И. П. Котляревский и его «Энеида»

• 

Details

Hits: 419

Еремин Игорь Петрович. И. П. Котляревский и его «Энеида».

Подається за виданням: И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида». // И. П. Котляревский. Энеида. Перевод с. украинского И. Бражнина. Вступительная статья И. П. Еремина. Примечания В. П. Петушкова. Илл. Н. Муратова. — М., Гослитиздат [Ленингр. от-ние], 1955. — 259 с., илл. Стр. 3-24.

Переведення в html-формат: Борис Тристанов.

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 3

И. П. КОТЛЯРЕВСКИЙ И ЕГО "ЭНЕИДА"

В ответе тов. Санжееву И. В. Сталин, развивая свою позицию в вопросе о диалектах, писал: "...некоторые местные диалекты в процессе образования наций могут лечь в основу национальных языков и развиться в самостоятельные национальные языки. Так было, например, с курско-орловским диалектом (курско-орловская "речь") русского языка, который лёг в основу русского национального языка. То же самое нужно сказать о полтавско-киевском диалекте украинского языка, который лёг в основу украинского национального языка"  ¹.

Украинский национальный язык стал формироваться на основе полтавско-киевского диалекта со второй половины XVIII века — параллельно с процессом формирования украинской нации в условиях начавшегося роста капиталистических отношений в стране. В украинской литературе язык этот, однако, далеко не сразу нашел для себя необходимую опору; здесь все еще продолжал по традиции господствовать тот малопонятный народу жаргон, который на Украине в течение ряда веков культивировали духовная школа и церковь, — книжный, пересыпанный церковнославянизмами и полонизмами, едва-едва окрашенный живой разговорной речью. Когда Котляревский начал свою литературную деятельность, перед ним, как и перед его собратьями по перу в конце XVIII века, не мот не возникнуть вопрос: на каком языке писать? На этом, уже давно пережившем себя книжном жаргоне, следуя примеру своих предшественников, или, в порядке, эксперимента, на живом полтавско-киевском диалекте, уже формирующемся в национальный язык? Историческая заслуга Котляревского и заключается в том, что он первый в ряду, украинских

¹ И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания. Госполитиздат, 1951, стр. 43-44.

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 4

писателей нашел в себе смелость уверенно избрать последний путь. Именно под его пером впервые в украинской литературе в полный голос зазвучала народная полтавско-киевская речь, выразительная и живописная, как и всякая живая речь. Он первый наглядно продемонстрировал на примере своих произведений ее неисчерпаемые сокровища, первый показал полную возможность дальнейшего развития родной литературы на ее основе.

Дело, столь успешно начатое Котляревским, завершил Т. Г. Шевченко. Он окончательно утвердил и узаконил полтавско-киевский диалект украинского языка в качестве языка украинской национальной литературы.

*     *
*

Иван Петрович Котляревский родился 29 августа (старого стиля) 1769 года в Полтаве, в семье чиновника из мелкопоместных дворян. Учился он, по обычаю того времени, сперва у дьячка, а с 1780 года — в Полтавской семинарии. В 1789 году он покинул семинарию и поступил на службу в канцелярию "новороссийского" наместника. Служба в канцелярии ему, однако, пришлась не по душе. В 1793 году он ее оставил и целиком посвятил себя педагогической деятельности в качестве учителя и воспитателя детей местных помещиков. Годы скитаний по помещичьим имениям прошли не бесследно. По словам биографа поэта С. П. Стеблин-Каминского, именно в этот период своей жизни Котляревский приобрел то глубокое знание украинского народного языка и быта, которое позже так поражало его современников: "Бывал он на сходбищах и играх народных и сам переодетый участвовал в них, прилежно вслушивался в народный говор, записывал песни и слова, изучал язык, нравы, обычаи, обряды, поверья, предания". В начале 1796 года Котляревский поступил на военную службу — в Северский конно-егерский полк, квартировавший тогда в Полтаве. Когда в 1806 году началась русско-турецкая война, полк, в котором он служил, был отправлен на театр военных действий; здесь Котляревский в течение всей войны вел по поручению полкового начальства "Журнал военных действий" (рукопись этого "Журнала" дошла до нас), принимал участие в осаде Бендер и Измаила, а в декабре 1806 года ездил, рискуя жизнью, склонять буджакских татар к мирному присоединению к России. После окончания кампании Котляревский служил в полку недолго — в 1807 году он был переведен в другой полк, Псковский кирасирский; в начале следующего года он уже вышел в отставку и, в чине капитана, вернулся в Полтаву в надежде где-либо устроиться на службу. Это ему удалось только в 1810 году, когда, после долгих хлопот, он, наконец,

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 5

получил вакантное место надзирателя полтавского "Дома воспитания бедных дворян". Он энергично взялся за порученное ему дело и скоро "Дом" этот превратил в образцовое учебно-воспитательное заведение. В 1812 году Котляревский, по поручению "малороссийского" генерал-губернатора Я. И. Лобанова-Ростовского, взялся за формирование пятого казачьего конного полка. Блестяще, в предельно короткий срок выполнив в дни Отечественной войны это ответственное поручение, Котляревский получил ряд наград и окончательно упрочил свое и служебное и общественное положение в Полтаве. Когда в 1818 году по инициативе нового "малороссийского" генерал-губернатора князя Н. Г. Репнина в Полтаве был организован театр и сюда из Харькова переехала труппа известного тогда антрепренера Штейна во главе с М. С. Щепкиным, Котляревский принял самое деятельное участие в организации этого театра; одно время он даже исполнял обязанности его художественного руководителя. Специально для этого театра он и написал обе свои пьесы: комическую оперу "Наталка-Полтавка" и одноактную комедию "Солдат-чародей" ("Москаль-чарівник"). В 1827 году Котляревский, продолжая опекать полтавский "Дом воспитания бедных дворян" в качестве его бессменного надзирателя, принял на себя еще и попечительство местными "богоугодными заведениями". Обе эти должности он и занимал в течение ряда лет — вплоть до выхода своего в отставку в 1835 году.

Популярный поэт и драматург, постоянный член Харьковского общества любителей изящной словесности, а с 1821 года — член и петербургского Вольного общества любителей российской словесности, Котляревский принадлежал к кругу наиболее передовых представителей местной дворянской интеллигенции. Он бывал на собраниях полтавской масонской ложи "Любовь к истине", основанной в 1818 году; поддерживал самые дружеские отношения с правителем канцелярии генерал-губернатора, членом той же ложи, декабристом М. Н. Новиковым, хотя далеко не полностью, надо полагать, разделял его убеждения. Он переписывался с Н. И. Гнедичем, О. М. Сомовым; не раз принимал у себя в Полтаве заезжих литераторов; по воспоминаниям Стеблин-Каминского, у него бывали Гоголь, Погодин, Измайлов и другие писатели. Он был хорошо знаком с М. С. Щепкиным и даже принимал косвенное участие в выкупе его из крепостной неволи. Он живо интересовался изданием в Полтаве рукописного сатирического журнала "Полтавская муха" — журнала, о котором Т. Г. Шевченко в повести "Близнецы" писал, что эта "муха" была "настоящая пчела", нападавшая на "пошлость или низость людскую".

"Веселый рассказчик, душа дружеских компаний, любимый дамами, чтимый мужчинами за свою приветливость, хлебосольство,

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 6

радушное гостеприимство", Котляревский пользовался в Полтаве, по воспоминаниям Стеблин-Каминского, всеобщей симпатией и любовью. Уважаемым старожилом прожил Котляревский здесь до глубокой старости; выезжал из Полтавы после 1810 года крайне редко, и то только по служебным надобностям. Здесь же, в Полтаве, он и умер 29 октября (старого стиля) 1838 года, на семидесятом году жизни.

*     *
*

Влечение и интерес к литературной деятельности проявились у Котляревского рано. По словам Стеблин-Каминского, уже в семинарии он славился умением "искусно подбирать рифмы, остроумные и удачные, за что товарищи его по семинарии прозвали "рифмачом". О том же свидетельствует и другой современник и биограф Котляревского — Н. Сементовский: в ранней молодости он уже "писал разные вирши на малороссийском языке, которые или расходились по рукам его приятелей и знакомых, или оставались в его портфеле". Все эти первые пробы пера Котляревского, к сожалению, до нас не дошли.

В ряду произведений Котляревского — зрелого художника — первое место и по времени и по значению бесспорно принадлежит его шуточной поэме "Энеида".

Поэма эта — спутница всей творческой жизни Котляревского. Он работал над нею около тридцати лет. Первые три части поэмы в первоначальном варианте были у него готовы уже в 1794-1795 годах. Тогда Котляревский, как кажется, еще не придавал серьезного значения своему труду и не предназначал его для печати; поэма распространялась в многочисленных рукописных копиях, имела успех, и автор чувствовал себя вполне удовлетворенным. Но вскоре произошло событие, заставившее писателя задуматься о дальнейшей судьбе "Энеиды". В 1798 году первые три части поэмы по одной из случайных рукописных копий были напечатаны в Петербурге отдельной книжкой под заглавием: "Малороссийская Енеида" (титульный лист) с приложением "значения малороссийских слов как содержащихся в оной, так и весьма многих других". Напечатана была поэма по инициативе и на счет конотопского помещика М. О. Парпуры — проживавшего тогда в Петербурге мецената и издателя ряда книг по медицине. Десять лет спустя, в 1808 году, тот же текст вышел в свет в Петербурге вторично, с исправлением типографских "погрешностей". Котляревский был очень рассержен тем, что поэма появилась без его "ведома и согласия" и "досталась господам издателям" (то есть М. О. Парпуре и его сотруднику О. К. Каменецкому) "со многими

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 7

ошибками и опущениями, случившимися от переписки". Желая исправить дело и дать читателю точный текст, Котляревский в 1809 году сам издал поэму — в Петербурге же: к уже известным в печати трем частям он присоединил еще и незадолго перед тем написанную четвертую часть. Обещанную в "уведомлении", предпосланном изданию, часть пятую поэмы Котляревский написал, однако, много позже. Из письма Котляревского от 22 декабря 1821 года к Н. И. Гнедичу нам известно, что пятая часть поэмы в 1821 году была уже закончена, но автора не удовлетворяла. "Признаюсь пред вами, — писал он Гнедичу, — что 5-я часть слаба и натянута. В ней случилась сухая материя, которую надобно было чем-нибудь размачивать; я как кончил ее, то перекрестился". Работа, видимо, уже успела утомить автора, не давалась, и Котляревский держал пятую часть и написанную вслед за нею шестую в письменном столе, не торопясь печатать их. Так при жизни автора две последние части поэмы и не увидели света, за исключением небольших отрывков, из которых один, из части пятой, был напечатан в 1822 году в "Соревнователе просвещения и благотворения" — органе Вольного общества любителей российской словесности, а другой, из шестой части, — в 1833 году в харьковской "Утренней звезде". Незадолго до смерти Котляревский право издания своей поэмы продал издателю Волохинову, который полностью и опубликовал ее в Харькове в 1842 году, уже после смерти поэта, под заглавием: "Виргилиева Энеида, на малороссийский язык переложенная И. Котляревским". Это первое полное издание, по тексту, лично подготовленному автором, и легло в основу всех последующих перепечаток поэмы вплоть до наших дней.

Поэма Котляревского действительно написана на сюжет "Энеиды" Вергилия, римского поэта I века до н. э. (70-19 гг.), но представляет собою не перевод, а вольный, шуточный ее пересказ. В соответственно деформированном виде пересказ этот, однако, в целом относительно точно воспроизводит сюжетную канву поэмы Вергилия. Начинается "Энеида" Котляревского так же, как и "Энеида" Вергилия: Эней, сын Анхиза и богини Венеры, после разрушения Трои, собрав остаток троянцев, плывет морем в надежде достичь берегов Италии. Богиня Юнона обещает щедро наградить Эола — бога ветров, если он устроит бурю на море и потопит Энея с его троянцами: она была зла на Энея, так как завидовала его матери Венере. Эол подымает бурю на море, но Нептун спасает Энея. Троянцы пристают к берегам Африки, где Эней встречается с карфагенской царицей Дидоной. В гостях у Дидоны, развлекаясь и пируя, Эней забывает повеление богов основать город в Италии. Разгневанный Юпитер посылает к Энею Меркурия с грозным наказом немедленно покинуть Карфаген. Эней отправляется в путь, невзирая на упреки и просьбы

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 8

Дидоны. В любовном отчаянии Дидона кончает жизнь самоубийством. На море буря. Один из троянцев, Палинур, предлагает Энею переждать непогоду в Сицилии и погостить у царя Ацеста. Радушно принятый Ацестом Эней в честь своего покойного отца Анхиза устраивает пышные погребальные игры. В самый разгар этих игр Юнона подсылает Ириду к женам троянцев с целью восстановить их против мужей. План этот удается, и троянки, уставшие путешествовать и обиженные тем, что мужья поручили им во время игр стеречь корабли, поджигают флот Энея. Испуганный Эней призывает на помощь богов: дождь прекращает пожар. Ночью Энею во сне является его отец Анхиз: он сообщает ему волю богов и просит сына навестить его в преисподней — путь туда ему укажет кумская жрица Сивилла. Под покровительством Нептуна, которого попросила об этом Венера, Эней при попутном ветре продолжает путешествие. Троянцы благополучно прибывают в Кумскую землю. Здесь при помощи Сивиллы Эней спускается в преисподнюю. Харон перевозит Энея через Стикс, и он попадает в царство мертвых, где и находит отца. Анхиз дает Энею ряд советов; Эней узнает об уготованной ему богами участи и, осмотрев мир теней, вместе с Сивиллой возвращается назад. Благополучно миновав зачарованный остров Цирцеи, троянцы прибывают в Италию. Эней отправляет послов к местному царю Латину; тот послов Энея принимает благосклонно и даже выражает готовность выдать за Энея свою дочь Лавинию. Недовольная этим решением Юнона настраивает против Энея сперва Амату — жену царя Латина, а затем и рутульского царя Турна, которому Лавиния раньше была обещана царем Латином. На устроенной троянцами охоте по проискам Юноны возникает раздор между троянцами и латинами. Царь Латин, по наущению своей жены, объявляет Энею войну. Эней, следуя совету бога реки Тибра, отправляется в Аркадию к царю Эвандру просить помощи. Эвандр посылает с Энеем войско под предводительством своего сына Палланта. Венера вручает Энею оружие и щит, выкованные специально для него Вулканом по ее просьбе. Во время отсутствия Энея Турн, подстрекаемый Юноной, пытается сжечь троянские корабли, но безуспешно: по просьбе матери богов Кибелы Юпитер превращает корабли в сирен. Турн осаждает крепость, в которой затворились троянцы. Отражая натиск рутульцев, троянцы храбро дерутся — Турн терпит поражение и спасается бегством. Юпитер сзывает богов на совет: он недоволен тем, что Юнона и Венера вмешиваются в дела людей. Тем временем троянский лагерь подвергается новому нападению, но, к счастью для троянцев, прибывает со своими союзниками Эней; Юнона, опасаясь за жизнь своего любимца Турна, обманом уводит его с поля битвы. Троянцы празднуют победу. Заканчивается "Энеида" Котляревского, как и "Энеида"

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 9

Вергилия, рассказом об осаде троянцами столицы Латинского царства, города Лаврента, о поединке Энея с Турном, о смерти Турна от руки Энея.

В "Энеиде" Котляревского воспроизведены даже многие частные эпизоды поэмы Вергилия, замедляющие у него и без того неторопливый темп эпического повествования: кулачный бой двух силачей — Дареса и Энтелла в Сицилии во время погребальных игр в честь Анхиза; гибель кормчего Палинура при отплытии Энея из Сицилии; встреча Энея с Дидоной в царстве мертвых; подробное описание щита, подаренного Венерой сыну; история дружбы и героической смерти Ниса и Эвриала при осаде рутульцами троянского лагеря; смерть Палланта и его погребение; гибель амазонки Камиллы — союзницы Турна; смерть царицы Аматы и проч. Отсутствует у Котляревского только обширный рассказ Энея царице Дидоне, составляющий содержание всей второй и третьей книг "Энеиды" Вергилия, — о разрушении греками Трои и о странствованиях Энея до его прибытия в Карфаген.

В шуточной форме пересказывая этот сюжет, Котляревский подверг его последовательной "перелицовке", в результате которой все в сюжете этом смешалось и переместилось: "высокое" стало "низким", героическое и патетическое — бытовым, прошлое — настоящим и настоящее — прошлым; величественная эпопея римского поэта сменилась веселой и жизнерадостной шуткой.

События античного мифа развертываются у Котляревского на Украине — в обстановке современной ему действительности. В поэме упоминаются села и местечки на Полтавщине, упоминаются и соотечественники Котляревского, лично ему хорошо известные; когда Эней в аду встречает троянцев, некогда принимавших участие в его похождениях, в числе их оказывается и некто Вернигора Мусий; по словам Стеблин-Каминского, этот Вернигора — "действительно существовавшее в Полтаве лицо, кажется сапожник Котляревского"; когда Эней вместе с Паллантом плывет на помощь осажденным троянцам, челном, в котором сидит Эней, правит некто Тигренко — сын шинкаря из находящегося близ Полтавы села Стеховки.

Все персонажи "Энеиды" Вергилия у Котляревского оказались переодетыми в украинский национальный костюм и приобрели черты, свойственные обывателям современных поэту украинских городов и местечек, — не только герои, но и боги; олимпийцы, правда, у него живут в "раю", но ведут себя ничуть не лучше людей: они подвержены всем человеческим слабостям и порокам, они завистливы и капризны, они часто ссорятся между собою; они очень любопытны, чрезвычайно интересуются делами подвластных им людей и своим

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 10

непрошенным вмешательством подчас причиняют людям немало огорчений; как и люди, они влюбляются, ходят друг к другу в гости, плачут, когда им грустно, и смеются, когда им весело.

Предметом шуточной "перелицовки" не раз становились у Котяревского даже эпизоды трагические, у Вергилия рассчитанные на то, чтобы потрясти читателя, вызвать скорбь и благоговейное сочувствие: отчаяние Дидоны и ее гибель, плач Анхиза в момент прощания с сыном в царстве мертвых, похороны Палланта, печаль Лавинии при известии о смерти ее матери — царицы Аматы, и проч.

Сцена прощания Анхиза с сыном, например, — у Вергилия полная горестного пафоса, — в "перелицовке" Котляревского приобрела такой вид:

Сього Анхизу не бажалось,
Щоб попрощатися з синком,
І в голову йому не клалось,
Щоб з ним так бачитись мельком,
Та ба! вже нічим пособити,
Енея треба відпустити,
Із пекла вивести на світ.
Прощалися і обнімались,
Слізьми гіркими обливались, —
Анхіз кричав, як в марті кіт.

Сцена кровопролитной битвы троянцев с рутульцами — образец батальной живописи Вергилия — у Котляревского написана так:

Натиснули і напустились,
Рутульці кинулись на вал;
Троянці, як чорти, озлились,
Рутульців били наповал.
Тріщали кості, ребра, боки,
Летіли зуби, пухли щоки,
З носів і уст юшила кров:
Хто рачки ліз, а хто простягся,
Хто був шкереберть, хто качався,
Хто бив, хто різав, хто колов...
Хто чим попав, то тим локшив.
Піднявся писк, стогнання, охи,
Враг на врага скакав, мов блохи,
Кусався, гриз, щипав, душив.

Даже сцена отчаяния матери Эвриала приобрела под пером Котляревского характер буффонады:

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 11

... в груди билась,
Волосся рвала з голови,
Ревла, щипалася, дрочилась,
Мов ум змішався у вдови:
Побігла з криком вокруг вала
І голову коли пізнала
Свого синочка Евруся,
То на валу і розпласталась,
Кричала, гедзалась, качалась,
Кувікала, мов порося.

Все эти и им подобные эпизоды — знак, что Котляревский явно не придавал сколько-нибудь серьезного значения фабульной канве Вергилия и рассматривал ее только как материал для задуманной им шуточной мистификации, преследующей свои особые, отличные от обычного "переложения", задачи.

Аналогичного типа "перелицовки" серьезных сюжетов на шуточный лад уже имели свою историю в украинской литературе XVIII века; Котляревский, конечно, не мог ее не знать и не воспользоваться в какой-то степени ее опытом. Там "перелицовки" эти возникли, независимо от иноземных воздействий, в процессе демократизации "книжной" школьной поэзии и получили широкое распространение преимущественно в форме так называемых шуточных "рождественских" и "пасхальных" вирш.

Наглядное представление об этом виде украинской демократической поэзии XVIII века могут дать хотя бы эти "пасхальные" вирши, дошедшие до нас в ряде рукописных вариантов. Рассказывают они о том, как Христос после воскресения отправился в ад; врата ада тотчас же распались, и Христос беспрепятственно прошествовал в ад, где в ожидании его томились ветхозаветные праведники. На вопрос Христа, где Ева, черт помешал кочергою в печи, и оттуда вылезла сперва Ева, вся обгоревшая, а за нею Адам, но в таком виде, что "аж Христос злякався сам". Христос отправляет их в рай, и они, не ожидая вторичного приглашения, бегут туда:

... дали із пекла драла;
Єва на всі жили брала,
А Адам аж употів;
Поперед усіх летів.

Один за другим отправились туда и все другие праведники, освобожденные Христом из адского плена: Самсон, Моисей, Илья Пророк, Лот, Ной, царь Соломон, царь Давид. На небе все сели за стол, и начался пир на весь мир. Описывая этот пир, автор вирши,

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 12

очевидно странствующий "спудей" (студент) Киевской академии из "пиворізів", весьма колоритно воспроизвел весь живописный ритуал современной ему украинской народной гулянки:

Подали їм хліб і сіль,
Кождому по чарці пива.
Тут Давид наробив дива:
Приударив в гуслі так,
Що скакнуть хотів усяк.
Сарра кинула і ложку,
Піднімала гарно ножку,
А за нею і Рахиль.
Лія кинула костиль;
І Ревекка вийшла з мочи,
Протирала хусткой очі,
Понеслася гопака.
Тут Сусанна із садка
На Данила погляділа
І у танець полетіла,
А пригожая Есфирь
Красну вийняла Псалтирь,
Пред Давидом розгорнула
Та й іграть йото наткнула
Аж до олтаревих рог:
Засміявся тут і бог.
Тут і бабки, тут і внучки
Всі побралися за ручки
І пішли у коровод.

У Котляревского в украинской литературе XVIII века был даже прямой предшественник — Афанасий Кириллович Лобысевич. Воспитанник Киевской академии, автор ряда переводов с латинского языка, он около 1776 года, как предполагают, сделал попытку "перелицевать" Вергилия по типу вирш, подобных только что приведенным. Узнаем об этом из его письма к Георгию Конисскому, его бывшему учителю; в письме этом сообщалось, что он отправил Конисскому своих "виргилиевых пастухов", "в малороссийский кобеняк переодетых". Эти "пастухи" Лобысевича пока, к сожалению, не найдены, но нет сомнений, что здесь имеются в виду эклоги Вергилия из его "Буколик" в шуточной "перелицовке" Лобысевича.

Работая над "Энеидой", Котляревский учел опыт и одного из русских поэтов конца XVIII века — Николая Петровича Осипова, автора популярной в свое время "Вергилиевой Енейды, вывороченной

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 13

наизнанку". Первые две части этой поэмы вышли в свет в 1791 году; три года спустя, в 1794 году, Осипов опубликовал третью часть, а в 1796 году — четвертую. Поэму свою Осипов не успел закончить; он умер в 1799 году. Закончил ее другой русский поэт того же времени — Александр Котельницкий: в 1802-1808 годах он опубликовал продолжение поэмы Осипова — части пятую и шестую "Енейды". Внимательное изучение русской "перелицовки" эпопеи Вергилия и помогло Котляревскому сделать то, чего не сделали и не могли сделать его предшественники в литературе украинской, связанные старой литературной традицией: поднять свою "перелицовку" до уровня большого литературного произведения, в идейном и художественном отношениях неизмеримо более совершенного, чем наивные шуточные "рождественские" и "пасхальные" вирши украинских рукописных сборников XVIII века и даже, надо полагать, "пастухи" Лобысевича. В настоящее время прочно установлено, что "Енейда, вывороченная наизнанку" подсказала Котляревскому в какой-то мере и самый метод "перелицовки" — более глубокий, и последовательность эпизодов, и некоторые подробности изложения, и даже отдельные стихи. Осипову "Энеида" Котляревского несомненно была обязана и своей новой стихотворной техникой — четырехстопным ямбом с характерным ритмическим ослаблением ударения во второй стопе, десятистрочной строфой, принципом чередования рифм. Вот несколько примеров, наглядно показывающих, до какой степени близко иногда следовал Котляревский поэме своего русского собрата по перу:

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 14

По следам Осипова и Котельницкого Котляревский пошел, однако, вполне самостоятельно: он взял у них только то, что было ему необходимо для осуществления собственного замысла.

Всякая "перелицовка" всегда в той или иной мере содержит в себе элементы литературной пародии. Элементы эти налицо и в "Энеиде" Котляревского — это следует даже из тех примеров, которые были приведены выше.

Почему Котляревский именно "Энеиду" Вергилия избрал мишенью для пародии — понятно. В XVIII веке на Украине авторитет Вергилия, величайшего поэта императорского Рима, в особенности активно утверждала Киевская академия и ее многочисленные филиалы — духовные семинарии. Здесь "Энеида" Вергилия, в ее школьно-схоластической трактовке, рекомендовалась учащимся как непревзойденный образец эпической поэмы, здесь ее не только внимательно изучали, но и заучивали наизусть отдельные отрывки из нее, разумеется в латинском оригинале. До нас дошел диалог Энея и Турна, приложенный в качестве примера трагедии к учебнику поэтики, составленному в Черниговской коллегии; диалог этот — написан он был в 1745 году силлабическими стихами на обычном тогда "книжном" литературном языке — свидетельствует, что "Энеида" Вергилия в XVIII веке на Украине не раз служила материалом, на основе которого учащиеся или преподаватели пиитики составляли свои собственные литературные упражнения. Своей поэмой Котляревский подорвал этот школьно-схоластический авторитет Вергилия и одновременно весь тот уже давно переживший себя кодекс школьно-схоластической эстетики, который на Украине в течение долгих лет насаждала духовная школа. С его стороны это была услуга прежде всего украинской литературе, поступательное движение которой только тормозил этот семинарский классицизм, с его культом Вергилия в трактовке школьных комментаторов.

Налицо в поэме Котляревского и элементы социально-обличительной сатиры. Некоторую возможность ввести эти элементы в свою поэму задуманная им "перелицовка" Вергилия также давала, и он воспользовался ею.

Наиболее показательна для Котляревского-сатирика третья часть его поэмы — история путешествия Энея в ад. Центральное место здесь занимает у него подробный перечень мучающихся в аду грешников. Начинается этот перечень с картины мучений панов в аду:

Панів за те там мордовали
I жарили зо всіх боків,
Що людям льготи не давали
I ставили їх за скотів.

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 15

За те вони дрова возили,
В болотах очерет косили,
Носили в пекло на підпал.
Чорти за ними приглядали,
Залізним пруттям підганяли,
Коли який в них приставав.

Из дальнейшего перечня грешников становится, однако, очевидно, что Котляревский, в зеркале своей "перелицовки" пытаясь показать современную ему Россию "помещиков и чиновников", исходил не столько из социального критерия, сколько из морального. За панами, дурно обращающимися со своими крестьянами, у него следуют: самоубийцы, богатые и скупые, лжецы, развратники, представители местной администрации, "які по правді не судили та тільки грошики лупили і одбирали хабарі", монахи, корыстолюбивые попы, "ксьондзи" — охотники "до баб" (они у Котляревского, конечно, попали сюда по цензурным условиям; о православном духовенстве так писать было нельзя), мужья-рогоносцы, отцы, "які синів не вчили", купцы-обманщики, ростовщики, плуты и "волоцюги", моты и знахари, грешившие при жизни "дівки, баби і молодиці", плохие поэты. Попали, сюда наряду со "злодіями" и "гайдамаки". Попал сюда и М. Парпура в образе "Мацапури" за то, что присвоил себе не принадлежащее ему добро. Подводя итог этому перечню, Котляревский так охарактеризовал картину ада, каким его видел Эней:

Там всі невірні і христьяни,
Були пани і мужики,
Була тут шляхта і міщани,
І молоді, і старики;
Були багаті і убогі,
Прямі були і кривоногі,
Були видющі і сліпі,
Були і штатські, і воєнні,
Були і панські, і казенні,
Були миряни і попи.

Такую же картину застал Эней и в обители блаженных, куда его также повела Сивилла, — тот же подбор людей, отобранных не по социальному признаку, а по своим моральным качествам: наряду с нищими, бесноватыми, слепорожденными, бедными вдовами, честными девицами Эней обнаружил здесь и "старшину правдиву" — ибо "бувають всякії пани", хорошие и дурные.

Социальное зло для Котляревского — прежде всего моральная категория. И дальше морального осуждения социального зла Котляревский

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 16

не пошел. В этом сказалась известная ограниченность его сатиры, направленной отнюдь не против существующего общественно-политического строя в целом, а только против отдельных отрицательных его сторон. Возвыситься до понимания действительных истоков социального зла в современной ему крепостнической царской России Котляревский не мог, при всем несомненном демократизме его мировоззрения.

Сатира под пером Котляревского почти всегда переключалась в беззлобный юмор, скользящий по поверхности жизни, не углубляясь и не затрагивая ее основ. Противоречия современной ему действительности не прошли совсем мимо его наблюдательного взгляда, но он не склонен был придавать им серьезного значения. Твердая вера в непреложность жизненного принципа, провозглашенного им в "Наталке-Полтавке": "Де згода в сімействі, де мир і тишина, Щасливі там люди, блаженна сторона", — эти противоречия стирала, и тогда трагедия не раз у него оборачивалась идиллией, обличительная критика социального зла — веселой и безобидной шуткой.

Пародия и сатира, занимая известное место в "Энеиде" Котляревского, не исчерпывают ее содержания. Своим успехом и у современников и у потомства поэма Котляревского была обязана прежде всего тому, что Котляревскому удалось развернуть перед читателем на материале "Энеиды" Вергилия целую панораму современной ему украинской действительности — развернуть с замечательным для своего времени реализмом. В сооружении этой панорамы и заключается одна из основных заслуг Котляревского-поэта.

Складывается она, правда, преимущественно из внешних аксессуаров быта. Но подобраны они у него в таком количестве и воспроизведены с такой этнографически-бытовой и терминологической точностью, что нарисованная им картина бытового уклада жизни на Украине на рубеже XVIII-XIX веков не только не утратила своей яркости и выразительности, но даже приобрела какую-то особую, только Котляревскому свойственную, почти осязаемую конкретность.

Едва ли не все мелочи бытового окружения современных Котляревскому "панів" и "підпанків" на Украине нашли в его поэме и свой исчерпывающий перечень, а подчас и подробное описание: жилище и его убранство, одежда, пища, напитки, посуда; пляски и игры, обычаи и поверья; даже народные музыкальные инструменты, еще не вышедшие из употребления в быту мелкопоместного дворянства, и даже средства передвижения (один список старосветских экипажей в пятой части поэмы Котляревского занимает целую строфу). Детальный перечень всех этих мелочей быта явился для Котляревского

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 17

благодарным фоном для его сюжета. Выступая на этом фоне, персонажи Вергилия — герои и боги, естественно, во многом видоизменили свой традиционный античный облик: по своенравной прихоти поэта вынужденные переселиться на Украину конца XVIII — начала XIX века, они до такой степени прочно у него освоились здесь, что восприняли у соотечественников Котляревского не только их внешний облик, костюм, но и черты характера и даже самый способ выражать свои мысли и чувства. Маскарад этот позволил Котляревскому несколько раздвинуть вглубь рамки его этнографической панорамы, дополнить ее сценами жанровыми, нравоописательными. Сцены эти по своей живописности принадлежат к лучшим страницам его поэмы. Именно здесь в полной мере развернулся его талант бытописателя. Каждая такая сцена под пером Котляревского обычно приобретала необыкновенно яркий местный колорит. Как добивался этого Котляревский, в особенности наглядно показывает сопоставление его "Энеиды" с "Енейдой, вывороченной наизнанку" его ближайшего предшественника Осипова. Вот два характерных примера.

Троянцы прибыли в Латинскую землю. Но тут оказалось, что они не понимают языка местных обывателей. Эней решил принять меры и заставил, всех изучать латинский язык.

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 18

Как видим, сухой намек Осипова оброс у Котляревского рядом подробностей, которые читателям Котляревского, учившимся в семинарии, должны были живо напомнить их прошлое: тут и пиарская грамматика (грамматика латинского языка, составленная монахами ордена пиаров), и гул в классе от коллективного чтения по слогам (тму, мну и проч.), и традиционные "субітки" (наказание розгами по субботам), и "тройчатка" в руках учителя — весь обиход школьного обучения в украинской духовной школе старого времени.

Таким же подбором разного рода мелких деталей бытового обихода сумел Котляревский вдохнуть жизнь и в свой рассказ о пире, устроенном царицей Дидоной в честь Энея.

Вместе с бытом в поэму Котляревского проникла и стихия украинского народного творчества. Некоторые эпизоды Котляревский обработал в строе народной сказки. Кумская Сивилла, "ясного Феба попадя", живет у него в избушке на курьих ножках, — совсем как баба-яга, которую она напоминает даже своим внешним обликом:

... вийшла бабище старая,
Крива, горбатая, сухая,

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 19

Запліснявіла, вся в шрамах;
Сіда, ряба, беззуба, коса,
Розхристана, простоволоса,
І, як в намисті, вся в жовнах..

Народную сказку напоминает и ее совет Энею достать золотую ветку:

В лісу великому, густому,
Непроходимому, пустому
Якеєсь дерево росте;
На нім кислиці не простії
Ростуть — як жар, всі золотії.
І деревце те не товсте.
Із дерева сього зломити
Ти мусиш гілку хоть одну;
Без неї бо ні підступити
Не можна перед сатану...

Сказкой несомненно навеян и совет Энею немедленно бежать, не оглядываясь, когда он сорвет золотую ветку (совета этого нет ни у Вергилия, ни у Осипова):

Зломивши ж, зараз убирайся,
Як мога швидше утікай;
Не становись, не оглядайся
І уха чим позатикай;
Хоть будуть голоси кричати,
Щоб ти оглянувся, прохати,
Гляди, не озирайсь, біжи.
Вони, щоб тільки погубити,
То будуть все тебе манити;
От тут себе ти покажи.

Прямым воздействием народного творчества продиктован Котляревскому в четвертой части его поэмы и перечень подарков Энея, царю Латину: ковер-самолет, скатерть-самобранка, сапоги-скороходы.

Сказалось это воздействие и на стилистическом строе поэмы. Поход латинян и рутульцев на Энея описан у Котляревского в типично устно-песенном ладе:

Не хмара сонце заступила,
Не вихор порохом вертить,
Не галич чорна поле вкрила,
Не буйный вітер се шумить;
Се військо йде всіма шляхами,
Се ратне брязкотить збруями...

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 20

О тенденции Котляревского всемерно углубить местный, национальный колорит своей поэмы не менее выразительно свидетельствует и самый язык, на котором она написана: "Энеида" пестрит многочисленными терминами бытового обихода, частично уже вышедшими теперь из употребления, а также разными местными словами и словосочетаниями: "гринджолята" (детские санки), "дзиглик" (стулик), "караблик" (старинный женский головной убор), "карвасар" (старинный суд, заседавший по городам и селам на базарных площадях), "машталір" (кучер), "пудофет" (неповоротливый, тяжелый на подъем человек), "халазія" (потасовка) и т. п.; пересыпана местными пословицами и поговорками: "витерти ворсу", "садити гайдука", "дутеля з'їсти", "іти на ралець", "ряст топтати" и проч.

Замечательно, что у Котляревского и эта живописная полтавско-киевская речь и положенный в основу всего повествования принцип последовательной "перелицовки" античного сюжета получили свою реалистическую художественную мотивировку.

Повествование у него ведется от лица некоего вымышленного рассказчика. Это — рядовой полтавский обыватель, несколько простоватый и наивный, хотя и не чуждый известного образования. Принимал ли он сам непосредственное участие в событиях, о которых рассказывает, не вполне ясно. Но одно во всяком случае не подлежит сомнению: он был современником этих событий, хорошо был знаком и с Энеем и с некоторыми другими героями поэмы. Сюжет Вергилия он излагает частью по личным воспоминаниям, частью со слов очевидцев. Речь его — часто типичный "сказ", со всеми характерными его особенностями: отступлениями в сторону, повторениями, обращениями к читателю по тому или иному поводу, интонациями живого разговорного языка ("Вергілій, бач, не нам був рівня", "Троянство, знаєш, все голодне" и т. п.). Рассказывая эпизод за эпизодом приключения Энея, он обычно и не пытается выйти за пределы привычной для него действительности, привычных для него, полтавского старожила, понятий и представлений; даже единичные факты всегда, как правило, преломляются у него сквозь призму этих понятий и представлений: Эней спасается от Дидоны у него — "мов з торгу в школу курохват"; Вулкан ластится к Венере — "як до просителя писець"; троянцы пьют горилку — "як на вечері косарі"; восходящее солнце напоминает ему "п'ятак або пшеничну вареницю". Неудивительно, что в устах этого вымышленного рассказчика все невероятное в поэме Котляревского становилось вероятным, все неправдоподобное — правдоподобным. Потому Котляревский, конечно, и передоверил ему свой рассказ.

Великолепный народный язык, лукавый народный юмор, демократические симпатии автора, живописный национальный колорит —

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 21

все это обеспечило "Энеиде" Котляревского громадную популярность на Украине. Всем этим была дорога "Энеида" и для великого украинского поэта-революционера Т. Г. Шевченко.

Будеш, батьку, панувати,
Поки живуть люди;
Поки сонце з неба сяє,
Тебе не забудуть! —

писал он в стихотворении "На вічну пам'ять Котляревському", написанном в год смерти поэта.

По словам современника, "Энеида" Котляревского "была принята в Малороссии с восторгом; все сословия читали ее, от грамотного крестьянина до богатого пана".

Когда в 1842 году вышел в свет полный текст поэмы, некто Рачинский задумал написать произведение на тот же самый сюжет: до нас дошли в рукописи две его поэмы, "Война" и "Свадьба". ("Весілля"). Первая поэма — вольный пересказ пятой и шестой части "Энеиды" Котляревского; вторая — ее дальнейшее продолжение: рассказ о свадьбе Энея и Лавинии. Последняя поэма более удалась автору: следуя методу Котляревского, автор правдиво и с большим знанием дела воспроизвел здесь все моменты народного украинского свадебного обряда; хороша здесь сцена приезда на свадьбу Энея богов, написанная и с большим юмором и с рядом характерных бытовых подробностей.

Породила "Энеида" Котляревского в украинской литературе и ряд подражаний на ином материале. В свое время некоторую известность приобрела поэма П. Белецкого-Носенко "Горпинида, чи Вхоплена Прозерпина", в основу которой лег (в поэтическом переложении А. Котельницкого) популярный античный миф о похищении Плутоном Прозерпины. Перу К. Думитрашкова принадлежит попытка переложить на "козачий виворот" известную греческую поэму конца VI века до н. э. "Война мышей и лягушек" ("Батрахомиомахия"); в 1859 году его поэма была опубликована в Петербурге отдельной книжкой под заглавием "Жабомишодраківка". В какой-то степени были навеяны "Энеидой" Котляревского и поэмы П. Кореницкого ("Вечорниці"), С. Александрова ("Вовкулака"), Я. Кухаренко ("Харько, запорожський кошовий") и др. Большинство из указанных авторов пошло, однако, по линии-наименьшего сопротивления — чисто внешнего копирования приемов Котляревского; никто из них, за редкими исключениями, не сумел извлечь из литературного наследия Котляревского самое ценное — тенденцию к народности и реализму.

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 22

Принцип шуточной "перелицовки" серьезного сюжета иногда оказывал воздействие и на писателей, ставивших себе совсем иные цели; известную дань "Энеиде" Котляревского в этом направлении отдали, независимо от своих субъективных намерений, даже такие украинские писатели, младшие современники Котляревского, как П. П. Гулак-Артемовский, Г. Ф. Квитка-Основьяненко, Е. П. Гребенка.

Котляревский предназначал свою поэму не только для украинского, но и для русского читателя. И он не ошибся. У русского читателя его поэма пользовалась не меньшим успехом. В 1839 году, вскоре после смерти поэта, "Отечественные записки" сообщали: "Коренные русские, читавшие "Энеиду" Котляревского, хоть и вполовину понимали ее, однакож дивились и чудному языку ее и остроумию автора, между тем как переделка "Энеиды" на великорусское наречие Осипова, совершенно им доступная, наводила глубокий сон. Такова сила таланта!" Известно, что "Энеида" Котляревского в свое время большим уважением пользовалась среди членов близкого к декабристам петербургского Вольного общества любителей российской словесности; в 1821-1823 годах, как свидетельствуют недавно опубликованные документы, она трижды была предметом внимания на заседаниях общества, заслужив там полное одобрение.

Некоторое влияние оказала "Энеида" Котляревского и на русскую литературу, в частности — на творчество Нарежного и в особенности Гоголя. Опыт Котляревского во многом облегчил и тому и другому изображение украинского народного быта. В "Вечере накануне Ивана Купалы" и в "Пропавшей грамоте" Гоголя налицо прямые отзвуки "Энеиды". Известно, что Гоголь в свою "Книгу всякой всячины" занес двадцать одну цитату из "Энеиды", предполагая снабдить ими в качестве эпиграфов задуманные им рассказы из украинского быта; три из числа этих заготовленных эпиграфов действительно предпосланы отдельным главам его "Сорочинской ярмарки".

Широкую популярность приобрела "Энеида" Котляревского и в Белоруссии. Здесь она сыграла свою роль в становлении новой белорусской литературы. В начале XIX века, не ранее, однако, 1812 года, стала распространяться и в устной передаче и в рукописных копиях "Энеида навыворот", написанная на живом белорусском языке. Предполагают, что автором этой шуточной поэмы был некто Викентий Ровинский. Так это или не так, сказать трудно; достаточно данных для решения этого вопроса у нас нет. Но одно во всяком случае бесспорно: автор поэмы написал свое произведение в подражание "Энеиде" Котляревского. В этом убеждают нас уже первые строки поэмы:

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 23

Котляревский подсказал автору белорусской "Энеиды" не только самый принцип шуточной "перелицовки" поэмы Вергилия на белорусские нравы, но, как видим, и стих — четырехстопный ямб — и даже отдельные детали поэтического изложения.

Следует, наконец, указать на роль, какую сыграла "Энеида" Котляревского в истории украинского стиха. До Котляревского в украинской поэзии господствовал силлабический принцип стихосложения, основанный на чередовании стихов — однородных только по количеству слогов, с цезурой внутри стиха и обязательной парной рифмой. В практику принцип этот был введен еще в конце XVI века и деятельно культивировался духовной школой. Правда, уже к 30-м годам XVIII века относятся первые попытки украинской поэзии усвоить реформу Тредиаковского (С. Витынский, М. Козачинский и др.). Все эти подражания Тредиаковскому, а позже и Ломоносову (И. Максимович и др.) носили, однако, чисто экспериментальный характер и заметного следа в украинской поэзии не оставили. Школа продолжала культивировать силлабический принцип версификации вплоть до конца XVIII века, и даже Г. Сковороде не удалось своими "песнями" подорвать его господство. Этому господству силлабики положил конец Котляревский. Он первый вернул украинскую поэзию к ее национальным истокам, первый прочно утвердил в украинской поэзии тонический принцип стихосложения, основанный на закономерном чередовании ударных и неударных слогов в стихе, ввел в практику ставшие потом такими популярными четырехстопный ямб и хорей ("Песня" князю А. Б. Куракину). После Котляревского

И. П. Еремин. И. П. Котляревский и его «Энеида» — 24

никто из украинских поэтов уже не возвращался назад, к давно пережившему себя силлабическому стиху, чуждому строю украинского языка, тяжелому и негибкому.

*     *
*

"Энеида" Котляревского прочно вошла в золотой фонд украинской классической литературы и уже по одному этому имеет право на внимание со стороны советского читателя. Печатаемый ниже перевод "Энеиды" И. Я. Бражнина является первым в русской поэзии.

И. Еремин