Отзыв о сочинении г. Петрова: «Очерки истории украинской литературы XIX столетия»

• 

Details

Hits: 1113

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова: «Очерки истории украинской литературы XIX столетия».

Подается за изданием: Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова: «Очерки истории украинской литературы XIX столетия». — В кн.: Отчет о двадцать девятом присуждении наград графа Уварова. Приложение к 59 тому «Записок Императорской Академии наук», СПб., 1888. 265 с. Стр. 53-84.

Источник: https://b-ok.xyz

Перевод в html-формат: Борис Тристанов.

См. Петров Н. И. Очерки истории украинской литературы XIX столетия.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 53

I.

Общий взгляд г. Перова на ход развития украинской литературы; анализ произведений И. П. Котляревского и выяснение первоначал украинской литературы.

Г. Петров принял за пункт отправления своего труда об украинской литературе очерк обзоров и имеющихся в русской литературе ¹⁾ общих взглядов на нее, "чтобы иметь, по крайней мере, исходную точку для установления общего взгляда на историю новейшей украинской литературы и периоды ее развития" (стр. 2).

В перечне "частных обзоров" находим "Указатель источников для изучения малороссийского края", который следовало бы отнести к "справочным указателям". Неосновательно помещена в ряду "цельных обзоров" украинской литературы нынешнего века" статья Мастака [Бодянский Осип Максимович - Т.Б.], лишь слегка перечисляющая малорусские прозаические произведения (на двух страничках). Если упоминать о ней, то почему бы не назвать также статьи Евецкого "Малороссийская литература" в "Деннице" 1842 г...

Распределение обозревателей на три группы (на 5-й стр.) не отличается определенностью: не видно из изложения мнений, в чем сказалось славянофильство второй группы обозревателей, неясно общее название, данное третьей группе — "смешанного характера". В этот последний разряд вошли, между проч., Костомаров и Пыпин, из которых первый выступает и ранее — в группе "национально-романтической", а второй в ряду обозревателей "с оттенком украинского славянофильства". Изложение мнений не всегда точно. Так, о новейшем очерке, помещенном Костомаровым в издании Гербеля "Поэзия славян", утверждается, что в нем "все писатели украинские весьма похожи один на другого и все одинаково служат одной и той же задаче развития украинских самобытных начал, без всякой почти исторической смены понятий и мыслей" (стр. 11). Для опровержения этой характеристики достаточно указать на начало тирады о Шевченко в упомянутом, очерке (на стр. 160).

¹⁾ Из вышедших за границей общих очерков украинской литературы г. Петров назвал только статью в "Правде" 1874 г.; других он не видел.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 54

Из перечня мнений, как он представлен г. Петровым, видно, что на возникновение украинской литературы смотрели различно. Одни приводили ее в связи с "обращением к народности" в первой четверги XIX века, с пробуждением у славян общего стремления к самобытному развитию, со славянским возрождением в 30-х и 40-х годах, со славянофильством. Другие возводили украинскую литературу к влиянию польской литературы или к противодействию полонизму; сюда же будто бы примкнула в позднейшее время "хлопомания", развившаяся в среде поляков народолюбцев. Украинскую литературу 40-х годов и последующего времени некоторые ставили в связь с социально-политическим или общественно-политическим движением, которое называют украинофильством. Наконец, украинскую литературу последних лет сближают с реально-социальным направлением и с русской реалистической школой.

Г. Петров, перечислив эти мнения, не представил обстоятельной критики их и общего выяснения значения указанных условий в развития украинской литературы. Он ограничился замечанием, что "особенно важное значение имеют обзоры Костомарова и Пыпина во второй редакции, а также "Волынца" и "Украинца". Первые двое представляют всю новейшую украинскую литературу продуктом пробудившегося у славян стремления к самобытному развитию, а "Волынец" и "Украинец" ограничивают эту мысль Костомарова и Пыпина воздействием на украинскую литературу соседних литератур, польской и русской (стр. 14). Г. Петров так сливает затем эти мнения, не сохранив полной точности: "нельзя не согласиться, что украинцы воспитали свои идеи и направления в духе славянского возрождения под непосредственным влиянием литератур польской и русской, отрицательным ли то, или положительным!" (там же). Признавая не только отрицательное, но и положительное польское воздействие на украинскую литературу, г. Петров считает однако преобладающим русское. Затем вслед за "Украинцем" (Драгомановым) ¹⁾, не совсем вошедши в мысли его, г. Петров принимает отражение в украинской литературе основных направлений, господствовавших в общерусской литературе, сентиментализма, романтизма, национализма ("отражения темных славянофильских стремлений; ср. стр. 11, 15 и 16) и демократизма. Г. Петров распреде-

¹⁾ См. "По вопросу о малорусской литературе" М. Драгоманова. Вена 1876.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 55

ляет произведения украинской литературы по этим направлениям или "периодам", как он их называет, и обозревает каждый период сначала в общем очерке, а затем подводит под него писателей в отдельности, смотря по тому, какое направление преобладало в деятельности известного писателя. Общий взгляд г. Петрова на развитие рассматриваемой им литературы высказан им на стр. 16-й после того, как он привел мнение Костомарова об "отношении южноруссов и их литературы к России и Польше". По мнению г. Петрова, "точка зрения на новейшую украинскую литературу должна обнимать двоякие отношения ее к Польше и России, и притом как положительные, так и отрицательные, но под преобладающим влиянием российской литературы. С этой точки зрения в истории новейшей украинской литературы можно различать "шесть" моментов развития".

Из этого видно, что г. Петров начал с самого существенного вопроса в истории украинской литературы. — вопроса о двигательных началах ее и о происхождении ее, но, устанавливая эти начала, г. Петров слил несколько общих взглядов, высказанных другими, или, правильнее говоря, — последовал преимущественно мнению "Украинца", видоизменив его в смысле признания главного значения за русским "влиянием".

Эта общая схема, принятая г. Петровым, не выдерживает критики. В украинской литературе XIX в. нельзя видеть только как бы продолжение двух течений, господствовавших в ней в прежние века. В XVII в. в ней, действительно, встречались и сталкивались два главные начала: греческо-славянское и латино-польское. В ХIХ в. первое окончательно заменилось общерусским литературным воздействием, и продолжалось польское влияние, но, сверх того, украинская литература XIX в., в отличие от прежней, проявила значительную самобытность и художественность при народности содержания. Поэтому, в противовес тезису о существенном влиянии на нее польской и общерусской литератур, справедливость требует указать также на местные начала украинской литературы и на общеевропейские течения, отражавшиеся в ней чрез польскую и русскую литературы и помимо их. Таким образом, в своей общей схеме г. Петров оставил в тени одно из самых существенных двигательных начал украинской литературы — стремление народности к самовыражению, хотя в частных очерках ему неоднократно доводилось отмечать факты, указывающие на это стремление. Г. Петров не обратил надлежащего внима-

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 56

ния на то обстоятельство, что новейшая украинская литература, расцветает в тесном единении с общерусской, проявила в тоже время значительную оригинальность. Г. Петрова заняло взаимодействие посторонних влияний или собственно воздействие одного из основных, по мнению автора, начал ее — подражания общерусской литературе и воспроизведения ее мотивов; польское же влияние, как увидим, г. Петров совершенно оставил в стороне. Распределение материала, представляемого украинской литературой, лишь применительно к главным течениям, сменявшимся или сливавшимся в общерусской литературе, лишило возможности уловить местные индивидуальные черты и верно определить характерные особенности различных периодов. Те явления, какие г. Петров выдвигает, как существенные признаки отдельных "периодов", им разграничиваемых, встречаются, как увидим, в значительном количестве во все эти "периоды". То, что г. Петров назвал (гл. І) "реакцией псевдоклассицизму", юмористическое изображение действительности, характеризует значительную долю украинского литературного творчества во все периоды его развития: назовем Н. Гоголя, Квитку, Стороженка, Левицкого, не говоря о многих других ¹⁾. Сентиментальность, как называет г. Петров, украинскую чувствительность, отличающую будто бы второй "период" украинской литературы, выступает вполне ясно, как заметил сам г. Петров, уже в последних произведениях начинателя "реакции псевдоклассицизму", И. П. Котляревского, а эти произведения явились почти одновременно с первыми произведениями продолжателя той же "реакции" — Гулака-Артемовского; эта сентиментальность постоянно держалась и после Квитки и встречается в изобилии даже в украинской поэзии последних 25 лет ²⁾. Интерес к истории Украины и воспроизведение современного быта ее населения, этнографическое изучение замечаются издавна, а не только у тех писателей, которых г. Петров свел в группу "националистов" (гл. IV).

¹⁾ И так называемая котляревщина, т. е. комически-карикатурное изображение народа, продолжалась еще в 50-х годах (произведения Карпенка, Ващенка-Захарченка и др.). См. также в альманах "Снип" сатирическую поэму "Вечерници", в которой видно влияние Котляревского; напр. на стр. 132:

Гей, Орфию, небораче!
И не знаю, шо писать! и проч.

²⁾ Ср., напр., Наталку-Полтавку с Одаркой в пьесе Кропивницкого: "Дай серцю волю, заведе в неволю" (стр. 418-419 книги г. Петрова).

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 57

Этнографический элемент не выходил из украинской поэзии и постоянно составлял ее основу, начиная с И. П. Котляревского. Собирание произведений народной поэзии постоянно пробуждало интерес к малорусской старине, которая воспевается в украинских песнях. Увлечение ею прошло несколько ступеней; теперь эта романтическая идеализация старины пала, но еще не исчезла вполне. Автор не выяснил этих переливов и постепенности в изучении народности. Славянофильские тенденции не были главным или исключительным двигательным началом деятельности Костомарова, Шевченка и Кулиша, которых г. Петров выделить как украинских славянофилов (гл. V). То славянофильство, которому они положили начало, продолжается и в позднейшей украинской поэзии. Вообще воздействие славянского возрождения на возникновение и первоначальное развитие украинской литературы не было особенно значительно, и более повлияло общеевропейское движение, проявившееся и в славянском возрождении в переходившее в украинскую литературу чрез литературы русскую, польскую и чешскую ¹⁾. Славянское возрождение отразилось на первых порах в развитии украинской литературы лишь усилением интереса к этнографическому изучению.

Итак, то указание двигательных начал украинской литературы, которое представил г. Петров, неудовлетворительно. В подтверждение несостоятельности общей схемы его книги попытаемся выяснить эти начала не "априорно", как установил их г. Петров, вопреки своему обещанию дать "менее всего априорных взглядов и поболее фактических данных" (стр. 2), а руководясь непосредственным изучением материала.

В этом отношении особый интерес представляют произведения И. П. Котляревского, которого уже с 30-х годов общий голос признает начинателем новейшей украинской литературы ²⁾.

¹⁾ На незначительность влияния славянского возрождения на развитие украинской литературы указал уже в 1857 г. Кулиш, которого г. Петров считает одним из главных представителей украинского славянофильства. По словам г. Кулиша, "в южно-русском образованном обществе начала пробуждаться любовь к родной поэзии и родному языку, но отнюдь не последствие общего движения Славянских племен к своенародности, как полагают некоторые, — движения сравнительно очень недавнего". Р. Беседа, 1857, III, 128.

²⁾ Теперь согласился с этом и Кулиш, который в конце своей статьи об И. П. Котляревском, помещенной в "Основе" 1861 г., говорил (стр. 101 отдельного оттиска): "письменная украинская словесность не может ви-

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 58

С него мы и начнем наш анализ тем более, что с Котляревского же начинает рассмотрение жизни и произведений украинских писателей и г. Петров.

Изучение произведений И. П. Котляревского весьма важно для выяснения исходного пункта новейшей украинской литературы, а следовательно и ее генезиса. Мы разберем из в связи с этюдом о них г. Петрова, так как это рассмотрение ознакомит нас отчасти с приемами исследования деятельности отдельных писателей у г. Петрова.

Г. Петров излагает, по обычаю, прежде всего биографию рассматриваемого поэта. Он повторяет общеизвестные сведения и допускает неточность. Так, он говорит, что родители Котляревского "принадлежали к дворянскому роду". Местный биограф, заслуживающий полного вероятия, говорит, что отец Котляревского "служил в Полтавском городовом магистрате канцеляристом, дед был дьяконом в Полтавской соборной Успенской церкви" ¹⁾. По словам г. Петрова, Котляровский начал свою службу "в штате бывшей новороссийской канцелярии", но названный уже биограф С. Стеблин-Каминский прямо говорит, что первый (служебный) шаг Котляревского — "была служба военная" ²⁾. Личность поэта не восстает пред читателем в очертаниях и с нравственными качествами, которые объясняли бы характер его поэзии. Мы не получаем сведений ни об отмечаемых хорошо знавшими Котляревского "самых светлых убеждениях и безукоризненности правил" последнего, ни о замечательном таланте его, как собеседника, остряка, рассказчика анекдотов, ни о силе его "простого Малороссийского слова". Г. Петров не указал также на некоторые интересные подробности биографии Котляревского, напр. на неудачу в любви, повлекшей за собой поступление поэта в военную службу. А между тем для характеристики Котляревского, как человека есть достаточно данных. Видимо г. Петров ознакомился не со всеми ими. Так, он не читал в подлиннике "Воспоминаний об И. П. Котляревском" (из записок старожила). Излагая сведения о жизни

дет в нем своего родоначальника (в противность многим из его почитателей), потому что он был слишком еще далек от уразумения поэзии обычаев народных и поэзии народных преданий".

¹⁾ Сев. Пчела 1839, № 140. Повторено и в предисловии Катранова, которое г. Петров, по-видимому прочел.

²⁾ Воспоминания об И. П. Котляревском, стр. 16.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 59

Котляревского, г. Петров должен был остановиться внимательнее на некоторых противоречиях в известиях, потому что многое существенное еще не выяснено, как следует, в биографии Котляревского и последняя еще не воссоздана критически. Интересно было бы знать что-нибудь о семинарской обстановке, в которой довелось провести юные годы нашему поэту. Данные о ней могли бы пролить некоторый свет и на возникновение Энеиды. Заслуживает внимания сведение, переданное Сементовским, что "в лета кипучей молодости Котляревский писал разные вирши на малороссийском языке, которые или расходились по рукам его приятелей и знакомых, или оставались в его портфеле, но впоследствии все погибли" ¹⁾. Г. же Петров просто сообщает, что Котляревский "на семинарской скамье писал стихи" (какие?). Г. Петров даже совсем не сказал нам ничего о времени написания первых песен Энеиды. Относительно этого времени, которое весьма важно было бы определить хотя бы приблизительно ²⁾, существует разногласие в показаниях биографов. Пассек упоминает, что Котляревский, "предавшись чтению Вергилиевой Эненды, еще в первой молодости написал три части Энеиды на Малороссийском языке" ³⁾. По словам Сементовского, появление их относится к "годам военной службы". Наконец, рассказ о неудачной любви Котляревского и поступлении его затем в военную службу показывает, что уже в 1795 г. была написана часть Энеиды, которой поэт мог заниматься и гораздо раньше, если примем во внимание медленную обработку этого сюжета Котляревским впоследствии и долгое нежелание отдавать в печать обработанные части.

Передавши кратко обстоятельства жизни Котляревского, г. Петров перечисляет его произведения. Собственных разысканий он не производил и ограничился повторением уверения биографов, что Котляревский "занимался собиранием малороссийских песен и некоторые из них помещал в современных ему периодических изданиях" (в каких?).

¹⁾ Северная Пчела 1846, № 82. В повести Шевченка, напечатанной в ноябрьский кн. "Киевской Старины" 1886 г., есть указание на "Муху" Котляревского, которая будто бы относится ко времени пребывания Котляревского в семинарии.

²⁾ См. ниже изложение состояния вопроса о том, пользовался ли Котляревский "Енеидой, вывороченной на изнанку" Осиповым.

³⁾ Москвитянин 1841, ч. II, стр. 563.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 60

Затем г. Петров излагает мнения малорусских критиков о произведениях Котляревского, высказанные после Шевченка, восторженно отозвавшегося о Котляревском в стихотворении "На вичну память Котляревскому". Указав на раздвоение мнений, г. Петров излагает лишь суждения Костомарова и гг. Кулиша и Катранова. Отзывы Костомарова отличаются трезвостью и умеренностью. Перечисляя их, г. Петров не упомянул о позднейшем замечании Костомарова в статье, помещенной в № 2 "Киевской Старины" 1883 г. (стр. 233). Приведенный г. Петровым отзыв Кулиша, высказанный в 1861 г. в журнале "Основа", страдает обычными у этого писателя преувеличениями и предвзятостью и давно оценен с этой стороны ¹⁾. Г. Петров не сказал, какие украинцы последовали за Кулишем в приговоре о Котляревском ²⁾. В последнее время сам г. Кулиш как бы считает свое прежнее мнение несостоятельным. Г. Петров не обратил внимания на то, что в своей "Хуторной поэзии" Кулиш выразился так, минуя свое собственное мнение, высказанное в 1861 году: "Нашим отцям здавалось порожнёю забавкою те, що написав Котляревськый". Г. Кулиш признает теперь Котляревского "социальным реформатором" ³⁾. Рядом с г. Кулишем г. Петров

¹⁾ По мнению г. Стеблина-Каминского, г. Кулиш "в критическом этюде своем совершенно ложно истолковал личный характер Котляревского, исказив истину". Обстоятельно разобран взгляд Кулиша в ст. г-на Н. М. В.: "Иван Петрович Котляревский", помещенной в "Нови" 1885, т. II. №№ 4 и 5. Кратко передано было содержание этой статьи в "Киевской Старине" 1885. № 3, стр. 599 и след.

²⁾ Так, Данилевский выразился, что в Энеиде Котляревского "для нас заключается порядочная частица снотворности и воды". — Украинская старина, Харьк. 1866, 198. Тот же г. Данилевский в другом месте своей книги назвал Каразина, Квитку и Котляревского "первыми настоящими умственными двигателями малороссийского общества". Ср. Основа 1862, сент. 69-70. Г. Пискунов в предисловии к "Кобзарю" П. П. Артемовского-Гулака (Киев 1877, стр. 4) выразился, что ямбов "накыдав багато Котляревськый в свою чудасийну "Энеиду", що так довго потишало наше панство небувалыми украинськимы троянамы".

³⁾⁾ Хуторна поэзия, у ви Львови 1882, 123-124. Костомаров возражает против последнего мнения г. Кулиша о Котляревском, но не совсем основательно. Преподавание в Харьковском коллегиуме и духовных семинариях распространило знакомство с псевдоклассицизмом в образованном обществе Украйны, а г. Кулиш имел в виду обоготворение классических героев именно "по великих мистах" (Костомаров выпустил эти слова, цитируя Кулиша). Неверно в замечании Костомарова и утверждение, будто "иного народа, говорящего по малорусски, кроме простонародия, почти не было"

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 61

постановил г. Катранова. Суждение последнего страдает противоположной крайностью, панегиризмом ¹⁾, могло бы быть опущено и во всяком случае не принадлежит к числу важнейших ²⁾. Нам, кажется, что вместо отзыва г. Катранова уместное было бы привести мнения других более авторитетных критиков, напр. Срезневского или Сементовского, а также Стеблина-Каминского, по заметкам которого составил свой очерк г. Катранов.

Приведши разноречивые суждения о произведениях Котляревского, г. Петров старается "установить правильную точку зрения" и для того обращает внимание "на предшествовавшие литературные элементы, служившие пробным камнем для поэтического таланта Котляревского, и на отношение его к современной малорусской жизни" (стр. 29).

Г. Петров видит в пародировании народной жизни у Котляревского продолжение карикатурного изображения простонародной жизни, имевшего место в комических интерлюдиях. Котляревский "сделал смелую попытку соединить малорусскую речь и содержание с современными формами господствующей русской литературы и таким образом дать этой речи и содержанию большую подвижность и возможность дальнейшего развития. Он удержал в своих произведениях малорусскую речь XVIII вежа, но очистил ее от слишком грубого содержания и макаронизмов и подчинил требованиям и формам современной русской литературы" (стр. 29).

Нам кажется, что в этой общей оценке деятельности Котляревского есть неточности и упущения. Заслуга Котляревского состояла не только в сближении украинской литературы с современными формами русской литературы, но также в весьма талантливом раскрытии сокровищ малорусского народного духа и слова.

в Украйне, когда Котляревский писал свою Энеиду. Сошлемся хотя бы на рассказ о помещике, у которого жил в 1795 г. Котляревский, и на замечание г. Кулиша в его первой статье ("Основа" 1861, янв., стр. 246; стр. 83 отд. оттиска").

¹⁾ Называя (стр. XIII) Котляревского поэтом-двигателем, г. Катранов повторил мысль, высказанную ранее, как мы говорили, г. Данилевским и верную, но в других суждениях г. Катранов переступает меру. См., напр., на стр. XII суждение о "Наталке-Полтавке".

²⁾ В предисловии г. Катранова немало ошибок, показывающих слабое знакомство с предметом. Ср. отзыв об его книге в ст. г. Горленка в "Киевской Старине" 1883, № 5, стр. 154.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 62

Что до очищения содержания украинской литературы, то "Энеида" этим еще не отличается: в ней не мало еще грубости; равным образом и "Москаль-Чаривник" примыкает к старому народному комизму. Очищением же украинской литературной речи Котляревский не задавался сознательно, потому что она была искажена далеко не во всех произведениях на украинском наречии, распространенных в Украйне до Котляревского. Рассмотрение языка произведений Котляревского могло бы привести к некоторым интересным наблюдениям, но г. Петров совершенно не касается вопроса об языке украинских писателей.

Мы не видим, почему "Энеиду" Котляревского следует сопоставлять непременно со школьными интерлюдиями. Нам неизвестны данные, которые заставляли бы усматривать генетическую связь "Энеиды" со школьной драмой в ее вполне развитом виде ¹⁾. Но Котляревский мог быть знаком с вертепом, в котором были выполняемы сцены из народного быта ²⁾. В Украйне во время Котляревского было в ходу немало произведений, отрешенных от схоластических форм. Павловский, который жил в слободско-украинской губернии ³⁾ в начале настоящего столетия, отметил "несколько ему известных малороссийских, больших или малых, сочинений. Они суть: напечатанная, и публикой с удовольствием принятая, Перелыциованная Вергилиева Енеида; Диалоги рожественський и воскресенський; Вирша, говоренная запорозькому Гетьману на Велык-день; Замысл на попа, и еще некоторые" ⁴⁾ В "Отрывке из истории некоторого Малороссиянина" того же Павловского панотец дает такой совет сыну, отправляющемуся в Петембурхъ: "там десь ѣ Кгранъ N. то ты ходы до іôго на Різдво зъ віршою, а на Велыкдень зъ ралцем" ⁵⁾. О "Вѣршѣ или поздравительной рѣчи в день свѣтлого праздника Воскресения

¹⁾ Г. Н.М.В. в своей статье о Котляревском ("Новь" 1885, т. II. № 5) считает "Возного" в "Наталке" "вечным типом подьячего и дьяка, столь излюбленного в малороссийских интерлюдиях 18 века", но указывает также на пьесу Капниста.

²⁾ Недавно открыты новые следы вертепа. См. газету "Новости" за март 1886 г.

³⁾ См. стр. 110 его Грамматики.

⁴⁾ Том же стр. 111.

⁵⁾ Стр. 97. Слово ралець Павловский объясняет на стр. 55: "подарок, состоящий в хлебе, вине, пряниках и проч., которой подчиненные приносят своим начальникам на праздник светл. Христ. Воскресения и в новый год".

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 63

Христова, говоренной Кошевым запорожских казакон светлейшему князю таврическому Григорию Александровичу Потемкину, которого запорожские казаки называли "Грицько Нечеса", упоминает сам г. Петров в "Очерках из истории Украинской литературы XVIII в." ¹⁾. В том же труде г. Петров говорит, что время открытий еще не миновало: литературных произведений, свидетельствующих "о живых литературных интересах южно-русских школьников XVIII в., сохранилось и не так мало: следует только тщательнее разыскивать их и приводит в известность" ²⁾. В последнее время напечатано переложение в стихах малорусского сказания о "Марке пекельном". По мнению издателя, "стихотворение принадлежит несомненно концу XVIII века; это очевидно по его языку и приемам, сильно напоминающим известные пасхальные и рождественские вирши того же времени... Цель его дидактическая, а писалось оно для запорожцев и всего вероятнее в самом же Запорожье"... "Стихотворение принадлежит времени, которое мы привыкли называть временем упадка и истощения малорусской литературы, но которое, на самом деле, есть только малоизвестное и мало обследованное время. Побольше откроется таких произведений, как печатаемое теперь и напечатанным прежде, и мы должны будем значительно изменить взгляд на происхождение новой украинской литературы" ³⁾. В отношении к "Энеиде" Котляревского интересно, что вь конце XVIII в. "легенда о Марке имела живое обращение в устах народа", и появилось литературное изложение рассказа о нисхождении в ад. Следовательно, один из эпизодов Энеиды не был чужд и народному творчеству. К произведениям в роде перечисленных и к сопоставлению с известным из другой литературы образцом пародированной Энеиды естественнее всего возводить идею Энеиды Котляревского.

¹⁾ Киев 1880, стр. 23. Вирша эта напечатана в № 7 "Киевских Епархиальных Ведомостей" 1877 г. Народ и теперь пост об Адаме и Еве, как доводилось нам слышать, в тоне, напоминающем заключение вирши Кошевого. Вирши Риздву и Великодню, распеваемые и теперь школярамы, напечатаны в июньской кн. "Основы" 1862 г.: "З народніх уст", стр. 44-53. Эти вирши могут быть сближаемы с комическими колядками, напр. с колядкою о "старом Йосипе". Она была напечатана в ряду других, помнится, в одной из статей г. Хойнацкого в "Трудах Киевской Дух. Ак.".

²⁾ Оч. из ист. Укр. лит. XVIII в., стр. 2.

³⁾ Киевская Старина 1885 г., август, 682-683.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 64

Интересны некоторые данные, находящиеся в самой Энеиде и оставленные без внимания г. Петровым. Описывая пир, заданный Энеем, Котляревский говорит во 2-й части:

У викон школяри спивали,
Халяндры цыганкы скакалы,
Игралы в кобзы и слипци.

В III-й части находим следующее упоминание о том, как развлекали себя Троянцы во время плавания по морю:

Гребци и весла положылы,
Та сыдя люлечки курылы
И кургыкалы писеньок:
Козацькых, гарных Запорожськых,
А яки зналы, то Московськых,
Выгадовалы бриденьок.
Про Сагайдачного спивалы.
Лыбонь спивалы и про Сичь,
Як в пикинеры набиралы,
Як мандровав козак всю ничь;
Полтавську славылы Шведчину,
И неня як свою дытыну
З двора провадыла в поход;
Як пид Бендерью воювали,
Без галушок як помералы,
Колись як був голодный год.

Последние стихи указывают, вероятно, на казацкие рассказы о невзгодах, какие приходилось испытывать, сражаясь вместе с русской армией. Один из этих рассказов слышал еще Кулиш ¹⁾. По его словам, "этот образчик юмора, от которого хочется плакать, принадлежит словесности изустной, потешавшей вельмож XVIII века. Я говорю о так названной мною Очаковской беде, пересказанной мне в полуразоренном Мотренинском монастыре отставленным и убогим его настоятелем, в 1843 году, со слов какого-то полковника Перепелицы" (См. Зап. о Южн. Руси, т. I, стр. 289) ²⁾.

¹⁾ См. рассказ г. Кулиша "Очакивська бида"), Спб. 1861, не упомянутый в перечне г. Петрова.

²⁾ Основа 1861, января., стр. 242-243.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 65

Общий характер перечисленных произведений состоял в юморе: в них изображались юмористически не только повседневные явления, но также и некоторые события народной истории; юмористические черты входили даже в рассказы о событиях священной истории. Такого рода произведения были в ходу даже в среде запорожцев. Котляревский в своей "Энеиде" примкнул к этому направлению украинской словесности, характеризуемому народным юмором и употреблением. народной речи. Ему оставалось сообщить лишь некоторую дальнейшую обработку этим готовым приемам творчества. В предшествовавшей Котляревскому украинской словесности мы не видим яркого эпического и драматического выражения лишь той стороны народного характера, которая выступила со всей ясностью в "Наталке-Полтавке".

Обращаемся к рассмотрению каждого из произведений Котляревского в отдельности и тех элементов, которые вошли в эти произведения.

Для правильной оценки "Энеиды" Котляревского важно было бы решить вопрос об отношении ее к "Виргилиевой Енеиде, вывороченной на изнанку Н. О." (т. е. Н. Осиповым) ¹⁾, но г. Петров не остановился на этом вопроса и ограничился замечанием, что "идея перелицованной "Энеиды" не принадлежит Котляревскому и заимствована у "Энеиды, вывороченной на изнанку", Осипова и Котельницкого, 1791-1807 гг." (стр. 30).

Отношение перелицовки Котляревского к пародии Осипова пытался выяснить уже в 1856 году Скубент Чупрына (А. А. Котляревский). Во 2-й своей статье он отказался от своего первоначального мнения, по которому Котляревский заимствовал идею перелицованной Энеиды у Осипова, и высказал мнение, что малорусская Энеида была написана прежде переделки Осипова, но напечатана позднее. В последнее время г. Н.М.В. в "Нови", 1886 г. "пришел к неопровержимому выводу, что первенство по времени принадлежит поэме Осипова, которому несомненно подражает Котляревский" (стр. 708). Г. Н.М.В. ссылается на то, что "Энеида" Осипова явилась в 1791 г., а поэма Котляревского была напечатана впервые в 1798 г.

Что один из перелагателей Энеиды пользовался произведением другого, не может подлежать сомнению: это доказывается

¹⁾ Мы пользовались вторым изданием: С.-Петербург 1801 г., 4 части.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 66

сопоставлением обеих Энеид ¹⁾. При сравнении их нельзя не отдать предпочтения изложению Котляревского, которое не столь растянуто, кратче ²⁾, но выразительнее, более приспособлено к русской жизни и не заключает неинтересных для русского читателя подробностей из классических легенд ³⁾. "Энеида" Котляревского передает лишь общую схему оригинала. На это указывает отчасти сам Котляревский; приступая к описанию ада, он говорит:

Я може що нибудь прыбавлю,
Переминю и що оставлю,
Пысну — як од старых чував ⁴⁾.

Вопрос может быть о том, читал ли Котляревский произведение Осипова, или же последний приступил к своей Энеиде, познакомившись с рукописью начала поэмы Котляревского. Нам кажется, что этот вопрос может быть решен только после обстоятельного сравнения Энеид Осипова и Котляревского и сопоставления их с латинским подлинником и французскими и немецкими переделками его. Такого сравнения мы еще не имеем. Если за первенство Энеиды Осипова говорить более раннее появление ее в печати, то, с другой стороны, в пользу независимости Котляревского от Осипова в идее перелицовки говорить предание, по которому Котляревский "еще в семинарии начал перелицовывать Энеиду Вергилия на карикатур-

¹⁾ Сравн.

у Осипова:

А ты! рекла она Енею
Удалой доброй молодец!
(ч. III, стр. 43).

у Котляревского:

А ты! мовляла ко Енею,
Моторный, смилый молодець...

Потом им Смерть своей Косою
Отбрякнула по свойски честь.
(ч. III, стр. 46).

А потим смерть до артыкулу
Им воздала косою честь.
Насупротив сих богомолок
Насупротыв сых окаянныць.

Иногда из тожественных выражений более удачное принадлежит как бы украинскому переложению. Так, выражению Осипова: "И лезла в небо черна тень" (ч. III, 36) соответствует у Котляревского: "Из неба злизла чорна ничь".

²⁾ Лишь в некоторых местах одной строфе Осипова соответствуют две: Котляревского.

³⁾ Так, Котляревский в описании ада опустил Кентавров, Грифов, и проч., о которых подробно говорит Осипов.

⁴⁾ Эти стихи как бы указывают на пользование Вергилием.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 67

но-украинский язык" ¹⁾. Котляревский знал французский язык и мог читать Скаррона, не говоря уже о том, что он был хорошо знаком с Вергилиевой Энеидой ²⁾. "По окончании курса наук в семинарии, Котляревский несколько времени занимался в частных помещичьих домах обучением и воспитанием детей; бывал он на сходбищах и играх народных и сам, переодетый, участвовал в них, прилежно вслушивался в народный говор, записывал песни и слова, изучал язык, нравы, обычаи, обряды, поверья, предания украинцев, как бы подготовляя себя к предстоящему труду" ³⁾. Интересно, далее, что в переводе Осипова встречаются малорусские слова и обороты ⁴⁾. К сожалению, мы еще не имеем вполне научного и подробного указания источников, из которых черпал Осипов ⁵⁾. Но и теперь несомненно, что он пользовался не одним Блумауэром ⁶⁾.

¹⁾ Основа 1861, январь 245.

²⁾ На русском языке существует перевод "Энеиды" под заглавием: "Еней — Героическая поэма Публия Вергилия Марона. Перев. с латинского Петровым", 8°, 2 ч.

³⁾ Воспоминания об И. П. Котляревском, 16. — В Сев. Пчеле 1839, № 146 подчеркнутым словам соответствует следующее замечание: "Время показало, что это было следствием поэтической деятельности, для удовлетворения которой Котляревский избрал поэму Вергилия". Там же говорится: "По долгом, обдуманном приготовлении, Котляревский решился пародировать Энеиду Вергилия на Малороссийском языке. Из собранных нами сведений известно, что первые три части Энеиды написал он, едва вступив в военную службу". В новейшей редакции биографии (стр. 16) говорится неправильно: "сколько нам известно, первые три части Энеиды были написаны около 1803 года".

⁴⁾⁾ Ч. I, 39: забобоны. Ч. II, 43: пильнует. Ч. III, 19: завсегда, зачнет тревожить; стр. 28: из мяла; стр. 30: трубил всегда без перестатку; стр. 40: згодиться (вместо пригодиться) и др. выражений.

⁵⁾ Последний издатель Блумауэра, Бобертаг, (Deutsche National-Litteratur, herausgeg. von I. Kürsckner. 14l Band: G. Ch. Lichtenberg, Th. g. v. Hippel und Al. Blumauer, brsg. vou Felix Bobertag) говорнт (S. 302): Ein Mittelding zwischen Uebersetzuug und Nachahmung ist Ossipof's russische Bearbeitung (Petersburg, 1791-93. 8°), worin Aeneas als russischer Baner, Dido als russische Bauerndirue erscbeint». Подробные сведения о Блумауэре, можно найти в предисловии Гризебаха к изданию Блумауэра, вышедшему в коллекции Брокгауза: Bibliothek der Deutschen Nationalliteratur des achtzehuten und neunzehnten lahrkunderts, 35. Bd. Leipz. 1872.

⁶⁾ Достаточно сравнить хотя бы описание путешествия по аду у Осипова и у Блумауэра. У Осипова и Котляревского как и у Скаррона, Энея с Сивиллою встречает Смерть, и следующие затем у Осипова строчки (ч. IIІ, стр. 47 и слуд.) не имеют соответствующих у Блумауэра.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 68

Как бы то ни было, сравнение пародий Осипова с переделкой Котляревского ¹⁾ может выяснить характер творчества Котляревского и содействовать в значительной степени и решению того вопроса, которым занялся г. Петров, — вопроса о том, которому из мнений о значении Энеиды Котляревского отдать предпочтение. Более внимательное рассмотрение содержания Энеиды показало бы, как несправедливо замечание г. Петрова, что "все нарекания на Котляревского имеют свою долю основания". Как мы видели, сам Кулиш отказался теперь от этих нареканий. Подрывает их и сам г. Петров, который опровергает взгляд Кулиша, повторяя замечание, сделанное самим Кулишем ²⁾. Слишком уж много сказано в словах г. Петрова, что Котляревский "чем дальше шел по новому пути, тем более сближался с народом и изучал его действительную жизнь" (стр. 30). Обстоятельное знакомство с последней видно во всех частях Энеиды. Равным образом во всех частях ее Котляревский изображал животную сторону жизни, преобладавшую в современной ему Украйне. Он не щадил никого и нарисовал довольно полную картину украинской жизни. Г-н Н.М.В. замечает несколько раз в своей статье о Котляревском, что наш поэт, "приступая к своей поэтической деятельности, имел вначале только одну сознательную цель: смешить образованную публику сценами из простонародного быта, написанными на Малорусском языке". Да, Котляревский хотел посмешить, но не на счет одного только простого народа; он желал выставить в рамках Энеиды вообще смешные явления жизни, и картина изначала была широко задумана; простому народу только уделено в ней наиболее места ³⁾⁾. Всем достается у Котляревского. Он имел в виду и панов, и представляет их такими же любителями попить и поесть, какими выставил их потом Квитка в "Пане Халявском". Так, напр., во 2-й части Энеиды читаем:

Зибравшыся вси паненята
Изнов кружаты началы,

¹⁾⁾ Оно произведено удачно в первой статье г-на Н.М.В., отмечающего достоинства переделки Котляревского по сравнению с Энеидой Осипова.

²⁾ См. стр. 247 статьи г. Кулиша в январской кн. "Основы" 1861 г.

³⁾ В своей статье 1861 года г. Кулиш так выразился об этом: Котляревский, "только прикинувшись юродивым мужиком в своей Энеиде, изредка осмеливается назвать пороки светских и духовных людей, тяготевшие над украинским народом". Основа 1861, янв., стр. 258.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 69

Пылы, як брагу поросята,
Горилку такь воны тяглы.

Постоянно изображаемые картины пьянства претят, но — нечего греха таить — то был старый общераспространенный порок. Потому-то у Котляревского горилкою упиваются и боги, а равно и Эней со спутниками запивает ею и горе, и радость. Укажем далее на то, что говорит Сивилла Энею в 3-й части о взяточничестве:

Ты знаеш, — дурень не бере:
У нас хоть трохы хто тямущий,
Умие жыть по правди сущий,
То той хоть з батька, то здере.

В аду помещены "началныки, пьявкы людские", и не дано пощады никому из утеснителей народа:

Всим старшынам тут без розбору,
Панам, пидпанкам и слугам,
Давалы в пекли добру хльору,
Всим по заслузи, як котам.

Нельзя сказать, чтоб автор Энеиды осмеивал лишь малороссов. Он становится на народную точку зрения и относительно "Москалей". Этот народный взгляд на Москалей, составлявший продолжение исконных племенных пересудов и теперь уже значительно ослабевший, выражался, между прочим, в пословицах; некоторые из них приведены в письме Срезневского к Снегиреву (стр.148). Мы уже указали на то место Энеиды, в котором говорится о "Московськых бриденьках". В другом месте читаем:

С диявола швидки, проворни,
Пидпустят Москаля як раз. ¹⁾.

Вообще Котляревский сумел придать всему народный колорит и даже Сивиллу сделал настоящей ведьмой. Малороссия встает пред читателем в неприглядном виде, "но нечего пенять на зеркало, коли рожа крива", да и слишком яркие картины нарисованы Котляревским не только с целью осмеяния и одной

¹⁾ Ср. что говорится о Москалях в Москале-Чаривнике.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 70

пустой забавы: благородное настроение автора постоянно проглядывает в Енеиде ¹⁾. В поэме Котляревского господствует крайний реализм, но за этим реализмом скрывается честность побуждений и горячая любовь к народу и правде. Комическое изображение украинского быта переходит иногда в карикатурное ²⁾, но по большей части оно выполнено в духе народного юмора. Потому то, вероятно, Срезневский назвал Котляревского "простодушным" ³⁾. Народа не обмануть, а анекдот о встрече Котляревского с запорожцами у Дуная показывает, как сразу понравилась народу поэма Котляревского: очевидно, в ней не видели насмешки над народом по преимуществу. Те из народа, которые читали Энеиду, находили в ней весьма много народного. В особенности это можно сказать об языке поэмы Котляревского: он энергичен, выразителен, в высшей степени характерен и меток, хотя нередко и грубоват. Литературная заслуга Котляревского в Энеиде состояла именно в том, что он выказал в блестящем виде и богатство народного языка, и богатство юмора, таящееся в душе народа; он сумел приобрести полное внимание и сочувствие панов, которые до того времени не так сознательно питали любовь к народному слову и народной словесности. Г. Петров не обратил внимания на эти заслуги Котляревского. В применении к Энеиде оказывается не совсем верной та общая оценка значения литературной деятельности Котляревского, какую дал г. Петров. По его словам, "чтобы поставить малорусскую речь на высоте тогдашней литературы, для этого нужно было подчинить ее литературным приемами и формам господствующей русской литературы... Котляревский подчинил украинскую словесность формам господствующей русской литературы... Содержание и речь полу-

¹⁾ Это настроение характеризуется лучше всего описанием грешников, встреченных Энеем в аду. Укажем, напр., на следующие стихи:

Панив за те там мордовалы,
И жарили зо всих бокив,
Що людям льготы не давалы,
И ставили их за скотив.

²⁾ Это доказал г. Кулиш в конце своей статьи о Котляревском в "Основе" 1861 г.

³⁾ Тоже выражение употребил и г. Н.М.В. на стр. 712 своей статьи о Котляревском; на стр. 711 он называет насмешку Котляревского "добродушною".

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 71

чили более приличную форму и отделку..." (стр. 20-21). Пародия однако не была господствующим видом творчества в русской литератур; напротив, юмористическое изображение было весьма распространено в украинской словесности. Тон переделки Осипова — площадный и кабацкий, и Котляревский стоит выше Осипова, с чем соглашается и г. Петров.

Поэма Котляревского оказывается в подробностях совершенно народной, написана весьма талантливо ¹⁾ и получила значение самостоятельного произведения. Это-то и было причиной чрезвычайного успеха Энеиды Котляревского, в которой видели не одно простое смехотворство, как, напр., в пьесе Шаховского. Энеида была "принята публикою с удовольствием", по словам Павловского. "Все сословия читали ее, говорит Пассек, от грамотного крестьянина до богатого пана" ²⁾. Об особом достоинстве ее, как народного произведения, говорит то обстоятельство, что она пережила своих соперниц!" ³⁾ и часто переиздается ⁴⁾.

Из сказанного видно, что в Энеиде Котляревского украинская литература получила произведение с широким народным, направлением. Этого не поняли те критики, которые, имея в виду ее чрезвычайное распространение, порицали ее, как виновницу насмешливого отношения к малороссам. Такое отношение, действительно, было обычно до появления повестей Гоголя ⁵⁾, но было порождено не одной поэмой Котляревского.

¹⁾ См., напр., в пятой части мастерскую картину посещения Венерой Вулкана.

²⁾ Москвитянин, ч. II, 563. — "Новое издание нашей Энеиды ожидают с жадностью в Малороссии", писал Мельгунов к Котляревскому п 1820 г.. "Киевск. Стар." 1883, № 5, стр. 151 (Зметка Горленко: "Из бумаг И. П. Котляревского").

³⁾ После Энеиды Осипова и Котельницкого явилась еще одна пародия Энеиды в русской литературе, именно "Энеида. Комическая поэма. Сочинение Николая Неведомского. С.-Петербург 1828". Ничтожество этого отзвука пародий XVIII в. раскрыто в рецензии "Московского Вестника" (1828. ч. IX, 304-308).

⁴⁾ В 1886 г. вышло новое издание Энеиды Котляревского.

⁵⁾ В "Эпилоге к Черной Раде" г. Кулиш говорит, что Гоголь открыл для Великороссиян своехарактерный и поэтический народ, известный им дотоле в литературе только по карикатурам... Со времени Гоголя взгляд Великороссов на натуру Малороссиянина переменился, почуяли в этой натуре способности ума и сердца необыкновенные, поразительные; увидели, что народ, посреди которого явился такой человек, живет сильной жизнью, и, может быть, предназначается судьбой к восполнению духовной

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 72

Итак, защищая Энеиду Котляревского от крайних суждений односторонней критики, г. Петров лишь развил намек, высказанный вскользь представителем той же критики, Кулишем. Того, что заслуживало особого внимания, генезиса Энеиды, г. Петров коснулся поверхностно и не выяснил, как следует, связи этой поэмы с современной ей украинской словесностью, хотя был на пути к тому в своей предшествовавшей работе. Значение Энеиды и заслуги ее автора поняты односторонне.

Обращаемся к драматическим произведениям Котляревского. Г. Петров признает и в них формальное подражание русским комедиям, считает заимствованным отчасти и общий тон и, с другой стороны, замечает самобытные элементы. Указания г. Петрова не вполне удачны в частностях, не исчерпывают главного материала и не выказывают внимательного изучения предмета.

Так г. Петров говорит совершенно голословно о влиянии русских образцов на пьесы Котляревского. Недостаточно сказать, что Котляревский "написал комедию (?) "Москаль-Чаривник" по образцу таких же (?) русских комедий Фон-Визина (?), Капниста, Аблесимова, Крылова, кн. Шаховского и др." (стр. 21). Желательно было бы получить более точные указания.

Также легковесно и суждение г. Петрова о "Наталке-Полтавке". Г. Петров повторил старое мнение ¹⁾, что в Наталке-Полтавке простолюдин "изображен в сентиментальном вкусе карамзинской школы", и не проверил этого суждения. Мы не понимаем,

натуры северно-русского человека". Р. Беседа 1857, III. 128, 130. — Эти слова Кулиша подтверждаются примером Костомарова. Он говорит в своей автобиографии о впечатлении, какое произвело на него чтение произведений Гоголя в 1837 г., "В это время мне, уже прежде читавшему Гоголя, попались Вечера на хуторе близь Диканьки и Тарас Бульба. Это было чуть ли не первое пробуждение того чувства к Малороссии, которое дало совершенно новое направление моей деятельности. Я читал Гоголя с увлечением, перечитывал и начитаться не мог: "как это все так близко кругом меня, и я ничего этого не видел, не знаю! — думалось мне, Нужно изучить это хорошенько!" Р. Мысль 1883, № 5, стр. 202.

¹⁾ Костомаров в своем первом обзоре украинской литературы выразился, что содержание Наталки "отзывается устарелою сентиментальностью прошлого века". Нам непонятен такой отзыв в виду того, что говорит далее Костомаров о "Марусе" Основьяненка (Ср. стр. 165 и 170 "Молодика" на 1844 год); да и сам Костомаров заметил, что в "Наталке-Полтавке"... "сочинитель хотел представить нежное сердце малороссийской девушки". После Костомарова г. Кулиш обвинял "Наталку-Полтавку" в "аффектации и сентиментальности".

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 73

в чем можно сближать чувствительность некоторых действующих лиц "Наталки-Полтавки" с сентиментальностью карамзинской школы, и сошлемся, чтобы долго не говорить, на статью о Котляревском в "Нови" 1885 г., т. II, № 5, стр. 129-130, где верно на наш взгляд сравнена "Наталка-Полтавка" с "Бедною Лизою" и показано, что "между ложной сентиментальностью Карамзина и его последователей, с одной стороны, и чувствительностью у Котляревского, вытекающей из народного характера, с другой, лежит целая бездна". Эта бездна была бы еще заметнее, если бы сличить произведение Котляревского с настоящей сентиментальной пьесой, напр. с драмой Н. Ильина "Лиза или торжество благодарности" ¹⁾. До указанной статьи г-на Н.М.В., подробно сравнившего оперу Котляревского с повестью Карамзина, не было такого обстоятельного сопоставления, но все же было высказано в литературе немало суждений, хотя и кратко, но верно отмечавших прекрасное отражение народного характера в "Наталке-Полтавке". Мы присоединяемся к этим мнениям, оставленным без внимания у г. Петрова.

Жизненной правдой запечатлены не только "некоторые места", как говорит г. Петров; ею проникнута вся пьеса. В доказательство этого опять сошлемся на статью Н.М.В. (стр. 130-131). Даже Наталка, которую столь обвиняли в сентиментальности, "поступает так, как на ее месте поступили бы тысячи деревенских девушек в Малороссии". Словом в "Наталке-Полтавке" удачно, хотя и не всесторонне, воспроизведена родная и столь любезная поэту Полтавщина — край, где

Ворскло ричка
Невелычка,
Тече здавна
Дуже славна
Не водою,
А войною,
Де Швед полиг головою ²⁾.

¹⁾ Эта драма была посвящена имп. Александру I. 1-е ее издание — 1803 г., 2-е — 1808 г.

²⁾ В Энеиде также упоминаются близкие к Полтаве села и называются кое-где полтавцы, напр. Верныгора Мусий.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 74

Этот край прославляет собой Наталка, как один из перлов Украйны. Сама Наталка поет о себе под конец пьесы скромно и в то же время с сознанием своего достоинства:

Ой я дивчына Полтавка,
А зовут мене Наталка, —
Дивка проста, не красыва,
З добрым серцем, не спесыва, и проч.

Другие отзываются о ней с восторгом. Так, Микола говорит о ней: "Ай, Наталка! ай Полтавка! От дивка, що и на краю пропасты не тилько не здрыгнулась, а и другого поддержуе". Из простодушного сельского населения выделяются и нарушают идилию, разрушаемую также бедностью, "Возный" — "юрыста завзятый и хапун такый, що и з ридного батька злупыть", и "Выборный Макогоненко"; последний "чоловик и добрый був бы, такь бида, — хытрый, як лысыця, и на вси стороны мотаетця: де не посие, там и уродытця. И уже де и чорт не сможе, то пошлы Макогоненка, зараз докаже". Но и эти зачерствевшие натуры поддаются доброму порыву сердца и оказываются настоящими полтавцами. "Оттакови-то наши Полтавци, говорит Мыкола. Колы дило пиде, щоб добро зробыты, то одын перед другым хапаютця". "Наталка — по всему Полтавка, говорит Выборный, Петро Полтавець, та й Возный, здастця, не з другои губерныи". Словом, в Наталке-Полтавке изображены "добрым полтавци", "добрыи" — без излишней идеализации. Типы, выведенные в этой комедии, реальны, и неосновательно заподазривать жизненность их: "свет не без добрых людей". В героине оперы — Наталке раскрыта прекрасная душа малороссийской дивчины с такой теплотой чувства, которая не может не трогать читателя и зрителя и которой лишена сентиментальность. "Наталка-Полтавка" показывает лучше всего, как несправедливо мнение о Котляревском, как о писателе, далеком от народа. Котляревский явился здесь предшественником Квитки в сочувственном и в тоже время правдивом воспроизведении народной души ¹⁾. Совершенно справедливо Евецкий назвал характер Наталки "образцово наивным" ²⁾, т. е. резко отличным (по Шиллеру) от характера сентиментального. Искусственность Наталкиной чувстви-

¹⁾ Василь в повести Квитки "Марусе" несколько напоминает Петра в "Наталке-Полтавке".

²⁾ "Денница" 1842, стр. 86.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 75

тельности опровергается лучше всего живучестью этой пьесы. Неужто и теперь еще поддаются ложной сентиментальности украинцы, ценящие "Наталку-Полтавку"? Опера Котляревского доселе держится на местной сцене не по отсутствию других пьес, а в силу особой привлекательности. Наталка сохранила свое обаяние и по выходе произведений Квитки. В 1846 г. Сементовский писал о ней следующее: "Ни одна повесть, ни одно какое-либо сочинение до сих пор не пришлось так по душе Малороссиян, как Наталка И. П. Котляревского: сотни списков ее ходят и теперь еще по всей Малороссии; народ усвоил себе песни, написанные Иваном Петровичем, и есть много таких лиц, которые знают наизусть всю оперу" ¹⁾. Наталка остается, по выражению г. Горленка, "вечно юной".

В частности весьма ценятся и песни "Наталки-Полтавки", как весьма удачные подделки под народные песни, и нельзя осуждать их, как то сделал Кулиш, за то, что он искусственные. Важно то, что они составлены в духе народного творчества. В западной литературе такие удачные песни также высоко ценятся ²⁾. Г. Петров заметил, что песни Наталки, Петра и Миколы, "несмотря на сентиментальный оттенок, по-видимому представляют из себя переделку народных малорусских песен или вольное подражание им" (стр. 32). Прибавленные автором к этому общему замечанию указания кажутся нам неподходящими. Песня Наталки: "Віють вітри" напоминает г. Петрову чумацкую песню "Забіліли сніги, заболіло тѣло". Мы укажем на песню:

Шумыт, шумыт дубривонька
Тужыт, тужыт дивчинонька
и проч.

Слова этой песни:

Ах як плачу, гды зобачу
Лита свои дармо трачу,

могут быть сопоставляемы со следующими стихами песни Котляревского:

Трачу лита в лютом гори и кинця не бачу,
Тилько тоди и полегша, як нишком заплачу.

¹⁾ Сев. Пчела 1846, № 82. Ср. подобное же известие Срезневского, относящееся к 1838 г.

²⁾ См. Kleinpaul, V. d. Volkspoesic, 1870.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 76

Песня: "Гомôнъ, гомôнъ по диброві" вопреки г. Петрову — народная; она была напечатана Павловским уже в 1818 г. ¹⁾.

Было бы интересно выяснить отношение песен, считающихся написанными самим Котляревским, к народным. Оценивая значение "Наталки-Полтавки" и деятельности Котляревского вообще, г. Петров не указал отчетливо на значение этого поэта в истории южнорусской этнографии, а между тем оно было отмечено уже в 1838 г. Срезневским — в предисловии к "Наталке-Полтавке", изданной им в Украинском Сборнике, кн. I, Харьков 1838 г. По мнению Срезневского, "Наталка-Полтавка была не только одним из первых книжно-народных произведений Украйны, но вместе и первым сборником памятников Украинской народности, образцом для всех последовавших; она имела сильное влияние на изучение Украинской народности и до сих пор остается лучшим указателем почти на все важнейшие стороны, с которых должно изучать Украинскую народность" ²⁾.

Скажем еще несколько слов о водевиле Котляревского "Москаль-Чаривник". Г. Петров сопоставляет содержание этой песни с рассказом одной чумацкой песни, "записанной в полтавской же губернии". Ранее Костомаров, заметил, что сюжет "Москаля-Чаривника" заимствован из народной сказки ³⁾. Действительно фабула, положенная в основу "Москаля-Чаривника" и "Простака" Гоголя-отца, — перехожая и весьма распространенная, а Котляревский вдобавок был хорошо знаком с народными сказками и анекдотами. Но необходимо принять во внимание имеющееся в записках полтавского старожила указание, по которому "содержание Наталки и Москаль-Чаривныка взято автором из местных преданий (Мазуровка горка и теперь есть в Полтаве), а происшествие с Финтиком — действительное событие, только несколько

¹⁾ Стр. 89-90. Помещена она и в сборнике Лисенка, вып. И. Срезневский приводил эту песню в 1834 г. в пример того, как в ряду "песней и дум, удостоенных памяти народной, много истинно прекрасных, проникнутых глубоким, неподдельным чувством, оживленных звуками трогающими сердце". Письмо к Снегиреву в Учен. Зап. И. Моск. Унив. 1834, ч. VI, стр. 138.

²⁾ Мы передали содержание замечаний Срезневского словами рецензии, в Сев. Пчеле 1839, № 69. Ср. в "Воспоминаниях" Стеблина-Каминского стр. 28.

³⁾ Гербель, Поэзия славян, стр. 159. Ранее, в "Сев. Пчеле" 1839, № 146, Стеблин-Каминский утверждал, что "содержание Москаля-Чаривника взято из народного рассказа".

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 77

переиначенное автором" ¹⁾. Из того, что говорит г. Петров о "Москале-Чаривнике", особую цену имеет указание на источник романса "Не прельщай меня драгая" в рукописи 1760 г.

После приведенных данных, свидетельствующих о самостоятельности и народности содержания пьес Котляревского, можно судить, в чем могло состоять влияние на него образцов русской драматической литературы. Котляревский, бывавший в Петербурге, принимавший живое участие в театральных представлениях в Полтаве, был хорошо, конечно, знаком со всеми выдающимися русскими комедиями конца прошлого и начала настоящего века. Русские комедии и оперетки были во время Котляревского в ходу на юге, и в Украинском Вестник "любимейшей оперой из Русских" назван Сбитенщик ²⁾. Котляревскому долго, однако, не приходило на ум подражать русским пьесам. Ближайшим побуждением к написанию в 1819 г. двух пьес из малороссийского быта Котляревский был обязан неверному изображению этого быта и характеров малороссов в опере-водевиле кн. Шаховского Казак-Стихотворец и критике, какую вызвала эта пьеса, будучи поставлена в Полтаве и Харькове. Мы вполне согласны с весьма удачной догадкой г. Петрова о том, что "может быть, неуспех этой оперы, имевшей претензию на изображение украинского быта, (мы прибавили-бы еще: и блестящий успех в столице) и побудил Котляревского написать свою "Наталку-Полтавку" (стр. 23). Мы пойдем еще далее г. Петрова и укажем на несомненную прямую связь "Наталки-Полтавки" и "Москаля-чаривника" с театральной рецензией, явившейся в декабрьской книжке "Украинского Вестника" 1817 г.. Есть указание на эту связь в самой "Наталке-Полтавке", но г. Петров не заметил этого соотношения, хотя на него обратил внимание уже в 1834 г. Мастак.

Опера-водевиль кн. Шаховского Казак-стихотворец была написана в 1812 г. и напечатана в первый раз в 1815 г. ³⁾. Она пользовалась большим успехом ⁴⁾, но его, кажется, следует при-

¹⁾ Воспоминания об И. П. Котляревском, стр. 27.

²⁾ Украинский Вестник 1816, январь, стр. 121.

³⁾ Следовательно, ошибочно — утверждение г. Петрова (стр. 174), что это пьеса впервые напечатана в 1822 году; г. Петров повторил ошибку Комарова. В 1822 г. вышло уже 3-ье издание, а в 1817 — 2-е. См. Роспись Смирдина № 7760.

⁴⁾ Об этом свидетельствующих, между проч., и три издания пьесы. 13 сен-

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 78

писать не только удачному построению пьесы, но и модному в то время осмеиванию малороссов. В пьесе Шаховского они выставлены карикатурно в личностях "Прудиуса" и "Грыцка", а с хорошей стороны малорусский характер изображен в "Климовском". В опере-водевиле Шаховского не было ничего реального, потому что автор никогда не бывал в Малороссии. Исковеркан даже малорусский язык. Эти недостатки пьесы Шаховского были сразу замечены украинцами, в том числе и Котляревским. Пьесой Шаховского остались недовольны и в Полтаве, и в Харькове. По мнению Харьковского рецензента в декабрьской книжке Украинского Вестника 1817 г. ¹⁾, кое-что могло смешить в "Казаке-стихотворце", но "как фарс, а не как острая и забавная выдумка". Рецензент удивлялся успеху этого измышления в Петербурге. Приведем часть его замечаний... "я воображал, говорит рецензент, увидеть что-нибудь похожее на несравненную Малороссийскую Енеиду... Я едва мог дослушать конец. Что это за произведение? Быв Русским, я вижу, что эта пьеса — не Русская; живя в Украйне пять лет уже, не узнаю ни одного Малороссийского характера в лицах действующих! На чем же основана пьеса сия? На жестокости к человечеству и похищении Государственных денег, на пословице: нам добро ни кому зло, то козацкое житье". Рецензент считает усвоение этих качеств Малороссам "выдумкой, очень обидной для Малороссиян". На несправедливость пьесы указало и письмо к сочинителю "Казака-стихотворца", отмечавшее хлебосольство Малороссиян. Если в Прудиусе, говорит рецензент, изображен Мазепа, то вина его не падает на всех. "Напротив же чаще случается: что, по простоте сердца, не подозревающей никого в обмане, скорее обманывают Малороссиян, нежели они кого-нибудь. Здесь можно бы привести множество, в подтверждение сего, национальных анекдотов; но и без них всякий сколько-нибудь знающиии сей край не усомнится в справедливости мною сказанного. Мне кажется Малороссияне не должны были вынести и одного явления" ²⁾. Замечательно сов-

тября 1826 г. она была поставлена, по желанию Императора Николая, в Москве, на даровом спектакле для солдат и офицеров: С. Аксаков, Разные сочинения М. 1858, стр. 133.

¹⁾ Стр. 366-369.

²⁾ Того же мнения, что в пьесе Шаховского нет ничего Малороссийского, были и петербургские критики (см. "Отрывки из моего журнала" в

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 79

падение некоторых подробностей этого отзыва с суждением об опере-водевиле Шаховского в "Наталке-Полтавке": Петро рассказывает о комедии, виденной им в Харькове: "Там була Маруся, був Клымовский, Продыус и Грыцько... (Воны) спивалы Московськи писни на наш голос; Клымовский танцював з москалем; а що говорылы, то трудно розибраты, бо сю штуку напысав Москаль по-нашому, и дуже поперевертав слова". Возный отмечает исторические неточности пьесы Шаховского, а по поводу того, что "там Продыуса и пысаря его Грыцька дуже брыдко выставлено, що нибы царську казну затаилы", замечает: "О се дило возможне и за се сердытьця не треба... Два плуты в сели и селу безчестя не роблять, а не тилько цилому краеви". Выборный заканчивает разговор о "Казаке-стихотворце" следующими словами: "Отто тилько не чепурно, що Москаль взявся по нашому и про нас пысаты, не бачывшы з роду края, и не знавшы звычаив и повирья нашего... Колы не пип"... При сравнении этого рассуждения с рецензией Украинского вестника родство между ними не подлежит сомнению. Не под влиянием ли рецензии "Украинского Вестника" написал Котляревский и своего "Москаля-Чаривника"? В этой пьесе хитрецом оказывается Москаль, а крестьянин-украинец — простаком, согласно указанию рецензента.

Ясно из сказанного, что пьеса Шаховского повлияла только отрицательно на драматические произведения Котляревского. Положительное влияние можно бы видеть лишь в том, что Котляревский ввел и в свои пьесы малорусские песни, по примеру Шаховского; Харьковский рецензент одобрил более всего в пьесе Шаховского малорусские песни, назвав их "в самом

13 № Благонамеренного на 1823 г. Цитата заимствована нами из Историч. хрестоматии Галахова, т. II, Спб. 1864, стр. 415). Снисходительнее сравнительно, чем критик "Украинского Вестника", отозвался о "Казаке-Стихотворце" Мастак в Учен. Зап. И. Моск. Унив., 1834, ч. VI, стр. 289, перечисляя произведения украинской литературы в прозе: "Мы не упоминаем здесь об анекдотической Опере-Водовиле: Казак-Стихотворец, писанной тоже прозой; ибо в ней язык Малороссийский изуродован, или как говорит Выборный в опере Наталка-Полтавка: наколочено гороху з капустою, хотя вымысел в ней очень не дурен и действие ведено искусной рукой, исключая некоторых анахронизмов, происшедших от незнания Малороссийской истории, местности, характера, обычаев, и т. п." — Кулиш назвал оперу Шаховского "крайне нелепой" (в ст. о Гулаке-Артемовском — в "Основе" 1861 г.).

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 80

деле восхитительными по тону, по чувствам" ¹⁾. Но народные песни в несколько переделанном виде начали появляться в наших комедиях и операх с конца прошлого века, между прочим — в тех, которые ставились в Полтаве.

В чем состояло подражание Котляревского комедиям Фон-Визина, Капниста, Крылова, на которые указывает г. Петров, он не поясняет. Влияние Фон-Визина, Крылова и Капниста нам кажется сомнительным. Г. Петров мог бы указать только на то, что солдат в "Москале-Чаривнике" своей ворожбой напоминает издалека "Мельника, колдуна, обманщика и свата" Аблесимова. Связи пьес Котляревского с пьесами Княжнина мы не видим ни в чем, кроме того, что в некоторых из произведений Княжнина действие совершается в сельской обстановке, как и

¹⁾ Ср. в Ист. христ. Галахова, т. II, стр. 415: "водевиль Шаховского имел большой успех, благодаря сюжету и особенно мотивам малорусских песен, положенным на музыку Кавосом. Некоторые из этих песен долгое время были в общем употреблении и вошли в песенники, назначенные для среднего и низшего класса грамотных людей". — Г. Петров не упоминает (см. стр. 174) о другом произведении Шаховского из малорусской истории, написанном, вероятно, вследствие успеха "Казака-стихотворца", именно об огромной повести, "вполовину урезанной в печати", "Маруся — Малороссийская Сафо" (помещена в 1-м т. сборника "Сто Русских литераторов", Спб. 1839). Эта повесть примыкает в некоторых отношениях к "Казаку-стихотворцу": она также заимствована будто бы из малорусской истории (автор изображает половину XVII века), и героиней ее является поэтесса, как в "Казаке-стихотворце" поэт; "Маруся" также всецело вымышлена, также не заключает "ни одного Малороссийского характера"; язык ее также представляет безобразную смесь полонизмов и слов небывалых. Лучшее и в повести Шаховского — песни, но они, по местам, неудачно подправлены. Утомительные разговоры имеют целью соединить эти песни. Канвой для автора как будто послужила народная песня о Грыце, давшая сюжет и другим композициям на малорусском языке (между проч. — оперетке Александрова). Шаховской со свойственной ему спешностью на скоро состряпал свою повесть, воспользовавшись, между прочим, драматическими сценами Тополи "Чари". На это заимствование указал рецензент "Отечеств. Записок" (см. "О. З." 1839, т. II, отд. VII, стр. 127), ошибочно назвав "Чари" повестью. Ср. также неблагоприятный отзыв о "Марусе" в "Воспоминании о Князе Александре Александровиче Шаховском" П. А. Смирнова в "Пантеоне" 1847, стр. 122. В 30-х и 40-х годах уже требовали этнографической правды, и повесть, которую сам Шаховской ценил очень высоко, не могла, в силу отсутствия в ней такой правды, встретить успеха, какой ранее снискал на севере "Казак-стихотворец".

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 81

в пьесах Котляревского; сближать Синехдохоса комедии "Неудачный Примиритель" с Финтиком и Возным невозможно.

Влияние русских образцов можно признать еще в "Оде до князя Куракина". В русской литературе 2-й половины XVIII в. были в ходу такие оды ¹⁾. Замечательно однако, что Котляревский не напечатал своей оды. Стеблин-Каминский говорит о ней: "Ода эта, по замечанию современников Котляревского, имела иронический смысл и потому сочинитель не хотел выпускать в свет ее" ²⁾. При подражании в форме ода Котляревского все-таки отличается значительной своеобразностью и отступает от шаблонных приемов.

Сделаем выводы из всего сказанного о произведениях Котляревского и об основных началах новой украинской литературы.

Первое произведение новой украинской литературы явилось в Полтавщине, которая была самым цветущим краем Малороссии со второй половины XVIII в. В начале XIX в. там же были поставлены на сцену и первые украинские опыты в драматическом роде творчества, примененные к распространенным в новейшей драме формам оперы и водевиля.

Начинателя новейшей украинской литературы И. П. Котляревского главный обвинитель его, г. Кулиш, осуждал за то, что Энеида его "носит в себе признаки глубокого упадка народного чувства самосознания и самоуважения"; здесь будто бы "собрано все, что только могли паны найти карикатурного, смешного и нелепого в худших образчиках простолюдина". Котляревский будто бы подверг тем самому опасному испытанию чувство украинской народности. Поэма Котляревского, "концентрировав в себе тогдашние понятия о простонародном быте, заслонила перед глазами современников поэтические и моральные его стороны". В своих драматических пьесах "Котляревский шагнул далее, чем в Энеиде, к верному изображению украинского народа и обнаружил уважение к его простым человеческим чувствам... Но, освободясь от легкомысленного смеха над народом, Котляревский впал тут в другую крайность — в аффектацию и сентиментальность, от которых в то время не

¹⁾ См., напр., в собрании сочинений Кострова, изданном в 1849 г. Смирдиным, стр. 168.

²⁾ Воспоминания об И. П. Котляревском, стр. 26.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 82

был свободен ни один русский писатель" ¹⁾. Г. Петров несколько освободился от крайностей этого прежнего суждения г. Кулиша, но все еще находится в зависимости от него и считает Котляревского одним из украинских поэтов, примыкавших в весьма значительной степени к образцам, имевшимся в русской литературе.

Строго-научное беспристрастие требует умерить эти отзывы. Нам кажется, что вполне справедливо будет сказать следующее о начинателе новой украинской литературы.

Не осталось без влияния на его деятельность то обстоятельство, что Котляревский родился в Полтавщине, где полвека спустя были записаны первые старинные украинские думы, какие явились в печати, где, следовательно, держались еще во всей свежести славные предания Украины, поддерживавшие народное самосознание, и сохранялся в чистоте народный украинский тип. Котляревский с детства находился под впечатлениями украинской природы, жизни и народного творчества. Уже в годы пребывания в духовной семинарии Котляревский испытывал влечение к творчеству на родном языке, образцы которого были известны ему, между проч., в виршах. Следовательно, Котляревский начал свою поэтическую деятельность, увлекаемый любовью к народной речи и поэзии на родном языке. Под влиянием этой наклонности, переходившей постепенно в любовь к народности, может быть вначале не вполне сознательную ²⁾, Котляревский рано начал тщательно изучать народную жизнь и народную словесность и приобрел превосходное знакомство с той и другой. В своей последующей литературной деятельности он руководился не только желанием распотешить публику и не только примыкал к образцам в русской литературе, в которых с конца прошлого века смутно пробивалось стремление к изображению народного быта (сюда относятся, между проч., и пародии эпоса) и в которые (в оперетки) начали проскальзывать и народные песни: Котляревский поддавался также старой украинской литературной традиции и влиянию народной словесности и народного воззрения на жизнь. Народный элемент наполнил собою в огромных размерах схему Энеиды, взятую извне (может быть — независимо от

¹⁾ Основа, 1861, январь, стр. 230, 241, 247-248.

²⁾ Таково последнее мнение г. Кулиша: "Сам Котляревский не знав добре, що вин творить. Вин покорявсь невидомому велинню народнёго духа". Хуторна поэзия. 123. Мнение г. Кулиша о "бессознательном (в начале) народничестве" Котляревского повторил г-г Н.М.В.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 83

Осипова ¹⁾, а в драматические произведения Котляревского он вошел в полной чистоте; такие лица, как Возный и Финтик, не измышлены, но взяты из украинской же действительности. В этих пьесах лишь форма в самых общих очертаниях ее принадлежала не Котляревскому и была заимствована им из русской литературы. В то время, когда были написаны опера и водевиль Котляревского, он выработал в себе вполне способность к оригинальному творчеству, находящему материал в народной жизни и поэзии. Из народного характера и народной поэзии почерпнута та чувствительность, которую г. Петров вслед за некоторыми другими назвал сентиментальностью в произведениях Котляревского (и Квитки). Котляревский раскрыл в своих произведениях сокровища народной души и народного слова и был в тоже время одним из самых ранних украинских собирателей этих сокровищ, одним из первых по времени малорусских этнографов. Он любил народ и был оценен по достоинству всеми сословиями народа: он сразу стал как бы общенародным поэтом, возбудив интерес к своим произведениям не только в интеллигентном классе украинцев, но и в простом народе.

Таким образом, Котляревский обратился к литературной деятельности под влиянием бессознательного влечения к творчеству на родном языке и не без воздействия старой украинской традиции. Он очистил свой литературный вкус, познакомившись с формами русских литературных произведений, но в содержании "Энеиды", а в особенности драматических произведений выказал полную оригинальность.

Итак, в новой украинской литературе усматривается изначала влияние нескольких элементов. Первое место в ряду их занимает элемент местный, который вскоре был усилен романтическим увлечением народностью. В украинской литературе сразу проявилась характерная черта племенного типа: совмещение реализма, юмора и чувствительности. Русская литература оказывала с самого начала весьма благотворное влияние на очищение украинского языка, на возвышение его до ступени литературного выражения и изощряла вкус к изяществу формы, как то верно заметил г. Петров.

Существенным вопросом в истории новой украинской литературы является вопрос об относительном значении этих эле-

¹⁾ Интересно, что в конце прошлого столетия появилась и белорусская Энеида.

Дашкевич Н. П. Отзыв о сочинении г. Петрова — 84

ментов, о том, какое течение преобладало и как оно сливалось с другими. Сам г. Петров признал, что "историческое изучение украинской литературы показало бы истинное происхождение ее и характер, исследовало бы ту почву, на которой она прозябает, и определило бы, насколько устойчива и питательна эта почва" (стр. 1).

Рассмотрим подробнее, как выполнил г. Петров эту задачу, т. е. как он исследовал генезис украинской литературы. При этом мы не будем придерживаться собственной схемы г. Петрова, которая кажется нам неудовлетворительной. Наиболее важным двигательным началом украинской литературы согласно с данными, извлеченными из произведений Котляревского, следует считать любовь к народности в литературном самовыражении. Затем уже влияло великое общеевропейское движение первой половины XIX в., с которым согласовалось естественное, прирожденное стремление украинцев к выражению в литературе на языке, усвояемом с момента первого лепета. В конце 1-й четверти XIX в. в Украине начало обозначаться более или менее сознательное стремление к народности в литературе и примкнуло к веянию романтики. Одним из проявлений этого общеевропейского движения было славянское возрождение. Из славянских литератур, охваченных этим течением, польская литература вслед за русской в особенности влияла на изучение народности и на первоначальное развитие украинской литературы. Мало по малу в Украине возникло самостоятельно начавшееся славянофильское движение.

Некоторым из этих течений г. Петров отводит особое место в своей книге, а о других в ней можно найти лишь скудные отрывочные замечания, разбросанные в разных частях исследования. Мы рассмотрим собранные г. Петровым данные об основных началах новой украинской литературы в указанном выше порядке, начав с вопроса об отношении между украинской и общерусской литературой. Благодаря такому распорядку читатель ясно увидит, насколько состоятелен общий взгляд г. Петрова на украинскую литературу, и правильно ли определено в нем значение каждого из ее факторов.

Кое-где мы воспользуемся и некоторыми новыми материалами и пособиями, явившимися в печати по выходе в свет книги г. Петрова. Мы примем их во внимание лишь для подкрепления тех выводов, какие вытекают из материала, бывшего в распоряжении у г. Петрова.