял задачи национального творчества и, соединив элементы народности с высшими формами изображена и высшими мыслями, возвел украинскую литературу на ту ступень, на какой всякая литература достигает значения поэзии художественной.

Соединяя народное творчество с более высшими литературными формами, К. тем самым отдергивал завесу перед родной литературой и открывал ей бесконечную даль мирового развития. Он уничтожал границы, которые положены были перед родной поэзией песнопением бакаляров, он освобождал ее от уз церковности, не нарушая религиозного чувства и окрыляя полет фантазии, с одной стороны, и от робко-бессознательного блуждания по дебрям различных несовершенств — с другой. Вводя, таким образом, в литературные формы истинную украинскую жизнь и народную речь, К. тем самым раскрывал перед нами все богатство народного духа, выраженного в слове; он изображал все изгибы народной души и давал толчок к самоопределению последней и к постоянному развитию в художественно-литературных формах. Он освобождал укр. народный дух от оков и сообщал ему самую удобную форму развития. В этом-то и состоит огромное художественное значение творчества К. и главнейшая его заслуга перед родиной. Устанавливая факт этого значения, мы должны вместе с тем признать, что такое крупное явление в поэтическом мире, как поэзия К., не могла не распространить вокруг себя могучего духовного влияния. Лучи истинного света всюду рождают жизнь и такое же действие оказала поэзия К. на своих земляков: под его влиянием возникают песни Гулака, изящная беллетристика Квитки и, наконец, огненное творчество Шевченка, сложившего хвалебный гимн своему учителю. Под его влиянием, в лице Шашкевича, Вагилевича и др. возрождается и галицко-украинская литература, столь плодотворно развивающаяся в течении всего 19 века.

Словом, под влиянием К-го создалась целая украин. литература, сразу завоевавшая себе уважение своими крупными достоинствами. В этой литературе воцарился реализм, жизненный юмор и демократизм, внесенные в нее еще К-им. Соединяя эти черты в своих произведениях, в частности в Энеиде, К-ский творил тем самым такое "общенародное произведение", какого, по словам проф. Дашкевича, в 18 в. не было и в общерусской литературе. "К-ий как бы осуществлял уже тот идеал всенародного произведения, какой предначертывает в наши дни для искусства Л. Толстой". Так вполне справедливо думает о литературной деятельности К-ого выдающийся киев. ученый и то же самое нужно сказать о всей последующей литературе, создание которой обязано творческому уму Котляревского.

Итак, в ярком свете встает перед нами ряд крупных литературных заслуг К-го перед его родиной. Он оживил родное творчество, он ввел в него новые формы, он дал прочное основание литературному украинскому языку, он возродил литературную жизнь Украины. Он, таким образом, стал литературным реформатором своей родины, ввел ее в круг культурных наук и потому занял в Украине такое место, как Данте в Италии, и Пушкин в России.

Совершив такое дело, К. оказал огромную национальную услугу всей Украине. После произведений К-ого и его преемников, продолжавших создание родной литературы, в самобытности ее и способности к самостоятельному развитию не может быть никакого сомнения. Целый век ее существования доказывает это самым наглядным образом. За этот век воздвигнутое К-им украинское слово стало на твердую почву и сделалось органом не только художественного, но и научного творчества, привлекая внимание интеллигентных представителей других наций. За целый век существования наша литература выработала национальные формы мысли и чувства, в рамке которых только и возможно развитие каждой нации. И потому-то в настоящее время всякий интеллигентный украинец, ищущий умственного света, может много найти для себя в родной своей литературе. Будучи национальной по форме, эта литература является общечеловеческой по своим прогрессивным задачам и целям. А будучи прогрессивной, она тем самым создает себе вечно-юную жизнь, ибо не умирает то слово и тот народ, на знамени которого начертана самоотверженная любовь к человеку!!